Открыв глаза, Павел увидел, что на столе горит свеча, услышал потрескивание огня; его одежда сушилась на гвозде. Ленушка, сидя за столом, что-то ела, а Никита Федорович возился у печи.
— Зачем вы шахту бросили? — спросил Павел неприветливо.
— И дворец же вы себе выбрали, Павел Петрович! — усмехнулся Самотесов, не обратив внимания на его слова. — Видел я в Вене дворец Марии-Терезы, ну точь-в-точь…
— Нет, зачем вы шахту бросили? — повторил Павел. — Нельзя бросать шахту… Известны уже причины пожара? Поджог?
— Вернее всего — поджог. Косиков и Пантелеев на том стоят, что опять видели «обличье фигуры», на вас похожее. Они стрельбу подняли, да впустую — ушел.
— Езжайте на шахту! За внимание благодарю, но сейчас вам нельзя отлучаться с шахты, особенно на ночь глядя. Это «обличье фигуры», чего доброго, и до копра доберется, на ветер пустит… Поднимите всех, кого можно, на охрану шахты, комсомольцев в первую очередь. Лично проверьте противопожарные средства. Как только приедете на шахту, пошлите нарочного к Федосееву сказать, где я. Абасина тревожить не надо — обойдусь без врача. Вещи мои завтра пришлите, бритву, костюм. — Он обеспокоенно вернулся к шахтным делам: — Как подвигается расчистка ствола? Я уверен, что мы с часу на час кончим разборку подорванной части и дело пойдет быстрее. Это было бы хорошо: настроение на шахте сразу поднимется. Но сейчас будьте особенно осторожны: можно предполагать, что взрыв был устроен в зоне плывунов. Не допускайте на углубке ствола риска. Сейчас держите на этой работе самых опытных, осмотрительных проходчиков.
— Чудно!.. — отметил Самотесов, накладывая разогретую яичницу на тарелочку.
— Что «чудно»?
— Сами же сказали Осипу, что вы уже не начальник шахты, и Абасин говорит, что вы будто с работы сняты. А Федосеев — молчок. Как понять прикажете?
— Я начальник шахты, но вы не опровергайте слухов о моем снятии. Вот и все, что я могу сказать.
— Чудно!.. — повторил крайне заинтересованный Самотесов. — А пока вот что: не нравится мне ваш дворец. От шахты далеко, сыро, ветер из угла в угол гуляет… — Он водрузил тарелочку с яичницей перед Павлом. — Нынче вас на шахту не повезу, дождь еще, застудить боюсь, а уж завтра утром…
— Нет, мне здесь быть нужно, я должен здесь остаться, — возразил Павел. — Может быть, меня Роман позовет, старик этот. — Он с трудом пояснил: — Роман в Клятый лог ходил, вернулся и велел Леночке начальство звать. Должно быть, хотел что-то важное сказать. Он в старину на Клятой шахте работал, вероятно знает вентиляционный шурф… Леночка говорит, что Петюша ушел в лог искать Романа и не вернулся. Где Петюша? Я за него отвечаю… Надо найти мальчика!
При этих словах у Ленушки, все еще сидевшей за столом, покривилось личико, она соскользнула с табуретки и отошла к печке.
— Жар снова поднимается, — шепнул пересохшими губами Павел. — Беспамятства боюсь… Вдруг старик позовет… Ты, Ленушка, возле деда будешь. В случае чего ко мне беги, заставь меня подняться, слышишь? Если бы удалось проникнуть в шахту, взять ее в руки! И следствие нужно! Кто телеграмму прислал? Зачем?
— Вот так… — удивился Никита Федорович.
— Что?
— А говорят, вас знакомая девушка вызвала… И вы, мол, скрываете, чтобы ее не потревожить и чтобы до Валентины Семеновны слух не дошел…
— Пустые разговоры!.. Поспешите на шахту… Уберите яичницу — противно как!
Уложив Павла поудобнее, Самотесов сказал Ленушке:
— Возьми ешь, — и передал ей тарелочку с незадачливой яичницей. — Ну и дедушке дай… Умница, что старика не забываешь… За дедом и Павлом Петровичем приглядывай. А Петюшу твоего найдем, будь спокойна.
Он уже хотел задуть свечу на столе и зажечь на ночь аккумуляторный фонарик, когда дверь скрипнула.
— Здравствуйте, Никита Федорович!
На пороге стоял парень в черном свитере с широким отложным воротничком, поверх которого в обтяжку был надет пиджачок, с берданкой за плечами. Широкое лицо, разрумяненное ветром, улыбалось.
— Первухин Василий! — удивился Никита Федорович. — Ты что ж, отпуск в Конской Голове проводишь?
— Никак нет, Никита Федорович! — ответил Первухин, стараясь разглядеть, кто лежит на лавке. — Меня папаша с мамашей на шахту погнали. Говорят: «Не нужно нам тебя без Мишки. Мишку приведи». Бегу на шахту из Баженовки, смотрю — ваш конек стоит. Я и зашел, — может, подвезете!
— Подвезти подвезу.
Взгляд Первухина остановился на пиджаке и кепке, висевших на гвоздике возле печи, лицо его вытянулось.
— Это кто же? — спросил он почти испуганно. — Павел Петрович?
— Ладно, шагай за порог, сейчас едем, — недовольно оборвал Самотесов.
На минутку он склонился к Павлу, прислушался к неровному дыханию, задул свечу, зажег аккумуляторный фонарик, прикрыл свет кепкой Павла и вышел. Увидев у крылечка Осипа, который не решался показываться на глаза Павлу Петровичу, он приказал:
— Утречком прибеги на шахту, скажешь, как здоровье товарища инженера. Понятно?
Возле лошади его ждал Василий Первухин.