— Ваш дядя должен отыскаться, — сказал Доктор. — Это уже не так трудно, когда мы знаем, что его не бросили в море.
Дэб-Дэб подошла к Доктору и шепнула:
— Попроси орлов поискать, где он. Нет на свете такого зоркого существа, как орел. Когда орлы парят в воздухе на страшной высоте, то могут сосчитать муравьев, ползающих по земле. Спроси-ка у орлов!
Доктор послал за орлами ласточку. Через час ласточка вернулась с орлами шести различных пород. Тут были: Черный Орел, Лысый Орел, Орел-Рыболов, Золотой Орел, Орел-Стервятник и Орлан. Каждый из них был вдвое больше мальчика. Они уселись на борт корабля рядком, как солдаты в строю — серьезные, безмолвные и угрюмые; их большие блестящие черные глаза метали молнии но всем направлениям.
Гёб-Гёб испугался и спрятался за бочку. Ему казалось, что эти ужасные глаза заглядывают к нему в самое нутро, словно ищут, что он украл себе на завтрак.
Доктор сказал орлам:
— Пропал один человек — рыжий рыбак с татуированным якорем на руке. Не будете ли вы так добры найти нам его. Этот мальчик — его племянник.
Орлы не любят много разговаривать. Все хором они ответили хриплыми голосами:
— Будьте уверены, что мы все сделаем для Джона Дулитля.
Они улетели, а Гёб-Гёб вылез из-за бочки, чтобы посмотреть, как они летят. Они поднимались все выше и выше, и когда Доктор едва мог их видеть, они разделились на партии и рассеялись по разным направлениям — на Север, Юг, Восток и Запад. С корабля казалось, что это черные песчинки, передвигающиеся по необъятному синему небу.
— Ай-ай-ай! — сказал Гёб-Гёб, чуть слышно. — Какая высота! И как они не спалят своих перьев — так близко к солнцу?
Долго их не было. А когда они вернулись, уже совсем стемнело.
Орлы сказали Доктору:
— Мы искали во всех морях, во всех странах, на всех островах, во всех городах и деревнях в этом полушарии, но напрасно. На главной улице города Гибралтара мы видели три рыжих волоса в тачке, перед дверью булочной. Но это были не человеческие волосы — это были волоски от меховой шубы. Нигде, ни на земле, ни на воде, мы не нашли следов дяди этого мальчика. А если мы его не видели, значит и нельзя его увидеть… Уж для Джона Дулитля мы-то старались!
И шесть огромных птиц расправили свои большие крылья и полетели по своим домам в горах и скалах.
— Ну, — сказала Дэб-Дэб, когда они улетели, — что же нам теперь делать? Дядю мальчика нужно пойти, об этом не может быть двух мнений. Мальчик еще слишком мал, чтобы пробиваться самому в жизни. Дети же то, что утята — о них надо заботиться, пока они не вырастут… Жаль, нет Чи-Чи! Она бы его скоро нашла. Милая старушка Чи-Чи! Хотела бы я знать, что с ней!
— Если бы с нами был Полинезия, — сказала белая мышка, — он уж придумал бы, как его найти. Помните, как он вывел нас из тюрьмы — во второй раз? Вот уж умница!
— Я не очень высокого мнения об орлах, — сказал Джпп. — Они зазнаются. У них зоркие глаза и все такое; но когда вы попросите их найти человека, они этого но могут сделать, и у них еще хватает нахальства вернуться и сказать, что никто другой этого не сделает. Они много о себе воображают, все равно, как овчарка в Грязеводске. Я тоже не люблю этих старых сплетников — дельфинов. Они могли только сказать, что его нет в море, а нам вовсе не нужно знать, где его нет, мы хотим знать, где он есть.
— Не болтай так много, — сказал Гёб-Гёб, — болтать легко; но не так легко найти человека, когда всех посылают в погоню за ним. Может быть, рыбак поседел от беспокойства за мальчика, и потому орлы не могли его найти. Ты всего не знаешь. Ты умеешь только болтать и ничего не делаешь, чтоб помочь. Ты тоже, как и орлы, не можешь узнать, где дядя мальчика.
— Я то не могу? — сказал пес. — Что ты понимаешь, глупый кусок топленого сала! Я еще не начинал — то-то! Вот погоди, я тебе покажу!
Джип пошел к Доктору и сказал:
— Спросите, пожалуйста, у мальчика, нет ли у него в карманах какой-нибудь дядиной вещицы?
Доктор спросил. Мальчик показал ему золотое кольцо, которое носил на шнурке на шее, потому что оно было слишком велико для его пальца. Он сказал, что дядя дал ему кольцо, когда к ним приближались пираты.
Джип понюхал кольцо и сказал:
— Это не годится. Спроси у него, нет ли у него, какой-нибудь другой дядиной вещи.
Тогда мальчик вынул из кармана большой красный носовой платок и сказал:
— Это дядин.
Как только мальчик вытащил его, Джип воскликнул:
— Нюхательный табак! Ах, чорт! Высший сорт! Разве вы не слышите? Его дядя нюхал табак! Спросите у него, Доктор!
Доктор опять спросил у мальчика, и мальчик ответил:
— Да, дядя нюхал табак.
— Ладно! — сказал Джип. — Вот мы почти и нашли его! Это будет так же легко сделать, как стащить молоко у котенка. Скажите мальчику, Что я найду его дядю в недельный срок. Пойдем наверх и посмотрим, откуда дует ветер.
— Сейчас темно, — сказал Доктор. — Ты не найдешь его в темноте.
— Мне не нужно света, чтобы найти человека, который нюхал табак, — сказал Джип, поднимаясь по лестнице. — Если бы у этого Человека был запах, как у веревки или как у горячей воды, это другое дело. Но нюхательный табак! Тяв! Тяв!
— Разве горячая вода имеет запах? — спросил Доктор.
— Конечно, — сказал Джип. — У горячей воды совсем другой запах, чем у холодной. Теплая вода или лед — вот это очень тонкий запах. Однажды я выследил человека за десять верст темной ночью по запаху горячей воды, с которой он побрился, — у него, бедняги, не было мыла. А теперь посмотрим, откуда ветер дует. Ветер много значит, когда нужно нюхать далеко. Он не должен быть чересчур сильным и уж, конечно, должен дуть, откуда следует. Мягкий, влажный, ровный ветерок — самый лучший… Ага! Ветер с Севера!
Джип пошел на нос корабля и стал нюхать воздух. Он качал головой и бормотал про себя:
— Деготь; испанский лук; керосин; мокрый плащ; лавровый лист; жженная резина; стирают кружевные занавески — нет, я ошибся — их вешают, чтобы просушить, лисицы — тысячи лисиц, лисьи детеныши и…
— В самом деле ты чуешь все эти запахи в одном ветре? — спросил Доктор.
— Конечно, — сказал Джип. — И это только несколько самых простых запахов — самых сильных. Всякая дворняжка с насморком, и та их услышит. Теперь подождите — я назову вам несколько особенных запахов, которые принес этот ветер — несколько топких запахов.
Джип зажмурил глаза, вытянул нос по ветру и сильно вдохнул воздух полуоткрытым ртом.
Долго он ничего не говорил и стоял, как вкопанный. Казалось, он не дышал.
Наконец, он заговорил так, как будто пел что-то печальное во сне.
— Кирпичи, — шептал он еле слышно, — старые красные кирпичи, развалившиеся от времени, в садовом заборе; приятное дыхание молодых коров, которые пришли напиться к горному ручью; железная крыша голубятни, — а, может быть, амбара, освещенная полуденным солнцем; черные замшевые перчатки лежат в ящике орехового комода; пыльная дорога с лошадиным корытом для водопоя под деревьями; мелкие грибы выглядывают из-под гнилых листьев; и-и-и…
— Может, быть, пастернак? — спросил Гёб-Гёб.
— Нет, — сказал Джал, — Ты всегда думаешь о еде. Ничего подобного. И нюхательного табаку не слышно — есть трубки, папиросы, немного сигар; но нюхательного табаку нет. Подождем, пока ветер подует с Юга.
— Ну, конечно, ветер виноват, — сказал Гёб-Гёб. — Ты просто шарлатан, Джип. Слыханное ли дело найти человека посреди океана только по запаху. Я говорил, что ты этого не сделаешь.
— А ну-ка! — сказал Джип, начиная сердиться. — Бот я тебе сейчас нос откушу! Ты думаешь, если Доктор не позволил нам проучить тебя, как следует, то ты можешь себе все позволять!
— Но ссорьтесь! — сказал Доктор, — Довольно! Жизнь слишком коротка. Скажи мне, Джип, как по-твоему, откуда эти запахи?
— Большая часть из Девоншира и из Уэльса, — сказал Джип. — Ветер дует оттуда.
— Ну! — сказал Доктор, — Это просто удивительно! Мне надо записать это для моей новой книги. Вот если бы мне такой нюх, как у тебя! Впрочем — нет — лучше мне быть таким, как я есть. «От добра добра не ищут», — как говорится. Пойдемте вниз ужинать. Я очень проголодался.
— И я тоже, — сказал Гёб-Гёб.