В воскресенье — вечер для французских солдат. По договоренности с командованием один из лучших кино-театров города устроит специальный сеанс. Об этом были сделаны оповещения в казармах, и весь полк с нетерпением ждал воскресного вечера.
Правда, название картины, которую собирались демонстрировать, сильно расхолаживало. Картина называлась «Жизнь Иисуса Христа». Но, как бы то ни было, возможность побывать некоторое время не в казарменной обстановке сама по себе была достаточно заманчива. И все согласились, что сходить в кино даже на такую картину все-таки интересно.
* * *
Зажглась огромная люстра, и большой зал быстро наполнился до отказа. Духовой оркестр играл бравурный марш. Солдаты чувствовали себя очень свободно.
— Ни одного офицера на вечере! Вот счастье-то!
— Хотел бы я знать, где сейчас пьянствует наш ротный? Опять, наверное, напьется в доску пьяный и придет в казармы придираться к нашему брату. Прямо горе с ним! Скорей бы домой, на родину…
Первый звонок, второй, третий. Погас свет. Оркестр сыграл увертюру. И вот яркий сноп света вырвался из окошечка кинобудки и осветил экран.
На экране появилась надпись:
Как живем мы и как живут наши хозяева
В темноте послышался чей-то восторженный голос:
— Вот здорово! Значит, вместо христовой жизни покажут нашу.
Картина:
Банки. Рестораны. Дворцы. Роскошь, довольство, самодурство.
Заводы и шахты. Разоренные деревни. Голод, грязь, жилищная теснота.
Какой-то бедняк ковыляет по снегу. Глубоко вязнут в нем босые, худые, как палки, ноги…
Разрыв. Экран на минуту осветился ярко-белым светом. Но только на минуту. Затем экран снова ожил.
Оккупация Рура. Французские войска. Голод, нищета, безработица. Солдатские волнения. Эшелоны отправляют на родину солдат, обезоруженных, под усиленным конвоем.И наконец выступление нового корпуса. — Вон-вон наш ротный идет, — заволновался кто-то в темноте. — А это я! Видите — слева! Да нет же, нет, левее! Вот, вот!
Прошла последняя солдатская шеренга. Экран уже показывает встречающих — торжествующую буржуазию и угрюмые лица рабочих. Еще один разрыв, и на экране зажглись огромные буквы:
Солдаты, сыны рабочих и крестьян, кому вы будете друзьями?
Своей и германской буржуазии или немецким и французским рабочим?
Пойдете ли вы усмирять бастующих немецких рабочих и взбунтовавшихся солдат?
— Нет, не пойдем!— крикнул кто-то.
— Никогда! Горе тому офицеру, который заикнется об этом!— поддержали другие.
Зажегся свет. У экрана стоял человек.
— Товарищи солдаты! Для вас, конечно, не совсем понятно, почему это вместо жизни Христа вам показали вашу собственную жизнь и жизнь капиталистов. Я думаю, вы ничего не проиграли от этого, верно?
— Верно. Пожалуй, даже выиграли!
— Ну, вот. Но не думайте, что устроители вечера настолько глупы, чтобы показывать вам подобные картины. То, что сейчас прошло перед вами на экране, вам демонстрировали Коммунистическая партия и комсомол.
Вам, конечно, интересно узнать, как эта картина попала сюда? Извольте. Наши комсомольцы задержали автомобиль, в котором везли фильму «Как жил Христос». Провожатых на время увезли вместе с картиной в надежное место, а нашу показали вам.
У меня осталось не много времени. Сюда идет отряд полиции. Об этом сейчас звонили по телефону. Но я хотя бы вкратце должен вам рассказать сущность нашей борьбы.
Мы боремся против отделения от Германии Рейнской области и Рурского бассейна. Мы боремся не потому, что мы за единство Германии. Буржуазную Германию мы ненавидим. Но мы против отторжения этих областей потому, что это приведет к ухудшению положения германских, французских и английских рабочих, потому, что это развяжет руки буржуазии, позволит еще больше усилить эксплоатацию.
Вот и все, товарищи! До свидания! Мы на время выключим ток…
* * *
Явившись вскоре в сопровождении полиции, начальство во главе с самим командиром корпуса генералом Дегутом ругалось:
— Что за дьявол? Почему такая темь? Зажгите свет.
— Невозможно, провода перерезаны!
— Арестовать всех присутствующих здесь немцев.
Привели перепуганную насмерть старушку-сторожиху.
— Ты кто?
— Сторожиха.
— Кто тебе позволил пустить сюда посторонних? Где киномеханик!
— Я здесь.
— На каком основании вы демонстрировали запрещенную фильму?
— Как запрещенную фильму?! У меня ваш личный приказ,— заявил механик, вытаскивая бумажку. Механик был спокоен и почтителен, и только очень наблюдательный человек мог бы подметить на этом спокойном лице чуть заметную ироническую улыбку.
Бумажка, конечно, оказалась фальшивой.
Это очень расстроило начальство. Механик тоже огорчался, но только до момента ухода из кино. Дома он с аппетитом поужинал и был очень весел.
Обыск в кино не дал никаких результатов. В зале были обнаружены только солдаты оккупационной армии и ни одного немца.
* * *
В тот вечер солдаты в казарме, несмотря на ночное время и строгий приказ, еще долго собирались небольшими группами. Они обсуждали события дня. А когда дежурный офицер подозрительно часто начинал прохаживаться по казарме, солдаты перебирались в исконный солдатский клуб — уборную, где стоял дым столбом от дешевых солдатских сигарет и где горячие споры продолжались до утренней зари.