II

1. На расчетах таблиц Бауэра я конечно останавливаться не буду. Основу его позиции и его критики против моей книги составляет теория народонаселения, которую он противопоставляет мне, как базис накопления, и которая сама по себе не имеет ничего общего с какими бы то ни было математическими схемами. Этой теорией нам придется в дальнейшем изложении заняться. Однако прежде всего все же необходимо познакомиться по крайней мере со способом, с методом, при помощи которого Бауэр производит свои табличные манипуляции. Если они совершенно не годятся для решения чисто экономической, общественной проблемы накопления, то они тем не менее весьма характерны для самого Бауэра, для понимания того, с чем он подходит к решению проблемы. А этот прием можно иллюстрировать на нескольких очень простых примерах, о которых легко могут судить и обыкновенные смертные, приходящие в ужас от головоломных таблиц и кабалистических знаков.

Я беру для этого только три примера.

На стр. 836 «Neue Zeit» (l. с.) Бауэр показывает, как начинается процесс накопления общественного капитала. Он, по Марксу, берет два больших подразделения производства [1) производство средств производства и 2) производство средств существования] и принимает при этом в качестве исходного пункта для подразделения I постоянный капитал в 120 000 и переменный капитал в 50 000 (что должно означать тысячи или миллионы марок или вообще денежных единиц). В подразделении II он берет постоянный капитал в 80 000 и переменный капитал в 50 000 (что должно означать те пропорции, в которых они взяты: они выражают определенные экономические предпосылки, из которых исходит Бауэр. Так, постоянный капитал в обоих подразделениях больше переменного, что выражает высоту технического прогресса. Далее, это преобладание постоянного капитала над переменным в подразделении I еще больше, чем в подразделении II, так как техника в I делает обычно более быстрые успехи, чем во II. Наконец соответственно этому совокупный капитал первого подразделения больше совокупного капитала второго подразделения.

Все это, надо заметить, предпосылки самого Бауэра и притом весьма похвальные, так как они совпадают с предпосылками Маркса. Пока все обстоит благополучно.

Но вот начинается накопление. Оно начинается с того, что Бауэр увеличивает оба постоянных капитала на одну и ту же сумму в 10 000 и оба переменных капитала также на одну и ту же сумму в 2500 каждая (l. с.). Но этим сразу же нарушаются приведенные выше экономические предпосылки, ибо, во-первых, меньший совокупный капитал подразделения II никак не может увеличиться на такую же сумму нового капитала, как больший совокупный капитал подразделения I, потому что в этом случае уменьшилось бы их взаимное отношение, обусловленное техникой, а, во-вторых, добавочные капиталы в обоих подразделениях нельзя распределить одинаковым образом на постоянный и переменный капитал, как так начальные капиталы тоже не были распределены одинаково. Бауэр и здесь сам опрокидывает принятую им же техническую основу.

Итак, дело начинается с того, что Бауэр в самом начале процесса накопления совершенно произвольно игнорирует свои же собственные экономические предпосылки. Но зачем же он это делает? Попросту в угоду арифметическим результатам, чтобы получить изящный расчет со сложением и вычитанием, без которых он иначе не мог бы выпутаться.

Далее. После проведенного таким образом расширения производства, Бауэр хочет нам показать, как происходит второй решительный акт накопления, известное «salto mortale», т. е. реализация прибавочной стоимости. Он хочет нам показать, как происходит обмен увеличенной массы продуктов и притом так, что этим достигается дальнейшая ступень накопления, т. е. вторичное расширение производства. Бауэр делает это на стр. 863.

Здесь речь идет о том, чтобы обменять обе товарные массы, полученные за первый производственный год, — 220 000 средств производства и 180 000 средств существования. Дело начинается, как обычно: каждое подразделение применяет большую часть своей товарной массы отчасти непосредственно, отчасти посредством обмена для возобновления старого использованного капитала и для обеспечения собственного потребления класса капиталистов. До сих пор все в порядке, и до сих пор Бауэр идет по стопам Маркса. Но тут мы подходим к щекотливому месту — к расширению производства для следующего года, к накоплению. К рассмотрению этого процесса Бауэр приступает с известной нам цитатой: «Но помимо этого капиталисты хотят затратить накопленную ими в первом году прибавочную стоимость на расширение существующих или на учреждение новых предприятий». Нам здесь уже нечего больше рассматривать вопрос, которым мы уже занимались, — вопрос о том, достаточно ли «хотения» капиталистов. Мы вместе с Бауэром стоим на той точке зрения, что воля человека — его неограниченное царство; мы, со своей стороны, хотим лишь проследить ту манипуляцию, при помощи которой суверенная доля капиталистов находит свое выражение в действительности.

Итак, бауэровские капиталисты подразделения I «хотят» вновь вложить в предприятия 12 500 своей прибавочной ценности. Почему именно такое количество? Потому, что как раз это число нужно Бауэру для гладкого расчета. Подчинимся безропотно воле Бауэра, но пусть нам будет дозволено одно: придерживаться им же принятых предпосылок. Так и быть, капиталисты первого подразделения решили вложить из своей прибавочной стоимости в производство 12 500. Но тут получается следующее. Уже после того как они вложили 10 000 своих товаров в собственный постоянный капитал и сбыли 2500 этих товаров другому подразделению, чтобы обменять на них средства существования для добавочных рабочих их собственных расширенных предприятий, у них на складах все же остается остаток совокупной товарной массы, и притом остаток в размере 4666. Они закончили процесс потребления, они уже возобновили использованный капитал, они уже вложили для расширения своих предприятий как раз такую сумму, как будто они предварительно сговорились с Бауэром, и тем не менее у них все еще остается остаток. Что же делать с этим остатком в 4666?

Но не забудем однако, что не только капиталисты I, но капиталисты II подразделения «хотят» накоплять. Хотя последние и владеют значительно меньшим капиталом, но и у них, как мы видели, есть тщеславное желание вложить в свои предприятия 12 500 и притом распределить их таким же образом, как и в первом подразделении; более того, то же желание подражать своим более богатым коллегам заставляет их игнорировать технические соображения. Как бы то ни было, но они нуждаются для указанного расширения производства в добавочном количестве средств производства подразделения I, так не представляется ли здесь случай самым простым образом освободиться от непереваримого остатка этого подразделения? Оказывается, нет: все это уже принято во внимание и уже имело место. Расширение подразделения II уже произошло «планомерно» — по плану, сочиненному самим Бауэром. Здесь нельзя уже вколотить ни одного гвоздя. И тем не менее во втором подразделении после всего этого остается остаток в размере 4666! Что же делать с этим остатком?

«Где они находят для себя сбыт?» — спрашивает Бауэр (l. с., стр. 863). Тут, по его мнению, происходит следующее:

«Капиталисты отраслей, производящих потребительные блага, переносят часть накопленной ими в первом году прибавочной стоимости в отрасли, производящие средства производства: они либо сами основывают фабрики, в которых производятся средства производства, либо при посредстве банков передают часть накопленной ими прибавочной стоимости капиталистам отраслей, производящих средства производства, для приложения ее в этих отраслях, либо, наконец, покупают акции обществ, производящих средства производства. Отрасли, производящие средства производства, продают поэтому товары стоимостью в 4666 тому капиталу, который накоплен в отраслях, производящих потребительные блага, но который применяется в отраслях, производящих средства производства. Таким образом отрасли, производящие потребительные блага, наряду со средствами производства стоимостью в 85 334 (которые полностью покрывают их собственные потребности. — Р. Л.), покупают также и средства производства стоимостью в 4666, которые предназначены для производства средств производства» (l. с., стр. 863).

Решение стало быть таково: подразделение I продает непереваримый остаток в 4666 подразделению II, но последнее применяет его не у себя, а «переносит его» обратно в подразделение I,где он применяется для вторичного расширения постоянного капитала I.

Нам опять-таки нечего здесь заниматься ближе экономическими фактами бауэровских «переносов» прибавочной стоимости из подразделения II в подразделение I. Мы слепо идем по пятам Бауэра и хотим лишь проследить одно: все ли протекает благополучно при этих его собственных, им же свободно избранных операциях? Соблюдает ли он свои собственные предпосылки?

Капиталисты I «продают», стало быть, свой товарный остаток в 4666 капиталистам II, а эти последние «покупают» его, перенося в подразделение I «часть накопленной ими прибавочной стоимости». Но позвольте! На что же они его покупают? Где же та «часть прибавочной стоимости», которой оплачивается покупка? В бауэровской таблице нет и следа этого! Вся масса товаров подразделения II уже ушла на потребление класса капиталистов обоих подразделений и на возобновление и увеличение переменного капитала (см. расчеты самого Бауэра на стр. 865); исчерпано во всяком случае все, за исключением 1167. Эти 1167 в потребительных благах составляют все, что осталось от прибавочной стоимости подразделения II. И эти 1167 употребляются теперь Бауэром не для того, чтобы по крайней мере «уплатить их в счет» упомянутых 4666 средств производства, а затрачиваются в качестве переменного капитала для тех добавочных рабочих, которые требуются для будто бы «купленных» на 4666 средств производства! Что бы мы ни придумывали, капиталисты II затратили всю свою прибавочную стоимость: они могут вывернуть все свои карманы и не найдут в них ни гроша, чтобы купить находящиеся на складах средства производства стоимостью в 4666. С другой стороны, если бы указанная покупка состоялась, то мы на стороне подразделения I видели бы обмененные на средства производства стоимостью в 4666 средства потребления. Но где же они и что с ними делает подразделение I? Бауэр по этому поводу не говорит ни единого слова. Мистические 4666 в потребительных благах, которые все же должны были быть обменены при «покупке», исчезли без следа. Или, может быть, нам следует представлять себе дело так: капиталисты подразделения II, быть может, имеют еще запасные капиталы, которых мы в таблице не видим; они имеют, скажем, вклады в Немецком банке, откуда они теперь и берут 4666 деньгами, чтобы купить на них упомянутые средства производства? Но позвольте! Если Бауэр имел в виду нечто подобное, если он конструировал свои таблицы как картину «совокупного общественного капитала» и при этом с украдкой поглядывал на потайные ящики с запасными капиталами, из которых он может черпать, если он не знает, как в своих таблицах свести концы с концами при обмене, то ведь это издевательство над схемами Маркса. Совокупный общественный капитал есть совокупный общественный капитал! К нему ничего не прибавишь и ничего от него не отнимешь. Сюда должно быть включено все, чем владеет общество, весь его капитал до последнего гроша, стало быть и немецкий банк с его вкладами; все обращение должно происходить в рамках схемы; из таблицы, следовательно, должно быть видно все — или вся схема и все расчеты не стоят и выеденного яйца!

Мы приходим к тому, что манипуляции бауэровских капиталистов представляют собой манипуляции с тришкиным кафтаном: эти господа занимаются только тем, что продают друг другу средства производства на 4666. На самом же деле нет никаких средств для этой покупки. Стало быть, если капиталисты подразделения I отдают капиталистам подразделения II остаток своей товарной массы, то это — настоящий подарок, за который «вознаградит господь бог». И чтобы не оказаться скрягами, капиталисты II отвечают на это великодушие великодушием: они немедленно возвращают этот подарок своим коллегам и еще прибавляют к нему собственный остаток в потребительных благах стоимостью в 1167 (который им впрочем некуда девать) и притом тоже бесплатно: берите мол, добрые люди, и тогда у вас сейчас же будет переменный капитал, чтобы привести в движение ваши избыточные машины.

Таким образом мы по окончании процесса накопления в подразделении I (после того как накопление произошло «планомерно» по Бауэру) имеем еще новый постоянный капитал в 4666 и переменный капитал в 1167. И Бауэр, обращаясь с улыбкой к публике, прибавляет: voila. «Итак, вся стоимость, заключенная в продуктах обеих сфер, а стало быть вся прибавочная стоимость, реализована (l. с., стр. 865). — Руководствуясь таблицей IV, можно подобным же образом убедиться в том, что стоимость всего продукта обеих сфер сбывается без затруднений не только в первом году, но и в каждом из последующих годов и что реализуется также вся прибавочная стоимость. Следовательно, допущение товарища Люксембург, что накопленная часть прибавочной стоимости не может быть реализована, неверно» (l. с., стр. 866).

Результат в высшей степени утешительный, но он многое теряет благодаря тем приемам, при помощи которых он получен. В грубых чертах они состоят в следующем. После того как завершился обмен между обоими подразделениями общественного производства для обновления и расширения капитала, на стороне подразделения I остается неподдающийся сбыту остаток средств производства стоимостью в 4666 и на стороне подразделения II такого же рода остаток потребительных благ стоимостью в 1167. Что же делать с обоими остатками? Может быть их следует обменять хотя бы в размере меньшей суммы? Но, во-первых, в таком случае в первом подразделении все же остался бы совершенно неподдающийся сбыту остаток, и мы уменьшили бы только числа, но не стоявшее перед нами затруднение, а во-вторых, и прежде всего, какой экономический смысл, какую цель имел бы подобного рода обмен? Что подразделение I стало бы делать с приобретенными таким путем потребительными благами для добавочного числа рабочих, раз оно после обмена не обладает уже достаточным количеством средств производства, чтобы предоставить этим рабочим работу? И что стало бы делать подразделение II с полученными таким путем новыми средствами производства, раз оно именно благодаря обмену лишилось потребительных благ, необходимых для добавочного количества рабочих? Обмен, таким образом, невозможен, и оба остатка в схеме абсолютно не поддаются сбыту.

Чтобы выйти из создавшегося положения, Бауэр прибегает к следующим фокусам. Он, во-первых, придумывает «продажу» второму подразделению не поддающегося сбыту остатка товаров первого подразделения, не говоря ни единого слова о тех средствах, которыми второе подразделение оплачивает свою покупку. Во-вторых, он заставляет капиталистов второго подразделения предпринять после воображаемой «покупки» еще нечто более оригинальное: вместе с вновь приобретенными средствами производства перекочевать из своего подразделения в другое и применить их там в качестве капитала. В-третьих, он вынуждает их захватить с собой их собственные, не поддающиеся сбыту средства потребления, чтобы и эти последние также применить, в чужом подразделении в качестве переменного капитала.

Можно было бы спросить, зачем Бауэр выдумывает всю эту оригинальную сделку вместо того, чтобы просто сразу оставить избыточные средства производства в первом подразделении и применить их здесь для расширения производства, как это в конце концов и происходит после всех его уловок? Но Бауэр в таком случае попал бы из огня в полымя, т. е. в другое затруднение: он должен был бы объяснить, каким образом необходимый для этого переменный капитал в виде 1167 в потребительных благах оказался перенесенным из второго подразделения в первое. Но так как это именно неосуществимо, другими словами, так как безостаточный сбыт продуктов путем обмена абсолютно невозможен, то Бауэр прибегает к искусному фокусу, чтобы после нескольких уловок объединить в первом подразделении свои не поддающиеся сбыту остатки товаров для последнего акта накопления.

Это во всяком случае — весьма смелая выдумка. Маркс первый в истории политической экономии разграничил и схематически представил два подразделения общественного производства. Это — основная мысль, которая поставила всю проблему на новый базис и впервые сделала возможным ее точный анализ. Предпосылкой этого проведенного Марксом разграничения, равно как и его схем, является однако тот факт, что между обоими подразделениями существуют только отношения обмена, которые как раз и составляют основную черту капиталистического или товаропроизводящего хозяйства. Эти основные условия Маркс при его операциях со своей схемой соблюдает с такой же железной последовательностью, как и все свои предпосылки. Но появляется Бауэр и, ничто же сумняшеся, мимоходом опрокидывает все построение Маркса: он без посредства обмена «переносит» товары из одного подразделения в другое и, по польской пословице, прогуливается по строгой схеме, как дикий гусь в небе.

Бауэр основывается на том, что с техническим прогрессом производство средств производства растет за счет производства потребительных благ и что капиталисты последнего подразделения соответственно с этим в той или иной форме (посредством банков, покупки акций или основания собственных предприятий) постоянно вкладывают часть своей прибавочной стоимости в первое подразделение. Все это превосходно. Однако «перенесения» накопленной прибавочной стоимости из одной отрасли производства в другую возможны только в форме денежного капитала, этой безразличной, абсолютной и потому совершенно необходимой для общественной флюктуации, для посредничества в передвижках общественного товарного производства формы капитала. Нельзя при помощи одной партии не поддающихся продаже стеариновых свечей купить акции медных рудников, или при помощи склада не поддающихся сбыту резиновых галош основать новый машиностроительный завод. Ведь как раз и нужно было показать, как капиталистические товары посредством всестороннего обмена превращаются в денежный капитал что только и делает возможным переливание из одной отрасли производства в другую. Следовательно если кто-нибудь в тот момент, когда невозможно осуществить обмен, попросту «переносит» не поддающиеся сбыту продукты в другую отрасль без обмена, то это только пустая уловка.

Столь же удивительна увертка Бауэра заставить одно подразделение общественного производства «основывать» предприятия в другом подразделении. Марксовы подразделения означают не персональный список предпринимателей, а объективные экономические категории. Если капиталист подразделения II, пользуясь частью своего денежного капитала, «основывает» предприятия и накопляет и в подразделении I, то это не значит, что подразделение потребительных благ участвует в производстве подразделения средств производства, ибо это было бы абсурдом с экономической точки зрения. Эго означает только, что одно и то же лицо в одно и то же время выступает в качестве предпринимателя в обоих подразделениях. Мы с экономической точки зрения в таком случае имеем дело все же с двумя капиталами, из которых один производит средства производства, а другой — потребительные блага. Тот факт, что оба капитала могут принадлежать одному и тому же лицу, что получаемая с них прибавочная стоимость смешивается в одном кармане, объективно, для анализа условий общественного воспроизводства, не имеет ровно никакого значения. Поэтому обмен все же остается единственным связующим звеном между обоими подразделениями. Если же, подобно Бауэру, смешать оба подразделения в одну беспорядочную массу и этим самым разрушить строгие построения Маркса, которые являются результатом столетней борьбы за ясную постановку вопроса в политической экономии, то анализ процесса воспроизводства опять вырождается в хаос, в котором могут бесстрашно орудовать Сэй и подобные ему господа.

Nota bene. Сам Бауэр вначале исходит из этой предпосылки. При составлении своих таблиц он говорит, например, следующее: «Отсюда следует что стоимость продукта отраслей, производящих потребительные блага, во втором году должна составлять 18 800, ибо только на эту сумму стоимостей могут быть выменены средства потребления » (l. с., стр. 837). То же самое он говорит после того, как его таблицы уже готовы и накопление началось; он спрашивает: «Кто покупает эти товары?» (l. с., стр. 863). Стало быть сам Бауэр берет в качестве предпосылки то, что он будет осуществлять накопление, сбывая без остатка общественную товарную массу путем обмена между обоими подразделениями. И вот в конце, когда у него в обоих подразделениях после разных меновых сделок остаются партии товаров, которые никак не могут быть выменены, он выбирается из затруднительного положения тем, что заставляет оба подразделения преподносить друг другу подарки и заниматься не своим делом. Таким образом он уже в исходном пункте своих таблиц отказывается здесь от своих собственных предпосылок и в то же самое время от основных условий марксовой схемы.

И вот еще третий пример.

Как известно, Маркс для иллюстрации накопления развивает свои схемы в предположении, что постоянный капитал остается в неизменном отношении к переменному и что норма прибавочной стоимости также неизменна, хотя бы капитал и возрастал прогрессивно. В противоположность этому я указываю в своей книге между прочим и на то, что это допущение противоречит действительности и что оно лишь облегчает гладкий ход накопления в марксовой схеме. Я указывала, что если принять во внимание технический прогресс, т. е. постепенное изменение отношения постоянного капитала к переменному, равно как и рост нормы прибавочной стоимости, то одно только это вызвало бы при представлении процесса накопления в рамках марксовых схем непреодолимые затруднения и показало бы, что процесс капиталистического накопления невозможно втиснуть исключительно в рамки взаимоотношений между чисто капиталистическими отраслями промышленности.

Отто Бауэр в отличие от Маркса в своих таблицах принимает во внимание технический прогресс. Он явственно принимает его в расчет, когда заставляет постоянный капитал из года в год расти в два раза быстрее, чем переменный, да и в дальнейшем изложении он признает решающую роль за техническим прогрессом в смене конъюнктур. Но что мы видим на другой странице? Бауэр тут же «для упрощения исследования» принимает твердую, неизменную норму прибыли! (l. с., стр. 835).

Научный анализ может, конечно, для упрощения предмета абстрагировать от условий действительности или соответственно своим задачам свободно их комбинировать. Математик может по своему усмотрению возвышать свои уравнения в степень или извлекать из них корни. Физик может для объяснения относительных скоростей падения тел производить опыты в пустом пространстве. Экономист для известных целей исследования точно так же может отвлечься от известных реальных условий хозяйственной жизни. Маркс во всем первом томе своего «Капитала» исходит из следующих предпосылок: во-первых, что все товары продаются по их стоимости и, во-вторых, что заработная плата соответствует полной стоимости рабочей силы. А между тем это допущение, как известно, на каждом шагу противоречит практике. Маркс применил этот прием для того, чтобы показать, как осуществляется капиталистическая эксплоатация даже при наличности этих наиболее благоприятных для рабочих условий. Его анализ из-за этого отнюдь не перестает быть научным; наоборот, идя именно этим путем, он только и дает нам непоколебимую основу для точной оценки ежедневной практики с ее отклонениями.

Но что стали бы говорить математику, если бы он одну часть уравнения помножил на 2, а другую оставил неизменной или разделил на 2? И что стали бы думать о физике, который при сравнении относительных скоростей падения различных тел наблюдал бы падение одних в воздухе, а других в безвоздушном пространстве? Так именно поступает Бауэр. Маркс, правда, принимает во всех своих схемах воспроизводства неизменные прибавочные стоимости, и именно это допущение можно считать недопустимым при исследовании процесса накопления. Но в своем допущении и в пределах своего допущения Маркс во всяком случае был совершенно последователен: он повсюду абстрагировал от технического прогресса.

Бауэр поступает совершенно иначе: он вместе с Марксом принимает неизменную норму прибавочной стоимости, но в то же время в противоположность Марксу предполагает сильный и беспрестанный технический прогресс! Он принимает в расчет технический прогресс, который однако совершенно не повышает эксплоатации, т. е. два условия, которые противоречат друг другу и друг друга взаимно уничтожают. После этого он великодушно предоставляет нам самим проверить все свои операции, произведенные в предположении возрастающей нормы прибавочной стоимости, от которой он «вначале» абстрагировал, и уверяет нас, что и тогда все будет протекать при всеобщем удовлетворении. Жаль, что Бауэр не счел нужным взять на себя труд разделаться с таким пустяком вместо того, чтобы подобно иным учителям арифметики прервать головоломную задачу и проститься с нами из-за неотложных дел как раз в том месте, где должно начаться настоящее доказательство^[353]. В таком случае было бы дано по крайней мере арифметическое «доказательство» утверждения Бауэра. То, что он дал теперь, является уже не помощью для научного анализа, а пачкотней, которая ничего не может объяснить и ничего не может доказать.

До сих пор я еще ни одного слова не сказала об экономическом содержании бауэровских таблиц: я только пыталась на нескольких примерах показать, какие методы применяет Бауэр и как он соблюдает свои же собственные предпосылки. Я столь подробно останавливалась на его манипуляциях не для того, чтобы отпраздновать дешевую победу над неуклюжестью его схематических операций. Кое-какие из его затруднений можно было бы легко обойти при помощи несколько более удачно составленных схем (в этом деле большим мастером является Туган-Барановский), не доказывая, правда, ничего по существу. Важно однако, как Бауэр использует марксову схему, важен факт, что та путаница, которую Бауэр внес в свои таблицы, ясно показывает, что он сумел извлечь из схемы Маркса.

Коллега Бауэра по части «компетентности», Экштейн, может публично обвинить его в «основательном незнании марксовых схем», в полнейшей «неспособности работать при помощи марксовых схем». Я же довольствуюсь тем, что указала на пару примеров, и делаю это не потому, что я хотела столь сурово судить Бауэра, как его австро-марксистский коллега, а потому, что он наивно заявляет:

«Роза Люксембург довольствуется указанием на произвольности марксовых схем… Мы предпочитаем искать для марксова хода мыслей подходящее наглядное пояснение и вести наше исследование по схеме, освобожденной от произвольных элементов. Поэтому мы здесь построили схемы, которые — раз приняты предпосылки — уже не содержат в себе больше ничего произвольного, и числовые значения с железной необходимостью вытекают друг из друга» (l. с., стр. 837).

Но да простит меня Бауэр, что я, после приведенных примеров, все же предпочитаю «неисправленного Маркса с его произвольностями». В конце мы еще будет иметь случай видеть разницу между ошибками Маркса и ошибками его «компетентных» эпигонов.

Бауэр, сей основательный муж, знает не только, как направить меня на путь истины, но как выяснить мою ошибку. Он открыл, в чем заключается моя ошибка: «Допущение товарища Люксембург, что накопленная прибавочная стоимость не может быть реализована, неверно», пишет он после того, как в его таблицах благодаря указанным выше манипуляциям удалось «полностью» свести концы с концами. «Как же это возможно, что товарищ Люксембург пришла к этому неверному утверждению?». И он дает следующее невероятное объяснение:

«Мы допустили, что капиталисты уже в первом году покупают те средства производства, которые приводятся в движение приростом рабочего населения во втором году, и что капиталисты уже в первом году покупают те потребительные блага, которые они продают приросту рабочего населения во втором году… Если бы мы не сделали этого допущения, то реализация прибавочной стоимости, произведенной в этом году, действительно была бы невозможна». И далее:

«Роза Люксембург полагает, что накопленная часть прибавочной стоимости не может быть реализована. В первом году она действительно не реализуется, раз вещественные элементы добавочного производительного капитала покупаются лишь во втором году» (стр. 866).

Так вот где собака зарыта! Я, оказывается, не знала, что если кто-нибудь хочет в 1916 г. открыть фабрику и пустить ее в ход, то нужно уже в 1915 г. возвести необходимые для этого постройки, купить машины и материалы и иметь в запасе средства потребления для нанимаемых рабочих. Я, оказывается, воображала себе, что сперва открывают фабрику, а затем строят для нее помещения; что сперва нанимают рабочих, а затем сеют рожь, из которой выпекают для них хлеб! Это на самом деле смеха достойно, тем более, что подобные откровения преподносятся в научном органе марксизма.

Бауэр на самом деле думает, что марксовы формулы имеют какое-нибудь отношение к «годам», и этот добрый человек употребляет все усилия на протяжении двух страниц, чтобы популярно разъяснить мне это при помощи трехэтажных формул и латинских и греческих букв. Но марксовы схемы накопления капитала не имеют ничего общего с календарными годами. Чему Маркс придает значение, так это — экономическим метаморфозам продуктов и их капиталистическому сцеплению и тому, что в капиталистическом мире ряд экономических явлений сводится к следующей схеме: производство — обмен — потребление, снова производство — обмен — потребление, и так до бесконечности. Так как обмен является необходимой промежуточной фазой для всякого продукта и единственным связующим звеном между производителями, то для производства барыша и накопления важен в первую очередь отнюдь не тот момент, когда товары реализуются, а следующие два очевидных факта: 1) то, что собирательный капиталист, как и всякий отдельный капиталист, не может приступить к расширению производства, прежде чем он не обменял свою товарную массу, и 2) то, что собирательный капиталист, как и всякий отдельный капиталист, не приступает к расширению производства, если он не имеет в виду увеличенного рынка сбыта.

Но где же класс капиталистов в целом находит возрастающий сбыт для накопления? Таков был вопрос, Бауэр дает в конце концов следующее более близкое объяснение:

«В действительности и накопленная часть прибавочной стоимости реализуется в капиталистическом обществе. Реализация происходит, конечно, шаг за шагом, постепенно; так, например, средства существования, которые употребляются для прокормления добавочных рабочих во втором году, как правило, производятся и продаются производителями крупному торговому капиталу уже в первом году; стало быть, часть прибавочной стоимости, овеществленная в этих средствах существования, реализуется уже в первом году. Реализация другой части этой прибавочной стоимости происходит лишь в течение второго года, вместе с продажей этих средств существования крупными торговцами мелким и этими последними — рабочим. Поскольку это так, наша схема является точной картиной действительности» (l. с., стр. 868).

Здесь Бауэр дает нам по крайней мере осязаемый пример того, как он представляет себе реализацию прибавочной стоимости; будь это в первом или во втором году, она совершается тем самым, что производители продают средства существования оптовым торговцам, оптовые торговцы — мелким торговцам, а мелкие торговцы — «добавочным» рабочим. В конце концов теми, кто помогает капиталисту реализовать свою прибавочную стоимость, превратить ее в наличное золото, являются рабочие. «Поскольку это так», бауэровская схема является точным отражением горизонта отдельного капиталиста и его теоретического Санчи Панса — буржуазного вульгарного экономиста.

Для отдельного капиталиста, конечно, безразлично, кто является покупателем его товаров, рабочий или другой капиталист, соотечественник или иностранец, крестьянин или ремесленник. Отдельный капиталист кладет свою прибыль в карман независимо от того, кому он сбывает свои товары, и отдельный предприниматель, работающий в отрасли средств существования, прикарманивает себе прибыль при продаже своих товаров рабочим с таким же успехом, как предприниматель, производящий предметы роскоши, при продаже своих кружев, золотых изделий и бриллиантов прелестным дамам из «высшего десятка тысяч». Если однако Бауэр, сам того не замечая, переносит эту плоскую эмпирическую мудрость отдельного предпринимателя на совокупный капитал, если он не в состоянии отличить условий общественного воспроизводства от условий воспроизводства отдельного капитала, так зачем, спрашивается, Маркс написал второй том «Капитала»? Ведь суть марксовой теории воспроизводства и огромное значение «изумительного труда» Маркса, как выражается коллега Бауэра Гильфердинг, в том и состоят, что Маркс из хаоса противоречий и робких попыток Кенэ, Адама Смита и их позднейших вульгаризаторов первый с классической ясностью выделил фундаментальное разграничение между обеими категориями: между отдельным капиталом и совокупным общественным капиталом в их движении! Исследуем, хотя бы самыми простыми средствами, концепцию Бауэра с этой точки зрения.

Откуда рабочие берут деньги, при помощи которых они должны при покупке средств существования реализовать прибавочную стоимость капиталиста? Отдельному капиталисту нет никакого дела до того, откуда его «клиент» берет презренный металл, лишь бы он его только имел; ему все равно, подарен ли он, украден ли, или приобретен путем проституции. Для класса капиталистов в целом существует однако тот непоколебимый факт, что рабочие получают при продаже своей рабочей силы средства только от него, т. е. от самих капиталистов; они получают заработную плату, которой и покрывают свои жизненные потребности. Они получают заработную плату, как я указала выше, в соответствии сословиями современного товарного производства в двояком виде: сперва в виде денег, а затем в виде товара, причем деньги все снова и снова возвращаются к своей исходной точке — к классу капиталистов. Это обращение переменного капитала целиком исчерпывает покупательную силу рабочих и их обмен с капиталистами. Стало быть, если рабочему классу даются средства существования, то это с общественной точки зрения отнюдь не означает, что капитал реализовал прибавочную стоимость; это означает только, что капиталисты поставили переменный капитал в товарах (в реальной заработной плате), причем они из истекшего периода получили в денежной форме собственный капитал в таком же размере. Эта так называемая реализация прибавочной стоимости, по рецепту Бауэра, состояла бы таким образом в том, что класс капиталистов все снова и снова обменивал бы часть нового капитала в товарной форме на равную часть собственного уже раньше усвоенного капитала в денежной форме! Класс капиталистов в действительности постоянно совершает эту сделку, так как он должен подчиняться печальной необходимости уделять рабочей силе часть совокупного продукта, чтобы заставить ее за это производить новую прибавочную стоимость в товарной форме. Но класс капиталистов никогда не воображал, что он посредством этой самой сделки «реализует» свою прежнюю прибавочную стоимость. Это открытие предоставлено было сделать Бауэру^[354].

Впрочем и у самого Бауэра есть смутное представление о том, что превращение прибавочной стоимости в переменный капитал представляет собой все, что угодно, но не «реализацию прибавочной стоимости». Он, например, ни слова не говорит об этом, пока он рассматривает возобновление переменного капитала в прежнем масштабе. Этот кунсштюк начинается только там, где речь заходит о «добавочных рабочих». Рабочие, которые уже много лет работают для капитала, получают просто заработную плату — сперва деньгами, а затем средствами существования — и производят за это прибавочную стоимость. Напротив того, рабочие, которые вновь привлекаются при расширении предприятия, делают еще нечто большее: они «реализуют» капиталисту его прибавочную стоимость, причем это выражается в том, что они на полученную от капиталиста денежную заработную плату покупают у того же самого капиталиста средства существования! Рабочие, вообще говоря, реализуют только для себя свой собственный товар — рабочую силу, и с них достаточно, что они производят для капитала прибавочную стоимость. Но если их назвать «добавочными» рабочими, то они должны делать для капитала двойное чудо: во-первых, производить в виде товаров прибавочную стоимость и, во-вторых, реализовать еще эту прибавочную стоимость в деньгах!

Здесь мы счастливо подошли к элементарным понятиям процесса воспроизводства и вступили, так сказать, в область второго тома «Капитала». И ясно до очевидности, насколько Бауэр способен не только к толкованию второго тома Маркса, но даже к тому, чтобы «освободить» изложение Маркса от его противоречий и «произвольных элементов» и «дать для хода его мыслей подходящее выражение».

Бауэр венчает общую часть критики моей книги словами:

«Товарищ Люксембург думает, что товары, в которых воплощено (a + b)^[355], должны быть проданы вне капиталистического мира, чтобы была возможна реализация овеществленной в них прибавочной стоимости. Но что же это за товары? Ведь это — те средства производства, которые нужны капиталистам для расширения их производственного аппарата, и те потребительные блага, которые употребляются на прокормление прироста рабочего населения». И Бауэр с изумлением восклицает против путаницы понятий, которую я вношу. «Если бы эти товары были выброшены за пределы капиталистического мира, то в следующем году вообще не было бы возможно никакое производство в расширенном масштабе; нельзя было бы произвести ни средств производства, необходимых для расширения производственного аппарата, ни средств существования, необходимых для прокормления возросшего количества рабочих. Исключение этой части прибавочного продукта из капиталистического рынка не только не сделало бы возможным накопление, как думает Роза Люксембург, напротив того, оно сделало бы невозможным всякое накопление ». (l. с., стр. 868, подчеркнуто у Бауэра)

И далее, в конце статьи, Бауэр категорически заявляет: «Часть прибавочного продукта, воплощенная в накопленной части прибавочной стоимости, не может быть продана крестьянам или мелкой буржуазии колоний, потому что она нужна в своей капиталистической родине для расширения производственного аппарата» (l. с., стр. 873).

Всякое дыхание да хвалит господа! Что же сказать по поводу подобного представления и подобной критики? Мы вступили здесь уже в область экономической невинности; ведь это значит стоять на одном уровне с честнейшим фон-Кирхманом или с достопочтенным русским архипутанником Воронцовым. Бауэр вполне серьезно думает, что если капиталистические товары «выбрасываются» в некапиталистические слои и страны, то они попросту исчезают, как будто они были выброшены в море, и оставляют в капиталистическом хозяйстве зияющую брешь! Мудрствуя насчет марксовых схем, Бауэр в усердии не заметил того, что в настоящее время знает всякий ребенок, а именно, что если товары вывозятся, то они не уничтожаются, а обмениваются, и что на них, как правило, как раз у этих некапиталистических стран и слоев покупаются другие товары, которые служат для того, чтобы снова обеспечить капиталистическое хозяйство средствами производства и потребления! Он с пафосом характеризует как нечто в высшей степени гибельное для капитала и как продукт моей слепоты то, что является повседневной действительностью капитализма с его первого до последнего дня!

Поистине удивительные вещи! Английский капитализм с 20-х до 60-х годов XIX столетия непрерывно «выбрасывал» в тогда еще некапиталистическую северную и южную Америку собственные средства производства — уголь и железо — и при этом не только не погиб, а расширялся и расцветал, получая из той же Америки хлопок, сахар, рис, табак, а впоследствии и хлеб. Германский капитализм в настоящее время лихорадочно «выбрасывает» в некапиталистическую Турцию машины, железо, локомотивы и продукты текстильного производства и вместо того, чтобы погибнуть от этого, он, напротив того, готов со всех четырех сторон зажечь мир, лишь бы монополизировать для себя в гораздо большем масштабе эти гибельные коммерческие дела. Чтобы создать себе возможность «выбрасывания» собственных капиталистических товаров в некапиталистический Китай, Англия и Франция в продолжение трех десятилетий вели кровавые войны в Восточной Азии, а объединенный капитал Европы на рубеже XX столетия предпринял против Китая международный крестовый поход. Да весь обмен с крестьянами и ремесленниками, т. е. с некапиталистическими производителями в самой Европе, происходит в каждой стране перед нашим носом, он является одним из повседневнейших явлений и в то же самое время, как всякому известно, одним из необходимейших условий существования капиталистической промышленности. И тут Отто Бауэр внезапно делает открытие: если бы капиталисты «выбрасывали» в некапиталистическую среду товары, которых они сами или их рабочие не потребляют, то никакое накопление не было бы возможно! Как будто, наоборот, капиталистическое производство было бы исторически возможно, если бы капиталу с самого начала были представлены исключительно те средства производства и потребления, которые им же произведены!

Так можно запутаться в пылу теоретического мудрствования! Для всего этого «компетентного» направления эпигонов марксизма как в теории, так и на практике характерно то, — и мы найдем этому в дальнейшем немало подтверждений, — что оно при своем углублении в абстрактную «схему» теряет всякое чувство действительности и чем бесстрашнее оно орудует в дебрях теории, тем беспомощнее оно спотыкается о самые бьющие в глаза явления действительной жизни.

Мы покончили таким образом с прелиминарными положениями Бауэра и познакомились с его методами и приемами. Остается самое главное: его теория народонаселения.

2. «Всякое общество, численность населения которого возрастает, должно ежегодно расширять свой производственный аппарат. Эта необходимость будет существовать для социалистического общества, точно так же, как она существует для капиталистического общества настоящего, как она существовала для простого товарного производства или для крестьянского хозяйства прошлого, которое производило для своих собственных потребностей» (l. с., стр. 834).

Здесь бауэровское решение проблемы накопления дано в своей основе. Для накопления капитал нуждается во все возрастающем сбыте, который делает возможным реализацию прибавочной стоимости. Откуда же появляется этот сбыт? Бауэр на это отвечает: ведь население капиталистического общества, как и население всякого другого общества, растет; отсюда возрастание спроса на товары, а этим дана основа для накопления вообще. «При капиталистическом способе производства существует тенденция к приспособлению накопления капитала к росту населения » (l. с., стр. 871). Исходя из этого положения, Бауэр последовательно выводит характерное движение капитала и формы этого движения.

Вначале мы имеем состояние равновесия между производством и народонаселением, т. е. ту среднюю линию, около которой колеблются конъюнктуры.

Бауэр делает примерное допущение, что население ежегодно возрастает на 5%.

«Чтобы равновесие не нарушилось, необходимо, следовательно, чтобы и переменный капитал возрастал ежегодно на 5%». Так как технический прогресс все снова и снова относительно повышает постоянную часть капитала (мертвые средства производства) за счет переменного (заработной платы за рабочую силу), то Бауэр с целью резко подчеркнуть это обстоятельство предполагает, что постоянный капитал возрастает в два раза быстрее переменного, т. е. на 10% ежегодно. На этой основе Бауэр строит те «безупречные» таблицы, с операциями которых мы уже знакомы и которые теперь интересуют нас исключительно только со стороны их экономического содержания. В этих таблицах Бауэр аккуратно находит приложение для всего общественного продукта и заключает:

«Расширение поля производства, образующее предпосылку накопления, дано здесь ростом населения» (l. с., стр. 869).

Существенным пунктом этого «состояния равновесия», при котором накопление протекает гладко, является таким образом условие, что переменный капитал растет так же быстро, как население. Остановимся на минутку на этом бауэровском основном законе накопления.

Население в его примере возрастает ежегодно на 5%; поэтому и переменный капитал должен возрастать на 5%. Но что же это означает?

Ведь «переменный капитал» является некоторой величиной стоимости, он представляет собою сумму выплаченной рабочим заработной платы, выраженную в известной сумме денег. Эта сумма денег может представлять собой самые различные количества средств потребления. Вообще говоря, в предположении всеобщего технического прогресса, т. е. возрастающей производительности труда, определенной массе средств потребления должна соответствовать относительно все меньшая сумма переменного капитала. Так что если население возрастает ежегодно на 5%, то переменный капитал, чтобы сделать возможным тот же самый уровень жизни, должен ежегодно возрастать, скажем, только на 4 3/4%, 4 1/2%, 4 1/4%, 4% и т. д. А ведь Бауэр именно и предполагает всеобщий технический прогресс, так как он для его выражения принимает, что постоянный капитал растет в два раза быстрее переменного.

При этом допущении равномерный рост переменного капитала и населения мыслим только в одном случае, а именно, когда товарные цены будут оставаться неизменными, несмотря на быстрый и непрерывный технический прогресс во всех отраслях производства, т. е. несмотря на возрастающую производительность труда. Но это не только означало бы с точки зрения теоретической похороны марксова учения о стоимости, — это было бы чем-то совершенно непостижимым и практически — с точки зрения капиталистической. Ведь удешевление товаров как оружие в конкурентной борьбе как раз и является стимулом отдельного капиталиста, чтобы выступить в качестве пионера технического прогресса.

Но позвольте! Ведь мы можем себе представить дело следующим образом: несмотря на возрастающую производительность труда и обусловленное этим прогрессивное удешевление средств существования, денежная заработная плата (переменный капитал как величина стоимости) остается неизменной, так как уровень жизни рабочих с прогрессом соответствующим образом повышается. Здесь, следовательно, был бы принят во внимание социальный подъем рабочего класса. Однако, если это повышение жизненного уровня рабочих столь сильно и имеет столь длительный характер, что переменный капитал (сумма денежных заработных плат) из года в год должен возрастать точно в таком же отношении, как рабочее население, то это означает не более и не менее как то, что весь технический прогресс, выгода от производительности труда идет исключительно на пользу рабочим, т. е. что капиталисты — мы упускаем из виду повышение их собственного уровня жизни — совершенно не повышают нормы прибавочной стоимости. На деле, как мы видели, Бауэр принимает в своих таблицах неизменную норму прибавочной стоимости. Правда, он говорит нам, что предполагает ее «вначале» и только «ради простоты», словно он из сострадания протягивает руку нашей умственной неповоротливости, чтобы помочь нам добраться до первого ростка его теории. Но это допущение в действительности, как оказывается теперь, представляет собой экономический базис бауэровской теории накопления; на нем покоится все «состояние равновесия» между общественным производством и потреблением, ибо это ясно признает сам Бауэр.

«Наша схема (таблица 4) предполагает, во-первых, что количество рабочих возрастает ежегодно на 5%, во-вторых, что переменный капитал возрастает в такой же пропорции, как и количество рабочих и, в-третьих, что постоянный капитал растет настолько быстрее переменного, насколько этого требует технический прогресс. При этих предпосылках нет ничего удивительного, что при реализации прибавочной стоимости не возникает никаких затруднений» (l. с., стр. 869). Но дело-то в том, что эти предпосылки сами по себе «удивительны», и притом в высшей степени удивительны. Ибо пока мы не витаем в небесных эмпиреях, а находимся на грешной капиталистической земле, какой же, спрашивается, вообще может существовать стимул у класса капиталистов, чтобы применять технический прогресс и вкладывать все более значительные суммы в постоянный капитал, в мертвые средства производства, коль скоро вся выгода от этого прогресса идет на пользу рабочему классу? По Марксу, производство «относительной прибавочной стоимости», повышение нормы эксплоатации посредством удешевления рабочей силы является для класса капиталистов как целого единственной объективной движущей силой для усиления технического прогресса в производстве и единственным подлинно объективным результатом, к которому бессознательно стремится конкурентная борьба между отдельными капиталами из-за сверхприбыли. Удивительное допущение Бауэра является таким образом чистейшей экономической невозможностью пока существует капитализм. Если предположить вместе с Бауэром технический прогресс, т. е. повышение производительности труда, то отсюда с очевидностью вытекает, что переменный капитал, сумма денежной заработной платы, никоим образом не может возрастать «в такой же пропорции», как население. Если население возрастает ежегодно на один и тот же процент, то переменный капитал возрастает лишь на постоянно убывающий процент; если население возрастает ежегодно на 5%, то переменный капитал возрастает, скажем, на 4 5/6%, 4 4/5%, 4 3/4%, 4 1/2% и т. д. И наоборот: чтобы переменный капитал регулярно возрастал ежегодно на 5%, необходимо, чтобы население при быстром техническом прогрессе увеличивалось в возрастающей прогрессии, скажем, на 5 1/4%, 5 1/2%, 5 3/4%, 6% и т. д.

Но этим самым построенный Бауэром закон «равновесия» распадается как карточный домик. Достаточно констатировать, что его «состояние равновесия», т. е. исходный пункт всей его теории накопления в его приспособлении к росту народонаселения, достигается при одном из следующих двух случаев, одинаково абсурдных с экономической точки зрения и противоречащих сущности капитализма и цели накопления: либо когда технический прогресс вообще не удешевляет товаров, либо когда это удешевление идет исключительно только на пользу рабочих, а не накопления!

Присмотримся немного к окружающей действительности. Допущение Бауэром 5-процентного ежегодного прироста населения является, конечно, лишь теоретическим примером. Он с таким же успехом мог бы взять 2% или 10%. Не безразличен однако действительный рост населения, к которому, по Бауэру, должно в точности приспособляться капиталистическое развитие. Ведь на этом основном положении покоится вся его теория накопления. Но что показывает нам действительный рост населения, например, в Германии?

Годовой прирост населения, по официальным статистическим данным, составлял здесь в среднем за 1816–1864 гг. 0,96%, за 1864–1910 гг.-1,09%. Стало быть, в действительности прирост населения увеличивается с таким темпом, что годовой прирост почти за целое столетие, с 1816 до 1910 года, поднялся с 0,96% до 1,09%, на целых 0,13%. Или если мы обратимся лишь к периоду крупнокапиталистического развития Германии, то окажется, что ежегодный прирост населения составлял с 1871 г. по 1888 г. 1,08%, с 1880 г. по 1890 г. — 0,89%, с 1890 г. по 1900 г. — 1,31% и с 1900 г. по 1910 г. — 1,41%. Следовательно, и здесь увеличение ежегодного прироста населения на протяжении 40 лет выразилось в виде целой трети процента. Как это похоже на бешеный беспримерный темп роста германского капитализма в продолжение последней четверти века!

Еще более прелестные виды откроются нам, если мы рассмотрим другие капиталистические страны. По последним демографическим переписям ежегодный прирост населения составляет (в%).

Австро-Венгрия — 0,87 Бельгия — 1,03 Европейская Россия — 1,37 Нидерланды — 1,38 Италия — 0,63 Англия с Шотландией и Ирландией — 0,87 Румыния — 1,50 Сербия — 1,60 САСШ — 1,90 Франция — 0,18

Итак, как абсолютные числа прироста населения, так и сравнение различных стран между собой дают с точки зрения бауэровского воображаемого базиса накопления капитала удивительные результаты. Чтобы шутки ради, найти в действительности подтверждение бауэровской гипотезе о 5-процентном приросте населения, нам пришлось бы уже съездить в страны с более жарким климатом, например, в Нигерию, на Зондский архипелаг. Ежегодный прирост населения составляет по последним переписям (в%):

Уругвай — 3,77 Британские малайские государства — 4,18 Южная Нигерия — 5,55 Северное Борнео — 6,36 Гонконг — 7,84

Как жаль, что столь сочные пастбища, как бы нарочно рассчитанные на накопление капитала, манят нас там, где еще нет никакого капиталистического производства, и что эти перспективы столь печально превращаются в высохшие луга по мере нашего приближения к коренным капиталистическим странам.

Рассмотрим теперь вопрос несколько подробнее. Накопление капитала, — говорит Бауэр, — зависит от роста населения, оно в точности к нему приспособляется. Как, например, обстоит дело во Франции? Здесь прирост населения постепенно сокращается; по последней переписи он составляет лишь 0,18%; прирост населения таким образом медленно приближается к нулю и, быть может, что оно идет к сокращению. Однако несмотря на стационарное население, капитал во Франции продолжает накопляться с таким успехом, что Франция может снабжать резервами своих капиталов чуть ли не весь мир. В Сербии мы видим вдвое более быстрый прирост населения, чем в Англии, но капитал, как известно, накопляется в Англии гораздо сильнее, чем в Сербии. Как все это согласовать?

Ответ на это сомнение, очевидно, указывает только на нашу собственную путаницу в понятиях: теория Бауэра относится отнюдь не к какой-нибудь отдельной стране с ее населением, она имеет в виду народонаселение вообще. Следовательно, нужно рассматривать прирост человечества в целом. Превосходно. Но тогда возникают еще более удивительные загадки.

Ведь совершенно ясно, что ежегодный прирост «человечества» может иметь значение для капиталистического накопления лишь постольку, поскольку это человечество выступает в качестве потребителя, т. е. покупателя капиталистических товаров. Не подлежит никакому сомнению, что отрадное явление быстрого прироста населения в Южной Нигерии и на Северном Борнео пока что играет для капитала весьма малую роль как базис для накопления. Но может быть, расширение круга покупателей капиталистических товаров находится в какой-нибудь связи с естественным приростом населения? Ясно во всяком случае одно: если бы капитал со своими перспективами на увеличение круга своих первоначальных покупателей дожидался их естественного размножения, то он, по всей вероятности, еще до настоящего времени лежал бы в пеленках мануфактурного периода, а быть может, и до этого не дошел бы. В действительности капиталу и во сне не приходит мысль дожидаться этого. Напротив, он для расширения базиса накопления прибегает к другим, более сокращенным методам: он при помощи всех средств политического насилия атакует, во-первых, натуральное хозяйство и, во-вторых, простое товарное производство, чтобы в результате последовательного разрушения того и другого создавать во всех частях света все новые круги покупателей его товаров. Но все эти методы самым неожиданным образом перекрещиваются с приростом населения соответствующих стран и народов.

Так, круг покупателей товаров может расширяться в то время, когда численность населения сокращается. На деле капиталистический метод создания мирового рынка идет рука об руку с нападением на первобытное натуральное хозяйство, сопровождаемым убийствами и даже истреблением целых племен. Этот процесс сопровождает капиталистическое развитие, начиная с открытия Америки и вплоть до наших дней: стоит только вспомнить испанцев в Мексике и Перу в XVI веке, англичан в Северной Америке в XVII и в Австралии в XVIII веке, голландцев на Малайском архипелаге, французов в Северной Африке, англичан в Индии в XIX веке и немцев в Южной Африке в XX веке. Войны европейского капитала за «открытие» Китая также приводили к периодическим массовым истреблениям китайского населения, а стало быть к неизбежному замедлению в естественном росте его населения.

В то время как расширение базиса капиталистического накопления в некапиталистических странах сопровождается частичным истреблением населения, оно в старых капиталистических странах сопровождается иного рода изменениями в естественном приросте населения.

В обоих факторах прироста населения, в рождаемости и в смертности, мы во всех капиталистических странах наблюдаем две противоположные тенденции. Число рождений повсюду показывает устойчивое падение. Так, в Германии число рождений на 1000 жителей составляло: за 1876–1880 гг. — 40,7, за 1881–1890 гг. — 38,2, за 1891–1900 гг. — 37,3, за 1901–1910 гг. — 33,9, в 1911 г. — 29,5, в 1912 г. — 29,1. Эта тенденция ясно выступает при сравнении высокоразвитых капиталистических стран со странами отсталыми. На 1000 жителей рождалось (в 1911 или 1912 г.) в Германии — 28,3, в Англии — 23,8, в Бельгии — 22,6, во Франции — 19,0, в Португалии — 39,5, в Боснии и Герцеговине — 40,3, в Болгарии — 40,6, в Румынии — 43,4, в России — 46,8. Все статистики, социологи и врачи ставят это явление в зависимость от влияния жизни больших городов, фабричной промышленности, необеспеченности существования, подъема культуры и т. п., словом, — в зависимость от капиталистической культуры.

Но в то же самое время современное развитие науки и техники и тот же культурный подъем дают методы для успешной борьбы со смертностью. Так, в Германии на 1000 жителей приходилось ежегодно смертных случаев за 1871–1888 гг. — 28,8, за 1881–1890 гг. — 26,5, за 1891–1900 гг. — 23,5, за 1901–1910 гг. — 19,7, в 1911 г. — 18,2, в 1912 г. — 16,4. Ту же картину, что и раньше, мы получим при сравнении высокоразвитых капиталистических стран с отсталыми. Число смертных случаев на 1000 жителей составляло (в 1911 или 1912 г.) во Франции — 17,5, в Германии — 15,6, в Бельгии — 14,8, в Англии — 13,3, в России — 29,8, в Боснии и Герцеговине — 26,1, в Румынии — 22,9, в Португалии — 22,5, в Болгарии — 21,8.

В зависимости от того, какой из обоих факторов влияет сильнее, прирост населения происходит медленнее или быстрее. Во всяком случае именно развитие капитализма с сопровождающими его экономическими, социальными, материальными и духовными явлениями, именно накопление капитала влияет на прирост населения и определяет его, а не наоборот. Во всяком случае влияние капиталистического развития на движение населения можно вообще констатировать в том смысле, что оно в той или иной мере, но все же безусловно, вызывает замедление в приросте населения. Гонконг и Борнео по сравнению с Германией и Англией, Сербия и Румыния по сравнению с Францией и Италией говорят за это достаточно ясно.

Из всего этого вытекает с полной ясностью, что теория Бауэра ставит на голову действительные отношения. Приспособляя в своих схематических построениях накопление капитала к естественному приросту населения, Бауэр и здесь совершенно упустил из виду тот повседневный, общеизвестный факт реальной действительности, что капитал моделирует население; он то истребляет его, то ускоряет, то замедляет его рост во всех случаях с одним и тем же конечным результатом: чем быстрее идет накопление, тем медленнее рост населения.

Великолепное qui pro quo для исторического материалиста, который забывает оглянуться немного на окружающую действительность, чтобы спросить себя: а от чего же зависит самый прирост населения, от которого якобы зависит накопление капитала? Фридрих Альбер Ланге говорит между прочим в своей «Истории материализма» следующее: «Мы еще до настоящего времени имеем в Германии так называемых философов, которые, упорствуя в своего рода метафизической глупости, пишут длинные сочинения об образовании представлений и притом еще с претензией на „точное рассмотрение посредством внутреннего смысла“, не задумываясь над тем, что, может быть, в их собственном доме есть детские, в которых они собственными глазами и ушами могли бы наблюдать по крайней мере симптомы образования представлений».

Имеются ли еще теперь подобные философы в Германии, я не знаю, но вид «метафизической глупости», который собирается точными схематическими вычислениями посредством «внутреннего смысла» разрешить общественную проблему, забывая при этом глаза, уши, весь мир и детскую комнату, кажется, нашел в лице «специалистов» официального марксизма призванных «наследников классической немецкой философии».

3. Но мы найдем у Бауэра еще лучшие перлы. Мы рассматривали до сих пор экономические условия прироста населения, потому что Бауэр вообразил будто он, исходя из этого роста, обосновал свою теорию накопления. В действительности его теория имеет другой базис. Говоря о «народонаселении» и о «росте народонаселения», он в действительности имеет в виду капиталистический класс наемных рабочих и только его!

Чтобы доказать это, достаточно привести следующие места: «Мы предполагаем, что население ежегодно увеличивается на 5%. Для сохранения равновесия (между производством и общественными потребностями) необходимо, чтобы и переменный капитал (т. е. сумма выплаченной заработной платы) увеличивался ежегодно на 5%» (l. с., стр. 835).

Если потребление населения, на которое рассчитано производство, равно переменному капиталу, т. е. сумме выплаченной заработной платы, то под этим «населением» можно подразумевать только рабочих. Но и сам Бауэр формулирует это вполне отчетливо:

«Увеличение переменного капитала (т. е. суммы заработной платы) выражает производство средств существования для прироста народонаселения» (l. с., стр. 834). И в еще более категорической форме в цитированном уже мною месте: «Наша схема предполагает, во-первых, что количество рабочих возрастает ежегодно на 5%, во-вторых, что переменный капитал возрастает в такой же пропорции, как и количество рабочих, и, в-третьих, что постоянный капитал (т. е. издержки на мертвые средства производства) растет настолько быстрее переменного, насколько этого требует технический прогресс.

При этих предпосылках нет ничего удивительного, что в реализации прибавочной стоимости не возникает никаких затруднений» (l. с., стр. 869).

Надо заметить, что согласно предпосылкам Бауэра в обществе вообще существуют только два класса: рабочие и капиталисты. « Так как в обществе, — говорит он, например, несколькими строками дальше, — состоящем только из капиталистов и рабочих, безработные пролетарии не имеют никакого другого дохода, кроме заработной платы», и т. д. (l. с., стр. 869). Это допущение тоже не простая случайность, напротив того, оно имеет решающее значение для позиции Бауэра по отношению к проблеме: ведь ему подобно другим «специалистам» нужно в противовес мне доказать, что накопление возможно и гладко протекает соответственно схеме и в обществе, знающем исключительно только капиталистическое производство и состоящем лишь из капиталистов и рабочих. Таким образом, в теории Бауэра существует только два общественных класса: капиталисты и пролетарии. Но накопление капитала в своем росте держит курс только на класс пролетариев. Следовательно, Бауэр при помощи своих предпосылок сперва сводит все население только к капиталистам и рабочим, а затем при помощи своих операций молчаливо сводит его только к рабочим. Именно они составляют, по Бауэру, то «население», к потребностям которого приспособляется капитал. Поэтому если Бауэр в качестве базиса своих схематических представлений берет пятипроцентный ежегодный «прирост населения», то под этим нужно понимать, что рабочее население возрастает ежегодно на 5%. Или, быть может, мы этот рост пролетарского слоя должны понимать как частичное проявление общего равномерного ежегодного прироста на 5% всего населения? Но это было бы совершенно новым открытием после того как Маркс теоретически обосновал, а статистика профессий доказала, что в современном обществе каждый класс следует своему собственному закону народонаселения.

В действительности и Бауэр не думает о равномерном росте всего населения. Для его капиталистов это во всяком случае не имеет силы; их ежегодный прирост, как легко сказать, совсем не равняется 5 процентам.

На странице 835 Бауэр берет в качестве потребительного фонда капиталистов за четыре года, следующих один за другим, следующие цифры: 75 000, 77 750, 80 539 и 83 374. Если Бауэр допускает, что заработная плата рабочих возрастает в такой же пропорции, то мы должны допустить, что с жизненным уровнем капиталистов дело обстоит по крайней мере не хуже, чем с жизненным уровнем рабочих, и что доходы, предназначенные для их потребления, возрастают с такой же быстротой, как их численность. Но если это так, то в схемах Бауэра на основании размеров потребления капиталистов в продолжение четырех лет получается следующий годовой прирост капиталистов: 5% во втором году, 3,6% в третьем и 3,5% в четвертом. Если бы дело продолжалось дальше в том же духе, то бауэровские капиталисты скоро начали бы вымирать, и тогда проблема накопления была бы разрешена весьма своеобразным способом. Впрочем нас здесь не касается вопрос о судьбах отдельных бауэровских капиталистов, нам важно только установить, что Бауэр, говоря постоянно о приросте населения, как об основе накопления, постоянно имеет в виду прирост класса наемных рабочих.

И, наконец, Бауэр, на стр. 869 совершенно откровенно заявляет следующее: «Ее возрастание (т. е. возрастание нормы накопления) должно итти по этому пути до тех пор пока снова не восстановится равновесие между ростом переменного капитала и ростом населения ». За этим на стр. 870 следует пояснение: «Под давлением промышленной резервной армии норма прибавочной стоимости, а вместе с ней общественная норма накопления возрастают до тех пор, пока последняя не будет достаточно велика, чтобы, несмотря на возрастание органического состава, увеличить переменный капитал столь же быстро, как и рабочее население. Когда это имеет место, промышленная резервная армия рассасывается, и равновесие между накоплением и ростом населения снова восстанавливается ». Столь же отчетливо то же самое, как общее правило, повторяется еще раз на стр. 871: «В капиталистическом обществе существует тенденция к приспособлению накопления капитала к росту населения. Это приспособление достигается лишь только переменный капитал (т. е. заработная плата) увеличивается столь же быстро, как рабочее население, а постоянный капитал настолько быстрее, насколько этого требует развитие производительных сил».

Наконец, быть может, в самой лапидарной форме то же самое высказано в конце статьи Бауэра, где он резюмирует ее содержание: «Прежде всего накопление (в изолированном капиталистическом обществе, лежащем в основе его схемы) ограничено ростом рабочего населения…Так как величина накопления при данном органическом составе капитала определена ростом наличного рабочего населения и т. д.» (I.e., стр. 873).

Итак, ясно как день: под видимостью приспособления накопления капитала к приросту населения Бауэр заставляет капитал ориентироваться исключительно лишь на рабочий класс и на его естественный прирост. Мы говорим определенно: на его естественный прирост, потому что в бауэровском обществе, не знающем никаких промежуточных классов и состоящем только из капиталистов и пролетариев, рекрутирование пролетариата из мелкобуржуазных и крестьянских слоев наперед исключается, а потому естественный прирост является единственным методом увеличения его численности. Именно это приспособление к пролетарскому населению Бауэр считает к тому же центральной осью капиталистической смены конъюнктур. Исходя из этого, мы должны проверить его теорию.

Мы видели, что равновесие общественного производства и потребления достигается тогда, когда переменный капитал, т. е. часть капитала, предназначенная для заработной платы, растет с такой же быстротой, как рабочее население. Но у капиталистического производства есть механическое устремление все снова и снова выходить из состояния равновесия то в одну сторону, сторону «недонакопления», то в другую сторону, в сторону «перенакопления». Рассмотрим сперва первое движение этой качели.

Если первоначальная «норма накопления» слишком мала, т. е. если капиталисты откладывают недостаточно нового капитала для применения его к производству, «то рост переменного капитала, — говорит Бауэр, — отстает от увеличения ищущего работы населения. Состояние, которое наступает при этом, мы можем назвать состоянием недонакопления » (l. с., стр. 869). И Бауэр ближе описывает это состояние. Первым результатом недонакопления является, по его мнению, образование промышленной резервной армии. Часть прироста населения остается без работы. Безработные пролетарии давят на заработную плату имеющих работу, заработная плата падает, и норма прибавочной стоимости возрастает. Так как в обществе, состоящем только из капиталистов и рабочих, безработные пролетарии не могут найти никакого другого дохода кроме дохода от заработной платы, то заработная плата должна до тех пор понижаться, а норма прибавочной стоимости до тех пор повышаться, пока все рабочее население, невзирая на относительно сократившийся переменный капитал, найдет себе работу. Наступающее вследствие этого изменение в распределении стоимости, воплощенной в продуктах, вызвано тем фактом, что наряду с возрастанием органического состава капитала, в котором находит свое выражение технический прогресс, стоимость рабочей силы понизилась, и образовалась потому относительная прибавочная стоимость. Этот прирост прибавочной стоимости дает- капиталистам свежий фонд для нового усиленного накопления, а тем самым и повод для нового оживленного спроса на рабочую силу. «Возрастает, следовательно, и масса прибавочной стоимости, которая идет на увеличение переменного капитала». Его увеличение этим путем должно продолжаться до тех пор «пока снова не восстановится равновесие между ростом переменного капитала и ростом населения» (l. с., стр. 869). Так мы от недонакопления снова приходим к равновесию. Мы описали здесь одну половину маятникообразного колебания капитала около линии экономического равновесия. Остановимся на этом первом акте представления несколько подробнее.

Состояние равновесия, — вспомним об этом еще раз, — означает, что спрос на рабочую силу и рост пролетарского населения друг друга уравновешивают, т. е. что весь рабочий класс в целом и его естественный прирост находят себе дорогу. Но вот производство выводится из этого состояния равновесия, спрос на труд отстает от роста пролетариата. Чем вызывается это нарушение равновесия? Что вызывает это первое отклонение маятника от средней точки состояния равновесия? Обыкновенному смертному, конечно, очень нелегко ответить на эти вопросы, исходя из приведенной выше ученой тарабарщины Бауэра. К счастью, он приходит на помощь нашей немощности в несколько менее темных выражениях на следующей же странице, где он говорит: «Прогресс к более высокому органическому составу капитала все снова и олова вызывает недонакопление» (l. с., стр. 870).

Это по крайней мере коротко и ясно. Итак, не что иное, как технический прогресс, обусловливает вытеснение живой рабочей силы машинами и тем самым вызывает периодически относительное замедление спроса на рабочих, образование промышленной резервной армии, падение заработной платы, словом, состояние «недонакопления».

Устроим Бауэру очную ставку с Марксом.

1) При недонакоплении, — говорит Бауэр, — «стоимость рабочей силы падает», и вследствие этого «образуется относительная прибавочная стоимость», которая служит для нового фонда накопления. Но позвольте! Если благодаря применению машин «часть прироста населения остается без работы», а «заработная плата падает» вследствие давления этих безработных, то это отнюдь не означает, что «стоимость рабочей силы падает»; это означает только, что цена товара — рабочая сила (денежная заработная плата) — падает вследствие чрезмерного предложения ниже его стоимости (т. е. ниже уже достигнутого рабочими культурного уровня жизни). Но относительная прибавочная стоимость возникает, по Марксу, не вследствие падения заработной платы ниже стоимости рабочей силы как результата сократившегося спроса на рабочих, а при том ясном предположении, — и Маркс повторяет это в первом томе «Капиала» несметное число раз, — что цена рабочей силы, т. е. заработная плата равняется ее стоимости, другими словами, что спрос и предложение рабочей силы уравновешивают друг друга. По Марксу, при этой предпосылке относительная прибавочная стоимость возникает вследствие удешевления издержек содержания рабочей силы, т. е. вследствие того фактора, который Бауэр-то и исключает, когда он, как мы видели, для равновесия признает безусловно необходимой «точную пропорциональность в росте переменного капитала и рабочего населения». Выражаясь проще, образование нового капитала, за счет которого Бауэр хочет питать будущее накопление, на самом деле выводится им под видом «относительной прибавочной стоимости» из понижения заработной платы, которая навязывается рабочим понижательной конъюнктурой.

2) Заработная плата должна «непрерывно падать, пока все рабочее население не найдет себе работы». Что же это за удивительный экономический закон для движения заработной платы? Мы наблюдаем здесь оригинальное явление: чем ниже падает заработная плата, тем большее число рабочих находит себе работу. При наиболее низком падении заработной платы вся резервная армия рассасывается! На грешной земле, на которой мы живем, происходит как раз наоборот: падение заработной платы идет в ногу с возрастанием безработицы, повышение заработной платы — с увеличением спроса на рабочую силу. При низком уровне заработной платы промышленная резервная армия достигает обычно наибольшей величины, при наивысшем уровне заработной платы она в большей или меньшей мере рассасывается.

Но в бауэровской схеме есть еще более замечательные вещи.

Из юдоли недонакопления капиталистическое производство выбирается при помощи простого и в то же время жестокого средства: глубокое падение заработной платы помогает капиталистам делать новые сбережения (которые Бауэр вследствие маленького непонимания первого тома «Капитала» Маркса называет «относительной прибавочной стоимостью»), а тем самым они ведь опять находят новый фонд для приложения капитала, для расширения производства и для оживления спроса на рабочую силу. Мы опять-таки очутились не на грешной земле, а не луне бауэровского «общества». Выходит, что капитал в наше время, прежде чем рискнуть на новые затраты и на новые предприятия, нуждается в том, чтобы сколотить себе пару грошей на всеобщем падении заработной платы! Он сперва должен был бы ждать всеобщего и длительного падения заработной платы до крайней границы, чтобы этим путем получить для расширения производства необходимый новый капитал! На воображаемой бауэровской луне, где капитализм достиг наивысшей ступени развития, где он разложил все промежуточные слои и превратил все население исключительно только в капиталистов и пролетариев, в этом обществе все-таки нет никаких запасов капитала; оно живет еще, перебиваясь изо дня в день, совсем как во времена «доброго д-ра Айкина» в Англии XVI столетия. В этом обществе, разумеется, нет еще никаких банков, которые здесь, на земле, давно уже хранят огромные накопленные капиталы и только дожидаются возможности, чтобы при какой угодно высоте заработной платы броситься в производство Лихорадочное накопление в самом широком масштабе, которое как раз теперь началось во всех воюющих и нейтральных государствах чтобы в условиях сильнейшего повышения промышленной заработной платы поспешно собрать на складах барышников кровавую жатву мировой войны, является самой поразительной сатирой на чахоточный капитализм бауэровской фантазии, который только благодаря периодическому всеобщему понижению жизненного уровня рабочих до уровня глубочайшей нужды может набраться жиру, чтобы снова решиться на накопление! Недаром Бауэр, описывая вновь достигнутое состояние «равновесия», еще раз подчеркивает: «Под давлением промышленной резервной армии норма прибавочной стоимости, а вместе с ней и общественная норма накопления возрастают до тех пор, пока последняя не будет достаточно велика, чтобы несмотря на возрастание органического состава, переменный капитал увеличивался столь же быстро, как рабочее население. Когда это имеет место, промышленная резервная армия рассасывается (nota bene: уже во второй раз, потому что один раз она уже рассосалась при низшем уровне заработной платы, т. е. при состоянии наиболее сильного „недонакопления“!), и равновесие между накоплением и ростом населения снова восстанавливается» (l. с., стр. 870).

За этим вновь достигнутым положением «равновесия» немедленно следует второе отклонение маятника в другую сторону, в сторону «перенакопления». Этот процесс описан Бауэром необыкновенно ловко.

«Если общественная норма накопления возрастает (благодаря известному нам понижению заработной платы! — Р. Л.), то она в конце концов достигает такого пункта, когда переменный капитал растет быстрее народонаселения. Состояние, которое в этом случае наступает, мы называем состоянием перенакопления».

Этими двумя строками вопрос исчерпывается, больше Бауэр на возникновении перенакопления не останавливается. Если он по отношению к «недонакоплению» по крайней мере указал нам на осязаемый факт, именно на технический прогресс как на побудительную силу, все снова и снова вызывающую это явление, то он по отношению к противоположному колебанию маятника предоставляет дело целиком нашему собственному, недостаточному на сей раз, остроумию. Мы узнаем только то, что возрастающая норма накопления (т. е. образование капитала, который можно вкладывать в предприятия) «в конце концов» достигает такой точки, когда спрос на рабочую силу превышает ее предложение. Но почему она «в конце концов» должна достигнуть этой точки? Может быть, — по физическому закону инерции, потому что она уже находится в состоянии повышения. Но припомним, отчего происходит это повышение? Под давлением безработицы заработная плата, как общее явление, падает. Из этого падения заработной платы получился прирост свободного капитала. Этот прирост может во всяком случае продолжаться лишь до тех пор, пока все безработные не нашли себе работы, а ведь это происходит в замечательном бауэровском обществе при самом низком уровне заработной платы. Но лишь только все рабочее население находит работу, заработная плата даже в этом замечательном обществе перестает падать; более того, она подобно тому, как это происходит на нашей грешной земле, начинает постепенно повышаться. Но лишь только заработная плата снова начинает подыматься, «норма накопления», которую Бауэр черпает только из этого источника, немедленно должна перестать подыматься, и образование нового капитала должно со своей стороны сокращаться. Итак спрашивается, каким образом она может беспрестанно продолжать увеличиваться, чтобы «в конце концов» достигнуть пункта «перенакопления», раз все безработные уже получили работу. Мы напрасно ждем ответа.

3) Если мы остались непросвещенными на счет возникновения перенакопления, то не лучшая судьба постигает нас по отношению к последнему акту представления, к процессу, посредством которого перенакопление со своей стороны преодолевается и возвращается к средней точке состояния равновесия.

«Если норма накопления слишком велика (разумеется, только по отношению к наличному количеству рабочих и его росту! — Р. Л.), то резервная армия быстро рассасывается (что с ней, следовательно, происходит уже в третий раз), заработная плата подымается, а норма прибавочной стоимости падает». Благодаря этому норма прибыли падает еще быстрее, чем это происходило бы и без этого, в результате возрастающего органического состава капитала. В итоге всего этого получается «опустошительный кризис с бездействием колоссальных капиталов, с массовым разрушением ценностей и резким падением нормы прибыли». Теперь накопление опять замедляется, «рост переменного капитала опять отстает от роста накопления» (l. с., стр. 871), и мы опять падаем в бездну уже известного нам «недонакопления».

Но почему у Бауэра, «опустошительные кризисы» вспыхивают при наивысшем пункте перенакопления? Ведь перенакопление означает у Бауэра не что иное, как то, что переменный капитал растет быстрее, чем народонаселение. Попросту говоря, это означает, что спрос на рабочую силу перегоняет предложение рынка труда. И от этого должен вспыхнуть современный торгово-промышленный кризис? Бауэр прибегает здесь к цитате из Гильфердинга, которая должна некоторым образом заменить собой объяснение возникновения кризиса. Эта цитата гласит: «Кризис наступает в тот момент, когда только что описанные тенденции к понижению нормы прибыли одерживают победу над тенденциями, которые приводили к повышению цены и прибыли вследствие возрастания спроса». Однако не говоря уже о том, что эта цитата из Гильфердинга ничего не может объяснить у Бауэра, потому что она сама дает не объяснение, а лишь описание кризиса в более неуклюжих словах, — это предложение, вкрапленное в бауэровские рассуждения, подходит к ним примерно так же, как корове седло.

Ведь у Бауэра во всем его изложении не существует ни падающего, ни возрастающего «спроса» на товары, который мог бы вызвать «повышение цены и прибыли». У Бауэра есть только пляска двух фигур: переменного капитала и пролетариата («народонаселения»). Все движение накопления, центральная ось его «равновесия», его колебания вокруг этой оси — все это является лишь результатом взаимоотношения обоих указанных факторов: переменного капитала и рабочего населения. О спросе на товары, о сбыте товаров и его трудностях у Бауэра и речи нет, он не говорит об этом ни слова. Соответственно с этим перенакопление, по Бауэру, состоит не в чем другом, как в избытке переменного капитала т. е. в избытке спроса на рабочих по сравнению с их естественным приростом. Это единственный «спрос», который Бауэр все время принимает во внимание. И отсюда должен возникнуть кризис и притом еще «опустошительный»? Такой кунстштюк надо еще показать!

Правда, на грешной земле, на которой мы живем, возникновение кризиса следует за конъюнктурой, при которой спрос на рабочих достигает высших пределов, а заработная плата возрастает. Но на земле это явление не причина кризиса, а лишь его «буревестник», как выражается Маркс во втором томе «Капитала», лишь сопутствующее явление других факторов, а именно соотношения между производством и рынком сбыта.

Какими бы более глубокими зависимостями ни пытались теоретически объяснить современные периодические торговые кризисы, во всяком случае ясно для всех, что они в реальной действительности возникают из несоответствия между производством, т. е. предложением товаров, и сбытом, т. е. спросом на товары. У Бауэра, для которого вопроса о сбыте товаров вовсе не существует, периодические кризисы возникают из несоответствия между спросом на рабочую силу и естественным размножением рабочих!! «Опустошительный кризис» возникает оттого, что рабочие размножаются не так быстро, как возрастает спрос со стороны капитала! Периодический недостаток рабочих как единственная причина торговых кризисов разве это — не одно из самых неожиданных открытий политической экономии не только со времени Маркса, но и со времени Вильяма Петти, и разве это не достойный венец всех других замечательных законов, которые управляют в бауэровском неземном обществе накоплением капитала и сменой конъюнктур?

Теперь мы знаем движение капитала во всех его фазах. Бауэр характеризует их в целом следующим заключительным аккордом:

«Итак, капиталистический способ производства в самом себе носит механизм, который согласовывает накопление, отстающее от роста населения (он хочет сказать: от роста рабочего населения), с этим ростом» (I. c., стр. 870). И еще раз — подчеркиванием:

«Если рассматривать капиталистическое мировое хозяйство как целое, то тенденция к согласованию накопления с ростом населения (он хочет сказать: с ростом рабочего населения) проявляется в промышленном цикле. Высокая конъюнктура есть перенакопление. Она сама себя уничтожает в кризисе. Следующая за ним депрессия есть время недонакопления. Она сама себя уничтожает тем, что создает условия для возврата к высокой конъюнктуре. Периодическое возвращение расцвета, кризиса и депрессии является эмпирическим выражением того факта, что механизм капиталистического производства самостоятельно уничтожает перенакопление и недостаточное накопление, все снова и снова приспособляет накопление капитала к росту населения » (он хочет сказать: рабочего населения) (l. с., стр. 872, все подчеркнуто у Бауэра).

Теперь уже не может быть никаких недоразумений. Бауэровский механизм состоит, попросту говоря, в том, что в центре капиталистического мирового хозяйства стоит рабочий класс. Он и его естественный прирост составляют ту данную величину, ту ось, вокруг которой вращается хозяйственная жизнь. Вокруг этой оси колеблется переменный капитал (а вместе с ним и постоянный в пропорции, требуемой техникой). То наличный капитал слишком мал, чтобы предоставить работу всем пролетариям, — тогда он при помощи низкой заработной платы выколачивает некоторое приращение; то он слишком велик, чтобы найти достаточное количество рабочих, — тогда он отчасти уничтожает себя в процессе кризиса. Во всех случаях все движение современного производства и его смена конъюнктур являются лишь вечной тенденцией капитала приспособиться по величине к численности пролетариев и к их естественному приросту.

Такова квинт-эссенция бауэровского «механизма», его запутанных таблиц, арифметических кунстштюков и его объяснений к ним.

Более или менее марксистски образованный читатель, вероятно, уже предчувствует, какое великое открытие по отношению к основному закону капиталистического хозяйства кроется в этой бауэровской теории накопления. Но прежде чем оценить это открытие во всем его блеске, нам нужно еще посмотреть, с какой легкостью Бауэр, исходя из своего вновь открытого центра тяжести, объясняет все частные явления капиталистического мирового хозяйства.

Со сменой конъюнктур, т. е. колебаниями капитала во времени, мы уже знакомы. Остается еще смена конъюнктур в пространстве:

«Тенденция к согласованию накопления с ростом населения (он хочет сказать: с ростом рабочего населения) господствует над международными отношениями. Страны с длительным перенакоплением прилагают большую и все возрастающую часть накопляемой в каждом году прибавочной стоимости за границей. Таковы, например, Франция и Англия (надо полагать и Германия! — Р. Л.). Страны с длительным недонакоплением привлекают к себе капитал из-за границы и снабжают последнюю рабочей силой.

Таковы, аграрные страны восточной Европы» (l. с., стр. 871).

Как все это замечательно согласуется! Как все это кратко и ясно! Так и видишь перед собой самодовольную улыбку, с которой Бауэр при помощи своего вновь изобретенного основного закона разрешил самые запутанные проблемы как детскую игру. Попытаемся оценить его приемы несколькими легкими прикосновениями критики.

Итак, есть страны с «длительным перенакоплением» и страны с «длительным недонакоплением». Что такое «перенакопление» и что такое «недонакопление»? Ответ на эти вопросы мы находим на следующей же странице. «Расцвет есть перенакопление… Депрессия есть период недонакопления». Соответственно этому есть страны с длительным расцветом, — таковы Франция, Англия и Германия! — и страны с длительной депрессией, — таковы аграрные страны восточной Европы! Удивительно, не правда ли?

Вторая проверка. Что является причиной недонакопления? Ответ на этот вопрос мы находим на предыдущей странице: «Прогресс к более высокому органическому составу (или попросту, технический прогресс) все снова и снова вызывает недонакопление». Соответственно этому страны с постоянным недонакоплением должны быть странами, в которых технический прогресс действует с наибольшими постоянством и энергией, — таковы «аграрные страны восточной Европы». Странами с длительным перенакоплением должны быть страны с наиболее медленным и слабым техническим прогрессом, — таковы Франция, Англия, Германия.

Чудесно, не правда ли?

Венцом здания выступают явным образом Североамериканские соединенные штаты, которым удается в одно и то же время быть страной с «длительным перенакоплением» и с «длительным недонакоплением», с наиболее энергичным техническим прогрессом и с наиболее медленным техническим прогрессом, с длительным расцветом и с длительной депрессией, ибо Соединенные штаты, — о, диво, — одновременно и «постоянно» привлекают к себе из других стран как капитал, так и рабочую силу!..

4) Сопоставим бауэровский механизм с тем, что мы находим у Маркса.

Квинт-эссенция теории Бауэра состоит в тенденции приспособления капитала к росту наличного рабочего населения и к его приросту. Ведь перенакопление означает у Бауэра, что капитал растет слишком быстро по сравнению с пролетариатом; недонакопление, — что он растет слишком медленно по сравнению с ним. Избыток капитала и недостаток рабочей силы, недостаток капитала и избыток рабочей силы — таковы оба полюса накопления в бауэровском «механизме». Что же мы видим у Маркса?

Бауэр посреди своих рассуждений вплетает цитату из третьего тома «Капитала» Маркса, в которой речь идет о «перенакоплении», и этим создается иллюзия, что бауэровская теория является лишь «безупречным» разъяснением концепции Маркса. Так, Бауэр, подошедши к своему состоянию «перенакопления», заявляет: «Маркс описывает состояние перенакопления следующим образом»:

«Следовательно, если бы капитал возрос по сравнению с рабочим населением настолько, что нельзя было бы ни удлинить абсолютное рабочее время, доставляемое этим населением, ни расширить относительное прибавочное время (последнее помимо того было бы невыполнимо при таких обстоятельствах, когда спрос на труд столь значителен, следовательно, когда существует тенденция к повышению заработной платы), т. е. если бы возросший капитал производил лишь такую же или даже меньшую массу прибавочной стоимости, чем до своего увеличения, то оказалось бы абсолютное перепроизводство капитала, т. е. возросший капитал К + д произвел бы прибыль не больше, или даже меньше, чем капитал К до своего увеличения на дК. В обоих случаях произошло бы сильное и внезапное понижение общей нормы прибыли, но на этот раз вследствие такой перемены в составе капитала, причиной которой было бы не развитие производительной силы, но повышение денежной стоимости переменного капитала (вследствие повышения заработной платы) и соответствующее ему уменьшение отношения прибавочного труда к необходимому труду» («Капитал», т. III, ч. 1, стр. 227, перев. Базарова и Степанова, изд. 1907 г.).

К этой цитате Бауэр присоединяет следующий хвостик: «Этот пункт обозначает абсолютную границу накопления. Если он достигнут, то согласование накопления с ростом населения (подразумевается, как всегда у Бауэра, рост рабочего населения) осуществляется через опустошительный кризис» и т. д. Соответственно этому неосведомленный читатель должен предположить, что у Маркса точно так же, как у Бауэра, речь идет о постоянном приспособлении капитала к рабочему населению, и будто Бауэр лишь кратко излагает своими словами то, что сказано у Маркса.

Но в той же главе, почти непосредственно перед приведенной Бауэром цитатой, у Маркса сказано следующее.

«Этот избыток капитала возникает вследствие тех же обстоятельств, которые вызывают относительное перенаселение, и потому он представляет явление, дополняющее это последнее, хотя оба они находятся на противоположных полюсах: на одной стороне — незанятый капитал, на другой стороне — незанятое рабочее население» («Капитал», т. III, ч. 1, стр. 222–223).

Как же быть теперь? Ведь у Бауэра «перенакопление» означает не что иное, как избыток капитала по сравнению с ростом рабочего населения; избыток капитала, следовательно, всегда идентичен недостатку рабочего населения как недонакопление, т. е. недостаток в капитале, всегда идентично избытку рабочего населения. У Маркса как раз наоборот: избыток капитала и одновременно избыток рабочего населения, и оба возникают из одной и той же третьей причины.

И в той же главе несколько дальше цитированного Бауэром места мы читаем:

«Нет никакого противоречия в том, что такое перепроизводство капитала сопровождается более или менее значительным относительным перенаселением. Те самые обстоятельства, которые повысили производительную силу труда, увеличили массу товарных продуктов, расширили рынки, ускорили накопление капитала как по количеству, так и по стоимости и понизили норму прибыли, — эти же самые обстоятельства создали и постоянно создают относительное перенаселение, перенаселение рабочих, которым избыточный капитал не дает занятия вследствие низкой степени эксплоатации труда, при которой они только и могли бы иметь работу, или по крайней мере вследствие низкой нормы прибыли, которую они приносили бы при данной ступени эксплоатации».

Несколько дальше на той же странице Маркс пишет: «Если капитал посылается за границу, то это происходит не потому, что он абсолютно не может быть помещен в дело внутри страны. Это происходит потому, что за границей он может быть помещен при более высокой норме прибыли. Но такой капитал — абсолютно избыточный капитал для занятого рабочего населения и для данной страны вообще. Он существует как таковой наряду с относительно избыточным населением, и это служит примером, как избыточный капитал и избыточное население существуют рядом друг с другом и взаимно обусловливают одно и другое ».

Кажется, достаточно ясно. Но как озаглавлена вся глава у Маркса, из которой Бауэр берет краткую цитату? Она озаглавлена: « Избыток капитала при избытке населения »^[356]. И Бауэра осенила замечательная мысль вплести в свой «механизм» цитату из этой главы и, присоединив непосредственно к ней собственное предложение, создать иллюзию, что он дает только разъяснение концепции Маркса! Ведь одно только выразительное оглавление соответствующей главы «Капитала», которая на деле дает всю суть теории Маркса в этой части, наносит столь сильный удар построениям Бауэра, что весь его остроумно сконструированный механизм летит вверх тормашками.

Совершенно очевидно, что бауэровское «перенакопление» и марксово перенакопление — два совершенно различных экономических понятия; это — прямо противоположные вещи!

У Бауэра перенакопление идентично периоду расцвета, периоду наивысшего спроса на рабочую силу, рассасыванию промышленной резервной армии. У Маркса избыток капитала существует наряду с избытком рабочих, с огромной безработицей; перенакопление, следовательно, идентично кризису и глубочайшей депрессии. Бауэр говорит: периодически имеется слишком много капитала, потому что имеется слишком много рабочих. Маркс говорит: периодически имеется слишком много капитала и вследствие этого слишком много рабочих. Но по отношению к чему имеется — «слишком много» капитала и рабочих? По отношению к возможностям сбыта при «нормальных» условиях, гарантирующих требуемую прибыль. Так как рынок сбыта оказывается периодически слишком узким для капиталистических товаров, то часть капитала, а потому и часть рабочей силы должны бездействовать. Значит, по Марксу связь между экономическими причинами и результатами такова:

Рынок сбыта (и притом сбыта «по нормальным» ценам, т. е. включающим в себя по крайней мере среднюю прибыль) для капиталистических товаров является в каждый данный момент исходным пунктом. Им и его изменениями определяется соответствующая величина применяемого капитала. Им же определяется во вторую очередь и соответствующее количество занятого рабочего населения. Это видно у Маркса в первой части третьего тома на каждом шагу.

Это видно, например, на странице 220, где он рассматривает «внутреннее противоречие» капиталистического производства — противоречие, которое разрешается «путем расширения внешнего поля производства». Бауэр в одном месте тоже говорит о «расширении внешнего поля производства», необходимом для накопления, что явным образом представляет искаженное изложение приведенного выше положения Маркса, и опять-таки присоединяет сюда хвостик в духе своей idee fixe: «Поле производства расширяется благодаря росту населения» (т. е. рабочего населения) (l. с., стр. 872). Но Маркс дает ясное и понятное объяснение того, что о н понимает под расширением внешнего поля производства. Непосредственно перед цитированным положением Маркс кратко заявляет: « Поэтому рынок должен постоянно расширяться » («Капитал», т. III, ч. 1, стр. 220). То же самое мы находим на стр. 231 после описания кризисов и их преодоления: «И таким образом круг был бы снова закончен. Часть капитала, обесценившаяся вследствие приостановки функционирования, снова приобрела бы свою прежнюю стоимость. Впрочем при расширенных условиях производства, при расширенном рынке и при повышенной производительной силе был бы опять совершен такой же порочный кругооборот». То же, как мы видели, на стр. 238:

«Те самые обстоятельства, которые повысили производительную силу труда, увеличили массу товарных продуктов, расширили рынки, ускорили накопление капитала как по количеству, так и по стоимости, и понизили норму прибыли, — эти же самые обстоятельства создали и постоянно создают относительное перенаселение, перенаселение рабочих, которым избыточный капитал не дает занятий», и т. д.

Здесь совершенно ясно, что под «расширением поля внешнего производства», т. е. рынков, Маркс не мог подразумевать роста рабочего населения. Ибо расширение рынков идет здесь рука об руку как параллельное явление, с образованием избыточного количества рабочих, с расширением армии безработных, т. е. с сокращением покупательной силы рабочего класса!

То же на стр. 233:

«Когда говорят, что (при кризисах ) происходит не общее перепроизводство, а только нарушение пропорции между различными отраслями производства», то «вместе с тем требуют, чтобы в странах, в которых не развит капиталистический способ производства, производство и потребление стояли на такой ступени, какая свойственна странам капиталистического способа производства ».

Следовательно, Маркс сводит здесь кризисы не к нарушению пропорции между наличным капиталом и свободным рабочим населением, а главным образом к нарушению обмена между капиталистическими и некапиталистическими странами; он притом рассматривает здесь этот обмен между прочим, как само собой разумеющуюся основу накопления!

И всего лишь несколькими строками дальше мы читаем:

«Иначе как же мог бы отсутствовать спрос на такие товары, в которых нуждается масса народа, и как было бы возможно то явление, что приходится искать этот спрос за границей, на отдаленных рынках для того, чтобы иметь возможность платить рабочим у себя дома среднее количество необходимых средств существования». Маркс ясно и отчетливо заявляет здесь, что количество рабочих, занятых в производстве капиталистических стран, зависит от возможности найти для капиталистических товаров сбыт «на отдаленных рынках».

Этим можно было бы ограничить оценку ссылок Бауэра на третий том «Капитала». Но как обстоит дело с теми краткими предложениями, которые Бауэр цитирует из «Теорий прибавочной стоимости» (т. II, ч. 2, стр. 244): «Увеличение населения выступает в качестве основы накопления как постоянного процесса». Разве в этих словах не заключается, как в скорлупе, весь бауэровский «механизм»? Но и тут Бауэр выдернул лишь одну изюминку из пирога. Весь абзац говорит нечто иное.

Маркс исследует здесь условия «превращения прибыли в капитал», т. е. производительного применения прибавочной стоимости. Он показывает, что это возможно только при том условии, когда новое добавочное количество капитала будет превращено в большей своей части — в постоянный капитал и в меньшей своей части — в переменный. «Следовательно, прежде всего нужно превратить часть прибавочной стоимости и соответствующего ей прибавочного продукта, заключенного в средствах существования, в переменный капитал, т. е. купить на нее новый труд. Это возможно только тогда, когда численность рабочих возрастает или когда удлиняется рабочее время, в течение которого они работают». Последнее наступает, когда пролетариям, до сих пор занятым лишь частично, предоставляется работать полное время, или когда рабочий день удлиняется сверх нормального. Далее выступают слои пролетариата, которые прежде не занимались производительным трудом: женщины, дети и пауперы. « Наконец, — говорит Маркс, — это возможно благодаря абсолютному приросту рабочего населения с приростом населения вообще. Если накопление должно быть постоянным, непрерывным процессом, то условием является этот абсолютный прирост населения, хотя оно относительно по сравнению с примененным капиталом и уменьшается». И только за этим следует выдернутое Бауэром предложение: «Увеличение населения выступает в качестве основы накопления как постоянного процесса».

Вот что Маркс говорит на той самой странице «Теорий прибавочной стоимости», которую Бауэр приводит как классическое доказательство в пользу своего «механизма»! Если читателю с первого же взгляда что-нибудь должно стать ясным из цитированного места, то это следующий ход мысли Маркса:

Если накопление, т. е. расширение производства, должно иметь место, то для этого необходимы и добавочные рабочие силы. Стало быть, без возрастающего рабочего населения никакого постоянного расширения производства быть не может. Это понимает впрочем самый простой рабочий. Следовательно, только в этом смысле «увеличение населения выступает в качестве основы накопления».

Но у Бауэра вопрос заключается не в том, требуется ли для накопления увеличение рабочего населения, ибо этого, насколько нам известно, не оспаривал еще ни один смертный, а в том, является ли оно достаточным условием. Маркс говорит: накопление не может иметь места без возрастающего рабочего населения. А Бауэр переиначивает это так: чтобы накопление имело место, достаточно, чтобы рабочее население возрастало. У Маркса накопление является здесь предпосылкой, а возможность сбыта без затруднений дана; то, что он исследует, это — формы, в которых накопление протекает. И здесь он находит, что в числе других моментов и увеличение количества рабочих является необходимым моментом накопления.

У Бауэра увеличение численности рабочих есть некоторая данная, соответственно которой и для которой протекает вне всякой зависимости от рынка расширение производства! Мы, следовательно, имеем здесь точно такое же превращение мысли Маркса в ее противоположность, как в случае с классическим свидетельством из третьего тома «Капитала».

Но, может быть, мы из цитаты Маркса вычитываем слишком много? Может быть, Бауэр мог истолковать или, скажем, исказить слова Маркса в свою пользу. Однако прямо-таки загадочно, как может в этом пункте не понять Маркса человек, относительно которого мы предполагаем, что он действительно читал главу, откуда цитирует Бауэр. Ибо несколькими страницами дальше Маркс сам точно формулирует основную мысль и суть проблемы своего анализа в следующих ясных словах:

«Вопрос нужно теперь формулировать так: предполагая всеобщее накопление (подчеркнуто у Маркса), т. е. предполагая, что капитал во всех отраслях производства в большей или в меньшей мере накопляется, что в действительности является условием капиталистического производства, — каковы условия этого всеобщего накопления, в чем оно находит свое разрешение?» И он отвечает: эти условия заключаются в том, что на одну часть денежного капитала покупается рабочая сила, а на другую часть — средства производства (l. с., стр. 250, 1).

И с целью устранения всякого сомнения Маркс, как бы имея в виду своего «компетентного» ученика, прибавляет: «Мы здесь совершенно не останавливаемся на случае, когда накоплено больше капитала, чем может быть применено в производстве, когда капитал без употребления лежит, например, в виде денег у банкиров. Отсюда также случаи дачи взаймы за границу и т. д., короче, грюндерские спекуляции. Так же мало мы рассматриваем случай, когда невозможно продать всю массу произведенных товаров, случай кризисов и т. д. Это относится к отделу о конкуренции. Мы имеем в виду анализировать здесь лишь формы капитала в различных фазах его движения, причем все время предполагается, что товары продаются по их стоимости» (l. с., стр. 252, подчеркнуто мною).

Итак, Маркс предполагает расширение сбыта, возможность накопления и затем только исследует, в каких явлениях процесс накопления находит свое выражение. Одно из таких явлений на его взгляд — привлечение новой рабочей силы, для чего необходим, конечно, прирост рабочего населения. Отсюда Бауэр выводит следующее: для того, чтобы накопление имело место, достаточно, чтобы рабочее население возрастало, и накопление происходит потому, что рабочее население возрастает. Объективный смысл и цель накопления и его «механизма» состоят в их приспособлении к росту рабочего населения.

Условием существования человека является дыхание. Отсюда вывод а la Бауэр: человек живет воздухом, он живет потому, что он может дышать воздухом, весь его жизненный процесс представляет собой не что иное, как «автоматическое» приспособление механизма его тела к вдыханию и выдыханию. Великолепный результат бесцельного парения в области абстрактного мудрствования!

Но мы кончаем здесь со всей этой юмористикой, так как это поистине не так уже весело. Речь идет совсем не о моей персоне и моей книге, а об элементарных положениях учения самого Маркса. Теперь мы можем уже покинуть туманные высоты третьего тома «Капитала» и «Теорий прибавочной стоимости», оставшихся, к сожалению, за небольшими исключениями, неизвестными марксистской публике. Мы возвращаемся к первому тому «Капитала», который до настоящего времени оставался подлинным политико-экономическим базисом социал-демократии. Здесь любой читатель, которому известно содержание первого тома главного труда Маркса, может сам без особого труда проверить всю конструкцию Бауэра: для этого ему стоит только открыть 23 главу и прочитать следующее:

«В самом деле, хорош был бы для современной промышленности, с ее десятилетним циклом, закон, который ставил бы движение капитала в зависимость от абсолютного движения численности населения, вместо того, чтобы регулировать спрос и предложение труда расширением и сокращением капитала, следовательно, в соответствии с его изменяющимися потребностями самовозрастания …Однако этот закон — догмат политической экономии». Маркс имеет здесь в виду старый «догмат» буржуазной политической экономии, так называемый фонд заработной платы, — догмат, который рассматривал имеющийся в данное время в распоряжении общества капитал как вполне определенную данную величину и в противоположность ему ставил численность занятого рабочего населения в зависимость от его естественного прироста. Маркс подробно полемизирует против этого догмата и в то же время без всякого умысла наносит также удар за ударом и своему «компетентному» адепту. Так Маркс говорит:

«Спрос на труд не тождествен с возрастанием капитала, предложение труда не тождественно с возрастанием рабочего, класса, так что здесь нет взаимного воздействия двух сил, независимых друг от друга. Les des sont pipes (кости подделаны). Капитал одновременно действует на обе стороны. Если его накопление, с одной стороны, увеличивает спрос на труд, то, с другой стороны, оно увеличивает предложение рабочих посредством их освобождения» и т. д.

В бауэровском «механизме» промышленная резервная армия возникает, как мы видим, в результате слишком медленного накопления, отстающего от прироста населения. Бауэр категорически заявляет: «Первым результатом недонакопления является образование промышленной резервной армии» («Neue Zeit», l. с., стр. 869). Следовательно, чем меньше накопление капитала, тем больше промышленная резервная армия. Так обстоит дело по Бауэру. Маркс же через четыре страницы после только что приведенной цитаты говорит:

«Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем больше промышленная резервная армия. Свободная рабочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила расширения капитала ».

На следующей странице Маркс принимает саркастический тон:

«Можно понять глупость той экономической мудрости, которая проповедует рабочим, что они должны соразмерять свою численность с потребностями капитала в самовозрастании. Механизм капиталистического производства и накопления всегда сообразует эту численность с этими потребностями самовозрастания ».

Но что составляет большую «глупость»: старая буржуазная «глупость», проповедывавшая рабочим приспособление своего прироста к капиталу, или новая «австро-марксистская», которая учит рабочих, что капитал, напротив того, постоянно приспособляется к их приросту? Я полагаю, что последняя глупость больше, ибо старая «глупость» была лишь неправильно собъектированным отражением действительных отношений, в то время как другая ставит действительность на голову.

Во всей главе, посвященной рабочему населению и его росту, Маркс постоянно говорит о «потребностях самовозрастания» капитала. К ним, по Марксу, приспособляет свой рост рабочее население, от них зависит соответствующая данному моменту величина спроса на рабочую силу, уровень заработной платы, более оживленная или боле низкая конъюнктура, расцвет или кризис. Что же это за «потребности самовозрастания», о которых Маркс постоянно говорит и о которых Бауэр во всем его «механизме» не упоминает ни слова?

В той же главе Маркс постоянно говорит о «внезапном расширении» капитала, которому он в вопросе о движении накопления капитала и рабочего населения придает огромное значение. Ведь способность капитала к внезапному и безграничному расширению является, по Марксу, характерной чертой и определяющим моментом современного крупнопромышленного развития. Так что же нужно понимать под теми «внезапными расширениями», которые столь важны для Маркса и о которых Бауэр не говорит ни единого слова?

Ответ на оба эти вопроса Маркс дает в начале той же главы в следующих ясных словах:

«… И так как, наконец, подгоняемое особенно сильным стремлением к обогащению, например, при открытии новых рынков, новых сфер приложения капитала, вследствие вновь развивающихся общественных потребностей и т. д., накопление может быстро расширить свой масштаб…» и т. д.

То же самое, но еще подробнее говорится далее:

«С накоплением и с сопровождающим его развитием производительной силы труда возрастает сила внезапного расширения капитала не только потому, что возрастает эластичность функционирующего капитала и то абсолютное богатство, лишь некоторую эластичную часть которого составляет капитал, — не только потому, что кредит при всяком особом возбуждении разом отдает в распоряжение производства не обычную часть этого богатства в качестве прибавочного капитала. Масса общественного богатства, возрастающая с прогрессом накопления и способная превратиться в добавочный капитал, бешено устремляется в старые отрасли производства, рынок которых внезапно расширяется, или во вновь открывающиеся, как железные дороги и т. д., потребность в которых возникает из развития старых отраслей производства. Во всех таких случаях необходимо, чтобы возможно было разом и без сокращения размеров производства в других сферах бросать в важнейшие пункты огромные массы людей; их доставляет перенаселение».

Итак, Маркс не только объясняет здесь внезапное расширение капитала, являющееся результатом внезапного расширения рынков сбыта, он формулирует также особенную функцию промышленной резервной армии; она заключается в том, что эту армию можно «бросать» (в важнейшие пункты) для указанных экстраординарных расширений капитала. В этом Маркс усматривает важнейшую подлинную функцию промышленной резервной армии; благодаря этой функции он называет ее условием существования современного крупного капиталистического производства: образование промышленного перенаселения является, по словам Маркса, «рычагом капиталистического накопления, даже условием существования капиталистического способа производства… Следовательно вся характерная для современной промышленности форма движения возникает из постоянного превращения некоторой части рабочего населения в незанятые или полузанятые руки» (во всех цитатах подчеркнуто мною). Пожалуй, наиболее ясную и сжатую формулировку своего взгляда Маркс дает в другом месте, где он говорит:

«Когда созданы общие условия производства, соответствующие крупной промышленности, способ производства (Betriebsweise) приобретает эластичность, способность к внезапному и скачкообразному расширению, пределом которого является наличность сырья и рынка сбыта ».

Как со всем этим обстоит дело у Бауэра? В его «механизме» для внезапного расширения капитала, следовательно, для его эластичности вообще нет места, — и по двум причинам. Во-первых, потому что производство ориентируется здесь исключительно на рабочее население и его рост: рынки сбыта ведь у Бауэра вообще не играют никакой роли. Но народонаселение в своем росте, обусловливаемом естественным размножением, само собой разумеется, не обнаруживает никакого скачкообразного расширения. Рабочее население периодически обнаруживает, правда, внезапное увеличение промышленной резервной армии, но это происходит у Бауэра именно в периоды « недонакопления », следовательно, в периоды медленного роста, недостатка свободного капитала по сравнению с рабочим классом.

Но, во-вторых, к предпосылкам внезапных экспансий относится не только внезапное расширение рынков сбыта, но и наличность свободных, уже накопленных резервов капитала, тех резервов, которые, по выражению Маркса, «кредит при всяком особом возбуждении разом отдает в распоряжение производства… в качестве прибавочного капитала». У Бауэра нечто подобное совершенно исключено. Ведь в его «механизме» новый подъем на фазы «недонакопления» возможен лишь постольку, поскольку всеобщее понижение заработной платы как результат безработицы допускает новое скопление капитала!

Ввиду того, что внезапная экспансия капитала, равно как и возникновение кризиса, остаются необъясненными с точки зрения бауэровского «механизма», промышленная резервная армия в нем естественно не имеет никакой функции. Правда, Бауэр заставляет ее периодически выплывать на поверхность как продукт технического прогресса, но он не может отвести ей никакой роли, кроме той, которая у Маркса выступает лишь на втором плане: Бауэр указывает, что она подобно свинцовому грузу давит на заработную плату занятых рабочих. Напротив, то, что делает, по Марксу, резервную армию «условием существования», «рычагом» капиталистического способа производства, для Бауэра вовсе не существует. И что Бауэр на деле не знает как ему быть с резервной армией, доказывает хотя бы то юмористическое обстоятельство, что он на протяжении промышленного цикла заставляет ее три раза «рассасываться»: на крайнем уровне «недонакопления», на высшей точке «перенакопления» и, кроме того, еще на среднем уровне равновесия!

Эти чудеса вытекают из простой причины, именно из того, что, по Бауэру, все движение рабочего населения происходит не ради капитала и его «потребностей самовозрастания», как это имеет место у Маркса и в реальной действительности, а, наоборот, движение капитала вращается вокруг рабочего населения и его прироста. С капиталом у Бауэра происходит то же самое, что в истории зайца с ежом: капитал, задыхаясь, спешит за рабочим населением, чтобы то с разбега обогнать его, то отстать от него и то и дело слышать у цели голос: «а я уже здесь!»

Но у Маркса та мысль, что рабочее население в своем увеличении целиком приспособляется к капиталу и к его рыночным перспективам, соответствующим данному моменту, что они господствуют над рабочим населением, является основной мыслью всей последней части первого тома. Начиная со стр. 575 до стр. 611, т. е. почти на сорока печатных страницах, Маркс выясняет это составляющее эпоху экономическое открытие. « Это — всеобщий абсолютный закон накопления капитала », подчеркивает он в своем резюме. Далее следует еще отдел «иллюстраций», которые занимают добавочных 60 страниц. И что показывает здесь Маркс на примере Англии как типичной и руководящей страны капиталистического производства? Он показывает, что в то время как ежегодный прирост населения в Англии от 1811 года до 1861 года постоянно сокращался, богатство, т. е. капиталистическое накопление, все время шло гигантскими шагами вперед!! Маркс доказывает это бесчисленными статистическими данными, подходя к вопросу с разных сторон.

Однако, может быть, Бауэр здесь скажет: но ведь этот гигантский рост английской промышленности в XIX столетии, само собой разумеется, был рассчитан не на одно только английское население, и его поэтому нельзя сравнивать с одним только английским населением как с экономическим базисом; посмотрите на английский сбыт в Североамериканские соединенные штаты, в Южную и Центральную Америку, посмотрите на периодические кризисы в английской промышленности, которые от 1825 г. до 1867 г. возникали всякий раз после внезапного расширения рынка в этих странах. Превосходно! Но если Бауэр знает это, то он знает все; то он знает и то, что его теория приспособления накопления к росту рабочего населения есть шарлатанство; то он знает и то, что Маркс доказал и иллюстрировал в первом томе «Капитала», именно, что численность рабочего населения в противоположность тому, что мы находим у Бауэра, постоянно приспособляется к накоплению капитала, к его меняющимся «потребностям самовозрастания», т. е. к возможностям сбыта.

Ведь именно в этом кульминационная точка первого тома «Капитала». Этими новыми мыслями Маркс охватывает весь дух своей теории капиталистической эксплоатации, кардинальное отношение между капиталом и трудом, особый «закон народонаселения» периода капитализма!

И вот приходит Бауэр и со спокойнейшей миной опрокидывает всю эту постройку и открывает миру, что все движение капитала вытекает из тенденции его приспособиться к росту рабочего населения! С точки зрения внутреннего содержания, конструкция Бауэра, как мы видели, представляет собой мыльный пузырь. Если исправить Бауэра, предположив вместе с Марксом наличность эластичного общественного резерва капитала и постоянной неограниченной способности капитала к экспансии, то его «недонакопление» идет на смарку. Если исправить его, допустив вместе с Марксом постоянное образование промышленной резервной армии, функция которой заключается в том, чтобы и при наивысшей конъюнктуре удовлетворять потребностям капитала, то идет на смарку его специфическое «перенакопление». Если его исправить, допустив вместе с Марксом, что в результате технического прогресса происходит постоянное относительное уменьшение переменного капитала по сравнению с численностью рабочих, то идет на смарку его «равновесие». «Механизм» Бауэра разлетается в прах. Но существеннее, чем легкомыслие этой конструкции, ее основная мысль: воображаемая тенденция приспособления капитала в его движении к рабочему населению.

Здесь перед нами полное игнорирование самого духа теории Маркса.

И эта система чудовищной нелепости, вымученная с самодовольным педантизмом, нашла себе место в официальном органе марксистской теории!

В усердии совершить доброе дело сожжения нескромного еретика люди не заметили, что удар приходится по большему еретику!

На поприще естествознания в настоящее время стоят на страже всеобщий контроль и общественная критика. Совершенно исключен, например, случай, что кто-нибудь вдруг для более точного объяснения современной астрономической системы даст точный расчет, построенный на движении всех небесных светил вокруг земли, и будет при этом серьезно принят образованной публикой. Более того, если бы подобного рода вещь взбрела кому-нибудь на ум, то она даже не дошла бы до публики, так как не нашлось бы редактора естественнонаучного журнала, который пропустил бы такую чепуху. При господстве австромарксистских диадохов нечто подобное, кажется, может легко случиться! Бауэровская теория накопления, возвещенная с такой трибуны, представляет собой не обычную ошибку, которую во всякое время можно сделать, стремясь к научному познанию; совершенно независимо от отношения к моей книге она является позором для современного официального марксизма и скандалом для социал-демократии.

5. Таково собственное объяснение накопления капитала у Бауэра. Каков же его практический вывод? Бауэр формулирует его в следующих словах:

«Результат нашего анализа таков: во-первых, накопление капитала возможно и в изолированном капиталистическом обществе, поскольку только оно не выходит за определенные для данного времени границы (речь идет о росте находящегося в распоряжении капитала рабочего населения. — Р. Л.); во-вторых, оно самостоятельно вводится в эти границы самим механизмом капиталистического производства» (l. с., стр. 873).

И сейчас же после этого Бауэр в особой заключительной главе еще раз дает квинт-эссенцию своего анализа в его практическом приложении. Мы читаем здесь:

«Товарищ Люксембург объясняет империализм следующим образом. В изолированном капиталистическом обществе превращение прибавочной стоимости в капитал невозможно. Оно становится возможным лишь благодаря тому, что класс капиталистов постоянно расширяет свои рынки сбыта, чтобы сбыть в районах, еще не производящих капиталистически, ту часть прибавочного продукта, в которой овеществлена накопленная часть прибавочной стоимости. Для этой цели служит империализм. Это объяснение, как мы видели, не верно. Накопление возможно и необходимо и в изолированном капиталистическом обществе » (l. с., стр. 873, подчеркнуто мною).

Итак, Бауэр, окольным путем, основываясь на новой, специально для данной цели изобретенной «теории народонаселения», подобно другим «специалистам» силится доказать, что капиталистическое производство и накопление могут развиваться и процветать даже при таких условиях, каких ни один смертный никогда не видал в реальной действительности. И на этой основе он хочет подойти к проблеме империализма!

Но здесь нужно прежде всего установить следующее. Создавая иллюзию, что он защищает против меня концепцию Маркса, как она изложена во втором томе «Капитала», Бауэр еще раз приписывает Марксу предпосылки своего собственного изобретения, коренным образом отличающиеся от предпосылок Маркса.

У Маркса речь идет отнюдь не «об изолированном капиталистическом обществе», рядом с которым наперед предполагается существование другого, некапиталистического общества, и о подобного рода обществе я никогда не говорила. Эта бессмыслица родилась лишь в теоретической фантазии Отто Бауэра, как Венера из морской пены.

Вспомним, как формулирует Маркс свои предпосылки. В первом томе «Капитала» он ясно говорит, что для того, чтобы взять предмет анализа «в совершенно чистом виде, независимо от затемняющих дело побочных обстоятельств», он предполагает, что «весь торгующий мир образует одну нацию, одно экономическое целое», и что «капиталистическое производство укрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства» (стр. 543). Во втором томе он так же категорически заявляет, что предпосылкой его анализа накопления является « всеобщее и исключительное господство капиталистического производства ».

Это, конечно, достаточно ясно. То, что Маркс берет в качестве предпосылки, является, следовательно, не сочиненным детской фантазией капиталистическим обществом на острове Робинзона, которое процветает в таинственном месте, изолированном от континентов некапиталистических народов; это — не общество, в котором капиталистическое развитие достигло наивысшей ступени (ведь его население состоит лишь из одних капиталистов и наемных пролетариев), не общество, которое не знает ни ремесла, ни крестьянства и не имеет никаких связей с окружающим некапиталистическим миром. Предпосылка Маркса — не фантастический абсурд, а научная фикция. Маркс берет в качестве предпосылки действительную тенденцию капиталистического развития. Он предполагает, что то состояние всеобщего и абсолютного господства капитала во всем мире, то крайнее развитие мирового рынка и мирового хозяйства, к которым действительно идут капитал и все современное экономическое и политическое развитие, уже достигнуто. Следовательно, Маркс ставит свое исследование на рельсы действительной исторической тенденции развития, крайний предел которого он предполагает достигнутым. Это с научной точки зрения — вполне правильный и, например, при анализе накопления отдельного капитала, как я это изложила в своей книге, вполне достаточный метод, но при рассмотрении главной проблемы, проблемы накопления совокупного общественного капитала, по моему убеждению, отказывается служить и приводит к ошибкам.

Напротив того, Бауэр изобретает фантастическую картину «изолированного капиталистического хозяйства», без промежуточных слоев, без ремесленников, без крестьян, — хозяйство, которое никогда не существовало, никогда не возникнет и которое не имеет ничего общего с действительностью и с тенденцией развития; он выдумывает, следовательно, картину, искусный «механизм» которой так же пригоден для объяснения законов капиталистического развития, как знаменитые механические фигурки Vaucanson'a для объяснения физиологии и психики человеческого организма. До сих пор только буржуазные экономисты оперировали детским средством «изолированного хозяйства», чтобы на этом манекене демонстрировать законы мирового капиталистического производства. Никто не вышутил так зло экономические «робинзонады», как Маркс. И вот сам Маркс на добрый конец разъясняется робинзонадой и ставится на «безупречный базис»!

Но это «разъяснение» Бауэра имеет свои основания. Если вместе с Марксом взять в качестве предпосылки «всеобщее и исключительное господство капиталистического производства» во всем мире, как нечто уже достигнутое, то империализм во всяком случае исключается, и объяснения для него нельзя найти, так как он благодаря самому допущению отошел уже в прошлое, ликвидирован и сдан в архив истории. При этом допущении можно так же мало показать и описать развитие империалистической фазы, как, например, процесс крушения Римской империи при допущении уже достигнутого всеобщего господства в Европе феодализма. Следовательно, поставленные перед задачей согласовать современный империализм с теорией накопления, как она набросана в отрывке второго тома «Капитала», «компетентные» эпигоны Маркса должны были решиться на одно из двух: либо отрицать империализм как историческую необходимость, либо отказаться, как я это делаю в своей книге, от предпосылок Маркса как ошибочных и исследовать процесс накопления в реальных, исторически данных условиях — как капиталистическое развитие, протекающее в постоянных взаимоотношениях с некапиталистической средой. Какой-нибудь Экштейн, который вообще ничего не понял в рассматриваемом вопросе, конечно, не попал в затруднительное положение, делая свой выбор в этой альтернативе. Напротив того, Отто Бауэр, который в конце концов заметил, в чем тут дело, в качестве типичного представителя «марксистского центра» нашел исход в компромиссе: капитализм может, правда, по его мнению, превосходно развиваться на острове Робинзона, но он все же наталкивается в своей изолированности на некоторую «границу» и эту границу он может преодолеть, только вступив в общение с некапиталистической средой. В неверном объяснении (т. е. в моем объяснении. — Р. Л.) все же кроется «зерно истины», заявляет он в конце. «Если накопление в изолированном капиталистическом обществе невозможно, то оно все же ограничено известными пределами. Империализм в действительности служит для расширения этих пределов …Эта тенденция на деле является одним из корней империализма, но не единственным» (l. с., стр. 873, 874).

Следовательно, Бауэр отнюдь не принял свою робинзонаду «изолированного капиталистического хозяйства» за научную предпосылку, а конструировал его, поглядывая одним глазком на прочие некапиталистические страны. Он широковещательно распространялся насчет искусного «механизма» капиталистического общества, которое может самостоятельно существовать и процветать, и при этом втихомолку все время держал в запасе некапиталистическую среду, чтобы, попавши в затруднительное положение на острове Робинзона, при объяснении империализма пустить ее, наконец, в ход!

Кто внимательно читал примечания и попутные критические замечания первого тома «Капитала», в которых Маркс разбирает теоретические приемы Сэя, Д. С. Милля, Кэри и др., тот приблизительно может себе представить, как Маркс разделался бы с подобного рода научным методом.

Как бы то ни было, но мы подошли в конце концов к империализму. Заключительная глава статьи Бауэра носит заголовок: «Объяснение империализма». Ввиду этого читатель может надеяться, что он, наконец, это объяснение найдет. После заявления Бауэра, что я вскрыла лишь один, «не единственный», корень империализма, можно было бы смело ожидать, что он сам выяснит другие корни империализма с точки зрения его концепции. К сожалению, мы ничего подобного не видим. До конца своей статьи Бауэр ни слова не говорит об остальных корнях, он хранит свой секрет про себя. Несмотря на многообещающее заглавие и вступительную часть заключительной главы, читатель остается при том жалком «корне» империализма, который составляет «зерно истины» моего неверного объяснения.

Но Бауэр при всем том сделал мне слишком много уступок и как раз в вопросе об « одном корне», который он благосклонно признал «истинным». Речь идет здесь об альтернативе: или — или, и компромиссе, который Бауэр пытается заключить, по существу столь же несостоятельном и бессильном, как большинство компромиссов.

Если бы его теория накопления, связанная с «ростом населения», была правильна, то известный нам «корень» был бы вовсе не нужен, так как империализм в таком случае был бы попросту невозможен.

В самом деле, вспомним, в чем состоит «механизм» бауэровского накопления? Он состоит ведь в том, что капиталистическое производство постоянно все снова и снова приспособляет свою величину к росту рабочего класса. В каком же смысле можно здесь говорить о «пределе» накопления? Ведь у капитала нет при этом ни потребности, ни нужды, ни возможности выйти за этот «предел». Ибо, если производство один раз — в фазе бауэровского «перенакопления» — обгоняет рост населения, то оно зато в следующей фазе «недонакопления» снова отстает от свободного рабочего населения. В бауэровском «механизме» нет, следовательно, никакого избыточного капитала, который мог бы выйти за свои «пределы». Ведь эта теория, как мы видели, именно по тем же причинам исключает образование резерва капитала и способность производства к внезапному расширению. Избыток капитала появляется здесь лишь как переходящая фаза, чтобы периодически безусловно компенсироваться противоположной крайностью — недостатком капитала: обе фазы в бауэровской теории сменяют друг друга с такой же педантичной регулярностью, как новолуние сменяет полнолуние. Какие-нибудь. «пределы» накопления капитала существуют здесь так же мало, как тенденция выйти за эти границы; недаром Бауэр ясно говорит, что накопление постоянно автоматически вводится в эти пределы благодаря «самому механизму капиталистического производства» (l. с., стр. 873). Следовательно, здесь нет никакой коллизии между стремлением к расширению и воображаемым пределом капитала. Бауэр только связывает со своим «механизмом» эти понятия, чтобы как-нибудь перекинуть искусственный мост между его концепцией и империализмом. Вынужденность этого построения лучше всего доказывается тем изложением, которое он должен был дать империализму с точки зрения своей теории.

Так как осью, вокруг которой, по Бауэру, колеблется капитал, является рабочий класс, то расширение пределов накопления означает у Бауэра увеличение рабочего населения! Это черным по белому написано в «Neue Zeit» (l. с., стр. 873).

«Накопление прежде всего ограничено ростом рабочего населения. И вот империализм увеличивает рабочую массу, которая вынуждена продавать капиталу свою рабочую силу. Он осуществляет это, разрушая старые способы производства колониальных стран и вынуждая тем самым миллионы людей либо эмигрировать в капиталистические страны, либо самим у себя на родине работать на вложенный туда европейский или американский капитал. Так как величина накопления определена при данном органическом составе капитала ростом свободного рабочего населения, то империализм действительно является средством раздвинуть границы накопления».

Таковы, следовательно, главные функции и главная забота империализма: они заключаются в том, чтобы путем привлечения рабочих из колоний или использования их тут же на месте «насильственно» увеличивать их численность! И это говорится, несмотря на то, что всякий человек, владеющий пятью органами чувств, знает нечто противоположное, а именно, что на родинах империалистического капитала, в старых империалистических странах всегда существует вышколенная консолидированная резервная армия, в то время как в колониях постоянно слышатся жалобы капитала на недостаток рабочих рук! В усиленных поисках за новыми наемными рабочими империалистический капитал уходит таким образом из стран, в которых быстрый технический прогресс, энергичный процесс пролетаризации промежуточных слоев, разложение пролетарской семьи постоянно пополняют резервы рабочих рук, и с большой охотой устремляется в такие страны, где застывшие социальные отношения традиционных форм собственности держат рабочие силы в столь крепких оковах, что проходят десятилетия, пока благодаря всеистребляющей силе капиталистического господства и как конечный результат этого господства не освобождается пролетариат, который с грехом пополам может быть использован капиталом!

Бауэр фантазирует о «насильственном» привлечении новых рабочих из колоний в старые страны капиталистического производства, в то время как всякий здравомыслящий человек знает нечто обратное, именно, что параллельно с эмиграцией капитала из старых стран в колонии имеет место и эмиграция «избыточных» рабочих сил, которые, по выражению Маркса, «на деле лишь переселяются вслед за эмигрирующим капиталом». В самом деле, вспомним «могучий» поток людей, который на протяжении XIX столетия устремлялся в Северную и Южную Америку, в Южную Африку и Австралию. Вспомним далее те формы «умеренного» рабства и принудительных работ, к которым прибегают европейский и североамериканский капиталы, чтобы обеспечить себе в африканских колониях, в Вест-Индии, в Южной Америке и на Великом океане необходимый минимум рабочих рук!

Стало быть, английский капитал на протяжении полувека вел кровавые войны против Китая прежде всего, чтобы ввиду ощутительного недостатка в английских рабочих обеспечить себя могучим притоком китайских кули, и именно о той же крайней нужде в рабочих силах шло дело при объединенном крестовом походе империалистической Европы против Китая на рубеже XX столетия! Французский капитал явным образом покушался в Марокко по преимуществу на берберов, чтобы заполнить ими недостаток во французских фабричных пролетариях. Австрийский империализм охотился, конечно, в Сербии и Албании прежде всего за свежей рабочей силой. И немецкий капитал с фонарем разыскивает теперь в Малой Азии и Месопотамии турецких промышленных рабочих: ведь в Германии накануне мировой войны господствовал такой ощутительный недостаток в рабочих во всех отраслях.

Ясно, что Отто Бауэр в качестве «человека, который спекулирует», и здесь, оперируя в пустом пространстве, забыл про грешную землю. Он совершенно спокойно превращает современный империализм в натиск капитала с целью получения новых рабочих сил. И это, на его взгляд, является сущностью, внутренним движущим принципом империализма. Лишь во вторую очередь Бауэр рядом с этим напоминает еще о потребности в заокеанском сырье, которая уже не находится ни в какой экономической связи с его теорией накопления и сваливается прямо-таки с неба. Ибо, если накопление может процветать в известном «изолированном капиталистическом обществе» так пышно, как это изобразил нам Бауэр, то оно должно иметь под руками на этом чудесном острове и все нужные естественные сокровища и божьи дары, — совсем не так, как при жалком капитализме суровой действительности, который, начиная с первого дня своего существования, находится в зависимости от средств производства всего мира. Наконец, Бауэр упоминает попутно о двух предложениях, как о побочном мотиве империализма, о приобретении новых рынков сбыта, и то только, как средство смягчения кризисов, что тоже само по себе является «хорошим местом», так как на планете, на которой мы живем, всякое значительное расширение рынка, как известно, имеет своим результатом могущественнейшее обострение кризисов.

Таково «объяснение империализма», которое сумел дать в конце концов Отто Бауэр: « на наш взгляд капитализм мыслим и без экспансии » (l. c., стр. 874). В этом пункте теория «изолированного» накопления кульминирует, и автор отпускает нас с богом, с утешительным заверением, что «сам капитализм» во всяком случае так или иначе, «с экспансией или без экспансии, подготовляет свою собственную гибель».

Таков исторически-материалистический метод исследования в его применении «специалистами». Капитализм мыслим и без экспансии. Пусть, по Марксу, стремление капитала к внезапным расширениям составляет прямо-таки руководящий момент и характернейшую особенность современного развития; пусть экспансия сопровождает капитал на всем его историческом пути и пусть она приняла в его современной империалистической фазе такой бешеный характер, что она ставит под знак вопроса все культурное существование человечества; пусть именно это необузданное стремление капитала к экспансии, которая шаг за шагом создавала мировой рынок, связало воедино современное мировое хозяйство и только этим путем создало историческую основу для социализма; пусть пролетарский интернационал, который должен доконать капитализм, сам является продуктом мировой экспансии капитала. Но всего этого ведь могло и не быть, так как мыслимо и совершенно иное течение истории. На самом деле, что «немыслимо» для большого мыслителя? «На наш взгляд, капитализм мыслим и без экспансии». На наш взгляд, современное развитие мыслимо и без открытия Америки и без открытия мореплавателями пути вокруг Африки. При зрелом размышлении история человечества мыслима и без капитализма. Наконец, солнечная система мыслима и без земного шара. Немецкая философия мыслима, быть может, и без «метафизических нелепостей». Только нам кажется совершенно немыслимым, чтобы такой «мыслящий» официальный марксизм, идущий в духовном авангарде рабочего движения, мог в империалистической фазе притти к другим результатам, чем к жалкому фиаско социал-демократии, которое мы пережили во время мировой войны.

Конечно, тактика и практическое поведение в борьбе не находятся в прямой зависимости от того, рассматривается ли второй том «Капитала» Маркса как законченное произведение, или только как фрагмент; есть ли вера в возможность накопления в «изолированном» капиталистическом обществе, или нет; рассматриваются ли марксовы схемы воспроизводства так или иначе. Тысячи пролетариев являются честными и стойкими борцами за социализм, ничего не зная об этих теоретических проблемах, — просто в силу всеобщего принципиального признания классовой борьбы, в силу неподкупного классового инстинкта и революционной традиции движения. Но между пониманием, способом рассмотрения теоретических проблем, с одной стороны, и практикой политических партий — с другой, если брать более продолжительный период, всегда существует теснейшая связь. В десятилетие, предшествовавшее возникновению мировой войны, в германской социал-демократии, этой метрополии интернационала и духовной жизни пролетариата, во всеобщем упадке как в области теоретической, так и в области практической обнаружилась полная гармония: и тут и там чувствовались та же беспомощность и то же окостенение, и не что иное, как тот же империализм в качестве явления, безраздельно господствующего над всею общественной жизнью, победил как политический, так и теоретический генеральный штаб социал-демократии. Подобно тому, как законченное гордое здание официальной германской социал-демократии при первом всемирноисторическом испытании оказалось не более, как потемкинской деревней, так кажущаяся теоретическая «компетентность» и непогрешимость официального марксизма, благословлявшего каждый практический шаг движения, обнаружили себя лишь как пышная кулиса, которая за нетерпимой и высокомерной догматической строгостью скрывала внутреннюю неустойчивость и неспособность к активным действиям. Безжизненной рутине, которая умела двигаться лишь по рельсам «старой испытанной тактики», не знавшей ничего, кроме парламентаризма, соответствовали теоретические эпигоны, которые цеплялись за формулы учителя, отрицая живой дух его учения. Некоторых из этих эпигонов мы видели в предыдущем изложении в ареопаге «специалистов».

Но связь с практикой в нашем случае еще ощутительнее, чем это могло бы показаться с первого взгляда. Речь идет о двух разных способах преодоления империализма.

Анализ накопления у Маркса был набросан в такое время, когда империализм не вступил еще на мировую арену, и предпосылка, которую Маркс кладет в основу своего анализа, т. е. всеобщее абсолютное господство капитала во всем мире, наперед исключала процесс империализма. Но разница между промахами Маркса и прошлыми ошибками его эпигонов заключается в том, что самая ошибка Маркса в данном случае оплодотворяет мысль и ведет ее дальше. Поставленная, но не разрешенная во втором томе «Капитала», проблема, заключающаяся в том, чтобы показать, как совершается накопление при исключительном господстве капитализма, неразрешима. Накопление именно при этих условиях невозможно. Но стоит только перевести кажущееся неподвижным теоретическое противоречие на язык исторической диалектики в соответствии с духом всего учения Маркса и способами его мышления, чтобы противоречие марксовых схем превратилось в живое зеркало мирового развития капитала, его расцвета и его конца.

Накопление невозможно в исключительно только капиталистической среде. Отсюда, начиная с первого момента развития капитала, — стремление к экспансии за счет некапиталистических слоев и стран, разрушение ремесленного и крестьянского хозяйства, пролетаризация промежуточных слоев, колониальная политика, «политика открывания дверей», вывоз капитала. Только путем постоянного распространения капитализма на новые отрасли производства и новые страны с самого начала становились возможными развитие и существование капитализма. Но экспансия в своем мировом натиске приводит к столкновению между капиталом и докапиталистическими общественными формами. Отсюда — насилие, война, революция, словом, катастрофа, которая составляет жизненный элемент капитализма. Накопление капитала прогрессирует и расширяется за счет некапиталистических слоев и стран; оно разъедает и вытесняет их со все ускоряющимся темпом. Всеобщей тенденцией и конечным результатом этого процесса является исключительное мировое господство капиталистического производства. Если это состояние достигнуто, то вступает в силу марксова схема: накопление, т. е. дальнейшая экспансия капитала, становится невозможным, капитализм попадает в тупик, он не может больше функционировать в качестве исторического двигателя развития производительных сил, он достигает своей объективной экономической границы. Противоречие марксовой схемы накопления в диалектическом смысле является лишь живым противоречием между стремлением капитала к безграничной экспансии и тем пределом, который он сам себе ставит путем все прогрессирующего разрушения всех других форм производства; это — противоречие между могущественными производительными силами, которые он в процессе своего накопления пробуждает во всем мире, и тем узким базисом, который он сам отводит себе благодаря законам накопления. Марксова схема накопления в ее правильном понимании как раз своей неразрешимостью дает точно поставленный прогноз экономически неизбежной гибели капитализма в результате процесса империалистической экспансии, специальной задачей которого является осуществление предпосылки Маркса, т. е. установление всеобщего безраздельного господства капитала.

Может ли этот момент когда-нибудь наступить? Это во всяком случае только теоретическая фикция именно потому, что накопление капитала представляет собой не только экономический, но и политический процесс.

«Империализм является историческим методом для продления существования капитала, но он в то же время служит вернейшим средством, чтобы кратчайшим путем положить его существованию объективный предел. Этим однако не сказано, что этот предел обязательно должен быть достигнут. Уже сама тенденция капиталистического развития к этой конечной цели проявляется в формах, которые делают заключительную фазу капитализма периодом катастроф»^[357].

«Чем больше насилия проявляет капитал, когда он посредством милитаризма уничтожает во всем мире и в своей родной стране существование капиталистических слоев и ухудшает условия существования всех трудящихся слоев, тем скорее история современного капиталистического накопления на мировой арене превращается в непрерывную цепь политических и социальных катастроф и конвульсий, которые вместе с периодическими хозяйственными катастрофами в форме кризисов делают невозможным продолжение накопления; восстание международного рабочего класса против капиталистического господства становится необходимостью еще раньше, чем оно наталкивается на свои естественные, им же самим созданные перегородки» (l. с., стр. 489).

Как вообще в истории, теория приносит нам здесь пользу, когда она выявляет тенденции развития, логический предел, к которому она объективно идет. Этот самый предел так же не может быть достигнут, как ни один из предшествовавших периодов исторического развития не мог развиться до своего логического конца. Он тем менее может быть достигнут, чем больше в слепую игру сил вмешивается в качестве активного фактора общественное сознание, носителем которого в данном случае является социалистический пролетариат. А правильное понимание марксовой теории и в данном случае действует на общественное сознание как плодотворнейший и могущественнейший возбудитель.

Современный империализм является не первым шагом к экспансии капитала, как в схеме Бауэра, а лишь заключительной частью исторического процесса его экспансии: он представляет собой период всеобщей обостренной мировой конкуренции капиталистических государств за последние остатки некапиталистической среды на земле. Экономическая и политическая катастрофы являются в этой заключительной фазе столь же жизненным элементом, такой же нормальной формой существования капитала, как и в период первоначального накопления, т. е. в фазе его возникновения. Как открытие Америки и морского пути в Индию было не только прометеевским достижением человеческого духа и культуры, каковым оно изображается в либеральных легендах, но и рядом неотделимых от него периодических массовых убийств в среде первобытных народов Нового света и грандиозной торговлей рабами Африки и Азии, так в современной заключительной фазе империализма хозяйственная экспансия капитала неотделима от той серии колониальных завоеваний и мировых войн, которые мы переживаем. Признаком империализма как последней конкурентной борьбы за капиталистическое мировое господство являются не просто особенная энергия и всесторонность экспансии, но перенесение решающей борьбы во имя экспансии из местностей, которые являются ее объектом, в страны, где она зародилась; это между прочим является специфическим признаком того, что круг развития начинает замыкаться. Этим самым империализм переносит катастрофу как форму бытия с периферии капиталистического развития назад, к своей исходной точке. После того как экспансия капитала на протяжении четырех столетий обрекала существование и культуру всех некапиталистических народов Азии, Африки, Америки и Австралии на беспрестанные конвульсии и массовую гибель, — она бросает теперь культурные народы самой Европы в ряд катастроф, конечным результатом которых может быть только гибель культуры или переход к социалистическому способу производства. Если рассматривать вопрос в свете этого понимания, то позиция пролетариата по отношению к империализму определяется как признание необходимости раз навсегда разделаться с господством капитала. Тактическая линия его поведения дана указанной исторической альтернативой.

Совершенно иначе проходят тактические линии поведения с точки зрения официального «компетентного» марксизма. Вера в возможность накопления в «изолированном капиталистическом обществе», вера, что «капитализм мыслим и без экспансии», есть теоретическая формула вполне определенной тактической тенденции. Цель этой концепции заключается в том, чтобы представить фазу империализма не как историческую необходимость, не как фазу решающей борьбы за социализм, но как злой умысел кучки заинтересованных в этом лиц. Эта концепция метит на то, чтобы убедить буржуазию, что империализм и милитаризм вредны с точки зрения ее собственных капиталистических интересов, чтобы тем самым изолировать воображаемую кучку людей, извлекающих выгоду из империализма, и таким путем образовать блок пролетариата с широкими слоями буржуазии с целью «умерить» империализм, истощить его «частичным разоружением» и «лишить его жала»! Как либерализм на закате дней своих апеллировал от плохо информированной монархии к монархии, которая была бы более информирована, так «марксистский центр» хочет апеллировать от буржуазии, которая слушается плохих советов, к буржуазии, поддающейся внушению, от курса империалистических катастроф к международным договорам о разоружении, от борьбы великих держав за мировую диктатуру сабли к мирной федерации демократических национальных государств. Генеральный бой за уничтожение всемирноисторического противоречия между пролетариатом и капиталом превращается в утопию исторического компромисса между пролетариатом и буржуазией с целью «смягчения» империалистических противоречий между капиталистическими государствами^[358].

Отто Бауэр заключает критику моей книги следующими словами: «Капитализм потерпит крушение не на механической невозможности сбыть прибавочную стоимость. Он падет от восстания, на которое он толкает народные массы. Капитализм рухнет раньше того момента, когда последний крестьянин и последний мелкий буржуа во всем мире превратятся в наемных рабочих и когда поэтому для капитализма не останется больше никаких свободных добавочных рынков; он падет значительно раньше под ударами все возрастающего „возмущения рабочего класса, непрерывно увеличивающегося, вышколенного, объединенного и организованного самым механизмом капиталистического процесса производства“». Специально на предмет моего поучения Бауэр как мастер абстракции должен был абстрагироваться не только от всего духа и тенденции моего понимания накопления, но и от ясного текста моего изложения. Но то, что его собственные храбрые слова опять-таки должны быть восприняты лишь как типичная абстракция «компетентного» марксизма, т. е. как невинный проблеск «чистого мышления», доказывает поведение этой группы теоретиков, когда вспыхнула мировая война. Возмущение непрерывно увеличивающегося, вышколенного и организованного рабочего класса вдруг превращается в политику «воздержания от голосования» при решении важнейших вопросов мировой истории — в политику «молчания» до того момента, пока не раздадутся звуки колокола мира. «Путь к власти», с виртуозностью разрисованный до мельчайших деталей еще среди глубочайшего мира, когда все еще было спокойно, при первой исторической буре превратился в «путь к бессилию»^[359]. Эпигоны, которые в последнее десятилетие держали в своих руках официальное теоретическое руководство рабочим движением Германии, при первой вспышке мирового кризиса обанкротились и прямо передали это руководство в руки империализма. Ясное понимание этого факта является одной из необходимейших предпосылок при воссоздании пролетарской политики, достойной исторических задач периода империализма.

Прекраснодушные люди опять будут жаловаться, что «марксисты спорят между собою», что нападают на признанные «авторитеты». Но марксизм — не дюжина людей, которые выдают друг другу свидетельство в «компетентности» и перед которыми масса правоверных должна благоговеть в слепом доверии.

Марксизм — революционное миросозерцание, которое должно постоянно бороться за новые достижения в области познания, которое ничего не презирает так, как закостенение в раз-навсегда данных формах, которое с наибольшим успехом черпает свою живую силу из идейной борьбы самокритики и в исторической грозе. Поэтому я согласна с Лессингом, который писал младшему Реймарусу:

«Но что делать! Пусть каждый говорит то, что он считает правдой, а сама правда пусть будет достоянием бога».