Все призрачно в туманной дали дней,
но, Боже мой, как прожитое явно!
И быль, и сонь, давно и так недавно.
Тем сладостнее вспомнить и больней.
О, как жива моя тоска по ней,
еще вчера и близкой и державной,
и вот — чужой, безрадостной, бесправной,
уныло тонущей в крови своей.
Россия, Русь! Тебе ли гибель злая
судьбой немилостивой суждена?
Или стоишь у врат, еще не зная?
Тяжка пред Господом твоя вина, —
слепая, страшная, полуживая,
и все ж любимая, навек одна.
Прага, 1920