Казахи со своим языком появились в истории как государственное и этнографическое целое только в XV в.; изучение их истории до этого времени представляет для нас большие трудности.
Язык казахов всегда отличался среди других турецких или тюркских языков своей образностью, картинностью; казахи славились и славятся своей народной словесностью, своим красочным фольклором.
Казахский язык представлялся, отчасти представляется и теперь, довольно монолитным и единым. Частично это, разумеется, не так. В Казахстане в настоящее время происходит большая работа по изучению казахских диалектов, — диалекты есть, — но все же язык казахский можно назвать монолитным и единым.
Среди причин, породивших это единство, являются и природные условия: ровность и бескрайная ширь казахских степей, которые не мешают и не препятствуют народу иметь частое и быстрое общение друг с другом. Казахстан в отношении языка не Алтай (Ойротская республика) и не Кавказ, где, что ни речка или ущелье, — то говор или диалект, а то и отдельный самостоятельный язык. И при наличии диалектов можно говорить о монолитности и целостности казахского языка не только литературного и письменного, но и устного на всем большом пространстве Казахской республики.
Богатый казахский язык образовался, разумеется, не сразу. Он имеет свою длительную историю. Казахский язык из других тюркских языков ближе всего стоит к ногайскому, каракалпакскому, ойротскому и другим языкам. С этими языками он, — казахский язык, имеет частично и общую историю[1].
Во всяком случае о крупных особенностях теперешнего казахского языка мы можем говорить и находить их в такой глубокой древности, когда казахов как целого еще не было.
Для истории казахского языка большой материал может дать нам памятник половецкого или куманского[2] языка «Codex Cumanicus» XIII в., законченный, правда, в самом начале следующего, т. е. XIV столетия — в 1303 г. Памятник этот, хранящийся в библиотеке св. Марка в Венеции, после мало критических изданий, наконец, теперь издан факсимиле в Копенгагене[3].
Кроме половецкого языка в близкую связь с языком казахов можно поставить язык печенегов, сохранившийся, кроме русских летописей и венгерских хроник, в печенежском турецком руническом письме в Венгрии на золотых сосудах[4]. Как в куманском или половецком, так и в печенежском языках мы имеем, например, зафиксированными, с точной датой, в очень давнее время утрату заднеязычных g и γ в конце и в середине слов в определенных позициях. Например, taŭ (гора) вм. taγ других тюркских языков; или beĭ (начальник, старшина) вм. beg, sary (желтый) вм. saryγ и тому под.
Эта крупная фонетическая особенность — исчезновение g и γ и появление вместо них или долготы, или полугласного звука — является характерной чертой у так называемых западных или северо-западных тюркских языков, куда входит и казахский язык.
Codex Cumanicus является ценнейшим памятником для истории казахского языка. Он написан где-то на юге России в русских степях в монастыре св. Иоанна[5], и язык, описанный здесь, через Дон, Волгу и Урал соприкасался и был весьма близок языку степняков, кочевавших где-то восточнее половцев, частично в современном Казахстане, частично несколько севернее, т. е. этот язык степняков юга России был в некоторых отношениях похож на язык, который мы имеем теперь у казахов.
И еще можно для истории казахского языка полезные и ценные сведения почерпнуть из грамматик кыпчакского языка, писанных на арабском языке (в Египте) в XIII—XV вв. Здесь как раз можно найти сведения о переходах и чередованиях č || š, так свойственных казахскому языку по отношению, например, к казанско-татарскому языку. В этих грамматиках языка кыпчаков, т. е. того народа, который жил в Дэшт‑ и Кыпчак, в Кыпчакской степи, которая отчасти входит в современный Казахстан, мы, например, имеем в грамматике 1245 г.[6] зафиксированными уже много черт, свойственных казахскому языку; например, о чередовании кыпчакского č в некоторых диалектах Кыпчакии с š, что как раз характеризует казахский язык. Например, čeri и šeri (войско) из старого čerig, baqyršy и baqyrčy (медник) и тому под.
Более подобных фактов собрано в другой анонимной грамматике кыпчакского языка (на арабском языке), изданной в Стамбуле в 1928 г. Килисли Муаллимом Риф’атом с предисловием (на турецком языке) Фауда Кёпрюлю[7]. Здесь, от XV в., мы имеем, например, чередование č и š: uš (летать) и uč, käš (переходить в брод) и käč, šyq (выходить) и čyq, aš (открывать) и ač, aγaš (дерево) и aγač, balšyq (грязь) и balčyq, aqša (деньги) и aqča и тому под.[8]
Все эти факты связывают казахский язык с языком степняков юга и востока России X—XV вв.
Еще раньше кыпчакских грамматик у Махмуда Кашгарского (XI в.) в его трехтомном филологическом сочинении «Диване» мы встречаем уже тогда языковые особенности, свойственные той группе тюркских языков — западной (по классификации акад. В. В. Радлова), к которой теперь относится язык казахов. Махмуд Кашгарский говорит, например, об употреблении dž вместо j в начале слова у кыпчаков (и огузов), об употреблении š вместо č у ягма, тухсы, т. е. у тех тюркских племен, которые жили в XI в., приблизительно там, где теперь простирается советская Казахская республика[9].
Остановимся еще на жеканье или джеканье казахского языка в противоположность ёканью многих других турецких или тюркских языков. Свидетельство об этом чередовании dž || j мы находим, опуская данные Махмуда Кашгарского (XI в.), в VIII в. и раньше у арабских и армянских писателей (отчасти греческих), которые передают нам некоторые древние тюркские титулы и термины в произношении жителей VIII в. тех мест, где теперь Казахстан, и именно со звуком dž в противоположность j — ёканью других тюркских языков. Например, термин наследника престола jabγu арабы и армяне передавали нам в произношении предков казахов чрез džabγu и тому под., т. е. так, как бы произносили эти слова современные нам казахи[10].
Казахский язык и народ до Октябрьской социалистической революции не назывался даже казахским, он именовался ошибочно или киргизским по имени другого тюркского народа — киргизов, которые в свою очередь прежде назывались нами совершенно ошибочно кара-киргизами, т. е. черными киргизами, — или еще казахи назывались киргиз-казаками и киргиз-кайсаками.
Раньше, до Октябрьской Социалистической революции у казахов существовала только народная, устная словесность.
Небольшое число грамотных пользовалось арабским алфавитом. Книги, в редком случае появлявшиеся до революции и считавшиеся написанными на казахском языке, на самом деле были написаны на татарском языке с некоторым смешением этого языка с элементами языка казахского; или они писались на том книжном мусульманско-тюркском жаргоне, которым пользовались ученые без различия национальности: и татары, и башкиры, и казахи, и киргизы…
Да иначе и не могло быть: ведь писавшие, преимущественно, если не исключительно, муллы, учились в Татарии или в медресах (школах) Оренбурга на татарском и арабском языках, и им, естественно, легче было писать на «мусульманско-тюркском» жаргоне, чем на заброшенном и не признаваемом нигде казахском родном языке. Да и читатели этих книжек были люди их же круга, при очень малой раньше грамотности среди казахов-степняков. Да и по содержанию эти редкие книжки были слишком специфичны и однообразны. Религия и религиозная мораль — вот все их содержание.
Вот, например, «Макулят‑ и кыргыз», т. е. «Казахская речь» — казанское издание 1879 г. Вот ее содержание: о четырех халифах: Абу-Бекре, Омаре, Османе и Алие, о распространении ислама и принятии ислама казахами; дальше идут сведения о священных книгах: о Пятикнижии Моисея, о Псалтыре Давида, о Евангелии Иисуса и о Коране Мухаммеда. Есть, впрочем, и фольклорное добавление о Кара-бае и Сары-бае.
Или вот книжка 1880 г.: «Повесть о Ходже Афане и Са’д Вакасе». В этой татарско-казахской книжке стихами повествуется о жизни Ходжи Афана в г. Басре и о щедрости Са’д Вакаса, жившего во время пророка Мухаммеда, и тому под.[11]
Все это издавалось в большом количестве экземпляров муллами в религиозно-назидательных целях и было переложением и переводом мусульманских книжек с арабского и персидского языков.
Язык этих книжек и книг был полон арабских и персидских слов, был полон татаризмов и чагатаизмов, т. е. элементов древнего среднеазиатского тюркского, до-узбекского языка.
В истории языка нельзя, пожалуй, из двух миссионерских литератур, мусульманской и христианской, не отдать предпочтения второй — христианской. Не касаясь ее идеологического содержания, переводы христианских вероучительных и нравоучительных книг были на хорошем, понятном массовому читателю, народном казахском языке. Здесь же можно отметить записи и редкие дореволюционные издания казахского фольклора этнографами и языковедами, начиная с акад. В. В. Радлова и проф. Н. И. Ильминского.
Все это, разумеется, не прошло даром и мимо для развития казахского языка. И сами муллы наряду с арабскими легендами пользовались и казахским фольклором. Пусть это были единичные случаи, пусть это будет суррогат казахского языка, но все же все это не могло пройти бесследно в истории языка казахов.
Настоящее же богатство языка хранилось в народных низах, в народной словесности.
Народное творчество казахов носит преимущественно лирический характер. Можно, пожалуй, сказать, что все моменты жизни у казахов сопровождаются пением песен и чтением стихов и поэм.
У казахов имеется обычай «aĭtys». Это — поэтические поединки или между юношей и девицей, или же эти «aĭtys» были более серьезного характера, когда в них принимали участие aqyn’ы — сказители, выставляемые целыми родовыми подразделениями. Эти поединки как в том, так и в другом случае, не мало способствовали подъему высокой культуры народного творчества. Здесь я укажу предания об Идиге, Шора-батыре, Бикет-батыре Копланды; поэмы: Козы Кёрпёш и Баян-слу (казахские Ромео и Джульетта), Кыз жибек (Шелковая девица); массу обрядовых песен и проч.
В конце XIX в. нельзя не отметить в истории языка казахов Абая (Ибрагима) Кунанбаева, 95‑летие со дня рождения которого Казахстан праздновал на этих днях[12].
Абай Кунанбаев, крупнейший поэт прошлого века, по праву является основоположником литературного казахского языка. Абай известен и как почитатель и переводчик Пушкина. Письмо Татьяны в его переводе читалось и пелось на казахские мотивы во всех уголках Казахстана[13]. Переводил он еще и Лермонтова и басни Крылова.
Большой толчок к развитию казахского языка был дан в последнее наше время переводами классиков марксизма-ленинизма. В этом переводческом деле требовалась большая точность, чтобы избежать возможных кривотолков и уклонов. В истории переводов переводчики-казахи сначала стояли на ложном пути узкого национализма; они были пуристами в языке и не допускали в свой казахский язык никаких интернациональных и русских терминов, слов и выражений. Все это они переводили на свой казахский язык. Так, «манифест» (коммунистический) они переводили через žar (оглашение, объявление); «революцию» переводили через tönkeris или özgeris, что значит «переворот, изменение, перемена», и т. д.
Но все это без остатка оказалось уже в прошлом.
В прошлом оказался и казахский язык эпохи феодализма и капитализма.
Одновременно с бурным развитием социалистического строительства и в неразрывной связи с гигантским культурным подъемом небывало развился, обогатился, оформился казахский язык, который стал теперь литературным и государственным языком нашей союзной республики.
В результате братского единения с великим русским народом высокая русская культура и его богатейший язык пришли в тесное соприкосновение с казахским и оказали на него свое влияние.
И это сближение казахского языка с русским в дальнейшем безусловно примет все бо́льшие размеры.
Все новые слова, возникшие с момента установления советской власти, являются теперь общим достоянием всех народов Советского Союза, в том числе и казахского народа[14].
Казахский язык к настоящему времени, как сам по себе, так и его теоретическая разработка и изучение достигли высокой степени. На нем уже сделан перевод шеститомника сочинений В. И. Ленина, перевод двух томов сочинений Маркса и Энгельса. Имеется несколько изданий переводов «Вопросов ленинизма» И. В. Сталина, «Краткого курса» истории партии и других Марксистских книг и статей на казахском языке.
Переведено на казахский язык много русских и иностранных классиков литературы: Пушкин, Гоголь, Некрасов, Фурманов, Маяковский, Виктор Гюго, Мопассан, Шекспир, Руставели и проч. и проч.
Развилась неслыханно художественная казахская литература; здесь можно указать на Мухтара Авезова, Жарокова, Тажибаева, Токмагамбетова и многих других.
И в то же время везде в казахских степях и аулах раздаются бодрые и свободные песни акынов и Джамбула о том, как
В сталинском нашем саду зацвели
Шестнадцать гордых жемчужин земли,
И песни счастливые радостно льются
О сталинской солнечной Конституции,
Песни колхозов, степей и заводов,
Песни о братстве великих народов. [15]