Опровержение возражений ссылка 40
Со времени обнародования последнего издания моей книги в 1807 г. появилось сочинение Вейланда «Законы народонаселения и производства», написанное с целью опровержения моих принципов. Я с удовольствием предоставил бы решение затронутого мной вопроса самим читателям и воздержался бы от личного участия в прениях; но так как я заявил, что готов отвечать на всякое серьезное и искреннее возражение, то считаю своим долгом рассмотреть названное сочинение.
Труд Вейланда имеет в виду строго обозначенную цель. Хотя в подробностях автор поставлен иногда в необходимость соглашаться с моими воззрениями на препятствия, поддерживающие численность населения на уровне средств существования, и хотя все приведенные им причины, объясняющие медленное возрастание населения цивилизованных обществ, вполне подходят под одно из трех указанных мной главных препятствий, тем не менее он начинает с отрицания моих принципов и кончает выводами, прямо противоположными моим заключениям. Изложив совершенно правильно мои главные основания и делаемые из них выводы, он говорит: «приняв посылки, очевидно, нельзя отрицать вытекающие из них следствия». Я ничего иного не вправе требовать. Если мне будет доказано, что мои посылки не опираются на прочные основания, я готов отказаться от следствий, которые я вывел из них.
Вейланд говорит: «Заблуждения и ошибочные воззрения на закон народонаселения, по-видимому, произошли вследствие того, что за естественное, или даже вообще возможное, размножение населения принято самое быстрое, какое только может случиться при некоторых исключительных условиях, а всякое замедление такого размножения рассматривается как следствие препятствия, останавливающего естественный рост населения. Это все равно, как если бы для определения нормального роста людей мы приняли рост великана, и называли бы препятствиями те условия, которые не дозволяют всем людям достигнуть такой величины».
Этот пример неудачен. Желая изобразить степени размножения населения в виде различных величин человеческою роста, Вейланду нужно было построить сравнение следующим образом: замечено, что в какой-нибудь стране большинство людей усвоило привычку постоянно носить на голове тяжесть. При этом замечено, что рост этих людей находится в зависимости от размера тяжести: с уменьшением тяжести увеличивается рост, а немногие лица, совсем не носящие на голове тяжести, превосходят всех остальных своим ростом. Не вправе ли мы сделать из этого наблюдения тот вывод, что тяжесть была причиной небольшого роста людей, носивших ее, и что высокий рост людей, не носивших никакой тяжести на голове, представляет истинную меру того естественного роста, которого могли бы достигнуть и все остальные люди, если бы ничто не препятствовало этому?
Что поражает нас в наблюдаемом в различных странах размножении населения? Не находим ли мы, что всюду естественное стремление к размножению останавливается одним из трех препятствий: самообузданием, пороком или нищетой, и что размножение совершается быстрее или медленнее, смотря по возрастающему или убывающему влиянию этих препятствий? Что именно этой причиной объясняется различная быстрота размножения в Испании, Франции, Англии, Ирландии, России, в американских владениях Испании, Северо-американских Штатах? Не видим ли мы, что неподвижное или слабовозрастающее население начинает вдруг быстро размножаться, как только внезапный спрос на труд даст возможность низшим классам населения получить необходимые средства к существованию с меньшими затруднениями? Не видим ли мы, наконец, что в некоторых странах или отдельных местностях, где средства к жизни дешевы, где можно без особенных затруднений содержать семью, а следовательно, без опасений вступать в браки, — размножение населения идет наиболее быстрыми шагами, обгоняя прочие местности, не находящиеся в таких благоприятных условиях?
К этим поразительным и многочисленным фактам необходимо еще прибавить, что ни теория, ни опыт не показывают ослабления или искажения плодородия вместе с развитием общества и что в такой стране, как Северная Америка, не отличающейся особенно здоровым климатом, население возрастает быстрее, чем в других странах, а средства существования распределяются с большей равномерностью. После всего этого не вправе ли мы заключить, что затруднения, вызываемые содержанием семьи, и последствия этих затруднений — самообуздание, порок и нищета — являются истинными причинами неодинакового размножения населения в различных странах? Не вправе ли мы по аналогии предположить, что размножение населения в Северо-американских Штатах не только не представляется необыкновенным и неестественным по своим размерам, но, наоборот, во всей Европе, быть может, не найдется ни одной страны, в которой население не могло бы точно так же и даже быстрее возрастать, если бы в ней браки заключались в столь же раннем возрасте и если бы средства для содержания семьи были столь же обильны, а занятия рабочих классов — столь же здоровы?
Вейланд прибегает и к другим сравнениям. Он утверждает, что физическое стремление цивилизованного народа к усваиванию своего населения в двадцатипятилетний период исчезает также несомненно, как «исчезает способность боба подымать свой стебель, когда рост его прекратился»; что основывается на продолжительности и силе такого стремления, это то же самое, что принять пустой призрак за основание для теории, «которая не может быть подтверждена наблюдением и находится в противоречии с фактами. Подобной теории можно доверять в такой же мере, как расчету генерала, который, основываясь на одной лишь возможности существования пушки с дальностью боя, вдвое превышающей расстояние, на которое способны стрелять его собственные орудия, надеялся бы уничтожить неприятеля с недоступного расстояния».
Я не знаю, кто из нас двоих ошибся на счет дальности пушечного выстрела, т. е. на счет действительного возрастания населения в различных странах и каким образом можно применить ко мне ошибку генерала. Употребляя сравнение Вейланда, мои рассуждения представляются в следующем виде: наблюдая за дальностью полета ядер, выпущенных из пушек одинакового калибра и при одинаковом заряде, и найдя в этой дальности большое различие, я стал отыскивать причину такого явления; заметив на пути полета препятствия и найдя, что дальность была тем больше, чем слабее были препятствия, я счел себя вправе сделать на основании умозрения и опыта заключение, что естественное стремление ядер одинаково, но дальность полета изменяется в зависимости от препятствий. Такое заключение представляется мне более правильным, чем попытка приписать колебания в дальности полета ядер какому-то таинственному изменению в силе, когда орудия одинаковы во всех остальных отношениях.
Не останавливаясь более на этих сравнениях, приводимых для разъяснения различной величины возрастания населения в различных странах, заметим лишь, что пока человеку для существования будет необходима пища, до тех пор неминуемо будут проявляться эти различия, обусловленные истощением средств существования. Делать из различной степени размножения тот вывод, что «население имеет естественное стремление удерживать себя на уровне средств существования, доставляемых землей во всякую эпоху его существования», — это то же, что сказать о человеке, заключенном в темницу, будто он обладает естественным стремлением к тюремной жизни или что стесненные со всех сторон сосны в густых лесах Норвегии не имеют естественного стремления пускать ветвей. Тем не менее таково именно главное положение Вейланда, на которое опирается все его сочинение.
Хотя Вейланд не доказал, что существуют границы для естественного стремления населения к размножению, и не представил ни одного аргумента для подтверждения вероятности, что при отсутствии влияния самообуздания, порока и нищеты население в тысячу миллионов может также легко удвоиться в течение двадцати пяти лет, как и население в тысячу человек, — тем не менее необходимо согласиться, что часть приведенного им против меня возражения могла бы иметь значение при известных условиях, а потому, не опровергая моих воззрений, могла бы изменить делаемые из них заключения.
Возражение это формулируется следующими словами: разделение труда, являющееся следствием успехов цивилизации, в особенности в странах, отличающихся плодородной почвой и высоким развитием земледельческой техники, может направить в город к нездоровым занятиям такую значительную часть населения, что препятствия к его размножению окажутся слишком сильными, и их нельзя будет парализовать изобилием продовольствия.
Такой случай, действительно, возможен, а потому практический вопрос, заслуживающий внимания в моем споре с Вейландом, состоит в следующем: нужно ли смотреть, подобно мне, на эти случаи как на редкое исключение или, соглашаясь с Вейландом, можно принять их за нормальный порядок вещей, свойственный всем последовательным периодам существования человеческих обществ? При обоих предположениях население будет сдержано одним из указанных мной трех препятствий, но нравственное и общественное значение некоторых из них будет различно: при первом предположении нравственное самообуздание будет полезной и более всего необходимой добродетелью, при втором оно, наоборот, будет менее всего полезно и необходимо.
Этот вопрос может быть решен прошедшим опытом. Вейланд, по-видимому, основывает свое мнение на рассмотрении общественных условий одной только Англии и этого одного обстоятельства достаточно для опровержения его теории. Он приводит множество цифр для доказательства того, что рождения с трудом удовлетворяют требованиям городов и фабрик. У того, кто стал бы руководствоваться этими вычислениями, могла бы явиться тревога и опасение относительно предстоящего быстрого обезлюдения страны и во всяком случае сложилась бы уверенность, что мы находимся на границе того непроизрождения, которое, по мнению Вейланда, разом останавливает естественное возрастание населения, еще до наступления времени, когда прекратилось бы возрастание средств существования.
Эти вычисления сделаны на основании наблюдений над довольно отдаленной от нас эпохой, а потом они были применимы двадцать лет тому назад в такой же мере, как и теперь. Что же, однако, произошло в течение этих двадцати лет? Несмотря на увеличение городов, чрезвычайное развитие фабрик и относительного количества занятых на них рабочих, несмотря на необыкновенное требование людей для пополнения армии и флота, словом, несмотря на осуществление такого порядка вещей, который, по теории Вейланда, давно уже должен был вызвать в Англии непроизрождение, ее население возрастало в более сильной степени, чем когда бы то ни было. В десятилетие с 1800 по 1811 г. население Англии увеличивалось в такой прогрессии, которая обусловливает удвоение в двадцатипятилетний период.
Мне кажется, что этот факт служит явным опровержением теории, будто, по мере развития общества, отвращение к браку и смертность в городах и на фабриках возрастают в такой степени, что оказывают постоянное преобладание над силой, стремящейся увеличить население, или, говоря словами Вейланда, что население не только не отличается пагубным стремлением достигать до уровня средств существования, но, наоборот, приближается в нему с чрезвычайной медленностью.
При неоспоримом существовании приведенных выше фактов, а также того, что даже в период такого возрастания населения множество людей в городах и селах вынуждено было замедлить вступление в брак из-за неимения средств для содержания семей, помимо приходских вспомоществований, при существовании подобных фактов трудно понять, как может здравомыслящий человек запутаться в лабиринте ошибочных вычислений и прийти к заключению, которое так явно противоречит наблюдению.
Приведенные факты, в приложении даже к самым цивилизованным европейским обществам, доказывают, что препятствия для размножения населения вытекают главным образом из недостаточности средств существования и что препятствия эти ослабевают при возрастании средств существования, несмотря на увеличение городов и числа фабрик. Такой довод несомненно и бесповоротно решает спорный предмет, но, рассматривая столь общий и обширный предмет, как закон народонаселения, не следует ограничиваться примерами одной только страны.
Если мы взглянем на пример других стран, то мнение Вейланда окажется еще более шатким. Разве города и фабрики Швейцарии, Норвегии, Швеции являются могилами человеческого рода и предупреждают всякую возможность избыточного населения? В Швеции сельское население относится к городскому как 13:1, а в Англии как 2:1 и тем не менее население возрастает быстрее в последней. Как же согласить подобный факт с утверждением, что успехи цивилизации постоянно сопровождаются соответственным ослаблением естественного стремления к размножению? Норвегия, Швеция и Швейцария управлялись довольно удовлетворительно, а между тем мы не замечаем в них тех «предупредительных изменений», которые, по словам Вейланда, обнаруживаются в каждом обществе, по мере истощения почвы, и которые «отвращают многих людей от брака и делают все большее число людей неспособными к пополнению убывающего населения». Что же отвращает в этих странах от вступления в брак, как не отсутствие средств для содержания семьи? Что делает людей, вступивших в брак, неспособными к пополнению убывающего населения, как не болезни, происходящие от бедности и недостатка средств существования? Если размышление над состоянием этих и многих других стран доказывает, что свободное заключение ранних браков неминуемо влечет за собой увеличение смертности, являющейся следствием нищеты, то вправе ли мы утверждать, что нет никакого нравственного основания сдерживать такие ранние браки? Когда нам известно, что во многих, а может быть даже во всех, европейских странах заработная плата недостаточна для содержания многочисленного семейства в здоровом состоянии, то как можем мы утверждать, что население не достигло еще крайних пределов и что «бедствия, порождаемые избыточным населением, могут проявиться только в стране, населенной до той крайней степени, выше которой не могут уже возрасти ее средства существования»?
Можно подумать, что Вейланд диктовал свое сочинение, закрыв глаза и заткнув уши. Я питаю глубокое уважение к его намерениям и личности, но должен сознаться, что никогда еще мне не приходилось встретить теорию, в такой мере расходящуюся с наблюдением.
Одного беглого взгляда на состояние различных европейских, стран достаточно, чтобы при всевозможных практических применениях не забывать того, что естественное стремление населения к размножению представляет неизменную величину, а действительное размножение определяется переменными условиями и средствами каждой страны для содержания труда, независимо от того, какой бы степени развития эта страна ни достигла, признается ли она земледельческой или промышленной, много ли в ней городов или нет. Это действительное размножение, т. е. истинные границы населения, должно постоянно находиться гораздо ниже наибольшего предела производительной силы земли, дающей средства для продовольствия. Это последнее условие вытекает, во-первых, из того, что мы не вправе предположить, чтобы искусство и трудолюбие людей в современном обществе могли получить возможно лучшее применение для увеличения этой производительности; во-вторых, из того, что наибольшее производство питательных веществ не может быть достигнуто при системе частной собственности, как я это объяснил ранее. Очевидно, что эти условия оказывают влияние лишь на действительное количество добываемой пищи и на действительное число людей и не имеют никакого, даже отдаленного отношения к естественному стремлению населения, превышающему способность земли доставить необходимое пропитание.
Что касается приводимых Вейландом и многими другими писателями примеров, что в действительности возрастание населения предшествует увеличению продовольствия, то они, по моему мнению, подтверждают то учение, против которого направлены. Опасение, чтобы возрастающее население не умерло голодной смертью
ссылка 41, в том случае, когда ему не предшествовало увеличение количества пищи, было многими подвергнуто осмеянию, причем его сравнивали с опасением, как бы люди не остались нагими, если не будет заготовлена одежда, до появления их на свет.
Если еще можно спорить против опасения в первом случае, то во втором — основательность его не может быть подвергнута сомнению; по крайней мере люди всегда поступали согласно с этим мнением. В предстоящие 24 часа в Англии и княжестве Валийском родится около 800 детей; смею уверить моих противников, что из числа этих, имеющих появиться на свет детей едва ли только одному из десяти не заготовлена одежда до его рождения. Если опасно брать в руки оружие, не умея владеть им, то не менее опасно прибегать к примерам, не умея их применить. В таких случаях примеры чаще всего доказывают противоположное тому, что желаешь доказать.