О хлебном ломтике
Если бы вещи вдруг заговорили, сколько чудесных историй можно было бы услышать, усевшись за круглый стол в нашей комнате!
Даже большая белая скатерть, которая всегда молчит, когда мы беседуем, смогла бы заполнить немало долгих зимних вечеров рассказами о колхозе, сеющем лен, о фабрике, где ее соткали, о магазине, на широких полках которого много таких скатертей, как наша.
Есть о чем вспомнить и старому дубовому столу, сделанному замечательным мастером — столяром-краснодеревцем во времена, когда еще нас с вами не было на свете.
Но, пожалуй, самой увлекательной будет история скромного хлебного ломтика, лежащего на покрытом белой скатертью круглом столе. Совсем непродолжителен век его, и все-таки за свою жизнь он видел столько разных машин, сколько видел их, быть может, только станок, построенный на заводе и сам умеющий делать многое.
Еще не пришла пора посева, а зерно уже пропустили через триер, очистили от всяких примесей. На поле тем временем работали тракторы с плугами и боронами, подготовляя мягкую, пуховую постель для семян. Затем пошли в ход сеялки. Осенью приехали комбайнеры со своими комбайнами и быстро собрали богатый урожай. Колхозные шоферы день и ночь возили зерно на элеватор, где оно должно храниться. Отсюда путь лежал на большую мельницу. Здесь сложные механизмы просевали зерно, очищали, мололи. На хлебозаводе автоматы без прикосновения рук человеческих замесили из муки тесто, а затем испекли по заказу «кирпичики», караваи, булки.
Наш хлеб не раз, как видите, встречался с машинами. А этими машинами управляли колхозники, рабочие совхозов, машинно-тракторных станций, мельниц, хлебозаводов, люди умелые и знающие.
Нашего колхозного крестьянина не сравнишь, например, с былым землепашцем, обрабатывавшим свою собственную узенькую полоску мотыгой да сохой. Передовой колхозник должен не только хорошо изучить сельскохозяйственные машины, но и знать основы агрономической науки, быть образованным человеком.
Хлеб требует много труда и знаний от людей. Для того чтобы он появился у нас на столе, славно поработали не только колхозники, рабочие мельниц и хлебозаводов.
Есть в каждом нашем хлебном каравае немалая доля труда и тех, кто строит тракторы, сеялки, молотилки, мельничные механизмы, хлебопекарные автоматы.
У хлеба — миллионы трудолюбивых работников. Но и хлебное зерно уже много тысячелетий служит своему единственному господину — человеку.
Все, что может рассказать о себе ломтик нашего хлеба, заставляет относиться к нему с уважением. Колхозный крестьянин, который отлично знает, как много труда заключено в хлебном ломтике, как много знаний требуется, чтобы вырастить хлебное зерно, бережно соберет самые малые крохи со стола и, конечно, никогда не бросит их на пол.
Хлебом питается большая половина человечества. Слово «хлеб» существует на языках всех народов мира. Но американский и английский школьники, маленький француз или бельгиец вложили бы совсем иные слова в уста ломтика хлеба, лежащего на столе в их доме.
Можно было бы узнать в одном случае из трех, что отец этого мальчика вот уже полгода, как не может найти работу.
И хотя хлебный ломтик на голодный желудок кажется особенно вкусным, отец называет его «горьким куском хлеба».
Хозяин булочной не хочет давать в долг, а денег нет. Ничего доброго не расскажет этот ломтик и о пекарне, где частенько попадают в квашню и волосы, и мусор, и даже мелкие намни. Толстый владелец озабочен лишь тем, чтобы продать булки подороже и разбогатеть.
А мельница, где труд так тяжек и платят так мало, что рабочие вот уже месяц, как бастуют…
Плохи дела и у фермера, вырастившего хлебные зерна. Урожай в этом году хороший — жаловаться нельзя, — зато владелец земли, богатый помещик, и хозяин трактора, кулак, взяли за пользование землей и машиной добрую половину того, что он добыл.
За рубежами нашей страны большая часть всей земли принадлежит богатым. Они же владеют машинами, обрабатывающими землю.
На пути хлеба к человеку в капиталистической стране, помимо мельницы, хлебозавода или пекарни, находится еще «Хлебная биржа».
В Чикаго (в Америке) это странное учреждение занимает одно из лучших зданий высотой в двадцать этажей. Здесь купцы, помещики и хлебные спекулянты продают друг другу огромные партии зерна в десятки тысяч тонн. Они поднимают цены на пшеницу, и простому человеку трудно бывает купить столько хлеба для своей семьи, чтобы все были сытыми.
Для того чтобы поднять цену на хлеб в урожайные годы, богачи приказывают сбрасывать тысячи тонн зерна в океан или велят сжигать пшеницу в паровозных топках. А бедные люди в это время голодают, и дети их могут взять с собой в школу лишь тонкий, как лезвие ножа, ломтик хлеба.
В государствах, где хозяйничают капиталисты и помещики, сыты и счастливы не те, кто работает на заводах или трудится на полях, а те, кому принадлежат заводы и поместья и кто пользуется трудом работающих там людей.
Много грустных историй может рассказать этот хлебный ломтик, видевший на своем недолгом веку достаточно слез, нужды и горя.
Путешествие в глубь времен
Для того чтобы узнать историю хлеба, составляющего сейчас главный продукт питания человека, надо совершить путешествие в глубь времен. Не сказочный «ковер-самолет», не фантастическая «машина времени» — длинные ряды книг на библиотечных полках помогут нам в этом.
Вначале люди ели зерна дикорастущих хлебных злаков, встречавшихся на их пути. Затем научились делать запасы этих зерен на зиму.
Кто был первым земледельцем на свете?
Конечно, на этот вопрос ответить невозможно. Во всяком случае, наши далекие предки, впервые бросившие семена на первобытную пашню, заслуживают того, чтобы благодарное человечество воздвигло им величественный памятник.
Хлеб древнего человека был, конечно, не похож на современный аппетитный, подрумяненный хлебец. В те отдаленные времена люди готовили вместо хлеба нечто вроде клейкой кашицы из растертых между камнями зерен, перемешанных с водой. Надо думать, что первую свою лепешку человек испек в горячей золе или на камне, раскаленном в костре. И это также было новым открытием в истории хлеба.
Сначала простая палка служила человеку единственным сельскохозяйственным орудием. На смену этой древней мотыге пришла соха. Она появилась в то время, когда человек уже сумел приручить дикого коня и буйвола и сделать их первыми своими помощниками в поле.
Наши предки-славяне, расчищая место для пашни, поджигали леса, выкорчевывали пни. Древняя былина повествует нам о том, как сказочный русский богатырь Илья Муромец очищал такую пашню от пней.
Но не только народные былины рассказывают о земледельцах прошлого. Многое о них сообщают и археологические находки. Нашим археологам (ученым, изучающим культуру и быт древних народов по дошедшим до нас вещественным памятникам) при раскопках славянских городищ удавалось находить следы древних сельскохозяйственных культур. Они, например, обнаруживали ямы-погреба для хранения семенных запасов, а в стенах этик ям замечали остатки зерен. Такие же остатки зерен нередко отыскивались ими и в глиняной обмазке очагов и накатов жилищ.
Мало кто знает, что в далекие от нас времена, где-нибудь на родине самых первых земледельцев, ржаные колосья, как сорняки, безжалостно удалялись с пшеничного поля. Долгое время они считались совсем непригодными для питания.
Пшеницу считают младшей сестрой ржи. А на самом деле белый хлеб старше черного.
В течение многих тысячелетий люди искренне верили в то, что урожай зависит от воли высшего божества. Они приносили жертвы своим богам, умоляя их в зной дать полям дождь или прекратить губительные, все уничтожающие ливни.
В Третьяковской галерее, в Москве, хранится картина художника Репина «Крестный ход в Курской губернии». Знаменитый художник изобразил сцену, каких немало бывало в жизни старой русской деревни.
Поле. Зной. Пыль вокруг. Впереди священник, а за ним — народ.
Поможет ли бог? Пошлет ли дождичка?
Крестные ходы устраивались ежегодно. Но это не помогало. В XVIII веке в России из ста лет тридцать четыре были недородными. В XIX веке насчитывалось сорок неурожайных лет. Особенно страшным был голод 1891 года, когда засуха захватила 42 области России, с 35 миллионами населения. Из первых двенадцати лет XX века семь были голодными.
История хлеба была в течение сотен лет историей голода, уносившего больше жертв, чем самые кровопролитные войны.
Россия издревле была земледельческой страной. А сотни тысяч русских крестьян не могли себя прокормить и нанимались батраками к кулакам или уходили на заработки в города.
Не многим из них хватало своего хлеба до нового урожая. Одни держались до рождества, другие — до пасхи, а дальше хоть иди по миру с нищенской сумою.
Люди в голодные годы ели всякие суррогаты — лебеду, толченую кору, — собирали случайно перезимовавшие под снегом колоски, съедали их зерна и заболевали страшной болезнью, уносившей тысячи жертв.
Но русский крестьянин не мог себя обеспечить хлебом даже и в урожайные годы. Ведь лучшие земли принадлежали помещикам и кулакам. 28 тысяч крупных помещиков имели столько же земли, сколько было ее у 10 миллионов крестьянских хозяйств. Миллионы крестьян владели не более чем одной или двумя десятинами. Кроме того, безлошадные должны были нанимать коня у богатого соседа и отдавать ему часть своего урожая. Лишь каждый третий крестьянин имел у себя лошадь.
«Тот, кто кормит Россию, сам недоедает», с горечью писал великий русский ученый-революционер Климентий Аркадьевич Тимирязев еще задолго до Великой Октябрьской социалистической революции.
Он тогда уже мечтал о времени, когда на наших полях будут расти два колоса там, где до этого сиротливо рос один, и уйдет в прошлое голод — постоялец бедной крестьянской избы.
Мечта о лучшем будущем осуществилась, когда рабочие и крестьяне под руководством Ленина и Сталина прогнали капиталистов и помещиков и земля стала принадлежать народу.
Вместо мелких, немощных крестьянских хозяйств были созданы колхозы. На поля пришли сотни тысяч тракторов, комбайнов, сеялок, молотилок.
В наши дни колхозному крестьянству не страшна, как в былые времена, стихия.
Засуха, постигшая нашу страну в 1946 году, была самой сильной за последние полвека. Не с крестами и иконами навстречу засухе вышли наши колхозники. В руках у них была новая техника, созданная советскими рабочими. Были у них и первые машины, делающие дождь, — дождевальные установки.
В поисках могучего колоса
Протянем руку к библиотечной полке. Книги помогут нам не только изучить прошлое, но и сравнить с ним настоящее. Раскроем Толковый словарь русского языка, составленный большой группой наших ученых. В нем четыре толстых тома. Они замечательны тем, что содержат в себе слова, которых вовсе не было в нашем языке еще в недавние времена. Эти новые слова отражают замечательные перемены, происшедшие в нашей жизни. Человек прошлого, конечно, многого бы не понял из нашей с вами речи.
Можно составить целую книгу из слов, неизвестных в прошлом, и в их числе таких, как «колхоз», «хата-лаборатория», «звеньевая», «инспектор по качеству», «стахановец», «тракторист», «комбайнер», которые мы с вами постоянно слышим.
Однако есть немало выражений, встречающихся лишь в книгах о прошлой жизни России и о том, как сейчас живут люди в капиталистических странах.
Среди этих отживших у нас свой век слов — «жандармерия», «полиция», «безработица», «купец», «фабрикант», «заводчик», «голод».
В «склад древностей» скоро сдадим мы и «недород», и «неурожай», и «засуху».
По пшенице Советский Союз давно занимает первое место среди всех стран земного шара. А наши колхозные землепашцы сумели получить самые большие урожаи в мире.
Колхозники выращивают теперь не два, а четыре и даже пять колосьев там, где до этого рос один.
Наши, советские мичуринцы-ученые и колхозники-опытники давно работают над тем, чтобы вырастить на колхозных полях такой крупный пшеничный колос, который один заменил бы два, а то и пять обычных.
Удивительная вещь: лишь небольшая часть веса пшеничного колоса идет в пищу человеку, остальное составляют малоценные продукты — отруби, мякина, солома.
Нельзя ли прекратить подобное расточительство и для начала поискать среди многих тысяч сортов пшениц, известных ученым, такой, который был бы богаче других зерном, и затем размножить этот сорт?
Есть, оказывается, такая пшеница! Более того, она известна человечеству с незапамятных времен.
Ветвистая пшеница, образцы которой давно хранятся в различных коллекциях, обладает этим качеством. Ее могучий колос состоит из пяти, семи и даже десяти колосьев, похожих на обыкновенные. В нем можно насчитать до 150 зерен: в пять раз больше, чем в колосе обычной пшеницы.
Ветвистую пшеницу считают очень древним злаком. Сложилась легенда, будто в гробницах египетских фараонов хранились семена этой, быть может самой древней из пшениц. Но если почва хорошо удобрена и растение получает достаточно света, вы найдете на любом нашем поле среди золотого волнующегося пшеничного моря отдельные колосья необычной, ветвистой формы.
Много раз делались попытки собрать такие ветвистые колосья.
В 1938 году узбекская колхозница Муслима Бегиева высеяла семена ветвистой пшеницы у себя на огороде. Муслима тщательно ухаживала за посевом и много раз подкармливала растения. Она получила замечательный урожай — 70 центнеров с гектара.
Это было выдающееся достижение. Сноп своей пшеницы колхозница Бегиева послала на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Многие колхозники, приезжавшие на эту выставку из разных районов страны, глаз оторвать не могли от чудесного снопа Муслимы. Ведь и им приходилось иногда встречать у себя в поле такие же ветвистые колосья.
Но особенно долго возле снопа Муслимы стояли, переминаясь с ноги на ногу, колхозники Телавского района Грузинской ССР. Наконец они попросили дать им хотя бы два колоса этой пшеницы. В их колхозе имени 26 бакинских комиссаров есть настойчивые, трудолюбивые люди. Они сумеют снять урожай не меньший, чем получила Муслима Бегиева.
Два колоса были переданы телавцам. Грузины поблагодарили. Старший из них завернул подарок в белый платок и спрятал его на груди.
Хлебные зерна не впервые совершают путешествие по белому свету. Не раз переплывали они на пароходах даже океан. Однако короткий путь от Москвы до Кахетии сыграл немалую роль в истории создания сорта этой богатырской пшеницы.
Молодые грузины, доставившие в колхоз замечательный подарок, вскоре ушли на фронт, чтобы сражаться за Родину. Их старшие братья и отцы посеяли заветные семена в честь воинов-героев.
Фронтовики в своих письмах часто спрашивали о судьбе необычных семян и всякий раз радовались, когда узнавали, что кахетинская земля приняла ветвистую.
«Урожай пока невелик, — сообщали солдатам из колхоза, — но все мы здесь твердо уверены в лучшем…»
В 1946 году, через год после того как фронтовики с победой вернулись домой, колхоз уже смог прислать в Москву, в Государственную комиссию по сортоиспытанию зерновых культур, сноп ветвистой пшеницы.
В Государственную сортовую книгу был внесен новый сорт пшеницы: «кахетинская ветвистая».
Нынче хлебное зерно должно было прославить Кахетию, известную до этого своими целебными виноградными винами.
Государственная сортовая книга! О ней стоит поговорить подробнее.
Тысячи людей принимают участие в ее составлении. Каждая строчка этой большой книги рассказывает о каком-нибудь полезном сорте, выведенном научными работниками или колхозниками-опытниками. Ты тоже можешь внести в эту книгу свое имя, если вступишь в кружок юных натуралистов, выведешь на школьном участке ценный сорт растения и получишь одобрительный отзыв о нем.
Перелистывая страницы Сортовой книги, мы как бы увидим с вами поля всей нашей страны — от Заполярья до знойной Туркмении — и порадуемся от души чудесным пшеничным колосьям, выращенным нашими людьми и на севере и на юге.
Но сначала представим себе высокую комнату в одном из домов научного городка Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева. Вдоль стен этой комнаты стоят шкафы, похожие на книжные. Откройте их, и вы увидите ящички из оцинкованного железа, в которых хранятся присланные сюда семена и колосья пшениц.
Прежде чем познакомиться с посылкой из. Кахетии, пороемся немного в «зерновой библиотеке», насчитывающей сотни таких ящичков с семенами различных сортов пшеницы. Некоторые уже давно успели пройти государственную проверку. Качество их очень хорошо изучено. Другие же семена еще ждут, когда им придется сдавать экзамен на одном или даже нескольких сортоиспытательных участках.
1200 опытных участков Государственной сортоиспытательной комиссии разбросаны по всему Союзу. Это огромная полевая лаборатория советской агрономической науки. Она раскинулась на много тысяч километров. Здесь проходят испытания и проверку новые сорта. Если взглянешь на карту, где обозначены эти участки, увидишь путь наступления советской пшеницы на север страны. Ведь до революции пшеницу у нас сеяли не севернее Саратова, а сейчас золотой пшеничный колос можно увидеть и в Якутии и в Нарыме. А самая северная граница советской пшеницы проходит у полей Лешуконского сортоиспытательного участка, расположенного близ тундры, в Архангельской области.
Чтобы вызревать на дальнем севере, в холодных районах страны, пшеница не должна бояться морозов. А для того, чтобы давать отличные урожаи на юге, ей не следует страшиться ни засухи, ни жарких сухих ветров, дующих из песчаных пустынь.
Есть здесь, в «зерновой библиотеке», и скороспелые сорта пшеницы, вызревающие так быстро, что колхозники успевают управиться с уборкой еще до наступления суховеев и жаркой, знойной поры.
Мы сейчас познакомимся с такими сортами.
Но вы должны прежде узнать, что вывести новый сорт — очень трудное дело. Недаром Государственная сортоиспытательная комиссия выдает селекционерам — создателям новых сортов — специальные авторские свидетельства, такие же, какие получают у нас изобретатели машин, конструкторы новых станков. Имя селекционера сохраняется навсегда за выведенным им сортом.
Для того чтобы создать новый сорт пшеницы, селекционеру часто приходится совершать дальние и утомительные путешествия.
Казалось, что делать ему в тех районах, где ранние заморозки погубили созревшие посевы?! Но он упрямо шагает по мертвым полям в холод, дождь, ветер и с непонятным упорством разыскивает отдельные колосья, мужественно выдержавшие холода. Они нужны ему для создания сорта, который не будет бояться морозов так же, как и эти колосья.
Иногда творец нового сорта бродит в жару и зной по сожженной суховеем ниве в поисках выдержавших тяжелую засуху растений. Жизнеспособные, сильные, отобранные самой природой, они передадут свои качества новому сорту, который выведет и воспитает селекционер.
Члены Государственной сортоиспытательной комиссии должны также отведать хлеба, выпеченного из муки зерна-новичка, чтобы узнать его вкусовое качество. Когда испытания закончатся, новый сорт получит «путевку» на поля страны в те районы, где он может быть особенно полезен.
Какое же радостное чувство должен испытать селекционер, автор нового сорта, когда его долгая и трудная работа признана и его сорт пошел на колхозные и совхозные поля! С какой благодарностью произносят его имя десятки и сотни тысяч людей!
Работники Государственной сортоиспытательной комиссии по нашей просьбе открывают оцинкованный ящичек с надписью: «алабасская озимая». Этот сорт успешно растет и дает отличные урожаи на севере Казахстана, где стоят холодные, бесснежные зимы. Но вот перед нами семена не менее знаменитой «акмолинской-1», мужественно выдержавшей страшную засуху 1946 года. А рядом — яровая пшеница «гордеиформе-10». Она замечательна тем, что не осыпает зерен после созревания. В истории этого сорта немало славных побед. Многие стахановцы полей, сеявшие «гордеиформе-10», снимали по 50 центнеров зерна с гектара и даже больше.
Мы можем познакомиться и с другими замечательными сортами, давшими отличный урожай на наших полях.
Но вот беда: почти все они страдают одним общим недостатком — полегаемостью.
Полегаемость — печальный спутник высокоурожайных пшениц.
Чем гуще посев, тем должен быть выше урожай в поле. У бригадира алтайского колхоза «Байкал» Вариводы, получившего урожай в 50 центнеров с гектара, количество стеблей на один квадратный метр достигало тысячи.
Но, лишенные света, стебли в густом посеве обычно вырастают слабыми и быстро полегают под тяжестью зерен; часто приходится снимать урожай серпом.
Если идет дождь, зерна покрываются плесенью и гибнут. Полегаемость отнимает у наших мастеров высоких урожаев тысячи тонн зерна. Бороться с этой бедой трудно. Кажется, сама природа ставит предел дерзновенным стремлениям человека бесконечно повышать урожаи пшеницы.
Что же делать? Сеять реже?
Тогда урожай будет более низким.
Но вспомним: есть один сорт пшеницы, который можно сеять редко и все же получать небывалые урожаи.
Снимем с полки ящичек «кахетинской ветвистой».
Возьмем аптекарские весы. Положим на одну из чашек ветвистый колос, тяжелый, крепкий, словно еловая шишка. Будем класть на другую чашку колосья любого сорта. Один колос, еще один, еще три — целых пять колосьев надо положить на другую чашку, чтобы они уравновесились с одним ветвистым.
Теперь взвесим зерна.
Вес зерен одного колоса «кахетинской ветвистой» пять граммов и даже больше; обычной — один грамм, не более. Подсчитаем с карандашом в руках: достаточно вырастить всего по двести таких ветвистых колосьев на каждом квадратном метре, чтобы с гектара получить сто центнеров зерна.
Сто центнеров зерна с гектара! Вот задача, достойная того, чтобы с прилежанием заняться ею.
Но разрешима ли эта задача?
Известно, что узбекская колхозница Муслима Бегиева так и не смогла повторить своего рекорда с ветвистой. Как только Муслима вновь высеяла пшеницу, но уже не на огороде, а на обычном колхозном поле, ей не удалось даже вернуть семена.
Пшеница из Телавского района… Но она пока все еще не радовала колхозников устойчивыми урожаями.
Характер ветвистой как бы оставался неразгаданным. Она то хорошо уродится, то жестоко огорчит сеятелей.
Ветвистая известна под разными именами. Ее называют «кахетинской», «благодатной» и даже «благодарной». Но не подходит ли ей больше называться «коварной» и «обманчивой»?
Ветвистой заинтересовались и зарубежные ученые. Впрочем, они отказались от работы с этой пшеницей вскоре же после первых неудач.
Крепкое ее зернышко оказалось им не по зубам.
Да и какой расчет американским или английским помещикам выводить у себя такой сорт!
Если хлеба уродится много, его придется продавать дешевле. А то, что выгодно трудовому народу, вовсе невыгодно богачам, думающим только о наживе.
В урожайные годы американские торговцы хлебом предпочитают, как мы знаем, кормить пшеницей скот, изготовлять из нее «собачий бисквит» или даже сбрасывать зерно в океан.
Нет, печальный опыт заграничных ученых с ветвистой ничего не объяснит нам.
Нельзя ли все же еще раз перерыть архивы, узнать, почему Муслима Бегиева так и не смогла вновь достичь успеха? Отчего, наконец, упорные кахетинцы не могут получить от ветвистой того, что она могла бы им дать?
Надо узнать, в чем заключались ошибки селекционеров, работавших над ветвистой пшеницей в прошлом, с тем чтобы не повторять их больше.
А может быть, и прав автор статьи «Пшеница» в старом «Энциклопедическом словаре», уверенно написавший: «…Никакого практического значения ветвистая пшеница не имеет».
Однако как давно были написаны эти слова!
В наши дни советская агрономическая наука — самая передовая в мире. Один из создателей ее — великий Мичурин сказал однажды: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача».
Армию советских селекционеров объединяет Всесоюзная Академия сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, которую называют у нас Народной академией. Советским ученым помогают сотни тысяч колхозников-опытников; в каждом советском селе есть хата-лаборатория — небольшой центр нашей агрономической науки. Президент Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина — замечательный советский ученый, последователь Мичурина, Трофим Денисович Лысенко. Он сын простого крестьянина и сам был крестьянином — работал в поле, ходил за плугом.
Под руководством Трофима Денисовича Лысенко советские ученые уже вывели немало замечательных сортов пшеницы, притом в небывало короткие сроки.
Когда наша страна отмечала 50-летие Трофима Денисовича Лысенко, работники Государственной сортоиспытательной комиссии преподнесли юбиляру пирог из муки пшеницы «одесская», выведенной им и его помощниками.
А сейчас селекционеры за рубежами нашей страны затрачивают на работу с каждым новым сортом не менее пяти лет.
Нет, мы еще вернемся к опытам над ветвистой!
Мечта о богатырской пшенице исполнится.
Пакет из Москвы
Мы снова в пути. На этот раз поезд доставляет нас в Горки-Ленинские под Москвой. Вот они, места, связанные с последними днями жизни Ильича. Над Горками летит, чуть покачивая крыльями, самолет, направляясь на юг, к теплу.
А здесь все сейчас бело вокруг. Стоят в бахроме инея старые тополя. И даже опознавательный знак на самолете — буквы «СССР» — словно вылеплен из снега.
Кто-то заботливо смел следы пороши с аллеи, ведущей к дому, где жил Владимир Ильич.
Кажется, с легким шумом откроется дверь и сам Ленин выйдет в парк, вдыхая свежий морозный воздух.
Но в доме музейная тишина.
Все здесь, как было при Ленине.
Стопка книг, к которым прикасались его руки.
Маленькая скамеечка для ног.
Удобная резная мебель, изготовленная рабочими- деревообделочниками в подарок Ильичу. Снопы пшеницы в больших вазах.
История появления этих снопов в доме Ленина примечательна. Однажды — это было в 1922 году — Владимир Ильич заинтересовался урожаями на здешних землях. Крестьяне подарили ему эти снопы. Ленин часто любовался ими.
Какими замечательными колосьями могли бы порадовать Ленина здешние места в наши дни!
Как и в прежние годы, неподалеку от старого парка лежит поле. Ленин однажды наблюдал на нем испытание трактора, построенного рабочими Коломенского завода.
Как рассказывали очевидцы этого испытания, машина работала с перебоями, мотор иногда даже отказывал. Это был один из первых тракторов, построенных у нас. Мы научились с той поры строить образцовые тракторы.
«СТЗ», «ХТЗ», «ЧТЗ», — кому не известно значение этих букв, стоящих на лучших советских тракторах! Тракторы наших, советских марок — лучшие в мире. Но их «прадедом» был этот коломенский трактор.
Замечательные перемены произошли и с местами, где когда-то наш «коломенец» пробовал свои силы. Здесь сейчас находится Экспериментальная база Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина.
На этих землях предстояло теперь раскинуться еще невиданной ниве.
Не станем опережать события. Представим себе лабораторию Экспериментальной базы в Горках в тот самый декабрьский день 1946 года, когда сюда из Москвы прибыл пакет особого назначения с семенами «кахетинской ветвистой». Их было тогда всего-навсего двести десять граммов.
Семена прислал президент академии Трофим Денисович Лысенко. Он сам проверял их всхожесть. Некоторые зернышки оказались еще влажными.
Академия получила срочное сталинское задание — начать работы над ветвистой пшеницей.
Не теряя времени, в тот же день академик Авакян начал вместе со своими помощниками, пока еще в теплицах базы, «малую посевную».
Трофим Денисович Лысенко дал указание — проверить, является ли «кахетинская ветвистая» яровой, высеивающейся весной, или озимой культурой, сеющейся с осени, зеленые всходы которой зимуют под снежной шубой. Такая культура поспевает раньше яровой.
Авакян посеял семена «кахетинской ветвистой» в первые пятьдесят вазончиков, набитых парниковой землей. Рядом с ними были поставлены вазончики, в которых была высеяна обычная яровая пшеница. Было любопытно наблюдать, как во всех ста вазончиках всходы поднялись один за другим.
Дальнейшие наблюдения показали, что ветвистая безусловно является яровой культурой.
Ученые установили строгий надзор за ветвистой. Растение должно было теперь как можно полнее рассказать о себе.
Из Москвы пришло еще 50 килограммов семян. Постепенно число вазончиков в теплицах достигло семи тысяч. Размер опытов увеличивался. Под стеклами теплиц все зеленело, как в поле.
К весне, когда с опытами можно будет выйти за стены лаборатории, надо успеть изучить все вкусы и повадки гостьи из Кахетии. Вскоре исследователи обратили внимание на то, что некоторые растения не ветвятся. Происходил давно знакомый процесс. Ветвистая, как это не раз бывало, теряла свою форму, становилась обычной, неветвистой.
Очень важно было обнаружить причину этого явления, приносившего столько огорчений многим нашим опытникам.
Работники Экспериментальной базы установили, что это происходит лишь в тех случаях, когда растение не получает достаточного питания. Стоило внести дополнительную порцию подкормки в вазончики, и пшеница снова обретала свою ветвистую форму.
Одна из ошибок наших селекционеров, работавших раньше над ветвистой как над обычным сортом и не считавшихся с ее потребностями, была обнаружена.
Теперь-то можно было установить с точностью: у богатырской пшеницы был действительно богатырский аппетит.
Можно было зачеркнуть первый из многочисленных вопросительных знаков, окружавших пшеницу из Кахетии. А сколько же их осталось?
Ветвистая все еще отвечала загадками на прямые вопросы.
Опыты над ветвистой производились и раньше на плодородных, жирных почвах.
Однако почему же она не дала уже тогда желательных результатов?
Приходилось расшифровывать недосказанное.
Работники Экспериментальной базы продолжали свои поиски. Конечно, дело не только в усиленном питании, которого требует ветвистая.
Президент академии лично руководил опытами в Горках-Ленинских. Ему удалось обнаружить и вторую причину постоянных неудач в работах с этой пшеницей.
Академик Лысенко утверждает, что ветвистую пшеницу нельзя сеять так же, как обычную, — сплошным густым посевом. А ее до сих пор, как нарочно, стремились сеять погуще, чтобы получить высокий урожай. Это, по мнению академика, и губило опыты.
Густо растущие колосья чахли в тесноте. Те, кому следовало стать великанами, рождались карликами. Им не хватало не только пищи, но и солнечных лучей. Они нуждались в просторе.
А что, если посеять семена пореже? Ведь достаточно вырастить на каждом квадратном метре всего по двести колосьев ветвистой, чтобы получить 100 центнеров зерна с гектара. Всего двести колосьев вместо тысячи колосьев обычной пшеницы, которые надо вырастить для этой цели!
По указанию Лысенко, ученые ставили опыт за опытом.
Ученые уже знали многие из тайн ветвистой.
Помимо отличного питания, она еще требует простора. Сеять ее надо редко.
Но впереди еще так много невыясненного!
Какую густоту посевов следует применять? Сколько раз подкармливать посев? Когда лучше всего начинать его?
Ветвистая пшеница требует своей собственной агротехники. Ученые должны выработать ее. И тогда ветвистая смело выйдет на поля колхозов и совхозов. Ничто не задержит ее победного марша.
Работники Экспериментальной базы трудились, не зная усталости. Уже давно на смену декабрю 1946 года пришел январь 1947 года, а затем и вьюжный февраль.
Это были месяцы напряженной работы.
Драгоценные семена
Первые зерна ветвистой, прибывшие в пакете из Москвы, расценивались научными сотрудниками базы на вес золота.
Впрочем, золото — слишком малая цена для семян, которым предстоит в самом деле великое будущее.
Невольно вспоминается маленькая деревушка, затерявшаяся среди глухих дубрав Валдайской возвышенности. За околицей ее — глубокий омут. Подземный ключ бьет там. А дальше течет ручеек, постепенно расширяясь, принимая в себя другие потоки. И вот уже разливается перед нами Волга — великая русская река.
Так и из горсти семян, полученных учеными в Горках-Ленинских под Москвой, потечет, разольется по всей стране золотая река хлебных зерен.
Но сначала надо раздобыть достаточное количество семян, чтобы к весне можно было выйти из теплиц на опытное поле базы.
А зимой, как нарочно, растения в теплицах чувствовали себя плохо, словно тосковали по солнцу и простору.
Ученые заботливо ухаживали за опытными посевами, подкармливали их куриным пометом, навозной жижей, минеральными удобрениями.
Едва зазеленели всходы ветвистой, как их перенесли в «квартиру» похолоднее — в теплицу с более низкой температурой. Это было сделано для того, чтобы несколько задержать рост растений, заставить их усиленно куститься, идти не вверх, а вширь.
Вскоре академик Авакян и его помощники могли убедиться, что почти каждое зернышко, посеянное ими, хорошо раскустилось и дало по тридцать и даже по сорок стеблей.
Еще рано было подсчитывать урожай «малой посевной», однако становилось ясным, что Экспериментальная база обеспечит себя семенами для опытных работ. В апреле пышные кусты ветвистой были бережно перенесены в парники, а затем и в грунт небольшого участка, прилегающего к лаборатории.
Высаживали рассаду редко. Земля вокруг кустов тщательно притаптывалась, чтобы корешки молодых растений вцепились прочно в почву, которая должна их питать.
Жизнь опытных кустиков была особенно дорога исследователям. Ведь от успеха первых опытов зависело все. Слишком много разочарований принесла ветвистая людям науки в прошлом, чтобы прибавить к ним хотя бы еще одно. Слишком много надежд возбудила она. Можно ли было сейчас легко проститься с этими надеждами! Ученые верили в победу своего дела.
А тем временем различные неприятности подстерегали исследователей. Почва опытного участка возле лаборатории оказалась зараженной проволочником. Этот тощий жадный червь, в самом деле похожий на обрубок проволоки, повел первую атаку на рассаду пшеницы. Однако в руках ученых оказалось отличное средство борьбы с проволочником — гексохлоран. Вдоль опытных делянок были установлены приманки в виде кусочков свеклы, смоченных гексохлораном. Вскоре все вокруг было усеяно проволочниками, потерявшими под действием гексохлорана способность двигаться. Атака была отбита.
Но перед нами было лишь первое сражение ученых с многомиллионной армией вредителей, угрожавших ветвистой. Впереди предстояло еще немало таких сражений.
Однако оставим небольшой семенной участок академика Авакяна и его помощников.
Выйдем 1 мая 1947 года вместе с учеными на опытное поле Экспериментальной базы, уже подготовленное к посевам.
Вдохнем в себя аромат свежевспаханной земли.
Сегодня великий праздник труда. Повсюду, от Москвы до Чукотки, земля наша покрыта алыми всходами праздничных флагов. Колонны демонстрантов в Москве уже идут по улице Горького. Заполнился празднично одетыми людьми Крещатик в Киеве. Демонстранты идут по проспекту Руставели в Тбилиси. Каждый дом, каждая улица на нашей, советской земле радуется в это майское солнечное утро. В Москве на Красной площади руководители партии и правительства с трибуны мавзолея Ленина приветствуют москвичей.
А в Горках-Ленинских под Москвою все в этот праздничный час в поле. Весна не ждет. Каждая минута дорога. Отдается распоряжение начать сев.
«В добрый час, трогай!»
«В добрый час!»
Трофим Денисович Лысенко, по указаниям которого велись все работы над новой пшеницей, распорядился сеять с междурядьями шириной в 50 сантиметров. Лошадь с культиватором сможет свободно пройти по этой дорожке. Ровные строчки посевов тянулись в два ряда в десяти сантиметрах друг от друга. Каждый стебель, таким образом, получит достаточно света и питания.
Теперь, кажется, можно было вздохнуть свободнее. Семена дали ровные, дружные всходы. Целый гектар ветвистой зазеленел под московским небом. Нежная «кахетинка» чувствовала себя здесь не хуже, чем на своей солнечной родине. Березки и ели, стоящие вокруг, как бы принимали в свою семью гостью из Кахетии.
Трофим Денисович Лысенко по-прежнему часто приезжал на опытный участок. Присаживаясь, по своей привычке, на корточки, чтобы лучше видеть растения, он подолгу смотрел на зеленые всходы, внимательно изучая их.
По указанию президента, время от времени отдельные кустики пшеницы осторожно, чтобы не нарушить корневую систему, выкапывались, и Трофим Денисович увозил их с собою в Москву.
Работникам, выполнявшим это поручение, было строго запрещено выкапывать лишь отборные, лучшие растения. Правительство интересовалось работами над ветвистой. Оно должно было получить правдивый и точный, неприукрашенный отчет о ходе дела.
Итак, яровая ветвистая пшеница зеленела под Москвой, не обнаруживая пока своего крутого нрава. Казалось, все шло своими путями. Но могли ли работники базы успокоиться в предвкушении победы? Конечно, нет.
Еще раз придет и уйдет весна, то обнадеживая, то огорчая, еще и еще раз минует лето и осень и опять наступит зима, когда ученые засядут за обработку своих наблюдений. Селекционеры должны быть терпеливыми. Ветвистая еще далеко не все сообщила о себе Лысенко и его помощникам.
Вскоре, однако, обнаружились ее слабые стороны. Яровая ветвистая, как было замечено, начинает куститься и выходить в трубку значительно позже, чем обычная. Она словно медлит расти. Эту ее особенность и использовала шведская мушка — один из самых маленьких по размерам и в то же время самых страшных врагов пшеничного поля.
Ветвистая пшеница, прежде чем стать отличным сортом, будет нуждаться в защите и, конечно, получит ее.
Если ты вздумаешь собрать коллекцию насекомых — вредителей хлебных посевов, то постарайся обнаружить красивую мушку с прозрачными, словно слюдяными крылышками, покрытыми мельчайшими волосками. Это и есть шведка, доставившая немало забот работникам Экспериментальной базы в Горках-Ленинских. Пока ученые были заняты поисками наиболее верных способов борьбы со шведкой, она успела основательно попортить опытные посевы. Однако средство против шведки было найдено. Оно оказалось смертельно опасным для этого вредителя. Ученые решили применить против шведки обыкновенный порошок ДДТ, которым домашние хозяйки истребляют клопов и тараканов.
Работники Экспериментальной базы могли наблюдать, как это средство уничтожило не только шведку и ее потомство, но также почти всех насекомых, застигнутых в это время в поле. Однако часть урожая, загубленного шведкою, уже нельзя было вернуть. Осенью 1947 года удалось собрать всего 14 центнеров семян. Это было немного.
Но вспомним первые двести десять граммов зерен, полученных академиком Авакяном в пакете из Москвы. Теперь-то в распоряжении ученых было достаточно семян для опытов в более широких масштабах.
Но, право, стоило ли продолжать опыты с растением, которое на первых порах оказалось таким беззащитным по сравнению со многими, уже проверенными сортами обычной пшеницы? Нет, капризы ветвистой не пугали ученых. Они задались целью перевоспитать позднеспелую южанку, подчинить ее воле человека. Они уже были на пути к цели.
Во всяком случае, ученые вместе с первыми центнерами семян получили и драгоценные крупицы опыта, который нм еще пригодится.
Можно считать, что советская наука уже познакомилась с этим недавно загадочным злаком, хотя немало еще испытаний ожидало селекционеров впереди.
Зима тем временем снова пригласила ученых в теплицы. На улице лежал снег, мели метели, а под стеклянной крышей вновь начиналась весна.
Опыты продолжались. Однако надо прямо сказать, что зима 1947/48 года не располагала к спокойным исследовательским занятиям. Новое тревожное известие неожиданно взволновало весь коллектив научных сотрудников. При очередной проверке семян урожая 1947 года всхожесть их оказалась весьма низкой.
Ученые установили причину (она никого не утешила): семена были заражены фузариозом — одним из самых опасных грибковых заболеваний у хлебных злаков.
Надо было спасать добытые с таким трудом семена.
Около мешочка с зерном собрался целый совет специалистов. Было решено перенести семена из амбара, где они хранились, в более сухое и теплое помещение.
Не было человека в Горках-Ленинских, не обеспокоенного в ту пору судьбой драгоценных зерен. Предлагались разные методы лечения. Семена пробовали обогревать, даже опускать в горячую воду. Но самым надежным лекарством оказался специальный ядовитый препарат, присланный по просьбе академика Лысенко одним из научно-исследовательских институтов. Семена были протравлены этим препаратом и спасены от верной гибели.
Вот какой мощью обладает союз людей науки, вставших на защиту пшеницы будущего.
Сталинская нива
В 1948 году весна совсем рано пришла на поля Подмосковья.
Стояла отменно теплая, ясная погода. В Горках-Ленинских все было готово к севу. Еще осенью на поля был вывезен навоз, а весной туда внесли минеральные удобрения. Сеятели теперь хорошо знали и аппетит и вкусы ветвистой. Был учтен и замечательный опыт борьбы со шведкой и другими вредителями. Даже для воробьев, которые не столько лакомились зерном, сколько раскидывали его по полю, были заготовлены корытца с отравленными зернышками.
На складе давно лежал запас гексохлорана и порошка ДДТ. «Бойцы химической защиты», как здесь шутя называли рабочих, опылявших посевы, были снабжены специальными защитными шлемами.
Размеры посевных работ по сравнению с 1947 годом значительно выросли. По указанию из Москвы, ветвистая должна была сеяться теперь на 12 гектарах. Под основные посевы были отведены поля в пойме реки Пахры и участок так называемой верхней террасы. Были созданы две полеводческие бригады, одну из которых возглавил лично академик Авакян. Академик-бригадир начинал посев на верхней террасе. В пойме Пахры сеяла бригада старого опытника-практика Дениса Никаноровича Лысенко — отца президента Академии сельскохозяйственных наук.
День сева вновь счастливо совпал с майским праздником. На участок верхней террасы и вниз, к пойме, где работал «дед» (так называют на базе Дениса Никаноровича), сошлось множество людей. Все чувствовали, что предстоит историческое событие.
Кликни клич — нашелся бы не один десяток желающих поработать в поле в этот праздничный день.
Завидная, счастливая доля — бросать в землю зерна богатырской пшеницы!
Среди местных колхозников уже было немало поклонников ветвистой. Наступила пора, когда к отряду ученых готовы присоединиться тысячи опытников Подмосковья, Украины, Сибири.
Всесоюзная Академия сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина получила немало писем со всех концов страны — от колхозников, агрономов, работников научно-исследовательских институтов — с просьбой прислать хотя бы немного семян необыкновенной, богатырской пшеницы. Одновременно люди спрашивали, каким способом лучше всего сеять ветвистую. Народ ждал богатырскую пшеницу. Но ученых, работавших в Горках-Ленинских, нельзя было обвинить в том, что они тратят время даром.
И труд их не пропал впустую. Вот когда впервые ветвистую можно было назвать «благодарной» и не ошибиться.
Никогда еще никто не видел здесь таких колосьев. Проезжавшие мимо местные жители невольно останавливались у необыкновенной нивы, а иные подолгу стояли в раздумье, сняв шапки.
Вот она — мечта о могучем колосе, ставшая явью!
Высокие, в рост человека, словно стальные, стебли гордо и свободно держали тяжелый, полный зерен колос. Такой не сникнет под собственной тяжестью, не поляжет.
Где она, былая узкая крестьянская полоска с тощими, едва заметными всходами?.. Замечательный русский писатель Глеб Успенский в очерке «Власть земли» так рассказывает о них: «…тоненькая в вершок зеленая травка, а от этой тоненькой травинки в полной зависимости человек, огромный мужик с бородой, с могучими руками и быстрыми ногами. Травинка может вырасти, может и пропасть, земля может быть матерью и злой мачехой… И вот человек в полной власти у этой тоненькой травинки…»
Навсегда кончилась власть травинки над человеком. Советские ученые вырастили могучий пшеничный колос. Они заставят его теперь служить нам.
Когда в августе 1948 года в Москву на сессию Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина собрались ученые со всех концов страны, Трофим Денисович Лысенко пригласил участников сессии в Горки-Ленинские.
Это была необыкновенная экскурсия. Многие из посетивших в тот день Горки сами являлись создателями новых сортов пшеницы и ржи. Работники Экспериментальной базы повели гостей и на пойму и на верхнюю террасу. Им показали не только широкую ниву с чудесными всходами, но и маленькую делянку, на которой едва поднимались чахлые стебельки ветвистой, посеянной по старому способу — сплошным густым посевом, без междурядий.
Ошибка селекционеров, работавших ранее над ветвистой и сеявших ее густым, сплошным посевом, как обычную, была на этой делянке видна, словно на небольшом листке ученической тетрадки. Эта делянка ветвистой дала, между прочим, в Горках-Ленинских в тот год самый низкий по сравнению с любым другим сортом урожай.
Можно было убедиться в том, что ученые, создающие новую агротехнику для ветвистой пшеницы, стоят на правильном пути.
Но, может быть, больше всего поразили приехавших на Экспериментальную базу первые гибриды ветвистой, полученные от скрещивания этой пшеницы с другими сортами.
Их показывал гостям начальник отдела селекции академик Долгушин.
Вот она — пшеница будущего!
Экскурсии следовали за экскурсиями. Экспериментальная база видела у себя и председателей колхозов Московской области, желающих основательно познакомиться с новой обитательницей подмосковных полей, и агрономов, приехавших издалека, и школьников. Ребята с особым интересом осматривали небольшую делянку в 50 квадратных метров. На ней работали двое юннатов из Горок-Ленинских, получивших от Авакяна семена, являющиеся потомством одного взятого академиком на учет зернышка. Юннаты сумели снять со своего маленького поля больше 20 килограммов зерна.
Самому академику удалось из 200 граммов семян, присланных в Горки зимой 1946 года, получить к осени 1948 года три с половиной центнера семян. Из стакана зернышек — несколько увесистых мешков! Это было замечательным достижением ученого!
Вот какова сила богатырской пшеницы.
Быстрым шагом пойдет она по нашим полям.
И в самом деле, может ли быть что-либо увлекательнее, чем возможность скрестить ветвистую пшеницу с другими сортами пшеницы, обладающими иными замечательными качествами!
Можно, например, сделать яровую ветвистую пшеницу озимой, так, чтобы созревала она прежде, чем на юг придут засушливые, знойные дни и вместе с ними губительный суховей. Это избавит ее от неприятных встреч с многочисленными вредителями, коварно использующими замедленный выход в трубку яровой ветвистой.
Путем долгого, терпеливого воспитания гибридов то в суровой школе Сибири, где растение приучается хорошо переносить морозы, то на юге, под знойным солнцем и иссушающими степными ветрами, будут созданы новые сорта ветвистой, не боящейся никаких испытаний.
Выполнима ли эта задача?
Да, выполнима, — уверенно отвечают последователи Мичурина и Лысенко, создатели новой, советской агрономической науки, уже обогатившие наше сельское хозяйство многими замечательными открытиями.
Последуем за академиком Долгушиным в теплицы лаборатории, на опытное поле. Войдем в его кабинет, где бережно хранятся колосья уже выращенных им гибридов.
Вот где настоящая мастерская новых, невиданных еще сортов пшеницы!
«Заветной мечтой моей жизни всегда было видеть, чтобы люди останавливались у растений с таким же интересом, с таким же затаенным дыханием, с каким останавливаются перед новым паровозом, более усовершенствованным трактором, невиданным еще комбайном, незнакомым самолетом или перед неизвестной конструкции какой-либо еще небывалой машиной».
Так писал Иван Владимирович Мичурин.
Нечто подобное испытываешь, когда знакомишься с результатами опытов академика Долгушина.
Пускай это еще только первые, редкие пока экземпляры. Но скоро колосья озимой ветвистой мы увидим на многих полях нашей страны.
По указанию академика Лысенко, Долгушин начал свои замечательные опыты по скрещиванию яровой ветвистой с озимыми сортами еще зимой 1947 года. Он распорядился выкопать тогда в поле несколько кустов озимой и осторожно высадил их в вазончики, поставленные рядом с рассадой ветвистой пшеницы. Для того чтобы подогнать экземпляры, предназначенные для взаимного скрещивания, пришлось искусственно задерживать бурный рост озимых — укорачивать им день, лишая их на время света.
Академик Долгушин использовал для своего опыта метод, разработанный по предложению Трофима Денисовича Лысенко еще много лет назад и широко применяемый теперь советскими селекционерами-мичуринцами.
До недавних пор, скрещивая растения, селекционеры искусственно опыляли их, перенося пыльцу с помощью пинцета. Это очень медленный способ.
Наблюдая за происходящим в природе свободным процессом опыления, Лысенко обратил внимание на то, что растение принимает не всякую пыльцу, летящую к нему, а как бы само избирает наиболее подходящую для себя.
Для того чтобы скрестить нужные ему растения, Долгушин удалил пыльники у озимых и этим лишил их возможности самоопыляться. Рядом с этими кустами он поставил вазончик с ветвистой пшеницей.
Летом 1947 года кусты ветвистой были, в свою очередь, лишены пыльников и высажены среди массива озимых. Как и можно было ожидать, опыт и в этом случае удался.
Ветвистая охотно приняла свободно летящую к ней пыльцу озимой пшеницы. Перекрестное опыление дало результаты значительно лучшие, чем искусственное. К осени 1948 года Долгушин собрал уже два центнера гибридных семян.
Два центнера гибридных семян! Никто из селекционеров мира не располагает подобным богатством.
Теперь в руках ученого было достаточно материала для того, чтобы создавать растения нужной ему формы.
Задачи, поставленные селекционером, слишком сложны, чтобы их можно было решить в короткий срок. Но Долгушин уплотнил время до предела. Он занимался не только выращиванием, но и воспитанием своих странных питомцев. Ученый прикрывал вазончики с всходами гибридов снеговой шапкой, создавая им условия, близкие к зимним, и терпеливо наблюдал за поведением растений. Он посылал гибридные семена на воспитание в Омск — в школу холода; там природа поможет селекционеру: те из растений, которые окажутся яровыми, вымерзнут, а озимые будут жить и давать морозоустойчивое здоровое потомство.
Первое поколение гибридов будет, конечно, разнообразно по своей форме. Но академик Долгушин и его помощники — сотрудники селекционных станций, ведущие по указаниям академии такие же опыты в других пунктах страны, терпеливо отбирают колосья ветвистой формы и отдельно обмолачивают их. Новому поколению создаются все условия, чтобы воспитать его, укрепить в нем способность ветвиться, давать крупный колос.
Так, уже сейчас создаются сорта ветвистой, приспособленные к условиям различных по климату районов страны: Сибири, Кубани, Дальнего Востока.
Работы Долгушина как бы приоткрывают нам двери в будущее.
Вот чудесный колос озимой ветвистой, выращенной им на полях Экспериментальной базы в Горках-Ленинских. А вот еще один колос особой, рыхлой формы, которую селекционер думает рекомендовать для разведения на севере.
В долгушинской коллекции есть колосья с округлым зерном, отличающимся своими мукомольными качествами.
У селекционера широкие возможности. От каждого сорта он будет брать лучшие его качества и путем терпеливого воспитания создавать новый, еще лучший сорт.
Лысенко по-прежнему постоянно бывает в Горках-Ленинских и непосредственно руководит всеми работами над ветвистой. Крылатые слова о том, что ветвистая — эта пшеница далекого прошлого — скоро станет пшеницей будущего, принадлежат ему.
Сегодня академик Лысенко и его помощники уже держат колосья пшеницы будущего в своих руках.
Русское пшеничное зерно давно завоевало мировую славу. Оно по праву считается лучшим в обоих полушариях мира.
Нашу «гирку», «крымку», «арнаутку», «кубанку» сеют и в Норвегии и в Австралии. Еще в конце прошлого века семена русских пшениц, привезенные в Америку и Канаду, буквально спасли население этих стран от угрожавшего ему страшного голода. Многие из этих пшениц, в том числе такие, как «Одесса» и «Харьков», сохранили и за океаном свои славные названия, несмотря на «обычай» американских дельцов переименовывать все, идущее из-за границы.
В создании замечательных сортов пшениц, выдержавших испытание временем и получивших мировое признание, сказался созидательный гений народов Советского Союза.
Наша страна — великий пшеничный край.
Не раз наш народ оказывал золотой советской пшеницей помощь другим народам мира в трудные периоды их истории.
Наш, советский хлеб получали бойцы осажденною фашистами Мадрида. После Великой Отечественной войны хлебную помощь от нашей страны получали Польша, Румыния, Болгария, Чехословакия; хлебные транспорты из СССР не раз прибывали и во многие другие страны.
«Хлеб — отец, кормилец», «Палата бела, а без хлеба в ней беда». В этих русских пословицах сказалась мудрость народная.
Хлеб — наша гордость, богатство, сила. Недаром пшеничный колос изображен на гербах всех 16 братских республик Советского Союза. Пшеничный колос обрамляет орден Ленина — высшую награду в нашей стране.
Хлеб — это мощь народа. А голод может быть страшным орудием в руках врагов наряду с пушками, самолетами, танками.
И если мы рассказываем историю ломтика пшеничного хлеба, то как не упомянуть о том черном ломтике весом в 125 граммов, который сегодня лежит на весах в одной из витрин Музея ленинградской обороны — скудный дневной паек жителей города Ленина в дни блокады.
Фашисты хотели голодом покорить Ленинград, но советские люди победили и голод и фашистов.
Невиданное изобилие — а значит, еще большую мощь, силу, богатство — сулит нам чудесный колос, выращенный по совету Сталина нашими учеными.
Это произошло в Горках-Ленинских под Москвой, близ дома, где жил и умер основатель Советского государства великий Ленин.
Мы встречаемся с будущим
На страницах этой книжки нам удалось познакомиться с далеким прошлым пшеничного зерна. Мы побывали на полях наших колхозов, где трудятся замечательные мастера урожаев — стахановцы, на мельнице, на хлебозаводе.
Нам пришлось совершить путешествие за океан и даже присесть на минутку к столу безработного, услышать печальную историю хлеба, лежащего на этом столе.
Мы знаем сейчас и прошлое и настоящее хлебного ломтика. Хорошо бы нам заглянуть хотя бы одним глазком в его будущее!
В старинные времена, когда были сильны суеверия, люди, чтобы узнать то, что предстоит им, обращались к гадалкам. Всякие гадалки и сейчас в ходу в буржуазных странах. Люди гадают на картах, смотрят в сонники — книги, толкующие сны, — рассматривают линии рук, узоры на коже пальцев, пытаются рассмотреть свое будущее… в кофейной гуще. На людском невежестве и легковерии наживаются всякие жулики и проходимцы. Нам с вами, для того чтобы заглянуть вперед, не надо гадать на картах. Ведь мы сами строим свое будущее, планируем его. Оно начертано на картах и планах сталинских пятилеток.
Пойдемте же с вами в празднично украшенный Город будущего.
Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Только что подняты флаги на узорчатых башнях. Чьи-то заботливые руки в последний раз поправили цветы в вазах, убрали последнюю соринку с газона. Промчалась моечная машина, оставив синий след на асфальте. Раннее солнце обошло дозором сказочный край, где сосны растут рядом с розами и нежное абрикосовое дерево расправляет свои листья под северным небом. И вот уже идут посетители выставки — в кепках и пиджаках, в тюбетейках и халатах, в войлочных шляпах и расшитых рубахах. Пойдем и мы с вами вместе с этой праздничной, оживленной толпой.
Вот памятник великому садоводу — Мичурин по-прежнему стоит с яблоком в протянутой руке.
Помните сказку о волшебном яблочке: поверни его, и мир чудес откроется перед твоим взором.
Не так уж много лет прошло с того дня, когда мы впервые заглянули сюда, чтобы полюбоваться замечательным снопом узбекской колхозницы Муслимы Бегиевой. И кажется, волшебное яблочко на ладони великого кудесника природы в самом деле повернулось — столько чудес видим мы вокруг.
Вот павильон Узбекской ССР, откуда грузинские колхозники увезли два колоса ветвистой пшеницы, давших такое огромное потомство.
Мы узнаем, что в Узбекистане эта пшеница давно уже пользуется всеобщей любовью и получила самое широкое распространение. Ее сеют повсюду.
Зной еще не спал. Лето в Москве выдалось на редкость жаркое. Хозяева приглашают нас в чайхану отведать кок-чая — напитка, чудесно утоляющего жажду. Присядем на мягкий пушистый ковер и почувствуем себя в солнечном Узбекистане.
Пиалы с чаем уже стоят на низеньком столике, покрытом белоснежной скатертью, очень похожей на ту, которую мы видели в начале нашей книжки. Расставлено угощенье — сладкий кишмиш, пышущие жаром пшеничные лепешки.
Старший за столом первым, по обычаю, разломил их, предлагая нам отведать хлеба из муки «узбекской ветвистой», о которой нам кое-что известно. Это было замечательным гостинцем для нас.
Но удивительная история хлебного ломтика, конечно, не может быть закончена, пока мы не побываем в павильоне Грузии, у наших старых знакомых из колхоза имени 26 бакинских комиссаров.
Приятно будет убедиться, что колхозники из Телавского района широко применяют агротехнику, созданную учеными в Горках-Ленинских, и получают по 100 центнеров зерна с гектара.
Всеобщее внимание привлекает павильон агролесомелиорации. Уже давно идут полным ходом по всей стране работы по созданию государственных лесных защитных полос. Великий Сталинский план борьбы с засухой — в действии.
Работают лесозащитные станции — лесные МТС нашей страны. Вырыты десятки тысяч прудов, посажены миллионы гектаров молодого леса. Изменяется климат многих степных районов. Даже птицы, чуждавшиеся этих мест, теперь охотно устраивают свои гнездовья. Появились в недавней полупустыне новые травы, новые цветы. Золотятся здесь и безбрежные нивы ветвистой…
Но кто-нибудь из вас, наверное, увлечет своих взрослых спутников на площадку юных натуралистов, чтобы показать опытный участок богатырской пшеницы, возделанный вашими юными друзьями.
Заглянем с вами в павильоны Украины, Белоруссии, Казахстана, побываем у сибиряков.
Здесь всюду стенды с «украинской ветвистой», «казахской ветвистой», «сибирской ветвистой». Они занимают почетное место.
Оказывается, 100 центнеров для ветвистой пшеницы — не предел. Стахановцы полей уже получили и 150 и даже 200 центнеров с гектара.
Так пшеница будущего из Горок-Ленинских под Москвой станет пшеницей настоящего.
