Когда Кети снова обернулась, докторъ все стоялъ на томъ-же самомъ мѣстѣ, только взоръ его былъ обращенъ въ сторону моста. Онъ замѣтно поблѣднѣлъ и его строгій профиль напомнилъ ей ту минуту, когда она, встрѣтясь съ нимъ на мельницѣ, разспрашивала его о кончинѣ своего дѣдушки. Молодая дѣвушка невольно послѣдовала за направленіемъ его взора и вдругъ вздрогнула, точно испугалась какого то привидѣнія. Она не могла повѣрить своимъ глазамъ, что видитъ стройную фигуру Флоры, спокойно приближавшуюся къ деревянному мостику. Неужели это не сонъ? Нѣсколько часовъ тому назадъ она съ презрѣніемъ и ненавистью уходила изъ его дома и навѣки простилась съ простенькимъ, золотымъ колечкомъ, а теперь эта гордая невѣста съ веселою улыбкою обращала свое прекрасное лицо къ „ужасной хижинѣ“. Ея ноги плавно скользили по дерновому склону; все было тихо кругомъ, ничто не могло обличить ея вчерашняго поведенія и солнце такъ усердно обливало своими лучами эту величественную фигуру, точно она была его любимымъ твореніемъ.
На ней было темное платье, и черныя кружева, покрывавшія ея пушистые локоны, обвивали ея шею и падали на спину, точна два прозрачныя крыла. За ней шелъ совѣтникъ и велъ подъ руку президентшу, тихо и важно выступающую впередъ.
Докторъ, молча, пошелъ къ нимъ на встрѣчу, а Кети продолжала стоять возлѣ сарая и такъ окаменѣла отъ удивленія, что все еще крѣпко держалась за желѣзный засовъ. Она видѣла, какъ они поздоровались; совѣтникъ дружелюбно обнялъ доктора, вѣроятно, пожелавъ ему всего лучшаго, президентша благосклонно улыбнулась, показавъ кончики своихъ бѣлыхъ губъ[14]; – а Флора? Она сильно покраснѣла, глаза ея растерянно блуждали вокругъ Брука и, наконецъ, она подала ему руку, которую онъ слегка пожалъ и тотчасъ-же выпустилъ.
Вступивъ въ садъ, Флора моментально замѣтила присутствіе младшей сестры и съ презрительной улыбкой смѣрила ее съ ногъ до головы, при чемъ шепнула нѣсколько словъ на ухо Морица. Когда-же она подошла ближе, то Кети замѣтила злость, вспыхнувшую въ ея блестящихъ глазахъ.
– Однако, Кети, ты здѣсь совершенно какъ дома, тебѣ не достаетъ только связки ключей у пояса, и тогда ты настоящая хозяйка, – сказала она колко.
Молодая дѣвушка не отвѣчала; она спокойно сняла руку съ засова и серьезно посмотрѣла на сестру. Неужели это дерзкое существо не стыдилось звука своего собственнаго голоса? „Нога моя не будетъ больше въ этомъ домѣ!“ сказала она вчера, а теперь она сново возвращалась въ это жалкое помѣщеніе съ бѣдною мѣщанскою обстановкою.
– Не принимай такъ серьезно шутку Флоры, дружокъ мой, – сказалъ совѣтник, быстро приближаясь къ Кети.
– Я бы желалъ, что-бъ всѣ хозяйки были такъ очаровательны, какъ ты. Тебя бы слѣдовало срисовать въ ту минуту, когда ты стояла между птицами. Погоди, я устрою тебѣ такой чудный птичій дворъ, какого ты, вѣрно, еще не видала.
Президентша, заносившая уже ногу на каменную лѣстницу, остановилась, повернула нервно дрожавшую голову къ нѣжному опекуну и сказала съ ироніей.
– Неисправимый пустомеля! Онъ всю жизнь свою останется пошлымъ болтуномъ! – Послѣднія слова были сказаны шепотомъ, и обращены къ Флорѣ, которая поспѣшила поднести платокъ къ губамъ, чтобы не разразиться громкимъ смѣхомъ.
Кети совершенно безсознательно положила свою руку на руку опекуна и мало обращала вниманія на разговоры присутствующихъ. Она видѣла только, что на рукѣ Флоры была надѣта черная плетеная полу-перчатка, которая хорошо гармонировала съ кружевами, покрывавшими всю ея стройную фигуру. Два маленькія брильантовыя колечка не украшали больше четвертаго пальца; простенькое золотое кольцо просвѣчивало сквозь прозрачную перчатку.
Невозможно! Вѣдь, оно было еще вчера брошено въ волны рѣки!
Кети вдругъ показалось, что она лишилась возможности понимать то, что дѣлалось вокругъ нея, и не смѣла вѣрить своим собственнымъ глазамъ.
– Что это значитъ? – спросила президентша, остановившись въ дверяхъ и указывая на мебель, разставленную въ темныхъ сѣняхъ.
– Генріэтта непремѣнно требовала, что-бъ эту мебель вынесли, и я принужденъ былъ уступить капризу больной, – отвѣтилъ Брукъ равнодушнымъ тономъ.
– И она совершенно права. Не сердись, бабушка, но это была очень странная фантазія, – до такой степени загромоздить комнату больной, – сказала Флора, пожимая плечами. – Бѣдняжка и безъ того страдаетъ припадками удушья, а тутъ еще эта масса мягкой мобели!
Президентшѣ, видимо, хотѣлось отвѣтить колкостью, но она промолчала изъ уваженія къ доктору и направилась къ спальнѣ больной. Войдя въ комнату, она слегка отшатнулась; Генріэтта сидѣла, облокотившись на подушку, ея блестящіе глаза были устремлены на дверь съ такимъ выраженіемъ, что президентша подумала, что это былъ новый пароксизмъ горячки. Впрочемъ она скоро успокоилась, больная поздоровалась съ нею съ обычною холодною вѣжливостью; теперь только пожилая дама замѣтила, что напряженный взглядъ больной касался собственно Флоры, вошедшей вслѣдъ за нею въ комнату.
Прекрасная невѣста подошла къ тетушкѣ Діаконусъ, поднявшейся на встрѣчу вошедшимъ гостямъ, и съ такою ласкою протянула ей руку, точно хотѣла загладить свое вчерашнее невѣжество; затѣмъ она приблизилась къ постели Генріетты.
– Ну, дорогое сокровище, я слышала, что твое здоровье гораздо лучше, – сказала она мягкимъ голосомъ.
– А твое, Флора? – поспѣшила перебить ее больная, разсѣянно протягивая руку приблизившемуся совѣтнику.
Флора едва удержалась отъ насмѣшливой улыбки.
– Мое? Да слава Богу! Вчерашнее волненіе еще отзывается немного на моихъ нервахъ, но я не позволяю себѣ поддаваться этому чувству, у меня много силы воли и самообладанія. Вчера я была разстроенна и больна, такъ что лишилась разсудка отъ нервнаго возбужденія. Я даже не помню всѣхъ моихъ вчерашнихъ дѣйствій, впрочемъ это и не мудрено! Эти злыя фуріи такъ сильно напугали меня!
– Объ этомъ ты бы лучше молчала, Флора! – возразила Генріетта. – Кети мужественно защитила тебя отъ ихъ ярости; хотя они и разорвали все ея платье, но не могли справиться съ ея силою.
– Да, они набросились на нее по ея собственной винѣ; кто ей велитъ вѣчно наряжаться въ шелкъ? Эти люди и безъ того всегда завидуютъ нашему богатству. Ты слышала, какъ онѣ говорили Кети, что ея бабушка ходила босикомъ, а дѣдушка былъ простымъ рабочимъ и всѣми правдами и неправдами сколотилъ себѣ капиталъ? Ярость ихъ была ужасна, не правда-ли Кети?
– Да, Флора, – спокойно отвѣчала младшая сестра, – мнѣ много нужно сдѣлать добра въ жизни, что-бъ загладить всѣ грѣхи моего дѣдушки.
Въ то время, какъ Флора говорила, на лицѣ президентши отразилось чувство внутренняго удовлетворенія.
– Слова твои очень наивны, дитя мое! – сказала она, обращаясь къ Кети. – Какъ-же ты начнешь свои благія дѣла?
Флора разразилась смѣхомъ.
– Кети хочетъ открыть свой денежный шкафъ и разсыпать акціи между народомъ.
– Что-бъ подражать Флорѣ, которая вчера изъ страха высыпала всѣ деньги изъ своего кошелька! – ѣдко замѣтила Генріетта.
– Такой глупости я, конечно, не сдѣлаю, – возразила Кети спокойно, поглядывая на Флору, видимо ужаленная колкимъ замѣчаніемъ Генріетты, – но только постараюсь удовлетворить обиженныхъ лицъ моимъ дѣдушкой.
– Оставь этотъ разговоръ, Кети! – прервалъ ее совѣтникъ. – Твое наслѣдство преслѣдуетъ удивительное счастіе: барыши увеличиваются съ каждымъ днемъ и принимаютъ баснословные размѣры.
При этихъ словахъ широкія вѣки президентши быстро поднялись и глаза жадно засверкали.
– Правда? – сказала она порывисто. – А мои доходы все не увеличиваются, я думаю продать свои акціи и принять участіе въ твоемъ новомъ предпріятіи.
– Отлично, дорогая бабушка, постараюсь сегодня-же принять необходимыя мѣры. Правду говорятъ, что капиталистъ это скала, къ которой сами волны приносятъ всевозможныя богатство.
Между тѣмъ Брукъ молча стоялъ у постели Генріетты и держалъ больную за руку. Наружно онъ казался такимъ-же спокойнымъ, какъ всегда, но на лбу его выступила грустная черта, хорошо замѣченная Кети.
– Не забудь только, Морицъ, что спекуляціи очень рискованное дѣло; этотъ способъ наживы денегъ не всѣми одобряемъ, – сказалъ онъ серьозно.
– Я, конечно, отдаю должную справедливость твоимъ медицинскимъ знаніямъ, но въ коммерческихъ дѣлахъ предоставь дѣло мнѣ! Ты пріобрѣлъ теперь славу и громкую извѣстность…
Въ эту минуту Генріетта быстро поднялась съ постели.
– Ты знаешь это, Флора? – спросила она съ жаромъ, задыхаясь отъ волненія и чувства торжества.
– Конечно, знаю, – гордо отвѣчала сестра, – хотя Брукь и не считалъ нужнымъ сообщить мнѣ о своемъ счастливомъ леченіи въ Л*. Я знаю тоже, какими рѣдкими милостями осыпаетъ его нашъ герцогъ. Конечно, это еще секретъ, который не должна знать даже невѣста. – При этихъ словахъ нѣжный румянецъ покрылъ ея матовыя щеки и очаровательная улыбка оживила ея прекрасное лицо.
Генріетта съ разочарованіемъ наклонила голову; даже и она ошиблась въ этой непостоянной натурѣ. Президентша, стоявшая возлѣ доктора, съ ласковой улыбкой похлопала его по плечу. Она въ первый разъ обращалась съ нимъ какъ съ родственникомъ.
– Развѣ мы все таки не можемъ еще узнать подробности? Неужели переговоры еще не окончены? – спросила ласковымъ, заискивающимъ голосомъ.
– Вѣдь онъ только сію минуту вернулся отъ герцога, – сказала тетушка, не спуская глазъ со своего любимца.
– Такъ значитъ отставка Бера уже состоялась? – снова спросила президентша съ важностью, но слегка задерживая дыханіе.
– Этого я не знаю и не интересовался справляться объ этомъ, – отвѣчалъ докторъ. – Герцогъ выразилъ мнѣ свое желаніе, что-бъ я, покуда живу здѣсь, лечилъ его больную ногу.
– Покуда ты здѣсь? – повторила Флора съ удивленіемъ, – но развѣ ты намѣреваешься уѣхать?
– Да, съ начала октября я переѣду въ Л*, – холодно отвѣтилъ Брукъ.
– Возможно-ли, что-бъ вы отказались отъ титула и мѣста при нашемъ дворѣ? – вскричала президентша съ испугомъ.
– Отъ титула я не имѣлъ права отказаться. Этикетъ не дозволяетъ его свѣтлости лечиться у доктора, неимѣющаго придворнаго званья, – сказалъ Брукъ съ иронической улыбкой.
При послѣднихъ словахъ, растроганная тетушка со слезами на глазахъ протянула къ нему руки и крѣпко обвила его шею руками, между тѣмъ какъ Флора отвернулась къ окну и до крови прокусила нижнюю губу, – такъ ей досадно было видѣть эту плаксивую старуху въ объятіяхъ своего жениха.
– Но, вѣдь, онъ уѣдетъ, дорогая тетушка, – сказала Генріетта почти шопотомъ.
– Да, онъ пойдетъ на встрѣчу своему счастію и своей славе, – отвѣчала добрая старушка, улыбаясь сквозь слезы.
– Я съ радостью останусь въ этомъ родномъ домѣ, зная что онъ счастливъ, любимъ и уважаемъ. Моя миссія и безъ того скоро кончится, другая заступитъ мое мѣсто.
Голосъ ея постепенно возвышался; она говорила съ серьозностью и глаза ея строго посмотрѣли на прекрасную невѣсту.
– Она, конечно, гораздо лучше и живѣе меня понимаетъ всю святость его высокаго призванія, а потому я и надѣюсь, что она съумѣетъ устроить для него такой семейный уголокъ, въ которомъ онъ будетъ вполнѣ отдыхать отъ всѣхъ житейскихъ заботъ и тревогъ.
– Все это прекрасно, дорогая г-жа Діаконусъ, и я тоже вполнѣ увѣрена, что Флора съ достоинствомъ исполнитъ роль молодой профессорши, – замѣтила президентша, видимо раздраженная словами старой пасторши. – Но для счастія въ семейной жизни необходимо устроить себѣ комфортабельное помѣщеніе, о чемъ я очень забочусь. Несколько часовъ тому назадъ у мена былъ разговоръ съ мебельнымъ фабрикантомъ, который рѣшительно отказался приготовить мебель къ Троицѣ, не смотря на то, что вещи были давно заказаны. Кромѣ того модистка тоже не можетъ окончить приданое раньше какъ къ Іюлю. Что прикажете дѣлать?
– Мы будемъ ждать! – сухо сказалъ Брукъ и взялъ со стола шляпу и тросточку, что-бъ положить ихъ на мѣсто.
Президентша слегка вздрогнула, на лицѣ ея отразилось чувство страха, но быстро овладѣвъ собою, она шутливо ударила доктора по плечу.
– Вотъ это благоразумно, дорогой докторъ! Вы помогли намъ выйти изъ весьма затруднительнаго положенія. Мы опасались протеста съ вашей стороны, я отлично помню какъ вы всегда настаивали на разъ назначенный день.
– Да, но для моего переселенія въ столицу, отсрочка даже необходима, – отвѣтилъ Брукъ и вышелъ изъ комнаты.
– А что скажетъ невѣста? – спросила тетушка робкимъ голосомъ, желая прервать молчаніе присутствующихъ.
– Я очень довольна этому замедленію, потому что мнѣ необходимо приготовиться къ моей будущей, внезапно измѣнившейся, жизни, – отвѣчала Флора съ сіяющимъ лицомъ. – Боже мой, какая разница! Отъ жены профессора университета свѣтъ требуетъ гораздо большаго, чѣмъ отъ обыкновенной докторши. – Слова эти были сказаны съ гордостью и надменностью; она торжествовала, что достигла своего завѣтнаго желанія. Совѣтникъ съ удовольствіемъ слушалъ, что говорила Флора, а президентша видимо боролась съ какой то неотвязчивою мыслью.
– Что ты такъ много мечтаешь о своей будущей жизни! – сказала она, покачивая головою.
– Потому что я увѣрена въ моей блестящей будущности, бабушка, – отвѣчала она съ легкимъ смѣхомъ, а потомъ быстро повернулась спиною къ пожилой дамѣ и обратилась къ г-жѣ Діаконусъ. – Теперь я вполнѣ отдаю себя въ ваше распоряженіе, дорогая тетушка. Дѣлайте со мною, что хотите, только научите меня, какъ мнѣ составить счастіе Лео. Я буду шить, варить, – съ этими словами она поспѣшно сняла перчатки. – Ахъ! – вдругъ вскричала она и нагнулась, какъ бы желая что-то поднять: простенькое золотое кольцо упало съ ея пальца, въ ту минуту, какъ она снимала перчатку. Никто не слыхалъ, когда оно упало, но всѣ принялись усердно искать, хотя и безъуспѣшно; казалось, будто колечко провалилось сквозь землю.
– Оно, вѣроятно, упало въ твои подушки, Генріэтта, – говорила Флора, и лицо ея покрылось ужасною блѣдностью. – Позволь потревожить тебя на минуту и посмотрѣть.
– Нѣтъ, этого я не могу позволить, – сказала рѣшительно тетушка, – Генріэтту нельзя напрасно безпокоить.
– Какъ напрасно, тетушка? – повторила Флора, надувши губки, какъ капризный ребенокъ. – Вѣдь, это мое обручальное кольцо.
Кети вздрогнула при этихъ словахъ. Вѣдь не могло же кольцо какимъ нибудь сверхъестественнымъ чудомъ возвратиться в руки Флоры? Значитъ, она лгала и обманывала съ такою наглою смѣлостью!
– Да, это весьма непріятный случай, – сказала добрая старушка, – но, вѣдь, кольцо въ комнатѣ пропасть не можетъ. Мы сегодня-же вечеромъ отыщемъ его и я пришлю вамъ ваше дорогое сокровище.
– Я засыплю золотомъ того, кто мнѣ его сегодня доставитъ, – увѣряла Флора, между тѣмъ какъ тягостное безпокойство видимо овладѣло всѣмъ ея существомъ.
Президентша и совѣтникъ, замѣтивъ, что Генріэтта не принимаетъ никакого участія въ ихъ бесѣдѣ, придвинули свои стулья къ кровати и усѣлись возлѣ больной.