Хлысты и скопцы все вышеизложенное объясняют третьей книгой Эздры. Господь Саваоф, говорят они, обещался сам воплотиться «и рече: се дние грядут внегда приближатися начну, да посещу обитающих на земле». И исполнилось это, продолжают они, пришел бог Саваоф на землю в лице верховного гостя Данилы Филипповича и дал людям правое учение. Хотя оно и было дано при старом Христе (то есть во время воплощения истинного сына божья), но в течение времени забылось и исказилось. Затем, говорят хлысты, сбылось пророчество: «явится невеста и являющися покажется, иже ныне крыется от земли»: явилась богородица Арина Нестеровна и чудесно родила иисуса христа Ивана Тимофеевича, по писанию: «Открыетбося сын мой Иисус». В первый раз, продолжают хлысты, Иисус Христос родился от девы Марии, во второй раз он открылся от девы Арины Нестеровны.[12]
Слова Эздры: «открыетбося сын мой Иисус с теми же с ним суть и насладятся в летех четырех стех» означают, по толкованию их, что «люди божьи» наслаждались учением Иисуса на 200 радениях, бывших с Иваном Тимофеевичем Сусловым, и на 200 бывших с Прокофьем Даниловичем Лупкиным. О телесной смерти последнего по понятиям сектаторов предсказано Эздрою так: «и будет по летех сих (то есть после 400 радений), и умрет сын мой Христос, и вси иже дыхание имуть человецы, и обратится век в древнее молчание дний седмь, якоже в прежних судех, тако яко да никто останется». Это означает, что по смерти Прокофья Лупкина «все иже дыхание имуть», то есть все таинственно воскресшие, имеющие в себе дух святой и пророчествующие, будут изгнаны: замолкнет пророчество, и настанет древнее молчание, какое было до пришествия на землю саваофа Данилы Филипповича. Согласно с пророчествами Эздры, сие «древнее молчание» продолжалось только семь лет, по прошествии которых «разрешил уста» третий христос, без таинственной смерти таинственно воскресший, а за ним стали пророчествовать и после таинственной смерти воскресшие пророки.[13]
Этот разрешивший уста, во всем подобный Суслову и Лупкину, воскресший без таинственной смерти христос был притворявшийся юродивым помещичий крестьянин Севского уезда, села Брасова, Андрей Петров, живший в Москве и принадлежавший к хлыстовскому кораблю, что был в Ивановском монастыре.
О нем упоминается в песне, сочиненной в XVIII ст. основателем русского театра Ф. Г. Волковым для маскарада, устроенного на московских улицах императрицей Екатериной II. Она начинается словами: «Бес проклятый дело нам затеял». В ней поется:
Ванька Каин и лжехристос Андрюшка!
Дайте нам карты, здесь олухи есть.
Ванька Каин, подражая разбойнику Семену Караулову, предал хлыстов в руки правосудия. В обществе того времени много было говора о Ваньке Каине и об открытом им лжехристе Андрюшке: Волков воспользовался этим.
Он, по понятиям хлыстов, был христос сын божий, рожденный от богородицы Настасьи Карповны, то есть принятый ею в секту. Он имел дом (все тот же «божий дом», что был при Суслове и Лупкине) за Сухаревой башней, о шести светлицах (то есть комнатах), на дворе его была церковь, где лежали останки Ивана Тимофеевича, вырытые из могилы Ивановского монастыря прежде, чем палачи коснулись ее. С христом Андреем жили хлысты: Иван Иванович Чечеткин или Белый из крестьян села Ворсмы, Семен и Игнатий Ивановичи Шигины из села Павлова (оба села Горбатовского уезда), да сын старшего Шигина, Василий Семенов. Дом юрода был богато отделан; так, например, в одной комнате, что пред спальней, стены были обиты обоями фабрики Затрапезного. Конечно, христос Андрей, бывший всегда нищим, не мог купить этого дома, и он достался ему другим каким-либо образом. Из следственного дела 1745–1752 годов о квакерской ереси, открытой в Москве, видно, что этот христос был принимаемым в качестве «святого» и «блаженного» в некоторых домах тогдашнего высшего московского общества, и что некоторые знатные барыни,[14] по избытку благочестивой набожности, ни в чем не отказывали «блаженному юроду». Можно полагать, что поклонницы юрода Андрея, из благодарности за его душеспасительные проречения, доставляли ему средства к безбедной жизни и даже к роскошному по тому времени убранству комнат «божья дома» у Сухаревой башни.
Когда хлысты были открыты (в 1745 году), в приворотной светелке, где жили Чечеткин и Шигины, по указанию Ваньки Каина, найден был труп, незадолго перед тем зарытый в землю возле печки. При осмотре трупа нельзя было заключить, к какому полу он принадлежит, но по обстоятельствам стало ясно, что это был труп Ивана Тимофеевича Суслова, похищенный хлыстами из могилы в Ивановском монастыре, когда вследствие синодального распоряжения трупы обоих христов велено было вырыть и сжечь через палача. При доме христа Андрея Петрова, как мы сказали, была построена деревянная церковь; утварь, иконы и книги были конфискованы в 1745 году при арестовании христа Андрея и переданы в московскую контору святейшего синода. В доме юрода Андрея вместе с ним жил капитан Смуригин, тоже хлыст, который в 1745 году ездил вместе с Андреем в Петербург и там заказал семь парчовых покровов на мощи святых. Он показал, будто заказывал эти покровы на мощи новгородских угодников, почивающих в Софийском соборе и в монастырях Хутынском и Антоньеве, но на самом деле эти покровы были деланы для тела Ивана Тимофеевича, стоявшего в церкви, построенной на дворе христа Андрея. Покровы у капитана Смуригина были отобраны в канцелярии тайных розыскных дел при его аресте.
Дело продолжалось долго: не ранее 1752 года Шигины и другие хлысты, по наказании кнутом, сосланы были в Сибирь, в Рогервик и иные места. Что касается христа Андрея, о нем разнеслась молва, будто он умер еще во время производства следствия о «квакерской ереси». Но впоследствии это оказалось несправедливым. Вероятно, знатные и сильные своим богатством, родственными связями и положением в обществе почитательницы Андрея Петровича похлопотали о сохранении драгоценной для них жизни. Не знали они, каким ремеслом через несколько лет займется их милый дружок «святой-блаженный юрод».
Через несколько лет между хлыстами явился начальник и отец секты скопцов. Стали его называть императором Петром Федоровичем. Таким образом, говорят хлысты и особенно скопцы, «открылся вышний на престоле суда», т. е. без таинственной смерти, подобно Суслову, Лупкину и Андрею Петрову, таинственно воскрес «сидящий на престоле царского суда», государь Петр Федорович. Он не родился, говорят скопцы, но подобно Ивану Тимофеевичу, открылся духовно от пренепорочные девы императрицы Елизаветы Петровны, оставившей престол и жившей в Орловской губернии под именем Акулины Ивановны. Петр III, по мнению скопцов и некоторых хлыстов, живет и поныне в Иркутской стране, на море, где солнце восходит. Они иногда зовут его иркутским искупителем (оскопителем).[15]
Теперь никто не может его видеть, говорят они, до грозного дня страшного суда, для совершения которого он вскоре явится. О невозможности теперь его видеть сказано было, говорят скопцы, и в св. писании: «не может кийждо видети на земли сына моего или тех, иже с ним суть, токмо во время дне», то есть когда придет
Он со страшным судом,
Со решеньем, со прощеньем,
Со небесными дарами,
когда взойдет в Москву и зазвонит в царь-колокол, что на колокольне Ивана Великого… Тогда пойдут за ним люди полки полками, и придет он в Петербург и, возсев на царском престоле, сотворит страшный суд над всеми земными племенами. Тогда-то наступит нескончаемое Царство Христа по духу, «тогда пройдут беды и долготерпение соберется, суд же един пребудет, истина станет, и вера возможет, и дело последовати будет, и мзда покажется, и правды воспрянут, и неправды не возобладают».