Три кардинала, четырнадцать епископов, десять аббатов, множество священников и весь Парижский университет утвердили приговор суда над Жанной. «Пастырский подвиг ваш удостоится венца нетленного», — писали доктора Парижского богословского факультета монсиньору епископу Бовезскому.[355]
24 мая, рано поутру, вошел в тюремную келью Жанны мэтр Жан Бопэр, знаменитый доктор богословия, бывший ректор Парижского университета, вместе с мэтром Николá Луазолёром, тем самым, который так чудесно рядился то лоренским башмачником, то св. Катериной, и объявил Жанне, что ее поведут сейчас на эшафот для выслушания приговора.
— Жанна, если вы — добрая христианка, — сказал мэтр Бопэр в заключение, — то будьте послушны во всех ваших делах и словах святой нашей Матери Церкви в лице ваших судей.
— Так я и сделаю! — ответила будто бы Жанна.[356] Если бы она действительно ответила так, то монсиньор Бовезский мог лишний раз убедиться, что не ошибся: мука о Церкви была для нее бóльшею, чем сердце человеческое может вынести. Сердце «дочери Божьей» сказало Отцу так же, как сердце Сына Божия: «Авва Отче… пронеси чашу сию мимо меня».
— Верьте, Жанна, вы еще можете спастись, — прибавил мэтр Луазолёр, — только сделайте все, что вам скажут, и вас отдадут в руки Церкви, и все будет хорошо…[357]
Но чтó с нею сделает Церковь, об этом он умолчал.
Жанну повезли в телеге, под конной и пешей английской стражей, в предместье Бур-л'Аббэ, на Сэнт-Уэнское кладбище, где ожидала ее огромная толпа англичан и французов, взвели на один из двух эшафотов, а на другой взошел епископ Бовезский и мэтр Гильом Эрар, «муж именитый, священной теологии доктор», кардинал Винчестерский, граф Варвик и другие английские сановники.
— Не было никогда еще во Франции такого чудовища, как Жанна, ведьма, еретица и раскольница, — начал мэтр Гильом увещание милосердное. — А какова она, таков и кощунственно ею венчанный король… О, как ты жестоко обманут, благородный некогда и христианнейший дом Франции! Карл, именующий себя королем, участвуя в словах и делах еретицы сей, сделался и сам подобным ей еретиком… Слышите, Жанна, я вам говорю: ваш король — еретик…
— Нет, мессир, — воскликнула Жанна, — не в обиду будь сказано вашей милости, мой король — не то, что вы говорите, а христианин, из всех христиан благороднейший и больше всех любящий святую веру нашу и Церковь… Если же я в чем виновата, то не он за то отвечает, а я…
Мэтр Гильом, приказав ей молчать, продолжал увещание.
— Жанна, согласны ли вы отречься от ваших дел и слов? — спросил он ее в заключение.
— Я дам ответ во всем Богу и Святейшему Отцу нашему, папе.
— Этого мало. Папа слишком далеко. Всякий епископ имеет право судить в своем приходе. Вы должны подчиниться суду святой нашей Матери Церкви, считая за истину все, что постановили ваши духовные пастыри… Отрекаетесь ли вы, Жанна, от всех ваших дел и слов? — трижды спрашивает он, и трижды она отвечает:
— Нет, все мои дела и слова от Бога![358]