Жанну испытывали в течение трех недель ученые законоведы и клирики, «многими мудрыми и тихими словами доказывая, что нельзя ей верить на слово».[180]
Жанна отвечала на вопросы нехотя. Часто, сидя на конце скамьи, только молча хмурилась и отворачивалась в сторону.
— Жанна, мы спрашиваем вас от лица короля, — напоминали ей судьи.
— Я это вижу. Но ничего не знаю, ни А, ни В! — отвечала она почти с явной насмешкой.
— С чем же вы пришли к королю?
— С чем? — воскликнула вдруг, оживляясь, и чудный огонь вспыхнул в ее глазах. — С тем, чтоб снять осаду с Орлеана и венчать короля! Мэтр Жан, есть у вас перо и бумага? Пишите же: «Английские военачальники, от имени Царя Небесного приказываю вам: вернитесь в Англию»…[181]
— Жанна, на каком языке говорят ваши Голоса? — спросил ее однажды брат Сэгин, доктор богословия, «кислого нрава человек», лимузинец с шепелявым говором.
— Будьте покойны, мессер, Голоса мои говорят на языке получше вашего! — возразила Жанна весело.
— Веруете ли вы в Бога? — спросил ее брат Сэгин с видом еще более кислым.
— Крепче вашего! — ответила Жанна.[182]
Если же духовные отцы возражали ей от книжной мудрости и от учения Церкви, она отвечала им:
— Слово Божие мудрее вашего: есть у Мессира Господа книга, которой никакой клирик не разумеет, как бы он ни был учен![183]
Судьи Жанны хорошо понимали, что этого дерзкого ответа достаточно, чтобы разрушить всю Церковь, и что обличить Жанну в «ереси» очень легко; но дело шло теперь не о том, чтобы изгонять ереси из Церкви, а о том, чтобы изгнать англичан из Франции, потому что и у них самих, нищих подданных, так же пусты были котлы и продраны локти, как у короля их, нищего. Вот почему, хотя и чувствовали, что «пахнет от Жанны паленым», прятали они когти до времени.[184] А может быть, вспоминали и два таинственных пророчества; первое — Бэды Достопочтенного:
Вот запылает война, и Дева подымет знамена.
Второе — Мерлина Волхва: «Выйдет некая Дева из древнего леса дремучего, чтоб исцелить Францию от многих ран!»[185]
Зная, что дьявол похищает у ведьмы девство, прежде всего судьи подвергли Жанну испытанию «ученых жен и опытных дев», в том числе и герцогини Анжуйской, королевы Иерусалимской. Но девство Жанны найдено было «совершенным, без пятна и порока»: как подробно ни осматривали тело ее, не могли найти на нем тех черных пятен, что оставляют, как ожоги, поцелуи дьявола.[186]
После всех этих испытаний судьи пришли наконец к заключению, что Жанне можно верить, о чем и написали Дофину: «Деву Жанну, ввиду постоянства в ее словах и в желании идти в Орлеан, дабы там явить божественное знамение, должно королю послать туда с войском в надежде на Бога… ибо отвергнуть ее значило бы Духу Святому воспротивиться».[187]