Бидди Мак-Кен
Маленький ребенок, который поездил с родителями по всему земному шару, сильно отличается от других детей. Он гораздо понятливее их. Если же это маленькое существо обладает по-настоящему чистым, доверчивым сердцем, встречи и знакомства с людьми различных положений и характеров не портят его.
С тех пор, как Дороти себя помнила, и почти до семи лет она встречалась с самыми разными людьми — и с очень хорошими, и с очень дурными. Последний год своей бродячей жизни она прожила в Канаде. Ее родители переезжали из города в город, из одного поселка в другой. Иногда у них бывало много денег, иногда жили почти впроголодь. Временами ее отец бывал необычайно мил и добр. В такие дни он смеялся и шутил, рассказывал смешные истории, уверял, что дочь пробралась в его сердце и заняла там самое лучшее место, что ничто на свете не заставит его оторваться от любимой девочки. Словом, что она — его бесценное сокровище, его единственная радость и любовь. Но через неделю он совсем менялся, почти не замечал Дороти, приходил домой смущенный, нервный и иногда (хотя девочка не особенно замечала это) больной. Он страдал непонятной для Дороти болезнью, заставлявшей горько плакать ее мать.
Во время приступов этой болезни девочка никогда не видела отца. Он обыкновенно запирался в своей комнате, и только порой, проходя на цыпочках мимо дверей, она слышала его выкрики, странные сердитые слова, которых совсем не понимала. Пока он болел, мать оставалась отрешенной, печальной и встревоженной. Когда матери было особенно грустно, она сажала Дороти на колени и с нежностью крепко прижимала ее к себе, позволяя тихонько сидеть и целовать себя, сколько угодно.
Мать никогда не делилась с дочкой тем, что ее смущало и мучило, да и сама Дороти ни о чем не спрашивала. Девочка глубоко верила в Бога и доверяла людям. Испортить ее было очень трудно. Она оставалась маленькой белоснежной маргариткой, грязь и сор жизни не могли ее запятнать. Дороти пользовалась всеобщей любовью и лаской, потому что всегда держалась с достоинством, была бесстрашной и очаровательной. Кроме того, она была красива и приветлива. Ее никто не бранил — трудно было обратиться к ней с выговором, глядя в ясные серьезные глаза, искренние и вместе с тем часто такие веселые, смотрящие людям прямо в душу.
Тяжелые времена для семьи наступили, когда Дороти шел седьмой год. Мать серьезно заболела. Это произошло, когда они в очередной раз обеднели. Девочка привыкла к резким переменам их благополучия, к временам нужды, когда приходилось внезапно съезжать из роскошного дома туда, где у них не было даже самого необходимого.
Когда мать заболела, отец выглядел очень усталым, но казался вполне здоровым. Однажды вечером Сезиджер о чем-то долго разговаривал со своей женой. Он вышел из ее комнаты побледневший, с красными глазами. Можно было подумать, что он плакал. После этого он прошел в столовую, позвал Дороти и посадил к себе на колени.
Она сидела очень спокойно. Ее обнимала рука отца, и девочке было, как она выражалась, «уютненько». Она считала, что все в их жизни идет своим чередом и нет поводов для беспокойства. Дороти была уверена, что мама скоро поправится, отец будет счастлив и весел и в доме появится много денег, нарядных платьев и всевозможных хороших вещей. Она не придавала деньгам большого значения. Она уже не раз убеждалась, что на смену несчастьям и печали всегда приходит радость. Но в этот раз, когда девочка сидела на коленях у отца, который все молчал и молчал, ее сердечко тревожно забилось.
— Твоя мамочка нездорова, Дороти, — вымолвил он наконец.
— Нездорова, папа. Но ведь доктор скоро вылечит ее, правда, папа?
— Не знаю, — мрачно отвечал Сезиджер. — Кажется, этот врач не может нам помочь. Нужно посоветоваться с кем-нибудь еще.
— Давай посоветуемся с Иисусом Христом, — спокойно предложила Дороти.
— Да, ты права. Я думаю, мы обратимся к Нему.
— Хочешь, я позову Его и попрошу прийти сейчас же? — спросила девочка.
— Когда Он придет, Он, конечно, вылечит твою маму… — Сезиджер помедлил. — Но погоди, не проси Его прийти сейчас, мне нужно сперва немного поговорить с тобой. Ты знаешь Бидди Мак-Кен?
— Ну да, папочка, она моя кормилица и нянюшка. Я хочу сказать, что она была моей кормилицей.
— Видишь вот это письмо? — спросил Сезиджер, вынимая из кармана конверт. — Если Иисус Христос вылечит твою маму, и она совсем, навсегда выздоровеет, пошли письмо Бидди Мак-Кен. Я напишу еще одно письмо для нее.
— Но разве ты сам не можешь послать его, папа?
— Нет, нужно сделать именно так, как я велю. Ты очень умненькая девочка, и я полагаюсь на тебя.
— Хорошо, папа. Я стараюсь не быть глупой.
— Ты умница, и пообещай мне, что всегда будешь стараться быть счастливой!
— О да, папа. Буду стараться.
— Люди грустные, люди несчастные — ни к чему, — сказал ее отец.
— Так почему же ты несчастный, папа?
— Нет-нет, я не несчастен, — проговорил он, стараясь улыбнуться. — Скоро мне будет совсем хорошо. Дороти, ты всегда будешь вспоминать обо мне с большой любовью? Правда?
— Ну, конечно, папочка. Но почему ты говоришь это? Разве ты не будешь со мной? Разве ты не будешь держать меня на руках?
— Я должен уехать, но, может быть, ненадолго. Слушай, слушай же…
— Папочка, я не хочу, чтобы ты уезжал!
— Я должен уехать.
— Ты скоро вернешься?
— Не знаю, может быть.
— Ты должен быть здесь, пока мама так больна, — серьезно и рассудительно сказала Дороти.
— О, — Сезиджер изо всех сил сдерживал слезы, — за твоей мамой присмотрит Иисус Христос.
— Конечно, я на минутку забыла об этом. Когда я думаю о Нем, все хорошо.
— Почти все хорошо, Дороти.
— Попросить Его присмотреть также и за тобой, папочка?
— Попроси, маленькая; это будет кстати. А сейчас помолчи немного, мне нужно написать второе письмо.
Сезиджер подошел к столу, сел, быстро набросал несколько слов и поставил на конверте адрес: «Нью-Йорк; миссис Бриджит Мак-Кен, 117-я улица, дом 10».
— Как только наш добрый доктор Иисус Христос совсем вылечит твою маму, отправь это письмо к миссис Мак-Кен, — повторил Роджер. — Ты сама должна опустить его в почтовый ящик и ждать ее в этом доме. Может быть, она приедет скоро, может быть, нет. Когда ты увидишь ее, отдай ей другое письмо, а до тех пор носи его вот здесь.
Он приколол конверт к подолу платья девочки французской булавкой.
— Ни на минуту не оставляй его, — продолжал он, — пока не увидишься с миссис Мак-Кен. Ночью клади его под подушку, днем прикалывай к платью. Пообещай мне!
— Обещаю, — Дороти пристально смотрела на отца своими блестящими черными глазами.
— Так хорошо. Так и должно быть. А теперь я вынужден уехать. Кажется, я все сказал. Когда ты будешь просить великого доктора Иисуса помочь маме совсем поправиться, попроси Его вылечить и меня. Попросишь?
— Но ведь ты не болен, папочка.
— Мое сердце больно, — ответил он.
— Твое сердце? — спросила Дороти.
— Да, ему очень плохо, в нем черным-черно. Скажи Иисусу, чтобы он дал твоему папе чистое сердце, здравый ум и здоровую душу.
— Я не могу запомнить так много длинных слов, — сказала Дороти.
— Ну, все равно. Говори, что вздумаешь, только попроси Его помочь твоему папе. Те, кому Он действительно помогает, попадают на небо.
— Ах, как бы мне хотелось самой оказаться на небе, — вздохнула Дороти. — Бидди Мак-Кен рассказывала мне о рае. Похоже, это очень красивый сад.
— Да, говорят, там нет ни печали, ни болезней, ни того, что хуже всего на свете, — греха. Ну, до свидания, моя радость, моя дорогая. До свидания. Не забудь попросить Иисуса Христа дать твоему папе чистое сердце. Ну, прощай, моя девочка.
Роджер прижал дочь к своей груди, горячо поцеловал и ушел. Несколько минут Дороти не могла сдвинуться с места от ошеломления. Ей было тревожно и тоскливо, она не вполне понимала, почему отец опять уехал. Девочка часто слышала от него слова прощания, даже в благополучные времена, когда он бывал веселым и добрым. Но в этот раз ей чудилась какая-то беда.
Потом, по своему обыкновению, Дороти постаралась повторить про себя все, что отец поручил ей: «Одно письмо следует носить на себе или держать под подушкой, другое — отправить к моей нянюшке, Бидди Мак-Кен, когда Иисус Христос вылечит маму. А сейчас мне нужно постараться призвать лучшего из докторов и попросить Его, чтобы мамочка поправилась».
В это время жильем для мистера и миссис Сезиджер служили две комнаты в бедном домике на уединенной ферме, поскольку семья сильно нуждалась. Хозяевам-фермерам и их поденщикам не было дела до трудностей Сезиджеров. Миссис Сезиджер лечил самый дешевый и несведущий врач в округе.
Дороти вошла в комнату матери, взобралась на ее постель и стала смотреть на нее. Больная крепко спала. Она была очень красива, с тонким выразительным лицом, и во время сна казалась такой прелестной, такой молодой, что походила на юную девушку. Темно-серые глаза были закрыты, и густые тени от ресниц лежали на бледных исхудалых щеках. Дороти почти не слышала ее дыхания. Когда девочка видела мать в прошлый раз, больная дышала хрипло, с трудом, теперь же ее дыхание было нежно и незаметно.
Наступил вечер. Дороти была очень утомлена, но прежде чем лечь спать, ей необходимо было исполнить одно важное дело. Всегда, когда отец уезжал, она спала рядом с матерью. Возле кровати стоял маленький столик. В сумерках виднелась склянка с лекарством, чашка молока и два или три сухарика на простой тарелке. Мысль о том, что они с мамочкой смогут всю ночь пробыть вместе одни и никто им не помешает, приносила девочке тихое удовлетворение. Она закрыла дверь на задвижку, опустилась на колени рядом с постелью больной и очень серьезно произнесла:
— Дорогой Боженька! Доктор, который приезжает сюда, не может помочь моей мамочке и сделать так, чтобы ей стало хоть немножко лучше. Поэтому, пожалуйста, пошли сюда Твоего сына Иисуса Христа, чтобы Он совсем-совсем вылечил ее. И еще, пожалуйста, я прошу у Тебя для моего папы чистого сердца. Я не знаю, что это такое, но Тебе-то известно все на свете. Пожалуйста, приди поскорее, Иисус Христос, и помоги моей мамочке, потому что наш здешний доктор решительно ничего не может сделать. Об этом просит твоя Дороти, которая Тебя очень, очень любит.
После этого Дороти быстро скинула с себя платьице, надела ночную рубашку, положила два драгоценных письма под подушку, легла и в ту же минуту заснула крепким сном.
Иисус Христос пришел ночью. Он унес с собой кроткую и очень усталую душу миссис Сезиджер в страну, которая гораздо счастливее нашей.
Маленькая Дороти проснулась утром на руках у фермерши. В комнате находились сразу несколько человек. Кто-то из них пробрался через окно и открыл запертую дверь. Фермерша плакала и горестным, прерывавшимся от жалости голосом говорила, что мама Дороти умерла. Девочка вырвалась из добрых рук, бережно державших ее.
— Нет-нет, мамочка не по-настоящему умерла! Она ушла с Иисусом Христом. Ведь я попросила Его помочь, и Он пришел, чтобы утешить ее и вылечить…
Казалось, будто на лице миссис Сезиджер застыла тихая улыбка. Девочка наклонилась и поцеловала дорогую мамочку. На губах осталось неестественное ощущение ледяного холода, но Дороти стойко держалась и не заплакала. Неужели она будет кричать и плакать, когда мама стала ангелом небесным, когда она так умиротворенно улыбается?
В тот же вечер маленькая Дороти отправила письмо в Нью-Йорк, на 117-ю улицу к Бидди Мак-Кен, и приблизительно через две недели на ферму приехала высокая, полная пожилая женщина с добрым лицом. Когда Дороти была совсем крошкой, миссис Мак-Кен кормила и нянчила ее. Мягкая, кроткая ирландка говорила воркующим, успокаивающим голосом.
— Ах, моя крошка, твоя мамочка теперь на небе, в прекрасной стране. Она вся в светлых одеждах, радуется и поет вместе с ангелами. С ней Иисус Христос, и Господь Бог Отец, и…
Бидди запнулась и взглянула прямо на Дороти. Девочка бесстрашно и открыто встретила тревожный взгляд бывшей няни.
— Моя милая, бедная крошка, — упавшим голосом окончила Бриджит Мак-Кен, — твой папа тоже с ней.
Дороти страшно побледнела. У нее закружилась голова, мир вокруг внезапно померк, и она потеряла сознание. После, когда девочка пришла в себя и выплакалась, она кротко сказала:
— Иисус Христос исполнил все, о чем я просила. Он вылечил, совсем вылечил мамочку и отнес ее на небо. Ей одной там было бы скучно, поэтому он и папу тоже забрал. Бидди, ах, моя милая Бидди! Им теперь хорошо вдвоем, но как же мне без них грустно! Скажи, там, в небесной стране, у всех чистые сердца?
— Конечно, крошка, — вздохнула нянюшка и легонько погладила Дороти по волосам.
Второе письмо, которое оставил отец, Дороти отдала миссис Мак-Кен прямо в руки. В нем оказались подробные указания, как доехать до поместья Сезиджеров в Англии, и деньги, достаточные для такого далекого путешествия. Через неделю миссис Мак-Кен и порученная ей девочка отправились через океан в дом старого сэра Сезиджера. Они добрались до Сторма без приключений. Родственники Дороти поверили письму, потому что рассказ Бриджит казался вполне правдоподобным. Бидди скоро отправили обратно, а маленькая Дороти осталась в Англии.
Она успела привязаться к своей доброй нянюшке и прощалась с ней с большой грустью и сожалением. Однако Дороти совсем не чувствовала себя несчастной, размышляя об отце и матери. Она верила, что каждый человек может попасть на небо и что все стремятся туда попасть. Так стоило ли печалиться, что они оба были там — ее любимая мамочка, совсем здоровая, без боли и забот, и ее дорогой папочка с чистым сердцем?