В паутине
Я уже не припомню, как мы выбрались из подземелья. Помню только, что в замке подняли тревогу, и всем было любопытно узнать, что же такое случилось в подземелье. Джек быстро преодолел свой испуг, как только убедился, что на месте, где погибла леди Энн, оказалась его сестра Маргарет; он сразу начал говорить об этом происшествии с презрительной усмешкой.
— Я тут же догадался, что это не кто иной, как моя любезная сестрица, — объявил он. — Это так на нее похоже: она не может идти вместе со всеми, но ей непременно надо было одной забраться в потайной ход и там заблудиться, чтобы устроить целую историю. Бедная Джулия упала и страшно перепугалась.
— И ты ничего не спросишь обо мне? — возмутилась я. — Тебе не важно, не ушиблась ли я! Это бессердечно с твоей стороны, Джек, и Джулия — не лучше тебя.
Тут к нам подошла леди Пенроуз и велела дочери отвести меня наверх, в свою комнату, чтобы я согрелась и успокоилась. Вайолет уложила меня в постель и позвала свою старую няню, которую она называла миссис Мартин.
Вайолет представила меня ей как свою большую приятельницу и объяснила, что я заблудилась в сыром подземелье. Она попросила няню распорядиться, чтобы завтрак нам подали наверх, но миссис Мартин на это не согласилась без разрешения самой леди Пенроуз.
Вайолет тотчас же побежала вниз, чтобы переговорить с матерью.
Не успела она удалиться, как миссис Мартин подошла ко мне и, глядя прямо в лицо, спросила:
— Так вы и есть та самая мисс Маргарет Гильярд, которая дружит с маленькой дочерью лесничего Ферфакса?
— Да, но почему, вы задаете мне этот вопрос? — удивилась я. — И откуда вам известно о моем знакомстве с Сесилией Ферфакс?
— Я многое чего знаю, мисс Гильярд, недаром я долго живу на свете. Я, конечно, ничего худого не могу сказать про Сесилию, но как же это вы хотите быть подругой моей молоденькой барышни и в то же время дружить и с Сесилией? Скажу вам откровенно, что вчера я заходила к ее матери, и та жаловалась на вас, что вы уговорили Сесилию идти куда-то очень далеко, так что девочка вернулась домой совсем измученной. Я ничего не знаю, что и как, но мать Сесилии подозревает, что между вами есть какая-то тайна. Моя же барышня воспитана так, что у нее все начистоту; если же вы, мисс Гильярд, имеете привычку заводить какие-то секреты с вашими подругами, то лучше уж вам с самого начала отстраниться от моей милой барышни.
— Милая миссис Мартин, — попросила я, — пожалуйста, доверьтесь мне! Я ничем не наврежу Вайолет; я слишком дорожу ее дружбой.
— Я верю, что вы чистосердечно полюбили ее; но, во всяком случае, я хотела предупредить вас, так как знаю, как строго леди Пенроуз относится к подругам своей дочери.
Я не сдержалась и разрыдалась горькими слезами. В глубине души я понимала, что старая няня права. Но сильнее всего меня мучило сознание, что я одинока и несчастна, хотя и по своей собственной вине. Я молчала и плакала.
Тронутая моими слезами, миссис Мартин принялась ухаживать за мной; она даже дала мне какой-то порошок для успокоения моих нервов.
Когда вернулась Вайолет, я уже была спокойнее, и мы с ней принялись за вкусный завтрак, который по распоряжению леди Пенроуз все-таки был подан наверх. Скоро я совсем развеселилась и смогла принять участие в обсуждении планов нашего времяпровождения на оставшуюся часть дня. Я узнала, что предполагается устроить катание на лодке по озеру до маленького острова, где нас будет ожидать чай и десерт.
Пока я приводила в порядок свой туалет, Вайолет расспрашивала меня о предстоящем базаре. Зашла речь и о моем участии в спектакле, устраиваемом Джулией и Аделью.
— Какую же роль вы будете играть? — полюбопытствовала Вайолет.
— Ах, что об этом говорить! — воскликнула я. — Противные американки! Они ставят эту пьесу только для того, чтобы себя показать. Мне же они навязали роль глупой служанки.
— Но что ж тут такого, — засмеялась Вайолет, — я сама охотно взялась бы за роль служанки, это всегда выходит так комично!
Когда мы подошли к озеру, все наши уже были в сборе. Скоро мы отчалили от пристани. Я поместилась у кормы вместе с Вайолет, которая мастерски управляла рулем.
Джек то и дело посматривал на меня с усмешкой, и я поняла, что его забавляет моя внезапная дружба с Вайолет. Слезы досады выступили у меня на глазах, я про себя мечтала, чтобы Вайолет была сдержаннее в изъявлениях своей дружбы.
Но не только Джек обратил внимание на мои отношения с Вайолет. Вскоре после возвращения домой из замка Джулия, улучив момент, озадачила меня вопросом:
— Скажите, пожалуйста, что значат все эти глупости?
— Что вы хотите этим сказать? — высокомерно ответила я.
— Я хочу знать, почему Вайолет так возится с вами? Разве вы уже давно знакомы? Она обращается с вами как с самой близкой подругой.
— Она просто полюбила меня, и ей приятно проводить со мной время.
— Но вы должны помнить, Маргарет, что вы ни с кем не можете дружить так, как со мной. Мы ведь с вами связаны тонкой, но прочной цепью, как я вам уже говорила раньше. Есть вещи, касающиеся вас, которые я знаю и о которых Вайолет вовсе не следовало бы знать, так как едва ли они смогут ей понравиться; эти вещи могли бы сильно повлиять на вашу внезапно возникшую дружбу. Мне нет надобности напоминать, что именно я имею в виду, — вы и сами отлично знаете, на что я намекаю. И кстати, Маргарет, я хотела спросить вас еще об одном.
— О чем же именно? — спокойно уточнила я, но сердце мое дрогнуло от страха.
— Сейчас я вам скажу: вы подслушали мой разговор с Джеком в подземелье, не так ли?
— Да, я слышала все ваши изъявления дружбы и прочее, и я нахожу, что по отношению ко мне вы с ним поступили самым бессовестным образом!
— Тише, тише! Не горячитесь. Ваши слова не вполне уместны. Джек рассказал мне много интересных вещей, в том числе, между прочим, и о вашей щедрости. А так как мне хорошо известно, что вы еще недавно сами очень нуждались в деньгах, то мне весьма любопытно было бы узнать, каким образом вам удалось раздобыть золотой, который вы дали вашему брату? Может быть, вы не откажетесь раскрыть мне эту тайну?
— Я могла бы ответить на ваш вопрос, но не желаю говорить с вами об этом, — сильно покраснев, ответила я.
— Это как вам угодно; но все-таки я должна вам сообщить еще кое-что. Сегодня утром мы получили письмо из Лондона от миссис Джефферсон. Что это вы вдруг так побледнели, Маргарет? Вы, должно быть, сильно ушиблись, когда ударились головой в подземелье. Да, так вот, слушайте дальше. Миссис Джефферсон пишет, что очень удивлена, потому что до сих пор не получила от нас ответа на ее последнее письмо к нам; она говорит, что в то письмо были вложены три чека по двадцать шиллингов каждый, то есть ровно три соверена. И представьте, мы этого письма вовсе не получали! Это очень, очень странно, не правда ли?
— Да, очень странно, — подтвердила я.
— Мы этого дела так не оставим. Мы непременно добьемся истины и узнаем, кто бы это мог украсть наши деньги. Вот, пока все, что я хотела вам сообщить. Кроме того, помните, что Вайолет может быть только вторым вашим другом — после меня, но никак не первым.
Тем и кончился наш разговор. Как же он меня расстроил! Я поняла, что Джулия прямо подозревает меня в присвоении ее денег. «Чем же все это кончится?» — задавала я себе вопрос и ломала голову, как бы мне выпутаться изо всей этой истории. Я чувствовала себя, как мошка в паутине…
Погода стояла великолепная; мы занимались приготовлениями к базару. Ожидался большой съезд посетителей, в том числе леди Пенроуз с Вайолет и других знатных лиц, проживавших по соседству. Никогда, кажется, раньше наш базар не возбуждал такого интереса, как в этом году: повсюду говорили о спектакле, затеянном молодыми американками, и всем захотелось полюбоваться их представлением. Таким образом, пребывание в нашем доме этих девушек должно было, по-видимому, способствовать небывалому успеху базара.
Обычно в день базара еще рано утром к нам приходила Сесилия Ферфакс, чтобы помогать мне. У нас всегда был свой отдельный стол, за которым мы с ней вдвоем продавали разные безделушки. На этот раз, однако, я хотя и понимала, что очень огорчу бедную Сесилию, вынуждена была сторониться ее, так как предчувствовала, что Джулия будет зорко следить за мной; кроме того, мне надо было уделить время и Вайолет Пенроуз.
Наконец все было готово. Ко времени прибытия семейства Пенроузов все палатки были в полном порядке, прилавки великолепно украшены, а деревенский оркестр наигрывал веселые мелодии. Сэр Уолтер Пенроуз произнес соответствовавшую случаю речь и объявил базар открытым. В проходе между палатками был устроен длинный стол, уставленный прохладительными напитками и закусками; распорядительницами у этого стола были Джулия, Адель и Люси. Джек усердно им помогал. Для этого случая американки нарядились в костюмы швейцарских крестьянок; им как нельзя лучше шли эти черные бархатные лифы с массивными серебряными украшениями. В волосы Джулии была воткнута большая серебряная шпилька, а Адель с высокой гребенкой в золотистых волосах была просто очаровательна. Они привлекали к себе внимание всех присутствующих.
Джек был до такой степени занят Джулией, что ни на шаг не отходил от нее. А в былое время в таких случаях он всегда был моим неизменным и покорным помощником!
У меня, конечно, было много дел, и Вайолет взялась мне помогать. Все шло успешно, и я радовалась присутствию милой Вайолет.
Когда базар уже был в полном разгаре и посетителей прибывало все больше и больше, я вдруг услышала рядом голос Сесилии:
— Мисс Маргарет, нельзя ли мне поговорить с вами?
— Невозможно, Сесилия, — ответила я. — Ты же видишь, как я занята. А что тебе нужно?
— У меня к вам очень важное дело, мисс.
— Нет, сейчас мне некогда, — повторила я и отвернулась.
— Но, мисс Маргарет, это очень важно, я должна непременно переговорить с вами, — настаивала Сесилия.
Я вышла из себя и резко ответила:
— Ты что, не понимаешь, что мне некогда! Да отойди от меня, а то подумают, что у нас какие-то секреты. Уйди, пожалуйста!
Сесилии пришлось удалиться; уходя, она укоризненно посмотрела на меня.
— Зачем вы обидели эту бедную девушку? — обратилась ко мне Вайолет, — она отошла от вас такая опечаленная. Какая она хорошенькая! Кто она?
— Это дочь вашего лесничего, Сесилия Ферфакс.
— Вы бы выслушали ее, Маргарет; мне кажется, ей очень нужно было поговорить с вами.
— Ах, она всегда пристает ко мне с разными пустяками! — раздраженно ответила я и увлекла Вайолет в сторону, чтобы показать ей выставку разных вещиц, которых она еще не видела.
Представление было решено начать в три часа, и скоро уже пора было гримироваться и переодеваться. Мне пришлось снять свое белое платье и нарядную широкополую шляпу и превратиться в безобразную старуху, морщинистую и ворчливую. Я была в самом дурном расположении духа. Но когда настала моя очередь выйти на сцену, я сумела перебороть себя и блестяще исполнила свою роль. Я с таким комизмом изобразила эту старуху, что зрители пришли в восторг и без конца аплодировали мне. Можно сказать, что я затмила своей игрой и Джулию, и Адель. Публика, конечно, хлопала им и смеялась их остротам, но это было ничто в сравнении с теми взрывами хохота, которые сопровождали каждое сказанное мной слово. Успех совершенно вскружил мне голову, тем более что после спектакля все начали ухаживать за мной и рассыпаться в похвалах.
Джек тоже похвалил мою игру, чем привел меня в полный восторг.
— Отлично, Мэгги! — кричал он. — И где это ты научилась всем этим гримасам и старушечьему выговору? Ты просто до упаду всех нас насмешила! Но только ты, пожалуйста, не вздумай слишком много возомнить о себе, ты ведь на это способна. Но я все-таки некоторым образом, в качестве родного брата, горжусь твоим успехом.
— Джек, если ты мной гордишься, то должен исполнить одну мою просьбу. Так как я имела такой успех…
— Благодаря счастливой случайности, не забывайте, — перебила меня Джулия, которая, впрочем, как и Адель, искренне, без какой-либо ревности высоко оценила мою игру.
— Это не было случайностью, — я покраснела от досады.
— Еще бы! — насмешливо вмешался Джек. — Какая же это случайность? Это просто, можно сказать, врожденный талант, не так ли, Мэгги?
Я не обратила внимания на его насмешку и увела брата в сторону, объявив, что мне нужно с ним поговорить наедине.
— Ну, что тебе еще нужно? — недовольным тоном спросил Джек. — Это уже становится скучно. Ты все время говоришь какими-то высокопарными словами и ведешь себя совершенно неестественно. Ты очень изменилась за последнее время. Знаешь, Мэгги, если ты не возьмешь себя в руки, то со всеми твоими причудами превратишься в совершенно несносную дурнушку.
— Ну, я так не думаю, — ответила я. — Вайолет, да и многие другие говорят, что я очень хорошенькая.
Джек разразился обидным смехом.
— Хорошенькая!.. — передразнил он меня. — Ладно, не стоит об этом говорить! Не задерживай меня, пожалуйста, выкладывай скорее, что у тебя за тайна.
— Джек, — сказала я, с трудом одолевая ком в горле. — Я хочу, чтобы ты опять стал ближе ко мне.
— То есть насколько же ближе? — издевательски спросил он, приближаясь ко мне на шаг.
— Почему ты не хочешь понять меня? Ты ведь прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты вечно возле Джулии, только с ней и возишься. Я хотела бы, чтобы ты вернулся ко мне, чтобы ты был со мной, как прежде. Ты должен выбрать между нами!
Джек нахмурился и отвечал уже с досадой:
— Слушай, Мэгги, повторяю тебе: брось все эти штучки. Само собой разумеется, что я тебя очень люблю. Я иногда буду проводить время с тобой, но Джулия, если уж говорить правду, гораздо интереснее тебя. Намотай это себе на ус! Джулия мне очень нравится, и я не отстану от нее из-за твоей глупой ревности. Ты вполне могла бы водить с нами компанию, если бы не прикидывалась недотрогой. Скажу тебе откровенно, что ты ужасно невежливо обращаешься с Джулией. Это стыдно и непростительно! Она-то как раз всегда прекрасно отзывается о тебе, вовсе не так, как ты о ней!
— Не верь ей, Джек, это она притворяется! Она ненавидит меня!..
— Я знаю только то, что ты ужасно надоедлива и глупа со своими трагическими выражениями и со своей подозрительностью. Неужели ты притащила меня сюда только для того, чтобы излить свои жалобы по поводу моей дружбы с Джулией?
— Джек, милый, — умоляла я, — ты можешь проводить сколько тебе угодно времени в обществе Джулии, но только не отстраняйся и от меня. Подумай немного и обо мне, Джек; вспомни о том, как ты всегда обращался со мной раньше! Ведь я твоя единственная сестра, и никто на свете не может любить тебя так, как я.
— Да разве я могу забыть об этом, — смягчился Джек, но вдруг оборвал свою речь и спросил:
— А это откуда у тебя? — он ухватился за тоненькую цепочку, висевшую на моей шее, и вытащил маленький медальон Вайолет.
— А где же голубая ленточка со сломанной монетой, Мэгги? — спросил он. — Ты ведь обещала мне, что никогда с ней не расстанешься. И что же это у тебя за медальон?
— Твоя ленточка цела, не беспокойся, — ответила я с запинкой, — только ее теперь носит Вайолет. Мы обменялись с ней вчера памятками — в залог нашей вечной дружбы.
— Ну и прекрасно, — сказал Джек с напускным равнодушием, — делай, как знаешь, мне это решительно все равно.
— Джек, ты же не сердишься на меня? Ты же знаешь, это ничего не значит, ведь я люблю тебя больше всех на свете!
— Я знаю только одно — что ты не сдержала свое слово, — холодно ответил Джек, — и я больше не намерен с тобой разговаривать.
— Но ты должен обещать мне хотя бы одно! — воскликнула я, бросаясь за ним, когда он повернулся, чтобы уйти.
— Что еще? Да уж, по правде говоря, сестры иногда могут быть надоедливы до отвращения…
— Дело вот в чем: ты собираешься после базара идти покупать подарок папе…
— Да, я хочу пойти в Гарфилд в субботу. Ты знаешь, что день рождения отца в понедельник, так что надо приготовить подарок к этому дню.
— Можно мне пойти с тобой? Ведь ты же будешь покупать подарок на мои деньги…
— Вот где сказывается девчонка! — вспылил Джек. — Никогда ни один мальчик на свете не позволил бы себе даже заикнуться об этом. Я полагал, что ты дала мне эти деньги в долг; впрочем, ты же сама настаивала на том, что я могу их не отдавать.
— Ну и пусть они считаются твоими! Я не хочу ни видеть этих денег, ни слышать о них!
— Не бойся, я все-таки непременно когда-нибудь отдам тебе эти деньги. Даже с процентами.
— Перестань, Джек, зачем ты глумишься надо мной! Дело не в деньгах, просто я хочу быть с тобой при выборе подарка отцу.
— Нет, — решительно отрезал он, — я не могу взять тебя с собой. Я готов гулять с тобой хоть каждый день после обеда, но мы договорились с Джулией идти в Гарфилд вдвоем. Ты ведь знаешь поговорку, что там, где двоим хорошо, третий — лишний.
На этом Джек оборвал разговор и удалился.