Продолжая и развивая далее материалистическую линию в философии, марксизм решает основной вопрос философии о взаимоотношении бытия и мышления, последовательно-материалистически подчёркивая материальность мира и зависимость сознания от бытия. «Единство мира заключается в его материальности, и оно доказывается… путём долгого и медленного развития философии и естествознания»[128].
Признание первичности бытия, природы‚ объекта предполагает его независимое существование. Действительно первым условием принадлежности к материализму является признание существования внешнего мира, объективной реальности, вне и независимо от чьего бы то ни было сознания. Объект не есть нечто вторичное по отношению к субъекту, он самостоятелен, первичен. Мы уже видели при ознакомлении с субъективным идеализмом, к какой бездне нелепостей приводит отказ от этого принципа.
Доказательством существования объективного мира является общественная практика человека, осуществляемая в историческом развитии человеческого общества. Человеческая деятельность и самое наше существование непреложно и неопровержимо доказывают реальность внешнего мира и его независимость от субъекта. То обстоятельство, что человек должен ежедневно, ежечасно, ежеминутно сталкиваться с внешним миром, который он воспринимает через посредство органов чувств; то обстоятельство, что мир противостоит человеку как непослушная, часто враждебная сила, с которой требуется суровая, жестокая борьба; то обстоятельство наконец, что человек не только должен преодолевать внешние препятствия, но и уметь преодолевать их, является лучшим доказательством существования внешнего мира, независимого от сознания.
Признание материального мира, зависимости сознания от бытия, первичности материи есть краеугольный камень марксистской философии. Но что такое материя? Для уяснения этого вопроса следует чётко различать философское и естественно-научное понятие материи. Это — не два противоречивых понятия, а определение материи в двух различных отношениях. Философское понятие материи характеризует её в отношении к познанию, к мышлению, к субъекту. Под философским понятием материи разумеется то, «что, действуя на наши органы чувств, производит ощущение; материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении »[129]. Материя — то, что существует вне и независимо от нашего сознания, вызывает наши ощущения и отражается в них. Естественно-научное понятие материи имеет в виду вопрос о том, каков этот объективный мир под углом зрения современного нам уровня физических знаний. Если философское понятие материи неразрывно связано с разрешением вопроса о соотношении бытия и познания, субъекта и объекта, то естественно-научное понятие материи имеет в виду структуру материи, характеристику этой физической структуры, а эта характеристика изменяется вместе с развитием наших знаний в различные исторические эпохи.
Материя — это весь существующий независимо от нас мир. Понятие материи — самое общее понятие. Всё, что есть, представляет собою разные виды материи, сама же материя не может быть определена как частный случай какого-то рода. По той же причине нельзя указать и видового отличия материи. Мы отличаем материю от сознания, противопоставляем их одно другому, но это противопоставление условно и имеет смысл только в пределах «гносеологической» постановки вопроса, поскольку мы в самой материи находим особое свойство её как свойство высокоорганизованной материи — сознание. Противопоставление познания бытию есть противопоставление познающей материи познаваемой материи, но не более того. Вполне законное и верное противопоставление субъекта объекту теряет свой смысл за пределами теории познания. Если бы мы стали противопоставить материю духу с естественно-научной точки зрения, то это означало бы измену материалистическому монизму, переход на дуалистическую позицию. Есть только материя и её проявления. Субъект также материален. Познающий человек сам есть одно из проявлений материи.
Ввиду универсальности и единственности материи дать полное её определение — значит перечислить все её свойства и проявления, т. е. всё, что существует в природе. Вот почему естественно-научное понятие материи всегда может быть лишь относительной истиной, так как исчерпывающее её определение предполагает завершение абсолютного познания природы, исчерпание наукой своих задач. По мере прогресса физики и химии уточняется естественно-научное понятие материи. Нелепо требовать от философии того, что составляет стремление и задачу всего развития естественных наук.
Классическая механика, физика и другие науки, говоря о материи, имели в виду такие свойства её, как: масса, инерция, непроницаемость, тяжесть и т. п. Эти свойства материи считались при этом её абсолютными, неизменными и первоначальными свойствами. Такое понимание было обусловлено отчасти уровнем развития самого естествознания.
До XX в. среди естествоиспытателей господствовали взгляды, согласно которым атом является последней степенью делимости материи: атом дальше неразложим. Но в начале нашего столетия, в связи с успехами физики, вместе с открытием того факта, что атом также разложим, что электроны являются дальнейшей ступенью делимости материи, стало ясно, что старая атомистическая теория строения материи уже недостаточна, что она должна быть дополнена и развита электронной теорией. Когда дальнейшее развитие физики в конце XIX столетия в корне изменило взгляды физиков и материя лишилась тех свойств, которые ранее считались основными признаками материи, в физике разразился кризис: часть физиков встала на позицию идеализма.
Для буржуазных философов и естествоиспытателей открытие электронного строения материи послужило поводом для того, чтобы сделать вывод, будто «материя исчезла». Ленин же, философские воззрения которого были неизменно связаны с признанием того, что материя не возникает и не исчезает, что материя есть объективная реальность, существующая независимо от нашего сознания, пришёл к другому выводу. «„Материя исчезает“, — пишет Ленин, — это значит исчезает тот предел, до которого мы знали материю до сих пор, наше знание идёт глубже; исчезают такие свойства материи, которые казались раньше абсолютными, неизменными, первоначальными (непроницаемость, инерция, масса и т. п.) и которые теперь обнаруживаются, как относительные, присущие только некоторым состояниям материи »[130].
Философский материализм считает, что « единственное „свойство“ материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания»[131], тогда как физика и вообще естественные науки связывают, как уже писали, признание материи с признанием ряда её физических и других свойств. Столь же ограниченно понимал материю и метафизический материализм XVIII и XIX столетий (французские материалисты, Бюхнер, Фохт, Моллешот и т. д.), связывая её признание с целым рядом механических свойств. От такого метафизического понимания материи не избавились и наши механисты (А. Тимирязев и др.).
Это конечно не означает, что диалектический материализм отвергает те или иные физические свойства материи. Он их признаёт. Но он не связывает признание материи с признанием того, что она должна обязательно быть весомой, иметь механическую массу и т. д. и т. п. Он считает эти свойства присущими только некоторым состояниям материи, только отдельным формам материального движения, а самую материю определяет как объективную реальность, существующую вне нашего сознания.
Различие между философским и естественно-научным понятием материи состоит таким образом в том, что первое незыблемо, неразрывно связано с «философским материализмом», с диалектическим материализмом. Естественно-научные же взгляды на материю неоднократно менялись, меняются и будут меняться в процессе развития конкретных знаний о строении материи и т. п.
Это положение подтверждается всей историей развития философии и естествознания. Как это правильно подчёркивает Ленин, философский материализм всегда был связан с признанием материи как объективной реальности, существующей вне нашего сознания, между тем как представления о строении материи, о тех конкретных формах и видах, в которых материя может существовать, менялись неоднократно в зависимости от уровня развития производительных сил и непосредственным образом от уровня развития естествознания и техники.
С прогрессом знаний материализм изменяет свою форму, углубляет и совершенствует своё понимание материи, всё ближе подходя к её всестороннему познанию. Философская же формула, говорящая о материальности мира, его объективной реальности и его первичности по отношению к сознанию, при этом остаётся неизменной. Как бы ни изменялись наши воззрения на качества, на структуру объективной реальности, от этого не зависит признание существования объективной реальности.
Другим таким основным принципиальным положением диалектического материализма является положение Энгельса о том, что «материя без движения так же немыслима, как движение без материи»[132], что «движение есть форма существования материи»[133], «способ существования материи», «внутренне присущий материи атрибут». Ленин выразил то же самое, но по-новому, в связи с особой постановкой им вопроса о материи и дальнейшим развитием естествознания: «Сказать ли: мир есть движущаяся материя или: мир есть материальное движение, от этого дело не изменяется»[134]. Таким образом Ленин считает, что, материалистически определяя окружающий нас мир, мы можем сказать, что он есть движение объективной реальности, движущаяся материя или материальное движение. Каждое из этих определений выражает одно и то же.
Эти положения марксизма-ленинизма направлены против: 1) допущения абсолютно неподвижной материи или какого бы то ни было абсолютного покоя, хотя бы для части объективной реальности, 2) попыток мыслить движение без материи, 3) упрощённого взгляда на движение материи.
Материя есть движущаяся материя. Нет материи без движения, как нет и движения без материи. Материя не приобрела этого движения извне, со стороны какой-либо внешней силы. Она изначально подвижна и всегда была движущейся материей. Движение — всеобщая, неотъемлемая форма её существования. Вопрос о том, «благодаря чему» материя пришла в движение, — нелепый вопрос. Во-первых, этим вопросом предполагается, что существует или существовало нечто сверхестественное, нечто кроме материи, движущее эту последнюю, т. е. отвергается материальное единство мира, всеобщность материи, единственность материальной действительности. Во-вторых, здесь предполагается, что до момента толчка материя находилась в абсолютном покое. В-третьих, материя понимается в этом вопросе как мёртвая, безжизненная абстракция, а не как конкретная, самодеятельная, самодвижущаяся материя, какова она в действительности. Наконец само движение понимается чисто механически, как результат воздействующего на тело внешнего толчка, а не как внутренне-необходимое самодвижение материи. Современная физика, глубоко проникшая в недра атома, открывшая в нём сложное, бесконечное движение электронов и протонов, оставила далеко позади подобные воззрения и подтвердила диалектически-материалистическое учение о самодвижении материи.
Допущение абсолютного покоя как такого состояния, в котором первоначально находилась материя или может вообще находиться, характерно для метафизических систем в философии и для так называемого метафизического периода в естествознании. В новой философии например Декарт рассматривал материю как плотное, твёрдое и абсолютно покоящееся тело, «которое могло иметь место до того, как бог привёл её в движение». Спиноза считал покой столь же необходимым модусом, как и движение. Ньютон свою механику начинал с законов, в которых покой рассматривался как наиболее нормальное состояние материи, а движение — как следствие неких внешних «сил». Он признавал на основании этого необходимость «первого толчка» со стороны божества. Необходимость первого толчка разделяется почти всеми метафизиками. Признание первичного толчка является логическим концом и началом всех механических систем.
В течение XVI–XVII столетий развилось цельное мировоззрение, характерное для естествознания этого периода. Согласно взглядам этого мировоззрения «природа остаётся всегда неизменной». Звёзды покоятся, навсегда неподвижные на своих местах. В природе нет вообще никакого развития. Во французском материализме XVIII столетия проявились все основные черты этого метафизического воззрения.
Диалектический материализм не признаёт абсолютного покоя. Но он признаёт конечно относительный покой, относительное равновесие как один из моментов движения, как частный случай движения. Диалектический материализм признаёт, что «возможность относительного покоя тел, возможность временных состояний равновесия является существенным условием диференцирования материи, а значит и жизни»[135].
Попытки мыслить движение без материи, силу без лежащего в основе её вещества, являются началом и основной сутью философского идеализма и поповщины. Движение отрывается от материи, от природы, превращается в мысль и обожествляется. Ленин пишет: «Попытка мыслить движение без материи протаскивает мысль, оторванную от материи, а это и есть философский идеализм»[136].
Попытка мыслить движение без материи характерна для физиков-идеалистов и позитивистов и вообще для естествоиспытателей, стоящих на идеалистических позициях, которых ещё Дицген называл «дипломированными лакеями поповщины». Ленин уделил борьбе с этими попытками большое внимание, выступая против идеалистов Пирсона, Маха, Авенариуса, против русских махистов — Богданова и других, которые протаскивали эту же тенденцию в философии, против аналогичных ошибок у энергетика Оствальда и т. д.
Среди части современных физиков мы наблюдаем продолжение тех же идеалистических тенденций. Многие, в связи с данными теории относительности Эйнштейна, склонны изображать движение без материи (например Френкель). Своеобразные попытки оторвать движение от материи мы находим и у меньшевиствующих идеалистов. Тымянский например пишет, что движение «подчинено самому себе, охватывает самое себя, само себя движет » (курсив наш) и что «это понятие: движение движения… для нас не чуждо». Как мы видим, здесь в очень тонкой форме преподносится отрыв движения от материи: вместо материального движения — движущееся движение. Какая же разница между меньшевиствующими идеалистами и теми физиками-идеалистами, о которых Ленин писал, что они вопрос, что́ движется — отвергают как нелепый и считают — «„движется“ и баста»[137]. По существу никакой.
Диалектический материализм считает, что не может быть движения без материи так же, как материи без движения.
Диалектический материализм не допускает также и упрощённого взгляда на движение, т. е. сведения всего движения к одной из форм, например к механическому движению. Такой упрощённый взгляд характерен для всякого механического мировоззрения вообще и в частности для современных советских механистов (А. Тимирязев, Цейтлин и др.). Упрощённый взгляд на движение, понимание движения как только перемещения, с необходимостью приводит к признанию равновесия как единственно возможного способа существования материи, а покоя как преимущественного состояния. Он ведёт в конце концов как к необходимому логическому заключению к «первому толчку»…
Диалектический материализм считает, что «движение материи не сводится к одному только грубому механическому движению, к простому перемещению; движение материи — это также теплота и свет, электрическое и магнитное напряжение, химическое соединение и разложение, жизнь и наконец сознание»[138]. Непризнание этого, говорит Энгельс, ведёт к отрицанию закона сохранения энергии. Взгляд на движение как на перемещение неизменных тел, отказ от изучения качественных различий форм движения несовместим с ленинским положением о том, что весь мир есть материальное движение в качественно различных формах.
Говоря о материальном движении, необходимо всегда иметь в виду его конкретные формы. Движения «вообще», материи как таковой («вообще») — такого движения, такой материи нет и не может быть. Мы знаем только различные формы материи и её движения. «Слова, вроде материя и движение, это просто сокращения, в которых мы охватываем, согласно их общим свойствам, различные чувственно-воспринимаемые вещи»[139].
Но движущаяся материя существует в пространстве и времени; движение материи уже предполагает эти формы существования материи. Пространство и время неотделимы от движения материи. Пространство и время не есть нечто отличное от материи, независимое от неё. Выражение «материя существует в пространстве» не означает, что есть некоторое нематериальное, пустое пространство, заполняемое материей, нечто, в чём материя помещается. Оно означает, что сама материя пространственна и протяжённа, что материальный мир есть мир, которому внутренне присуща протяжённость. Пространство, как и время, не есть ни нечто самостоятельное, нематериальное, ни субъективная форма нашей чувственности. Они суть формы материального бытия, формы существования самой материи. Они объективны и не существуют вне материи так же, как и материя не существует вне их.
Ленин определяет вместе с Марксом и Энгельсом пространство и время как формы бытия материи, формы её существования, независимые от нашего сознания. Он пишет:
«Признавая существование объективной реальности, т. е. движущейся материи, независимо от нашего сознания, материализм неизбежно должен признавать также объективную реальность времени и пространства»[140]. О том же говорит Энгельс в «Анти-Дюринге»:
«Основные формы всякого бытия суть пространство и время; и бытие вне времени — такая же бессмыслица, как бытие вне пространства»[141].
Взгляд на время и пространство как на формы бытия является последовательным взглядом философского материализма. Понимание времени и пространства диалектическим материализмом принципиальным образом противоположно: 1) пониманию времени и пространства Кантом и кантианством, которые, стоя на точке зрения субъективного идеализма, считают «время и пространство не объективной реальностью, а формами человеческого созерцания »[142]; 2) пониманию времени и пространства гегельянцами, которые считают, что «развивающиеся понятия времени и пространства приближаются к абсолютной идее того и другого»[143]; 3) противоположно оно также пониманию времени и пространства махизмом, считающим их «родом ощущений», средствами «гармонизирования опыта» и т. д. и т. п. Все эти течения не признают, что понятия пространства и времени отражают в своём развитии формы существования материи.
Кантианство превращает пространство и время в свойства воспринимающего субъекта. Махизм истолковывает пространство и время как чисто вспомогательные логические конструкции, при помощи которых мы получаем биологически целесообразную ориентировку, упорядочиваем хаос наших ощущений и которые можно устранить в целях более экономного описания опыта. Гегельянский идеализм утверждает, будто пространство появляется лишь на известной ступени развития идеи в фазе её инобытия, в форме природы. Время же включается в гегелевскую систему ещё позднее — на ступени развития духа.
Все эти идеалистические выверты отвергаются и опровергаются диалектическим материализмом.
По поводу махистской трактовки пространства и времени Ленин писал:
«Если ощущения времени и пространства могут дать человеку биологически целесообразную ориентировку, то исключительно под тем условием, чтобы эти ощущения отражали объективную реальность вне человека: человек не мог бы биологически приспособиться к среде, если бы его ощущения не давали ему объективно-правильного представления о ней»[144].
Отрицание объективной реальности времени и пространства неизбежно ведёт к поповщине и религии.
Но не только с идеалистическими извращениями приходится бороться марксизму в этом вопросе. Нам приходится преодолевать и устарелое, опровергнутое в процессе развития естествознания механистическое понимание вопроса. По мере того как совершенствовалось естественно-научное понятие материи, стала ясной неприемлемость метафизического понимания пространства как абсолютно однородного вместилища материи. В частности Ньютон рассматривал пространство как независимое от времени, как некую неподвижную раму, лишь вмещающую в себя материю.
В противоположность метафизическому материализму и механистам диалектический материализм подчёркивает развитие наших представлений о времени и пространстве.
«В мире нет ничего, кроме движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени, — говорит Ленин. — Человеческие представления о пространстве и времени относительны, но из этих относительных представлений складывается абсолютная истина, эти относительные представления, развиваясь, идут по линии абсолютной истины, приближаются к ней. Изменчивость человеческих представлении о пространстве и времени так же мало опровергает объективную реальность того и другого, как изменчивость научных знаний о строении и формах движения материи не опровергает объективной реальности внешнего мира»[145].
Считать, что наши представления о времени и пространстве должны оставаться неизменными, как это полагают наши механисты, скатываться в вопросе о времени и пространстве к метафизическим представлениям Декарта[146] или к механистическим представлениям физиков фарадеевской школы, как это делает А. Тимирязев: смешивать эфир как одну из форм материального движения с пространством, т. е. объективно-реальной формой бытия, — это значит становиться на позиции метафизического материализма — на позиции отрицания движения и развития.
Диалектический материализм борется также и против меньшевиствующего идеализма, который рассматривает «материю как синтез пространства и времени»[147], который таким образом сводит объективную реальность материи к формам её бытия, по существу становясь на позиции гегельянства.
Новейшее естествознание блестяще подтвердило диалектически-материалистическое понимание пространства и времени. Связанное с именем Эйнштейна современное научное понятие пространства непреложно устанавливает его материальность, единство пространства и времени, относительность наших представлений о пространстве и времени. В этом вопросе, как и во многих других, прогресс естествознания подтверждает диалектически-материалистические концепции.