Ленин, разрабатывая материалистическую диалектику как теорию познания, выясняя существо отражения как процесс, дал блестящую характеристику соотношения между относительной, объективной и абсолютной истиной. Опровергая релятивизм (Богданова и др.), согласно взглядам которого относительность нашего познания делает невозможным объективное абсолютное познание, Ленин вскрыл диалектическое взаимопроникновение абсолютной и относительной истины. Ленин выяснил, что относительное познание не есть метафизическая противоположность познания абсолютного, а ступень по пути к абсолютному познанию, что оно не исключает абсолютное познание, а в своём движении всё в большей мере приближается к абсолютному познанию. Отсюда объективность нашего познания.
Но чем доказывается объективность нашего познания, где гарантия правильного отражения мышлением бытия? «Вопрос в том, — отвечает на это Маркс, — свойственна ли человеческому мышлению предметная истина, вовсе не есть вопрос теории, а практический вопрос. На практике должен человек доказать истинность, т. е. действительность и силу, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности и недействительности мышления, изолированного от практики, есть чисто схоластический вопрос»[162].
Вопрос о возможностях и границах познания может быть разрешён только в самом процессе познания, определяющемся общественной практикой. Подобно тому как лучшим и единственно возможным доказательством того, что человек способен плавать, будет самый результат — практика плавания выяснит вопрос о силах и возможности плавающего, — точно так же должен быть решён вопрос и применительно к познанию. Применение познания, история и практика науки доказывают её возможность и определяют её исторические границы. Наука своими практическими достижениями решает вопрос о достоверности научного познания.
История человечества, история науки и техники являются лучшим доказательством познаваемости внешнего мира.
Теория отражения, как мы знаем, представляет собой важнейшую основу материалистической и одновременно диалектической теории познания. Признание первичности материи и вторичности сознания неразрывно сочетаются в ней с пониманием противоречивого, диалектического характера отражения. Познание рассматривается как исторический процесс. Отсюда открывается широкая перспектива изучения познания в его зависимости от общественного развития.
Под объективной истиной материалистическая диалектика понимает то объективное содержание наших представлений, которое не зависит от сознания — ни от человека, ни от человечества. Объективную истину раскрывает нам исторически развивающееся познание общественного человека. Истина не является чем-то застывшим, а есть процесс. «Истина, — говорит Ленин, — есть процесс. От субъективной идеи человек идёт к объективной истине через „практику“ (и технику)»[163].
Учение об объективной истине имеет огромное научное и практическое значение. Это учение является лучшим оружием в борьбе со всякого рода идеалистическими и релятивистскими теориями. Ибо, если нет объективной, т. е. независимой от субъекта, от человека или от человечества, истины, то не может быть уверенности в том, что независимо от осознания людей существует объективная реальность, являющаяся единственным содержанием нашего знания. Если наше знание не имеет такого содержания, которое не зависит от людей, то нельзя быть уверенным в том, что направленная на изменение окружающего мира практическая деятельность, руководящаяся теоретическими предвидениями, отвечает той объективной закономерности, которая в этих теоретических предвидениях отражается. Познание объективной истины, признание того, что научное познание, отражая реальный мир, одно способно давать объективную истину, исключает всякую неуверенность в реальности внешнего мира.
Следовательно отрицание объективной истины ведёт к отрицанию или есть отрицание существования независимо от познания материальной действительности, и, наоборот, признание объективной истины равнозначно признанию объективной реальности, существующей вне и независимо от сознания.
В своё время против марксистского учения об истине выступал Богданов. Будучи сторонником субъективного идеализма, отвергавшего, как известно, материалистическое положение о независимом от сознания существовании реального мира, Богданов писал: «Для меня марксизм заключает в себе отрицание безусловной объективности какой бы то ни было истины… истина есть идеологическая форма, организующая форма человеческого опыта ». По Богданову, истина есть идеологическая форма организации опыта. Раз так, то истина зависит от сознания людей, т. е. нет объективной истины. По существу Богданов допускает непоследовательность, когда употребляет термин «объективная» истина; с его точки зрения можно говорить только о субъективной истине, хотя бы за субъект принимался не отдельный человек, а всё человечество. Понятие «объективный», по Богданову, означает не независимый от сознания, а общезначимый, т. е. имеющий одинаковое значение для многих людей, для всего человечества.
По Богданову, объективной истиной будет такое представление, которое устанавливается «на основе взаимной проверки и согласования высказываний различных людей». Нетрудно усмотреть абсолютную несостоятельность богдановской идеалистической точки зрения. Богдановым даётся такое определение объективности, которое включает в себя в качестве истины религию и разные предрассудки, имеющие, несмотря на то, что они являются заблуждением, более общезначимый характер, более распространены между людьми, чем, скажем к примеру, научные открытия, выражающие истину объективную и остающиеся неизвестными для большинства людей. Отвергая существование объективной истины, Богданов открывает дверь поповщине, «очищает место для „организующих форм“ религиозного опыта».
Отрицание объективной истины у Богданова находится в тесной и последовательной связи с его субъективным идеализмом. Точку зрения, подобную взгляду Богданова на истину, развивали релятивисты и агностики разных мастей, начиная от Юма и Канта и кончая эмпириокритиками — Махом и Авенариусом. Для всех их, отвергающих прямо или сомневающихся в существовании объективной реальности, данной человеку, в его ощущениях, характерно отрицание объективной истины.
В настоящее время учение материалистической диалектики об объективной истине ревизуется отдельными представителями механицизма. Т. Сарабьянов например пропагандировал точку зрения, согласно которой «никакой объективной истины вообще не существует, всякая истина субъективна». «Почему, — спрашивает Сарабьянов, — я всякую истину называю субъективной? Да потому, что истина не есть объективное бытие, что истина есть наше представление о мире, вещах, процессах»[164]. Сарабьянов подобно субъективному идеалисту считает представления людей только субъективными, т. е. не имеющими в себе объективного содержания. Откуда же берётся, спрашивается, содержание наших представлений? Надо вовсе не понимать или сознательно ревизовать положение диалектического материализма, чтобы содержание наших представлений искать не в окружающем человека мире, а в самом сознании. Для всякого, кто не сбит с толку реакционными идеями солипсизма, ясно, что содержанием наших представлений является природа и история. Содержание наших представлений, нашего знания, независимое от человека и от человечества и есть объективная истина. Наше знание принадлежит нам, людям, но то, что содержится в этих наших знаниях, не есть наше, а есть независимое от нас. Вот этого не может или не хочет понять т. Сарабьянов.
Если содержание знания принадлежит субъекту, зависит от него, как думает т. Сарабьянов, то нельзя считать объективной истиной утверждение науки о существовании земли до человечества, нельзя считать объективной истиной учение марксизма-ленинизма об исторически неизбежном революционном превращении капиталистического общества в общество коммунистическое и т. д. Словом, нельзя считать истинным ни одно из научных положений, помимо разве тех, которые провозглашаются Сарабьяновым.
Итак, согласно материалистической диалектике, представление, знание людей выражает объективную истину. Теперь, спрашивается, может ли наше знание, выражающее объективную истину, дать её сразу целиком, безусловно, абсолютно или же оно выражает её приблизительно, не сразу? Этот вопрос есть вопрос о соотношении абсолютной и относительной истины. Заметим прежде всего, что материалистическая диалектика не отвергает абсолютной истины. Напротив, признавая истину объективную, она тем самым признаёт так или иначе абсолютную истину. «Быть материалистом, — говорит Ленин, — значит признавать объективную истину, открываемую нам органами чувств. Признавать объективную, т. е. не зависящую от человека и от человечества, истину ‚ — значит так или иначе признавать абсолютную истину»[165]. В самом деле, когда мы говорим, что содержанием нашего знания является объективный мир, то это и означает признание того, что наше знание относится к вечной, абсолютной природе, что содержанием наших представлений является вечный, абсолютный мир. «Всякое истинное познание природы есть познание вечного, бесконечного, и поэтому оно по существу абсолютно»[166]. В этом смысле Ленин пишет, что «можно отрицать элемент относительного в тех или иных человеческих представлениях, не отрицая объективной истины, но нельзя отрицать абсолютной истины, не отрицая существования объективной истины»[167]. Однако объективная, абсолютная истина даётся нашим знаниям не сразу, не целиком, а в бесконечном процессе развития самого познания, даётся через посредство относительных истин, совокупность которых выражает истину абсолютную.
«Познание, — говорит Ленин, — есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формулирования, образования понятий, законов и т. д., каковые понятия, законы и т. д… и охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы. Тут действительно, объективно три члена: 1) природа, 2) познание человека = мозг человека (как высший продукт той же природы) и 3) форма отражения природы в познании человека, эта форма и есть понятия, законы, категории и т. д. Человек не может охватить = отразить = отобразить природы всей, полностью, её „непосредственной цельности“, он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и т. д. и т. п.»[168].
Согласно материалистической диалектике «человеческое мышление по природе своей способно давать и даёт нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин. Каждая ступень в развитии науки прибавляет новые зёрна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания»[169]. Абсолютная истина находит своё выражение в относительных истинах, иначе как посредством относительных истин абсолютная не может быть познана. И в каждой научной истине, к которой приходит человечество, несмотря на её относительный характер, заключены зёрна абсолютной истины. Материалистическая диалектика не отрицает относительности всех наших знаний, но только в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний к объективной, абсолютной истине. «Мы можем познавать только при данных нашей эпохой условиях и настолько, насколько эти условия позволяют »[170].
Исторически условно, ограничено, относительно всякое научное открытие, но безусловно то, что научное познание, в отличие от заблуждений, раскрывает, отображает объективную истину, абсолютную природу.
Это диалектическое понимание соотношения истины абсолютной и относительной коренным образом отлично от взглядов сторонников метафизического материализма и взглядов сторонников релятивизма. Представители метафизического материализма признают абсолютную истину. Они исходят, как известно, из того положения, что существующий мир находится в неизменном состоянии, что он есть неизменная материальная субстанция. Утверждая далее неизменность человеческого мышления, материалисты-метафизики полагают, что в сознании людей этот неизменяющийся объективный мир отображается сразу, целиком. Так например Дюринг признавал «вечные истины в окончательной инстанции». Основной порок взгляда метафизических материалистов состоит, как видно из сказанного, не в том, что они признают абсолютную истину, в этом с ними согласен и диалектический материализм, а в том, что они и объективный мир и познание людей берут вне их исторического развития. Поэтому материалисты-метафизики и на истину смотрят как на нечто неподвижное, мёртвое, не развивающееся, истина согласно их взгляду имеет только абсолютный характер. В действительности же абсолютная истина раскрывается в процессе развития человеческого познания, и каждый шаг познания вперёд, выражая абсолютное содержание, имеет относительное значение, т. е. не исчерпывает этого содержания до конца.
Сторонники релятивизма ограничиваются признанием относительного значения знания. Абсолютную истину релятивисты отвергают. С их точки зрения никакие научные открытия не содержат в себе абсолютной, а следовательно и объективной истины. С такой точки зрения софистически можно оправдать всякое заблуждение и бессмыслицу. Такой крайний взгляд релятивистов на истину проистекает из отрицания независимо от людей существующего мира.
На точку зрения релятивизма в вопросе об истине в настоящее время скатились отдельные представители современного механистического мировоззрения и меньшевиствующего идеализма. Тов. Сарабьянов почти во всех своих работах прямо заявлял, что знание только относительно. Самую относительность знания т. Сарабьянов превращает в абсолют. По сути дела такой же взгляд высказывают и меньшевиствующие идеалисты. Один из учеников Деборина писал, что «знание всегда относительно, оно всегда только приближается к объекту»[171]. Заметьте: « Всегда только приближается к объекту ». Нечего сказать, хороша «марксистская» теория, по которой наше знание всегда только приближается к объекту. Если наше знание только приближается к объекту и никогда его не достигает, то нельзя быть уверенным в существовании вне представлений людей объективного мира…
Согласно мнению самого Деборина, «всякая данная истина представляет собой не абсолютную, а относительную истину… самою же абсолютною истиною мы никогда не обладаем. Мы к ней в нашем познании и в нашей деятельности лишь приближаемся»[172]. Мы только приближаемся к абсолютной истине и никогда не схватываем её. Это положение Деборина прямо противоречит взгляду Ленина, который мы рассмотрели выше.
Но если меньшевиствующие идеалисты не делают сами выводов из своей философии, то, наоборот, Сарабьянов заговорил полным голосом. «Разве может материалист утверждать, — писал он, — что имеются представления, не соответствующие объективному положению вещей? Конечно не может. Сознание определяется всегда бытием. Исключений вы не найдёте. Представление бога соответствует объективным процессам»[173]. Из того факта, что религиозные представления коренятся в общественных условиях классового общества, Сарабьянов делает неверный вывод о истинности таковых. Явное смешение двух разных вещей: объективной истины и классового интереса эксплоататоров, который хотя и существует объективно, но не содержит объективной истины. Так теория релятивистского понимания истины оправдывает всякие иллюзии и заблуждения, широко открывает двери самой черносотенной поповщине и мистике.
Итак ни метафизический материализм, ни идеалистический релятивизм не могут правильно решить вопроса о взаимоотношении между абсолютной и относительной истиной. Только материалистическая диалектика, давая самое глубокое решение вопроса об отношении мышления к бытию и самое всестороннее обоснование объективного характера научного познания, даёт и правильное понимание взаимоотношения между абсолютной и относительной истинами.