Библейское пророчество «Стрела Громовержца» (Иерем-Ия).
(Книга Бен-Халкия, 451 г. нашей эры.)
Иерем-Ия по-еврейски значит: выстрелит Громовержец, или просто «Гермий». Это опять не автор, а заголовок книги. Об авторе же ее нам ничего неизвестно, кроме того немногого, что он в ней же сообщает о себе.
Теологи относят эту книгу к промежутку между 629 и 588 годами до начала нашей эры, т.е. к тому же времени, как и уже разобранную нами ранее книгу «Иезеки-Ил».
Действительно, нет сомнения в приблизительной одновременности их возникновения. И сюжеты и стиль обеих совершенно те же самые. В этом вы сами легко убедитесь, просмотрев мою книгу «Пророки», в которой я дал литературные переводы всех важнейших библейских пророков по еврейскому тексту, потому что современные церковные переводы настолько тяжелы и невразумительны, благодаря непониманию переводчиками их астрономических сюжетов, что чтение их является чем-то совсем кошмарным, в роде бесконечно-длинного бреда сумасшедшего.
Здесь я не нашел гороскопического описания планет, по которому мы могли бы вычислить точно время жизни автора, но зато есть нечто другое, не менее интересное для правильного представления о древней астрологии. Это — подробное описание пути кометы Галлея в июле 451 года и произведенного ею суеверного страха. Эту комету, как бывало и потом в средние века, христиане, ожидавшие возвращения «Великого царя», истолковали как знамение ею гнева на неверующих и этим сильно способствовали утверждению первичного, апокалиптического христианства в народных массах, за которыми невольно следовали и их не менее суеверные правители.
Вот какова первая глава этого вдохновенного пророчества.
«— Прежде, чем я образовал тебя в животе твоей матери, — сказал мне Громовержец, — я знал тебя, и прежде, чем ты вышел из нее, я освятил тебя и поставил провозвестником для земных народов… Не говори: „я молод!“. Ты пойдешь ко всем, к кому я тебя пошлю, и скажешь им все, что я повелю тебе». «И Громовержец простер надо мною свою руку. Он коснулся ею моих губ и сказал: — Вот, я вложил мои слова в твои уста и поставил тебя этим выше всех царей и народов, для разрушения и искоренения зла, для созидания и распределения добра. — Что ты видишь на небе, стрелец Громовержца? — спросил он меня затем. — Я вижу поднятую булаву (комету, рис. 64 и 65 ) , — ответил я. — Ты хорошо видишь, — сказал он мне. — Это я бодрствую с нею, чтобы исполнить мои обещания (о скором приходе на землю). И в другую ночь он спросил меня: — Что ты видишь? — Я вижу размахнувшуюся раскаленную кочергу на северной стороне неба (ту же комету). — Это от севера поднимается бедствие на всех жителей Земли, — сказал он мне. — Встань же и опояшься! Объяви народам все, что я повелел тебе… Я поставил тебя среди них, как сильную крепость, как железный столб против всех царей, властвующих теперь над славящими Громовержца, против всех их князей и священников и всех чужих обитателей земли, враждебных моим верным. Они будут бороться с тобой, но не победят тебя, потому что я с тобою, чтобы избавлять тебя» ( 1 , 5 — 19).
Относительно того, что здесь описана комета, мне нечего распространяться. Это ясно для всякого, кто видал древние изображения этих светил и кто читал средневековые сообщения о них. Комета эта была видна, как говорится тут, в полном и ярком виде на севере, а это возможно только в летние ночи, когда солнце не так глубоко погружается под северный горизонт, как в южные, и этому соответствует дальнейшее описание автора, в четвертой главе его книги ( 4, 6).
«Поднимайте знамя на Путеводном столбе! — восклицает он от имени Громовержца. — Бегите, не останавливаясь! Я веду к вам с севера великое бедствие и гибель. Вот вышел, поднимаясь в высоту, Лев (созвездие Льва, рис.66 ) из чащи (своих координат), вот восходит Истребитель народов (Скорпион, рис.67 ) , чтобы обратить вашу страну в пустыню, разрушить города и оставить их безлюдными. Опоясывайтесь же веревками в знак горести, плачьте и рыдайте, потому что пылающая Головня Громовержца (та же комета Галлея) еще не отошла от вас! И когда она к вам придет, замрет сердце каждого царя и князя, ужаснутся священники и изумятся пророки… Жгучий ветер понесется с опустелых высот неба на дорогу дочери моего народа, но он налетит не для обвевания и освежения ее. И еще большая буря нагрянет от той Головни, когда Громовержец произнесет свой приговор над ними (над князьями и священниками богоборца). Вот поднимается она, подобно огненному облаку, колесница ее как вихрь, кони ее быстрее орлов… Горе нам, горе! Мы все погибнем! Вымой же злые намеренья из твоего сердца, Столица успокоенья, чтобы спастись! До каких пор будут жить в тебе скверные мысли? Я чувствую боль во всех моих внутренностях. Мое сердце стонет, я не могу молчать, потому что ты, моя душа, уже слышишь звук трубы (рис. 68 и 69) и крики сраженья. Гибель идет за гибелью. Я провижу, как в один миг будут разрушены мои шатры и палатки. Долго ли еще я буду видеть это огненное знамя, слышать (в шуме ветра) звук трубы? Мне кажется, что я смотрю на землю, и она пуста, на небеса — и нет в них света. Смотрю на горы — они дрожат, на холмы — они колеблются. Смотрю — и нет более человека, и все небесные птицы разлетелись. Плодородный край мой (очевидно, не Палестина) стал пустынею, и города его разрушились пред лицом Громовержца, пред его пламенной Головней.»
«— Я изрек определение (в Апокалипсисе), — сказал Громовержец, — и не раскаюсь в нем и не отступлю от него. Вот бежит весь город от шума конницы и стрелков, все жители его ушли в густые леса, убежали на скалы. А ты, опустошенная (византийская церковь), что станешь делать? Напрасно наряжаешься ты в пышные одежды, надеваешь на себя золотые украшения, подрисовываешь румянами свои веки. Презрели тебя твои возлюбленные, они ищут твоей души!»
В последних строках опять чувствуется влияние Апокалипсиса, где автор говорит:
«И Солнце стало мрачно, как черный волосяной мешок, и вся Луна, как пятно крови». «И всякая гора и сам остров сдвинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и полководцы, и свободные, и рабы укрылись в пещерах и под скалами гор и говорили горам и скалам: обрушьтесь на нас и скройте нас от лица сидящего на небесном Троне и от гнева Овна, потому что пришел великий день его гнева, и кто может устоять» (Ап. 6 , 12 — 17).
Но вот комета ушла, и вся толпа, которая поклонялась «Стрельцу Громовержца», как пророку, ожидая предвещаемых им неслыханных бедствий, вдруг, опомнившись, отхлынула от него и, повидимому, выместила на нем свой прежний страх, как на обманщике и лжепророке.
«Шатер мой опустошен, — заключает он этот первый отдел (гл. X) своей книги, — и все веревки его порваны. Мои дети ушли от меня, и нет их». «Некому больше растянуть моей палатки и развесить в ней мои ковры. Это потому, что обезумели пастыри Громовержца и не призывали его. Они поступили безрассудно, и за то вот рассеяно их стадо» ( 10, 20 — 21).
«Но нет подобного тебе, Грядущий! — продолжает он, все еще не потерявший своей веры. — Ты велик и могуче твое имя. Кто не преклонится перед тобою, властелин народов? Ты один все знаешь, и нет подобного тебе между мудрецами всех стран и народов» ( 10, 6 — 7).
«Знаю, Громовержец, что не в воле человека его пути и не во власти идущего направлять свои шаги. Наказывай же меня, но по правде, и не гневайся на меня, чтобы не унижать меня перед другими… Излей лучше твой гнев на народы, не знающие тебя, и на племена, не произносящие твоего имени» (гл. X).
Вот как грустно и подавленно заканчивается первая часть исследуемого нами пророчества, озаглавленного так громко:
«Громовержец готовится пустить стрелу!».
Сравнивая ее торжественное начало с этим печальным концом, мы не можем не чувствовать полуподавленной, но глубокой душевной драмы верующего и мыслящего, по-своему, человека. Он искренно вообразил, благодаря постоянному усиленному изучению астрологии, что мессия призвал его пророчествовать еще «ранее того, как он вышел из утробы своей матери», и он пошел проповедывать о близком конце мира, испуганный огненною кометою, указывая на неё всем, как на объясненное ему самим богом небесное знамение, и определяя самый день его пришествия прохождением кометы через то или другое созвездие.
Какая же это была комета? Одностильность этого пророчества с уже разобранными нами «Иезеки-Илом» и «Захар-Ией» как ясно по стилю и сюжету, показывает на тот же V век нашей эры, а ее летнее время и дальнейшее описание не оставляют сомнения, что это была комета Галлея, причинявшая много страхов и в свои последующие возвращения, совершавшиеся через каждые 76 лет с небольшими отклонениями от этой средней нормы. Это было ее приближение к земле в 451 году, когда готовили свои книги и автор «Иезеки-Ила», и автор «Захар-Ии». Все они, повидимому, были одной и той же группой продолжателей учения Иоанна Златоуста, автора Апокалипсиса, принадлежавшего к предыдущему поколению.
И Сатурн и Юпитер сошлись в этом году в созвездии Девы, так оплакиваемой автором, да и Марс описывал в ней же свою орбитальную геоцентрическую петлю от января по сентябрь 451 года, пока не пришло в Деву Солнце и не освободило ее от него.
Сопоставим же дальнейшее описание кометы в книге «Стрела Громовержца» с ее описанием в китайских летописях, чтобы убедиться в верности нашего предположения.
Китайские летописи Ше-Ке и Ма-Туань-Линь говорят, что комету Галлея впервые увидели 17 мая 451 года около Плеяд, а к 10 июня (по Ше-Ке) и к 13 июля (по Ма-Туань-Линь) она была между Львом и Девой (в которой в это время сиял Юпитер, а налево от него, между Девой и Весами, находился зловещий в астрологии Сатурн, и гулял по ней взад и вперед Марс, направляясь к еще более зловещему созвездию Скорпиона). Отсюда понятны и вышеприведенные восклицания автора: «вот вышел, поднимаясь на высоту, Лев (т.е. созвездие Льва) из своей чащи, вот восходит из своего места Истребитель народов (Скорпион и сам Сатурн)». И все описание «Стрельца Громовержца» с точностью воспроизводит картину неба в это время и даже самое пребывание кометы в созвездии Девы:
«Лейтесь же, слезы, из моих глаз, — говорит он в главе XIV, — лейтесь день и ночь, не переставая! Великим ударом поражена Дева, дочь моего народа (рис. 71, речь идет о том моменте, когда комета Галлея, постепенно уменьшаясь, перешла 14 июля 451 г. из созвездия Льва в Деву). Я выхожу в поле, и вот она убита мечом; вхожу в город, и вот там изнывающие от голода: даже провозвестники будущего и священники бессознательно бродят по Земле! Разве ты, Громовержец, совсем отверг славящих тебя? Разве Путеводный столб опротивел твоей душе? Зачем же поразил ты нас так, что нам уже нет исцеления? Мы тебя ждали, а взамен — один ужас! »
Первая часть пророчества «Иерем-Ия» кончается десятой главою.
С одиннадцатой главы начинается новая рукопись того же наименования, вероятно, принадлежащая тому же самому автору. За время трехмесячного пребывания на небе кометы Галлея он, повидимому, так вдохновился, что написал по этому поводу несколько отдельных: рукописей, или посланий, к единоверцам собранных потом вместе, вследствие чего и получилась большая беспорядочность изложения.
«Я оставил дом свой и покинул свое наследство, — пишет он в главе одиннадцатой. — Разорение пришло на все холмы пустыни, потому что Меч Громовержца (комета) все пожирает огнем (т.е. по его объяснению производит страшную жару и засуху, бывшую в то время) от одного края земли до другого. Нет никому покоя! Посеяли пшеницу, а пожали терны! Измучились, и не получили пользы… Постыдитесь же прибылей ваших, видя пламя гнева Громовержца!»
«Плачет славящий Грядущего. Знатные люди посылают своих слуг за водой. Они приходят к колодцам и не находят ее.
Почва растрескалась оттого, что не падало дождя с неба на землю. Земледельцы в смущении покрывают свои головы в знак сокрушения. Лань оставляет в поле своих детей, потому что нет травы, а дикие ослы стоят на холмах, подобно шакалам, и глотают с голода воздух… Надежда богоборца! Спасатель его в дни скорби! Почему ты, как чужой на этой земле, как прохожий, зашедший на нее лишь переночевать? Почему ты молчишь, как испуганный богатырь, неспособный защитить? Ведь ты же между нами, Громовержец, и мы называемся твоим народом!»
«Бог Громовержец! Пророки наши говорят нам: вы скоро не увидите меча, и голод прекратится, и будет вечный мир в этих местах».
«Пророки, — отвечает он мне, — провозвещают ложь моим именем. Я не посылал их… Они вам возвещают призрачные виденья, пустые гадания и мечты своих сердец… Зато они и будут истреблены этим мечом и голодом, а народ, которому они проповедуют, будет разбросан по дорогам Святого города. Он погибнет от голода и меча, и некому будет хоронить его детей. Я вылью на них их собственное зло» ( 14, 12).
* * *
Но довольно. Оставим астрологию и рассмотрим и здесь явные заимствования из Апокалипсиса.
Там было сказано несколько строк о византийской церкви, олицетворившейся в Великой грешнице с Чашею в руках, «из которой она напоила все народы яростным вином своего шарлатанства», и в заключение было прибавлено:
«Отплатите ей вдвое за ее выдумку! В чаше, в которой она разбавляла вам вино, разбавьте ей самой вдвое той же мерзостью и нечистотой, как она» ( 18, 6), а перед этим было сказано о возвращающемся Иисусе: «на нем была одежда, обагренная кровью, а имя его „Слово бога“, и все сонмища небесные следовали за ним на своих светлых конях, облеченные в белые и чистые покровы. Острый меч исходил из его уст, чтобы им поразить образопоклонников. Он пасет их железным посохом и давит в корыте вино гнева и возмущения бога» ( византийскую государственную церковь, Ап. 19, 13 — 15).
А вот как отразилось это место здесь:
«Возьми из руки моей эту Чашу (рис. 71) с яростным вином, — сказал мне Громовержец богоборца (проведя мечевидную комету над созвездием Чаши в средине июля 451 г.), — и напой из нее все народы, к которым я посылаю тебя!
Апокалипсис говорит об уходе жителей из великой твердыни «Врата господни» (Византийской церкви) так: «Выйди из нее, мой народ, чтоб не участвовать тебе в ее преступлениях и не принять ее наказания» ( 18, 4), да еще восклицает: «Пали, пали „Врата господни“! и больше ничего.
А здесь у Стрельца Громовержца это место превратилось в целое паническое бегство и развилось так:
«Бегите же из „Врат господних“! Пусть каждый спасает свою душу, потому что наступило время отмщения Громовержца, и он воздаст им должное! Они были золотою Чашею в его руке, опьянявшею всю землю. Народы пили из нее вино и безумствовали. И вот пали „Врата господни“! Рыдайте же о них все! Возьмите лекарства для их ран». — «Но мы уже врачевали их, и они не выздоровели… Оставьте же их, и пусть каждый идет в свою собственную землю, потому что преступление их достигло до небес, поднялось до облаков. Громовержец обличил их и обнаружил правду. Идите же и возвестите о их гибели у Путеводного столба» ( т.е. у дощечки с надписью, рисовавшейся в созвездии Рыб на перекрестке небесною экватора с эклиптикой, это и есть теологический Сион) ( 51, 6 — 10).
Я не хочу здесь далее продолжить этих бьющих в глаза сравнений. Если даже и их недостаточно читателю, чтобы убедиться в том, что библейское пророчество «Иерем-Ия» писано под влиянием апокалиптического мировоззрения и под впечатлением появления кометы Галлея, то я решительно не понимаю, чего же большего ему надо. Ведь даже помимо астрономии весь стиль этой книги так одинаков с Апокалипсисом, что разделять оба пророчества полутысячелетним промежутком времени значит просто насмехаться над всякими временами и сроками.
Отсюда ясно следующее.
«Вавилонское переселение», в которое попал автор исследуемой книги, было не за 600 лет до начала нашей эры, как думали до сих пор, а около 450 года после него, когда царствовал преемник Феодосия II, Марциан, имя которого происходит от планеты Марса, а теократическая Византия V века названа Вавилоном, что в переводе на русский язык значит: врата господни. Это не анонимные развалины против местечка Хиллэха (Hilleh) на берегу среднего течения Тигра. Заголовок же книги значит или «Гермий» в честь легендарного отца наук, или имеет смысл «Громовержец нацеливается», а не имя автора. По арабскому обыкновению автор назван тут по отчеству: бен-Халкий. Но и бен-Халкий значит: сын разделения, и очень трудно допустить, что его отец действительно называется так. Или это искаженное греческое имя, или просто прозвище позднейшего происхождения.