НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ
Весенняя страда спала, и Катерина решила весь воскресный день посвятить дому и ребятам. «Совсем я не вижу их… как сироты бегают».
Она вымыла пол, напекла пирогов, застелила стол чистой скатертью и усадила детей завтракать.
Заметила проходивших мимо окон Машу с Федей, поманила их в избу:
- И вам место найдется. Садитесь-ка за компанию.
Маша не заставила себя долго просить, но Федя, встретившись глазами с Санькой, точно прирос к порогу.
- Меня дедушка ждет… Домой надо, - твердил он.
- Так уж ты и пироги не любишь? - засмеялась Катерина и, взяв мальчика за руку, усадила его за стол рядом с Санькой.
Тот отодвинулся от Феди, словно от горячей печки, и весь завтрак просидел молчаливый, одеревенелый, и Феня даже сказала, что Санька не иначе, как проглотил аршин.
После завтрака мать предложила написать письмо отцу.
Хотя Коншаковы давно не получали ответных писем, но Катерина не нарушала заведенного порядка, и письма Егору отсылались довольно часто.
- Чья очередь-то, ребята? - спросила Катерина.
- Моя, моя! - Феня быстро заняла место в переднем углу, достала чернила и бумагу. - Санька и так два раза без очереди писал.
Санька не спорил. Он вдруг вылез из-за стола и потянулся за пилоткой.
- Уходишь? - удивилась мать. - А письмо?
- Нет, нет! - спохватился Санька. - Мухи вот… окаянные… - И, распахнув окно, он с таким усердием начал размахивать пилоткой, словно изгонял не мух, а рассвирепевших пчел.
Катерина принялась диктовать Фене письмо. Рассказала про дела в бригаде, в колхозе, упомянула о том, как хорошо и дружно развиваются посевы на Старой Пустоши.
В избу заглянул Петька Девяткин и поманил Саньку на улицу - есть срочное дело.
- Обожди! - зашикала на него Маша. - Видишь, письмо пишут.
Петька присел у порога.
- Ну как, Феня, все написала? - Катерина заглянула в письмо. - Теперь ваша, ребята, очередь. Как год закончили… Порадуйте отца.
Первым делом было сообщено об успехах Никитки; для этого его позвали с улицы и заставили собственноручно нацарапать: «Папа, я кончил первый класс, перешел во второй, скорей побей фашистов и приезжай к нам, твой сын Никита».
Потом Феня написала о себе. Написала очень скупо, потому что была застенчивой девочкой и всегда боялась перехвалить себя.
- Нет, нет! - запротестовала Маша. - Ты перешла в пятый класс с похвальной грамотой. И учительница тебя очень хвалит. Зачем скрываешь?
- Напиши, дочка, - сказала мать. И Феня, зардевшись, добавила еще про похвальную грамоту.
Очередь дошла до Саньки.
- Покажись и ты отцу, - кивнула Саньке Катерина.
Санька усердно протирал рукавом эмалевую звездочку на пилотке.
- Что ж молчишь? Ты же знаешь, как отец любит читать о твоих успехах.
- Какие там успехи… - с трудом выговорил Санька. - Переведен - и весь разговор.
И тут он заметил, что Маша и Федя переглянулись.
- Чего уставились? - вспыхнул он. - На мне узоров нет. Говорю - переведен… так и пишите. Ну, без похвальной, конечно.
Феня потянулась к пузырьку с чернилами. Неожиданно Маша взяла у нее из рук перо, отложила в сторону и обернулась к Саньке:
- Это же неправда, Саня. Зачем ты отца обманываешь?
- Обманывает? - удивленно протянула Катерина. - Не перевели, значит? На второй год оставили?
- Это бы ничего, что не перевели, - торопливо заговорила Маша. - Он пересдать может. Ему разрешили… И мы бы все помогли… Лето долгое. Я так и говорила: не смей, Саня, не смей! А он слушать ничего не хочет…
- Что «не смей», что «не смей»? Да говори же толком! - прикрикнула Катерина.
- Ой, тетенька Катя, язык не поворачивается! Пусть он сам скажет, - взмолилась девочка.
Уже давно все пушинки были собраны с пилотки, свежо и молодо поблескивала эмалевая звездочка, а Санька все еще тер ее рукавом.
- Подними голову, Александр, - тихо сказала Катерина. - Не думала, что у тебя душа такая заячья.
Санька рывком поднялся с лавки, шагнул к Маше. Лицо его было бледно, губы дрожали. Ему хотелось закричать, что все это теперь никому не нужно. Но закричать было нельзя.
- Говори! Все говори! - бросил он в лицо девочке и ринулся за дверь.
Петька выбежал за ним следом.
- Волчонок какой, так на всех и кидается, - покачала головой Катерина и спросила Машу, за что же Саньку исключили из школы.
Девочка, потупив голову, молчала.
- Его не исключили, он сам ушел, - ответил за нее Федя и рассказал про последний день в школе.
- Сам ушел! - пораженная, приподнялась Катерина. - Ну, погоди ж, поговорю я с ним!
И она быстро вышла на улицу. Заглянула в проулок, в огород, за двор - Саньки нигде не было.
Маша с Федей направились на участок. Когда они проходили мимо старой риги, оттуда выглянул Девяткин и тонким голосом крикнул:
- Сваха! Ябеда!
Федя вздрогнул, обернулся и решительно бросился в полутемную ригу:
- А ну, еще крикни!
- Могу и еще, того стоит, - ухмыльнулся Девяткин, но на всякий случай подался поближе к Саньке, который лежал, уткнувшись в солому.
- Федя, не надо… - нагнала его Маша.
Но потом не выдержала - так велика была обида - и сама подбежала к Девяткину:
- Сваха?! Ябеда?! Да?! А когда по грибы ходили и вы меня с Санькой в лесу оставили, чтобы напугать, я жаловалась кому-нибудь? А самопал у вас разорвало, и чуть глаз Саньке не выбило… А стог соломы в поле спалили… Кому я сказала?
- Правильно, - согласился Петька. - Потому и в компанию тебя принимали. А сейчас зачем выболтала?
- Эх ты, голова! Сейчас же совсем другое… Это школа… А это такое дело, такое дело… - И, не найдя нужного слова, Маша, толкнула Петьку в грудь: - И хоть сто раз свахой меня назови, а все равно не буду молчать!
- Вот напустилась! - передохнул Петька, когда Маша с Федей ушли. - Еще и защитника привела. Видали мы таких на своем веку!
Потом он присел рядом с Санькой:
- А ты чего буйну голову повесил? Школу пожалел? Подумаешь, грусть-тоска! Все равно ты теперь неуспевающий, вроде меня. Собирай вещички, да двинем в город. Там нас дядя Яков зараз к делу поставит. Знаешь, какие у них доходы, у сапожников! Молотком раз стукнул - гони рубль! Шилом ковырнул - подавай десятку! Теперь, брат, холодный сапожник - наивысшая квалификация.
Санька задумчиво смотрел на отцветающую черемуху, роняющую белые лепестки, отчего земля казалась кругом обрызганной известкой.
- Мать говорит, - бубнил Петька: - как вот сена на корову накосим, мне больше в колхозе и делать нечего.
- Уйди, Девяткин, - глухо сказал Санька.
- Чего?
- Уйди, говорю!