С ВОЗАМИ
Но после завтрака косить мальчишкам не пришлось. Их послали сушить сено и сгребать его в копны. Самое же интересное предстояло на другой день - возить сено с лугов в Стожары, где его должны были складывать около конюшни в огромные стога.
Узнав об этом, Санька прибежал к Татьяне Родионовне.
- Сказывают, старшого над возчиками нужно? - спросил он.
- Требуется.
- Так вы меня поставьте. Я на конюшне у тетки Васены работаю. Меня кони вот как слушаются! Я смогу.
- Ну-ну, доглядывай, молодой Коншаков, старайся, - оглядев крепко сбитую, ладную фигуру мальчика, согласилась Татьяна Родионовна.
Наутро Санька с приятелями пришел на конюшню. Здесь уже были Федя, Семушкин и Степа.
Санька нахмурился: возить из лугов сено - дело нешуточное, ребят он подобрал для этого самых надежных и умелых.
- Мне людей хватает, - сухо сказал он Феде.
- А нас Татьяна Родионовна прислала: «Присоединитесь, говорит, к Коншакову».
- И мне сказала: «За подводы головой отвечаешь и подбирай в помощники кого хочешь».
- Ты и подобрал со своего конца, - заспорил Семушкин. - А мы чем хуже?
- А лошадь распряжется в дороге - что будете делать? - спросил Петька Девяткин.
- Ну и что! - дернул плечом Семушкин. - Опять запряжем, хитрость невелика.
- А колесо свалится?
- Вагой поднимем телегу и наденем.
- Тю… вагой! И сможешь? - фыркнул Петька.
Алеша похлопал по спине коренастого Степу Так-на-Так.
- Ничего, осилим, - улыбнулся Степа.
- Ну, а к мосту как съедешь? Знаешь, там крутогор какой! - наступал Петька.
- Ты, Девяткин, не задавайся очень-то, - тихо проговорил Федя. - Поедем - значит, поедем.
В спор вмешался конюх Седельникова, сказав, что работы хватит на всех.
Начали распределять, кто на какой лошади поедет.
Федя облюбовал Муромца.
- Не выйдет, - опередил его Санька: - у нас кони закрепленные, именные.
- Ты Лиску бери, - с серьезным видом посоветовал Петька. - Не конь - огонь! И ни за кем пока еще не числится.
Федя спорить не стал - Лиска так Лиска.
Мальчишки принялись запрягать лошадей.
Санька искоса поглядывал в сторону Феди. Тот стоял с хомутом в руках перед Лиской, которая высоко задрала голову и, казалось, не понимала, что, собственно, от нее хотят.
- Теперь до морковкина заговенья увещевать ее будет! - прыснул в кулак Петька.
- Эй, дружок, не задерживай! Выезжаем сейчас! - нарочито громко крикнул Санька и с удовольствием заметил, что все ребята обернулись в сторону Феди.
- Давай уж помогу, - снисходительно предложил Петька и, подойдя, потянул Лиску за повод.
Но шея лошади окаменела. Петька погрозил Лиске кулаком и потянулся за вожжами. Та шарахнулась в сторону.
Тогда Федя вытащил из кармана кусок хлеба, поднес к влажным розовым ноздрям лошади, потом положил его на землю.
Запах хлеба сломил Лискино высокомерие. Она опустила шею, потянулась губами за куском и сама всунула голову в хомут.
Вскоре вереница подвод двинулась к лугу.
Навьючили по первому возу сена. Санька поставил Муромца впереди всего обоза, оглядел подводы, мальчишек, застывших около лошадей, взмахнул рукой и заливисто скомандовал:
- По передкам! Шагом арш!
Муромец неторопливо взял с места тяжелый воз. Следом за ним, мерно скрипя и покачиваясь, тронулись остальные подводы.
Когда миновали топкую лесную дорогу и выехали на укатанный проселок, Санька разрешил мальчишкам забраться на возы. Сам он продолжал степенно шагать рядом с Муромцем, заложив руки за спину, как это делал его отец, и зорко всматривался в дорогу, примечая каждую рытвину, канаву, каждый спуск и подъем.
Шумно дышали лошади, звенели уздечки, поскрипывали колеса, от них пряно несло запахом дегтя. Солнце поднималось все выше, разгоралось ярче.
Дорога пошла под крутой уклон. Санька свистнул, и подводы остановились. Он осторожно свел с пригорка Муромца, потом вторую лошадь, третью, четвертую. Дошла очередь до Лиски.
- Не надо… Сам попробую. - И Федя взял лошадь под уздцы.
Казалось, что вот-вот Лиска не выдержит давления напиравшего сзади воза, опрокинет мальчика и понесется вскачь.
Но маленькая напрягшаяся рука твердо сжимала удила, голос Феди звучал по-хозяйски властно, и лошадь, едва не вылезая из хомута, покорно оседала на задние ноги, не шагала, а почти сползала с крутогора.
Но вот спуск кончился. Федя отпустил занемевшую руку, перевел дыхание и потрепал Лиску по шее.
Облегченно вздохнул и Санька. Потом спохватился и покровительственно заметил:
- Ничего свел. Только кричишь много. Спокойнее надо.
Федя забрался на воз. Голова немного кружилась. На возу укачивало, как в люльке. Сладкий запах сена, скрип колес, напоминающий журавлиное курлыканье, посапыванье коней, пестрое, нарядное поле кругом, теплый ветер над головой - все это было так хорошо, так напоминало те дни, когда он жил с матерью в совхозе.
Заслонив от солнца глаза. Федя смотрел на дорогу. Если пройти через все поле, потом через лес, где воздух в летние дни всегда так густо настоен на сосновой коре и папоротниках, добраться до станции и проехать два пролета, то к вечеру можно попасть в совхоз «Высокое». А там подняться на пригорок, к рабочему поселку, отсчитать с края третий домик, маленький, белый, точно умытый к празднику, и постучать в оконце - Федя всегда так делал, когда запаздывал домой.
«Это ты, грибник-лесовик? - ворчливо спрашивала мать. - А я уж собиралась на розыски идти. Садись, ужинай скорее!»
«Да нет, мамка, я ничуть не заблудился, - принимался уверять Федя: - на курень напал. Смотри, белых грибов сколько принес…» - И, с аппетитом хлебая молочную лапшу, он долго рассказывал о грибных местах, мшистых полянках, частых ельниках…
Федя вздохнул и зарылся лицом в сено. Нет, лучше не смотреть на дорогу…
- Э-эй, на возах! Гляди в оба! - услышал он голос Саньки.
Федя открыл глаза - возы приближались к косогору. Впереди ехал Петька Девяткин. Неожиданно его воз начал крениться набок.
- Девяткин, левее правь! - закричал Федя. - Задремал, что ли? Лево, говорю!
Петька не шевелился.
Федя, не раздумывая, спрыгнул на землю, бросился к возу Девяткина.
С другой стороны к нему бежал Санька. Они почти одновременно подставили свои плечи под опрокидывающийся воз.
Душная, жаркая тяжесть навалилась на мальчиков, закрыла свет, перехватила дыхание. Сотни колючих травинок, точно иглы, впились в лица.
- Ой, мамочки! Задавило! - закричал с заднего воза Тимка Колечкин и бросился бежать к лугу.
Лошадь наконец миновала опасный крутой уклон, приподнявшиеся от земли колеса правой стороны телеги вошли в колею, воз выровнялся и отвалил от мальчиков.
Красный от напряжения, Санька потер плечи, грудь, неловко повел шеей и вдруг заметил на возу ухмыляющегося Девяткина.
- Дрыхнешь там! Ворон ловишь! - вышел из себя Санька и, подпрыгнув, ухватил Девяткина за ногу и стащил его на землю.
- Очумел, Коншак… - забормотал Девяткин, отряхиваясь от пыли и отступая назад. - Так уж и подремать нельзя…
- Мотай, говорю, отсюда! Не нужны мне такие возчики… Ясно? Федя, будешь смотреть за двумя подводами.
- Есть за двумя! - козырнул Федя и поглядел на Саньку.
Лицо мальчика, исколотое травинками, было покрыто мелкими капельками крови, точно обрызгано ягодным соком.
- Тебе умыться надо, - сказал Федя.
- И тебе надо.
Они спустились в овражек, к роднику, поплескали на лица водой, вытерли их подолами рубах.
Санька все посматривал сбоку на Федю и думал: «А ничего малый. Работать с ним можно…»
А потом принялся ругать косогор на дороге.
- Срыть его надо, - предложил Федя.
- Это - пожалуй, - согласился Санька. - Обратно поедем - лопаты захватим.
Возы тронулись дальше. Около самой деревни их нагнали Тимка и перепуганные Маша с Катериной.
Маша подозрительно оглядела Саньку, а Катерина принялась расспрашивать ребят, что с ними произошло.
- Ничего и не было, - пожал Санька плечами и незаметно подморгнул Феде.
- Померещилось Тимке, - подтвердил тот. - С жары, верно, кровь в голову ударила.
Вечером возчики распрягли лошадей и повели их в ночное.
Потому ли, что Муромцу захотелось быть поближе к Лиске, по другой ли какой причине, но только Санька оказался рядом с Федей.
- Ты это вовремя плечо-то подставил, - глядя в сторону, сказал Санька. - Одному бы мне ни за что воз не удержать.
- И мне одному не удержать, - признался Федя.
- Ты где это обучился косить да лошадьми так править?
- В совхозе. Меня мать всегда с собой в поле брала.
- А меня отец…
Они помолчали. Потом Санька неожиданно сказал:
- Желаешь - можешь завтра на Муромце сено возить. А я Лиску возьму.
- Кони же у вас закрепленные, именные! - улыбнулся Федя.
- Это ничего… поправочку внесем.