МАЛЬЧИК В УШАНКЕ
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не паренек в короткой куртке серого шинельного сукна, в тяжелых не по ногам кирзовых сапогах и солдатской шапке-ушанке. Он сбежал с пригорка и довольно нелюбезно встряхнул Девяткина за плечи:
- Чего надрываешься?
- Девчонка наша… На льдине… Жуткое дело!.. К мосту несет, - забормотал Петька. - Совсем глупая девчонка…
- Вижу, - хмуро перебил паренек в ушанке и, распахнув куртку, сдернул с себя поясной ремень, словно тут же на берегу решил высечь Петьку; потом сбросил с плеч вещевой мешок и с треском оторвал от него лямки. - Ремень есть?
- Ремень?! - не понял Петька.
- Ну, поясной там, брючный… Или веревка. Все давай.
Мальчик в ушанке сунул руки Петьке под пиджак, нащупал на животе ремень, снял его, потом так же бесцеремонно оторвал от школьной сумки шнурок и все это - ремни, лямку, шнурок - связал друг с другом.
Затем прыгнул на зыбкий движущийся лед и начал пробираться к Маше. Остановился у самого края разводья и, размахнувшись, с силой бросил девочке конец ремня.
Маша не сразу поняла, что ей нужно делать. Ремень просвистел над головой и шлепнулся в воду. Мальчишка быстро подтянул к себе самодельную спасательную веревку, свернул ее в кольцо, сердито крикнул: «Лови, девочка!», и вновь кольцо развернулось в воздухе. Теперь оцепенение Маши прошло. Она поймала конец ремня, уперлась ногами в льдину, и паренек в ушанке начал осторожно подтягивать ее вместе с льдиной к себе.
Разводье становилось все уже и наконец совсем закрылось. Паренек схватил Машу за руку и повел к берегу, выбирая льдины покрупнее, чтобы они могли выдержать двоих. Порой течение вновь разводило льдины в стороны.
- Ничего, девочка, ничего, - говорил мальчик в ушанке и пережидал, пока разводье не закрывалось.
Так они добрались до берега.
Почувствовав под ногами твердую почву, Маша отвернулась от реки и закрыла лицо руками. Потом поглядела на своего неожиданного спасителя.
Тот стоял в стороне и сосредоточенно развязывал узлы на лямках.
- Мальчик, а мальчик! - тихо позвала Маша.
Паренек в ушанке оглянулся.
Маша виновато улыбнулась и, не зная, как выразить свою благодарность, вдруг подбежала к пареньку и взяла у него из рук мокрые лямки.
- Давай я развяжу! - И, вцепившись зубами, принялась развязывать туго затянувшиеся узлы.
От моста мчались школьники: Санька с приятелями, Алеша Семушкин, Зина Колесова.
Встревоженные, тяжело дыша, они окружили Машу.
- Ты… ты зачем это через лед?.. - заикаясь, закричал на девочку Санька.
- Я бы пробежала, - растерянно заморгала Маша, - а тут вода кругом… голова закружилась.
- Всегда с тобой беды наживешь! - петухом наскочил на Машу Девяткин и ударил себя в грудь кулаком. - Еще и утонуть могла. А мы отвечай! Как в прошлое лето, когда у тебя в Черном омуте ноги свело.
- Кто бы говорил! - фыркнула Маша. - Это у тебя ноги свело.
- Видали! - разошелся Девяткин, обращаясь к мальчишкам. - Еще и спорит. Нет, довольно! Заказать ей за нами увязываться! На всю жизнь. Пусть ходит со своими девчонками.
- Веселый разговор, - негромко произнес паренек в ушанке. - У вас что же, так заведено?
Санька, словно от толчка, обернулся назад. Паренек сидел на бурой проталине и переобувался.
Был он невелик ростом, худощав, смугл, глаза его чуть косили, и в них бегали озорные искорки.
- Как - заведено? - настороженно переспросил Санька.
Паренек ответил не сразу. Он выжал воду из мокрой портянки, ловко, без единой складочки запеленал в нее ногу и сунул ее в широкий зев кирзового сапога.
- А так… Девочка чуть не утонула, а они… на бережку стоят, наблюдают.
- Кто… на бережку?
- Виноват, на мостике.
- Говори, да не заговаривайся! - Санька не заметил, как сделал шаг к незнакомцу, и неожиданно, без всякой связи, но довольно сурово, как ему показалось, спросил: - Ты чей? Куда идешь?
Паренек в ушанке вскочил на ноги, притопнул сапогами:
- Патруль? Проверка документов? Прикажете доложиться?
- И проверю… очень свободно. Много тут ходит всяких…
Но паренек будто не расслышал этих слов. Он смотрел на Машу. Девочка, стоя на одной ноге, сняла с другой сапог и, прыгая, выливала из него воду. Нога была красная, зазябшая.
Паренек подбежал к Петьке, выхватил у него из рук свой вещевой мешок, достал сухие портянки и протянул девочке:
- Переобувайся: простудишься!
Санька чуть не поперхнулся от досады. Мало того, что неизвестно откуда взявшийся паренек выставил его чуть ли не трусишкой, - он же первый предложил Маше переобуться.
Но Маша портянки не взяла.
- Я домой побегу… - И она обернулась к пареньку в ушанке: - Пойдем к нам! Отогреешься. Тебе еще далеко идти?
- В Стожары мне, в колхоз имени Пушкина.
- В Стожары? - воскликнула девочка. - К нам, значит. Мы все тут стожаровские. Вот она, за рекой, деревня наша. А ты к кому?
- Дед Векшин - у вас есть такой?.. Захар Митрич.
- А ты… ты к деду идешь?
- К нему.
Маша отступила шаг назад, обошла паренька кругом:
- Тебя Федей зовут? Да? Федя Черкашин?
Паренек, недоумевая, кивнул головой.
- Ребята! - закричала Маша. - К Векшину внук приехал! Федя Черкашин! - и, схватив мальчика в ушанке за руку, потянула за собой: - Пойдем, я тебя провожу.