( Засѣданіе 31 января 1869 г. московскаго окружнаго суда, безъ участія присяжныхъ засѣдателей ).
Дѣло это разсматривалось въ I уголовномъ отдѣленіи суда безъ участія присяжныхъ засѣдателей, подъ предсѣдательствомъ товарища предсѣдателя Н. С. Арсеньева, при многочисленномъ стеченіи публики. Вотъ обстоятельства дѣла въ томъ видѣ, какъ они изложены въ обвинительномъ актѣ.
8‑го іюля прошлаго года приставъ Городской части Тимирязевъ находился въ Казанскомъ соборѣ, гдѣ, по случаю храмоваго праздника, было большое стеченіе народа. По окончаніи обѣдни, Тимирязевъ, находясь у дверей собора, просилъ народъ не останавливаться у выхода, чтобы не препятствовать выносу св. иконъ. Въ это время староста собора, почетный гражданинъ Котовъ, сказалъ приставу: «Тутъ распоряжаться не ваше дѣло». Когда же приставъ замѣтилъ Котову, что это его обязанность и вновь сталъ распоряжаться, то Котовъ вторично подошелъ къ нему, схватилъ пристава за локоть лѣвой руки и, указывая на выходъ, сказалъ: «Ваше мѣсто вонъ тамъ! Здѣсь распоряжаться не смѣете.» Признавая обстоятельства эти доказанными, прокурорскій надзоръ принялъ во вниманіе: 1, что миръ и тишину въ церквахъ обязана охранять полиція, и 2, что почетный гражданинъ Котовъ предоставилъ себѣ право указывать приставу Тимирязеву, какимъ образомъ онъ долженъ исполнять свои служебныя обязанности. А потому прокурорскій надзоръ обвинялъ г. Котова въ нанесеніи оскорбленія приставу неприличными выраженіями, при исполненіи имъ служебныхъ обязанностей, т. е. въ проступкѣ, предусмотрѣнномъ 286 ст. улож. о нак. Обвиненіе г. Котова въ оскорбленіи дѣйствіемъ того же пристава московская судебная палата прекратила.
Обвинителемъ по настоящему дѣлу былъ товарищъ прокурора Л. В. Крушинск ій, защищалъ старшина присяжныхъ повѣренныхъ М. И. Доброхотовъ.
Обвиняемый не призналъ себя виновнымъ. Судъ приступилъ къ допросу свидѣтелей.
Майоръ Тимирязевъ (спрошенъ безъ присяги). 8‑го іюля прошлаго года, во время крестнаго хода, я былъ въ церкви Казанскаго собора, по обязанности мѣстнаго частнаго пристава. Митрополитъ, по окончаніи службы, сталъ благословлять, вслѣдствіе чего народъ сильно толпился. Я сталъ вѣжливо просить народъ, чтобъ онъ не тѣснился. Въ это время подошелъ ко мнѣ г. Котовъ и сказалъ: «Вы не смѣете здѣсь распоряжаться! вы не смѣете выгонять народъ!» Сказалъ онъ эти слова дерзко. Я былъ очень сдержанъ и вѣжливо объяснилъ ему, что это моя обязанность, такъ какъ я мѣстный частный приставъ. Тогда онъ взялъ меня за лѣвый локоть и сказалъ: «такъ какъ вы въ нарядѣ, то мѣсто ваше у входа». Или можетъ быть, онъ сказалъ «тамъ» и при этомъ указалъ на входъ въ церковь. — (На вопросы защитника.) Я былъ въ соборѣ не по наряду, а какъ мѣстный частный приставъ, и думаю, что я всегда долженъ находиться тамъ, гдѣ большое стеченіе народа. Въ соборъ я явился рано. Въ соборѣ былъ и г. оберъ — полицеймейстеръ, но съ нимъ рядомъ я не стоялъ. Я въ первый разъ былъ въ этотъ день въ соборѣ и до того времени я никогда не видалъ г. Котова и не зналъ его въ лицо. Да, я вспомнилъ теперь, что еще прежде разсказаннаго мною случая ко мнѣ подошелъ г. Котовъ и, указывая на окно, почти приказалъ мнѣ, чтобы я пошелъ и отворилъ окно. Я не помню хорошо, что я отвѣчалъ на эти слова. Я оставилъ это обстоятельство безъ всякаго вниманія. При составленіи акта, это было въ тотъ же день, — я присутствовалъ. Г. Котова не было: онъ ушелъ черезъ алтарь изъ собора. Я не приказывалъ арестовать г. Котова. Я не могу допустить, чтобы можно было арестовать его въ церкви. Впрочемъ, еслибъ я дѣйствительно отдалъ такое приказаніе, то г. Котовъ навѣрное былъ бы арестованъ, такъ какъ надзиратель былъ бы обязанъ исполнить мое приказаніе, хотя я лично и отвѣчалъ бы за это распоряженіе. Дня черезъ три послѣ этого происшествія, я былъ у частнаго пристава Врубеля и разсказывалъ объ этомъ происшествіи, какъ оно было.
Защитникъ. Не говорили ли вы при этомъ, что г. оберъ — полицеймейстеръ, когда вы ему объясняли это событіе, сожалѣлъ будто бы. что вы не связали рукъ г. Котову?
Тимирязевъ. Нѣтъ, я этого не говорилъ.
Защитникъ. Не знаете ли вы, когда г. Котовъ жаловался на ваши дѣйствія г. оберъ — полицеймейстеру?
Тимирязевъ. Нѣтъ, я не знаю: мнѣ никто объ этомъ не говорилъ. (Продолжая отвѣчать на вопросы защитника) Я просилъ народъ или уйти изъ церкви, или же стать на средину церкви. Ни священникъ и никто изъ духовенства меня не призывали на помощь. По обязанности службы, я самъ долженъ былъ смотрѣть за соблюденіемъ порядка и тишины въ церкви. Законъ мнѣ указываетъ эту обязанность: такъ, но крайней мѣрѣ, я думаю. (На вопросы предсѣдателя) Я узналъ о г. Котовѣ отъ надзирателя Полякова. Я ему въ первый разъ указалъ на г. Котова и сказалъ, чтобъ онъ пригласилъ его для составленія акта, но г. Поляковъ не разслушалъ меня и снова спросилъ, что я ему говорилъ. Тутъ я и узналъ, что это былъ г. Котовъ — староста собора. Случается, что церковный причтъ призываетъ полицію. Тѣ изъ полиціи, которые бываютъ по наряду, могутъ быть не иначе, какъ по призыву причта, а мѣстная полиція должна быть и безъ призыва.
Обвиняемый. Когда дали мнѣ знать, что къ собору приближается крестный ходъ, я вышелъ на встрѣчу; когда митрополитъ вошелъ, я встрѣтилъ его. Вслѣдъ за митрополитомъ шелъ г. оберъ — полицеймейстеръ. Рядомъ съ нимъ пошелъ и я. Я поздоровался съ оберъ — полицеймейстеромъ и поздравилъ его съ праздникомъ. Онъ мнѣ подалъ руку. Въ это время я осмотрѣлся кругомъ, вижу, что правое окно занято народомъ, который, вѣроятно, хотѣлъ видѣть митрополита. Я оглянулся вокругъ, съ цѣлію найдти кого — либо изъ полицейскихъ. Въ одномъ или двухъ шагахъ отъ меня стоялъ приставъ г. Тимирязевъ. Я обратился къ нему и самымъ вѣжливымъ топомъ сказалъ: «покорнѣйше прошу васъ распорядиться удалить народъ съ окна». Г. Тимирязевъ ничего мнѣ не отвѣчалъ на эти слова; тогда я повторилъ свою просьбу, думая, что прямая обязанность полиціи прекратить этотъ безпорядокъ. Въ этотъ разъ г. Тимирязевъ довольно рѣзко отвѣчалъ: «вы можете сами распорядиться». — «Меня могутъ и не послушать», сказалъ я; но г. Тимирязевъ, ничего не отвѣчая на эти слова, отошелъ прочь. Тогда я кликнулъ артельщика и говорю ему: «Василій, попроси народъ, чтобъ онъ сошелъ съ окна». Артельщикъ исполнилъ мое требованіе и отворилъ притворившуюся отъ напора народа половинку окна. Потомъ г. оберъ — полицеймейстеръ ушелъ изъ церкви. Здѣсь я долженъ сказать, что владыка провожаетъ крестный ходъ въ полномъ облаченіи, затѣмъ, разоблачившись, выходитъ на амвонъ и начинаетъ благословлять народъ. Въ это время народъ сосредоточивается въ главной церкви: одни хотятъ получить архипастырьское благословеніе, другіе желаютъ отслужить молебенъ Богородицѣ. Когда митрополитъ явился на амвонѣ, въ мантіи, я вижу, что народъ толкаютъ, осаждаютъ. «Выходите, выходите», говорилъ г. Тимирязевъ. Это меня чрезвычайно удивило. Соборъ отпирается съ 6 часовъ утра и запирается въ 6 часовъ вечера, и во все это время народъ можетъ оставаться въ церкви стало — быть, его нельзя было выгонять даже и тогда, когда бы митрополитъ уѣхалъ. Я подхожу къ г. Тимирязеву и говорю вѣжливо: «оставьте народъ тревожить: зачѣмъ его удалять»? На это г. Тимирязевъ сказалъ: «твое мѣсто у ящика; ты не можешь вмѣшиваться въ чужія распоряженія». Я думаю, что г. Тимирязевъ зналъ, съ кѣмъ онъ говоритъ, потому что иначе онъ не послалъ бы меня къ ящику, такъ какъ не всѣ же должны стоять у ящика. Это выраженіе меня сильно раздражило, и я отвѣчалъ: «если мое мѣсто у ящика, то ваше у дверей». Я такъ сказалъ, потому что не въ алтарѣ же мѣсто для полиціи. Тѣмъ нашъ разговоръ и кончился, и я отправился къ выходу собора. Митрополитъ изъявилъ согласіе отправиться на завтракъ въ соборный домъ. Въ это время опускали мостовую на Тверской. Такъ какъ у митрополита шесть лошадей, то я и вышелъ сказать кучерамъ, чтобъ они, во избѣжаніе какихъ — либо случайностей, ѣхали по Никитской, а не по Тверской. Возвращаясь въ церковь, я прошелъ мимо г. Тимирязева. Онъ мнѣ сказалъ: «я васъ арестую». Я, конечно, усмѣхнулся и тутъ же сказалъ: «Арестуете меня?… Старосту, да еще въ соборѣ», — и пошелъ дальше. Я подошелъ къ амвону, получилъ архипастырьское благословеніе, потомъ самъ владыка далъ мнѣ просвиру и спросилъ меня, какъ проѣхать въ соборный домъ. Я сказалъ, что сдѣлалъ уже распоряженіе по этому предмету. Тутъ недалеко стоялъ надзиратель Поляковъ, къ нему подошелъ г. Тимирязевъ и, указывая на меня, очень громко сказалъ: «арестовать его и представить ко мнѣ въ частный домъ»! Эти слова были сказаны громко, при всѣхъ, кто тутъ былъ. Надзиратель Поляковъ отвѣчалъ на это: «я, говоритъ, не могу этого сдѣлать; г. Котовъ — староста и находится въ соборѣ». Такое распоряженіе меня крайне удивило, тѣмъ болѣе, что г. Тимирязевъ даже не считалъ нужнымъ прибавить, по какому поводу онъ требуетъ, чтобъ арестовали меня, такъ что можно было подумать, что я, староста, совершилъ преступленіе, что моя рука была схвачена въ то время, когда она была въ карманѣ у г. Тимирязева. Конечно, я не могъ этого оставить безъ послѣдствій и въ тотъ же день поѣхалъ къ г. оберъ — полицеймейстеру. но не засталъ его дома. На другой день я опять былъ у него, но мнѣ сказали, что онъ уѣхалъ въ Петровскій паркъ. Между тѣмъ ко мнѣ явился одинъ изъ моихъ знакомыхъ, Петръ Акимовичъ Овчинниковъ и разсказалъ, что онъ былъ недавно у частнаго пристава Врубеля. Тамъ былъ между прочимъ и г. Тимирязевъ. Онъ разсказывалъ это происшествіе и прибавилъ отъ себя, что будто бы, когда онъ разсказалъ объ этомъ г. оберъ — полицеймейстеру, то г. оберъ — полицеймейстеръ сказалъ, что напрасно г. Тимирязевъ не связалъ мнѣ рукъ. Я удивился, какъ г. Тимирязевъ могъ публично приписывать г. оберъ — полицеймейстеру такія слова. Я очень хорошо зналъ, что г. оберъ — полицеймейстеръ не могъ сказать такую фразу. Когда я видѣлся съ г. оберъ — полицеймейстеромъ, я ему сказалъ это, и г. оберъ полицеймейстеръ отвѣчалъ мнѣ, что онъ никакихъ словъ по этому предмету не говорилъ. Изъ этого обстоятельства можно заключить, какой взглядъ имѣетъ г. Тимирязевъ на свои обязанности (На вопросы предсѣдателя). Отвѣчая г. Тимирязеву: «а ваше мѣсто у дверей», я очень хорошо понималъ, что поступилъ неучтиво, но я считалъ себя вправѣ сказать эти слова, потому что былъ сильно раздраженъ грубымъ выраженіемъ г. Тимирязева. Я также считалъ себя въ правѣ просить г. Тимирязева, чтобъ онъ не выгонялъ народа, потому что если полиція не будетъ никого пускать въ соборъ, или выгонять изъ собора тѣхъ, которые уже вошли, тогда пожалуй и совсѣмъ перестанутъ ходить въ храмъ — одни изъ боязни, изъ страха предъ полиціей, другіе — не желая подвергаться какимъ бы то ни было непріятностямъ. Я, какъ староста, долженъ заботиться о приращеніи церковной казны и потому долженъ желать, чтобы народу было какъ можно больше. Что г. Тимирязевъ велѣлъ меня арестовать, это слышалъ и митрополитъ. Но, конечно, я не считалъ себя вправѣ безпокоить владыку и вызывать его въ судъ, какъ свидѣтеля. Конечно, ежели бы я тогда же обратился съ просьбою къ владыкѣ, то онъ прежде всего приказалъ бы выдти изъ храма г. Тимирязеву, за нарушеніе благочинія, а затѣмъ уже дѣло пошло бы своимъ чередомъ. Я думаю, что г. Тимирязевъ не могъ арестовать во храмѣ не только должностное лицо, но даже и кого бы то ни было. Я не смѣлъ безпокоить владыку и обратился къ г. оберъ — полицеймейстеру съ жалобой. Онъ меня спрашивалъ, чего я желаю? Я сказалъ, что я желаю, чтобы меня и г. Тимирязева вызвали въ одно время и чтобы при мнѣ г. Тимирязевъ объяснился по этому дѣлу. Относительно жалобы моей г. оберъ — полицеймейстеръ постановилъ къ ея разсмотрѣнію не приступать до окончанія судебнаго разбирательства по настоящему дѣлу.
Свидѣтель Гейцихъ, между прочимъ, показалъ: г. Тимирязевъ просилъ вѣжливо народъ выходить изъ собора, говоря: «выходите! выходите»! Въ это время подошелъ г. Котовъ и имѣлъ какія — то объясненія съ г. Тимирязевымъ, но я этихъ объясненій не слышалъ. Я видѣлъ только, что г. Котовъ взялъ за лѣвый локоть г. Тимирязева и, указывая на выходъ, сказалъ: «вотъ мѣсто, гдѣ вы должны стоять».
Затѣмъ было прочитано показаніе свидѣтеля Пейкера, который, между прочимъ, объяснилъ, что онъ видѣлъ, какъ г. Тимирязевъ расчищалъ путь къ выходу, хотя тутъ никакой тѣсноты не было. Свидѣтель видѣлъ, какъ г. Котовъ взялъ за руку пристава и повернулъ его.
Далѣе было прочитано показаніе Болдырева, который объяснилъ, между прочимъ, слѣдующее: Приставъ просилъ какую — то женщину выйдти изъ церкви, а она, въ свою очередь, просила дозволить ей остаться, чтобы принять благословеніе архипастыря. Тогда староста просилъ пристава оставить женщину въ покоѣ, а приставъ на это сказалъ что — то старостѣ. Староста, положивъ руку свою на руку пристава, сказалъ ему, что его мѣсто распоряжаться, гдѣ толпа, и указалъ при этомъ на выходъ, гдѣ дѣйствительно была толпа.
Свидѣтель Матюшинъ, подстароста. Приставъ гналъ народъ изъ собора и говорилъ: прочь! прочь! Староста просилъ пристава, чтобъ онъ оставилъ народъ въ покоѣ и сказалъ: «ваше мѣсто у дверей». На это приставъ сказалъ: «ты не можешь мной распоряжаться; твое мѣсто у ящика». Можетъ онъ вмѣсто «ты» говорилъ «вы», я не помню, потому, что, по моему, въ этомъ пѣтъ разницы.
Свидѣтель, надзиратель Поляковъ. Я былъ въ соборѣ и увидѣлъ г. Тимирязева, который, указавъ головой на г. Котова, сказалъ что — то взволнованнымъ голосомъ. Но я не разслышалъ, что онъ мнѣ сказалъ, такъ какъ была сильная давка. Чрезъ нѣсколько времени я подошелъ къ г. Тимирязеву и спросилъ его, что онъ мнѣ сказалъ, указывая на старосту собора г. Котова. Г. Тимирязевъ сказалъ, что онъ приказалъ мнѣ остановить или пригласить г. Котова въ кварталъ, потому что г. Котовъ надѣлалъ ему грубостей. Г. Котова я уже не нашелъ въ соборѣ. Приказанія объ арестованіи г. Котова не было и я не говорилъ, что не могу арестовать.
Г. Котовъ замѣтилъ, что настоящій случай не первый: еще въ бытность въ Москвѣ оберъ — полицеймейстера Муханова, этотъ послѣдній арестовалъ старосту Успенскаго собора Лепешкина.
Свидѣтель Овчинниковъ. Я могу сказать только то, что слышалъ, бывши у г. Врубеля въ день его ангела. Я пріѣхалъ утромъ поздравить г. Врубеля съ однимъ изъ знакомыхъ, который оставался въ сѣняхъ, когда я пошелъ въ квартиру г. Врубеля. Я не хотѣлъ долго оставаться, ссылаясь на то, что знакомый ожидаетъ меня въ сѣняхъ. Но г. Врубель просилъ меня подождать, пока съѣдутся его товарищи, и закусить вмѣстѣ съ ними. Онъ предложилъ мнѣ пригласить и знакомаго моего, который сидѣлъ въ сѣняхъ. Я согласился и, пригласивъ знакомаго, остался. Тутъ съѣхались товарищи г. Врубеля, и между прочимъ, пріѣхалъ и г. Тимирязевъ, котораго я увидѣлъ въ первый разъ. Это было 10‑го іюля. Г. Тимирязевъ, между прочимъ, сталъ разсказывать о происшествіи, бывшемъ въ соборѣ. Онъ сказалъ при этомъ, что жалѣетъ о томъ, что не далъ г. Котову въ морду (смѣхъ) за то, что онъ говорилъ ему дерзости. Послѣ этого онъ началъ ругать и г. Котова и все купечество такими словами, какими ругаются только фабричные (смѣхъ). «Когда я, говорилъ г. Тимирязевъ, разсказалъ объ этомъ оберъ — полицеймейстеру, то онъ сказалъ: почему вы его не арестовали? Вы бы связали ему руки». Я вступился въ этотъ разговоръ и сказалъ, что я не думаю, чтобы г. Араповъ сказалъ такія слова.
Свидѣтель Врубель. Я праздновалъ 10‑го іюля день моего ангела. Въ числѣ гостей были у меня товарищъ мой, г. Тимирязевъ, и г. Овчинниковъ. Первый разсказалъ о происшествіи, бывшемъ съ нимъ въ Казанскомъ соборѣ. Послѣ этого разсказа начались разсужденія. Г. Тимирязевъ говорилъ о правахъ пристава, а г. Овчинниковъ опровергалъ его и въ свою очередь говорилъ о правахъ старосты. Я нашелъ оба эти мнѣнія односторонними и высказался тогда же, что какъ то, такъ и другое мнѣніе неправы. Я не помню, что именно они между собою говорили. Я, высказавъ свое мнѣніе, оставилъ спорящихъ, и какъ хозяинъ, долженъ былъ запяться съ другими гостями, которыхъ было болѣе 30-ти человѣкъ.
Товарищъ прокурора Крушинскій началъ свою обвинительную рѣчь съ объясненія того, что въ данномъ случаѣ г. Тимирязевъ былъ при исполненіи своихъ служебныхъ обязанностей. Указывая на статьи 10, 17 и 19 т._ХІV уст. о пред. и пресѣч. прест., товарищъ прокурора пришелъ къ заключенію, что полиція въ данномъ случаѣ обязана была охранять порядокъ въ церкви. Обращаясь затѣмъ къ обвиненію, онъ разсказалъ обстоятельства дѣла и перешелъ къ обсужденію двухъ вопросовъ: во первыхъ о томъ, были ди дѣйствительно произнесены г. Котовымъ слова, приписываемыя ему обвинительнымъ актомъ, и могутъ ли эти слова быть признаны неприличными? Ссылаясь на обстоятельства дѣла, товарищъ прокурора оба эти вопроса рѣшилъ утвердительно. Наконецъ, онъ, указавъ на невозможность въ данномъ случаѣ признать взаимное оскорбленіе, просилъ судъ признать виновнымъ г. Котова и назначить ему наказаніе по 286 ст. улож. о нак.
Защитникъ, присяжный повѣренный Доброхотовъ, началъ свою рѣчь съ краткаго очерка обстоятельствъ происшествія, подавшихъ поводъ къ настоящему процессу. Далѣе онъ перешелъ къ разсмотрѣнію юридической и фактической сторонъ дѣла. Онъ старался выяснить, какими правами, по нашимъ законамъ, въ обстоятельствахъ даннаго случая, пользуются церковный староста и полиція. Защитникъ сослался на инструкцію церковнымъ старостамъ, высочайше утвержденную въ 1808 году, апрѣля 17‑го дня. Въ этой инструкціи между прочимъ положительно выражено, что слѣдуетъ «въ старосты церковные избирать прихожанамъ изъ числа ихъ человѣка отличнѣйшаго и достойнѣйшаго довѣрія». Г. Котовъ церковнымъ старостой въ своей приходской церкви 18 лѣтъ, то — есть шесть выборныхъ періодовъ; въ Казанскомъ соборѣ 6 лѣтъ, въ университетѣ о лѣтъ и въ Ермоловскомъ училищѣ G лѣтъ. Изъ этихъ данныхъ, по соображенію ихъ съ вышеприведенными словами закона, по мнѣнію г. Доброхотова, слѣдуетъ придти къ заключенію, что объясненія г. Котова едва ли можно отвергать безъ положительныхъ и точныхъ доказательствъ. Обращаясь затѣмъ къ опредѣленію правъ церковнаго старосты, г. Доброхотовъ изъ соображенія существующихъ постановленій по этому предмету, а равно и обычаевъ, освященныхъ временемъ и не противорѣчащихъ закону, пришелъ къ тому выводу, что права эти слѣдующія: церковный староста есть хранитель церковнаго имущества, который заботится не только о цѣлости его, но и о приращеніи. Онъ имѣетъ право ходить по церкви, когда видитъ въ этомъ нужду; онъ наблюдаетъ за всѣмъ, что совершается въ церкви. Онъ человѣкъ выборный и должностной. При такихъ условіяхъ обращеніе церковнаго старосты къ представителямъ полиціи съ просьбой оказать содѣйствіе, соображаясь съ установившимися обычаями, не противорѣчитъ закону. Затѣмъ г. Доброхотовъ обратился къ законамъ для рѣшенія вопроса о правахъ полиціи во время богослуженія. Онъ обратилъ вниманіе на то, что законъ употребляетъ выраженіе «охраняетъ» (ст. 10) тамъ, гдѣ идетъ рѣчь о богослуженіи и совершеніи священнодѣйствія въ церкви, и «наблюдаетъ» (ст. 17) тамъ, гдѣ идетъ рѣчь о правахъ полиціи внѣ храма. По мнѣнію защитника, изъ сличенія ст. 10, 11 и 17 уст. о пред. и пресѣч. преступл. слѣдуетъ придти къ выводу, что въ храмѣ соблюденіе порядка и тишины возложено на священнослужителей, и вмѣшательство полиціи возможно только но ихъ инціативѣ, по ихъ призыву. Статья 10 говоритъ «миръ и тишину въ церкви обязана строго охранять полиція». Подъ этою статьею сдѣлана ссылка на уставъ благочинія 1782 г. апрѣля 8‑го, гдѣ въ ст. 57 говорится. что управа благочинія (какъ вообще всякое полицейское установленіе) обязана охранять миръ и тишину, говорится въ томъ смыслѣ, какъ говорится, что судъ охраняетъ правосудіе. Въ этой мысли еще болѣе слѣдуетъ убѣдиться, если мы обратимся къ Полному Собранію Законовъ. Здѣсь помѣщенъ синодскій указъ 1804 года 8‑го декабря, изданный вслѣдствіе именнаго указа о соблюденіи благочинія въ церкви, послужившій основаніемъ для ст. 11. Здѣсь именно говорится: «Священники приходскіе старались бы о сохраненіи порядка при священныхъ дѣйствіяхъ, особливо во время вѣнчаній браковъ, внушали бы приходящимъ, дабы, не стѣсняя мѣста, въ которомъ совершается таинство сіе, никакихъ разговоровъ и перехожденія съ мѣста на мѣсто не чинили; въ противномъ случаѣ, еслибъ отъ кого при всѣхъ пристойныхъ отъ священниковъ напоминаніяхъ какое послѣдовало бы упорство, то замѣчая приводитъ въ порядокъ въ городахъ посредствомъ полицейскихъ чиновъ и т. д. » Изъ этихъ послѣднихъ словъ, по мнѣнію защитника, слѣдуетъ, что полиція можетъ тогда только дѣлать распоряженіе внутри храма, когда она приглашена священникомъ. Но въ данномъ случаѣ этого не было. И поэтому г. Доброхотовъ находилъ, что въ Казанскомъ соборѣ 8‑го іюля, г. Тимирязевъ былъ просто молящимся, какъ и всѣ православные, а не частнымъ приставомъ. Нельзя же, сказалъ защитникъ, и молитву считать спеціальною обязанностью полицейскаго чиновника, и потому нельзя и признавать, чтобы г. Тимирязевъ былъ при отправленіи обязанности своей должности. Это воззрѣніе вполнѣ согласно и съ канонами церкви, по ученію которой забываются всѣ мірскія различія, какъ скоро вѣрующіе вступаютъ въ храмъ. Здѣсь нѣтъ ни начальниковъ, ни подчиненныхъ, а между тѣмъ г. Тимирязевъ забываетъ это и отдаетъ приказанія объ арестованіи г. Котова. Между тѣмъ и наше законодательство воспрещаетъ брать подъ стражу въ церкви даже и несостоятельныхъ должниковъ (2 п. 1246 ст. уст. гр. суд.). По ст. 3 уст. о пред. и прес. прест. видно, что полиція должна наблюдать, чтобы народъ входилъ въ церковь «безъ усилій». Такимъ образомъ церковныя двери суть предѣлъ полицейскаго вмѣшательства: во храмѣ оно не существуетъ. Полиція можетъ смотрѣть, чтобы въ храмъ не набралось чрезмѣрное число публики, но она не можетъ выгонять народъ вонъ изъ церкви. Между тѣмъ г. Тимирязевъ позволяетъ себѣ удалять народъ изъ храма, дѣлаетъ распоряженія, переходитъ съ мѣста на мѣсто, отдаетъ приказанія: для него не существуетъ равенства вѣрующихъ въ храмѣ, у него есть начальники и подчиненные, есть приказаніе и исполненіе. Понятно, что при такомъ нарушеніи благочинія въ храмѣ, г. Котовъ, изъ чуства благоговѣнія къ священному мѣсту, могъ просить г. Тимирязева не тревожить народа, тѣмъ болѣе, что въ данномъ случаѣ г. Тимирязевъ былъ не исполнитель обязанностей своей службы, а дѣйствовалъ вопреки существующимъ постановленіямъ относительно настоящаго предмета. Обращаясь затѣмъ къ фактической сторонѣ настоящаго дѣла, г. Доброхотовъ находилъ, что неясность и разномысліе въ показаніяхъ свидѣтелей не могутъ привести къ отчетливому убѣжденію въ томъ, чтобы событіе совершилось такъ, какъ его представляетъ обвиненіе. Затѣмъ г. Доброхотовъ находилъ, что не доказано также, чтобы слова, сказанныя г. Котовымъ, были неприличны, то — есть были произнесены съ явнымъ намѣреніемъ неуваженія къ власти. По этимъ соображеніямъ защитникъ находилъ, что въ дѣлѣ нѣтъ основаній къ обвиненію г. Котова.
Судъ опредѣлилъ: признавъ почетнаго гражданина Котова виновнымъ въ оскорбленіи частнаго пристава Тимирязева при исполненіи имъ служебныхъ обязанностей неприличными словами: «ваше мѣсто тамъ» съ указаніемъ на церковныя двери, произнесенныхъ прежде обращенія къ нему, Котову, выраженія Тимирязева «ваше мѣсто у ящика», — на основаніи 2‑й ч. 286 ст. и примѣняясь къ 134 ст. улож. о нак. въ виду обстоятельствъ, уменьшающихъ вину и наказаніе подсудимаго, подвергнуть его штрафу 25 рублей, а въ случаѣ несостоятельности къ аресту на семь дней.