Русские женщины

У Некрасова жена декабриста Трубецкого говорит о себе:

О, если б он меня забыл

Для женщины другой,

В моей душе достало б сил

Не быть его рабой!

Но знаю: к родине любовь

Соперница моя,

И если б нужно было, вновь

Ему простила б я!..

В этих горячих, проникновенных словах отразилась вся душа русской женщины. Любовь к родине, борьбу за ее свободу и счастье она ставит выше властного и ревнивого чувства любви к себе. Она удваивает свою любовь к человеку, мужу, отдавшему всю свою жизнь на борьбу за счастье родины. И всегда русская женщина была верна себе: на протяжении всей нашей многовековой истории, когда отечеству угрожала опасность, она становилась рядом с отцами, мужьями и братьями, на защиту родного очага. Бесправная и забитая в быту, она в бою вырастала в свободную гражданку, превращалась в героиню. Народная память в преданиях и былинных образах сохранила нам немало эпизодов, рисующих подвиги русской женщины.

«Бабий городок» в Москве. Мы все знаем, все слышали о нем. Это где-то на окраине, на берегу Москва-реки. Что-то обыденно-обывательское слышится в этом названии, но это далеко не так. Народное предание связывает это название с одним из героических эпизодов нашей истории.

В стародавние времена здесь, через реку, был брод, которым во время набега переправлялись кочевники с востока и юга, чтобы жечь и грабить Москву. Как гласит устное предание, это было вскоре после битвы на поле Куликовом, когда русская рать, предводительствуемая Дмитрием Донским, впервые наголову разбила татарскую орду, приведенную Мамаем. Велика была радость русского народа, но еще больше была ярость доселе непобедимых поработителей. Чтобы проучить покоренную Русь, татарский хан направил новую орду, и она подошла к Москве.

Как говорит летописец, после Куликовской битвы «земля русская оскудела мужами», и великий князь срочно уехал из Москвы набирать новое войско. Все способные защищаться мужчины заперлись в Кремле. В посадах и на окраинах Москвы остались одни женщины и дети. Бежать им было некуда. Женщины знали, что пощады от врага им не будет. Плен, насилие и вечное рабство или мучительная смерть от опьяненных кровью головорезов. И они решили постоять за себя. Никто не знает, кто из женщин был вождем. Когда татары подступили к Москва-реке, они увидели неожиданное зрелище: перед ними была крепость со рвами, с земляным валом и необычными защитниками. Напрасно предлагали им сдаться, — женщины и слушать не хотели. Смерть в открытом бою они предпочли позору плена. Несколько раз татары пытались взять их открытым штурмом, — женщины не сдавались. Тогда, потеряв много людей, разозленные, они подожгли «Бабий городок» и сожгли его вместе с доблестными защитницами…

1812 год. Грозной лавиной катятся к сердцу России доселе непобедимые полчища Наполеона. Но народ не дрогнул и не повесил головы: в помощь армии он создал всенародное ополчение и в тыл врага ударил лихими партизанскими отрядами. От этого общего патриотического порыва не отстают и женщины: в рядах армии бьет врага знаменитая «кавалерист-девица» Надежда Дурова, из гущи народной появляется лихая партизанка старостиха Василиса, перебившая и взявшая в плен не одну сотню французов…

Великая Севастопольская осада. В невероятных лишениях, порожденных деспотическим николаевским режимом, но с величайшей любовью к родине и с ненавистью, к врагу, отражают доблестные защитники бешеный натиск хорошо снаряженных армий союзников. Во имя чести родины и для спасения родного города моряки своими руками топят корабли Черноморского флота, и все люди — от адмирала до матроса — становятся в сухопутный строй. Без страха, с презрением к смерти отстаивают они каждую пядь своей территории. И наравне с солдатами, матросами, бок о бок с ними — женщины Корабельной стороны: жены, дочери и сестры матросов. Не страшась разрывающихся ядер, свиста пуль, они носят своим мужьям, братьям и отцам пищу, стирают их белье и перевязывают раны. Кто не слыхал о севастопольской Даше, дочери матроса, проявившей в эти суровые дни беззаветную самоотверженность? Без писаного устава, в огне и дыму боя, она первая положила начало русским общинам сестер милосердия, обслуживающих простых солдат.

В январе 1905 года русская женщина шла к Зимнему дворцу. В декабре этого же года она храбро сражалась на московских баррикадах, на «трех горах» Пресни, наравне с мужчинами прокладывая великий путь к Октябрю…

Среди многих тысяч героев гражданской войны видное место принадлежит женщине. Здесь, в борьбе за свободу, в полной мере выявилась ее титаническая воля, претворенная в неповторимые подвиги.

Технического секретаря Новороссийского городского комитета партии все звали просто — Маруся. Дочь рабочего, она только что окончила городскую школу. На Новороссийск наступала деникинская армия. Через горы, на соединение со своими, начала отступление Красная Таманская армия. Маруся собрала уже все несложное имущество горкома и собиралась выходить из помещения. Вошли несколько раненых матросов, — они пришли из лазарета.

— Ежели в лазарете остаться, то нас белые порубают…

Недолго думая, Маруся сажает раненых на подводу с горкомовским имуществом и велит им немедленно ехать. Едва только матросы скрылись за угол, как перед окнами послышался цокот копыт казачьего разъезда. Мысль, что они сейчас настигнут раненых, просверлила мозг Маруси. Раненых надо было спасти во что бы то ни стало. Распахнув окно, она громко кричит разъезду белых:

— Стойте!.. Стойте!.. Здесь комитет партии большевиков!

Отряд осадил коней и спешился. Маруся огляделась: у стены лежало ружье и несколько пачек патронов…

Первой пулей она сразила появившегося в дверях офицера, второй — уложила грубо ругавшегося урядника. Отряд был задержан. Когда кончились все патроны, тяжело раненная Маруся потеряла сознание. Ее вытащили на улицу и бросили у стены дома. Нестройный залп «победителей» навсегда прервал жизнь беззаветной героини…

Предательское нападение гитлеровских полчищ на нашу родину всколыхнуло наш народ. От Памира до Баренцова моря, от Владивостока до Бреста покатилась волна негодования, неукротимым пожаром загорелась ненависть и, как один, «стальной щетиною сверкая», встал русский народ на защиту своей родины. С величайшим мужеством, доблестью и геройством уничтожает он вторгшиеся полчища оккупантов, проявляя чудеса храбрости и самоотверженности. За землю, за волю, за созданную счастливую трудовую жизнь борется он. Нет меры, нет числа его подвигам! И в этих подвигах, в этой борьбе, он не одинок: ему помогает, его вдохновляет на борьбу все она же, наша родная русская женщина! Провожая на фронт мужа, сына, брата, она неизменно дает ему один наказ: бить, уничтожать до конца вражеские силы и стойко благословляет на смерть, если это будет необходимо. Оставаясь дома, здесь, в тылу, она в патриотическом порыве проявляет чудеса трудового героизма, заменяя на производстве ушедших мужчин. В тысячах томов не перечислить того, что порождается трудовым героизмом женщин на необъятном пространстве нашей родины!..

Священная обязанность ухода за ранеными бойцами стала делом женских рук. И наши женщины выполняют эти обязанности с честью. С подвижнической строгостью, не жалея себя, работают они в госпиталях и на поле боя, спасая жизнь защитников родины.

Медицинская сестра, Мария Ивановна Соболева, под жестоким артиллерийским обстрелом, вынесла из боя на своих плечах 72 раненых бойца и тут же многим из них сделала перевязку. Медицинская сестра Л. Жаворонкова сопровождала поезд с 130 ранеными. В пути поезд подвергся вражеской бомбардировке. Раненых пришлось перенести в соседний лес. Отважная патриотка не растерялась: связавшись с ближайшими колхозами, она организовала питание раненых и, узнав, что в 25 километрах есть госпиталь, пошла с дружинницами в разведку. Встретив на шоссе свои машины, она задержала их и перевезла всех раненых в госпиталь.

Тяжело раненному бойцу делается сложная операция. Оперирует решительный и умелый хирург. Но в ходе операции боец неожиданно теряет много крови. Все слабее и слабее бьется пульс, — жизни защитника родины угрожает опасность. Чтобы спасти его, нужно немедленное переливание крови. Но под руками нет нужного препарата. Тогда участвующая в операции молодой врач товарищ Музюкина тут же дает свою кровь. Перелитая, почти из вены в вену, кровь патриотки спасает жизнь бойца…

Благородный поступок врача товарища Музюкиной, отдавшей свою кровь, — явление не единичное. Многие тысячи раненых бойцов нашей доблестной Красной Армии спасает кровь наших женщин. Так, например, знатная ткачиха Тамара Кириллова, состоит донором с финской войны. За два года она отдала для защитников родины более 8 литров крови!.. Юная фельдшерица Надя Кочеткова не только сама донорствует два года, но за это время своей активной агитацией мобилизовала десятки женщин, которые теперь также отдают свою кровь. Недаром благодарные бойцы называют патриоток «спасителями». Вот что пишет красноармеец Воеводин донору товарищу Лукьяновой:

«Товарищ Лукьянова! Вчера мне была влита ваша кровь. Теперь я чувствую себя бодро, хорошо. Сердечно благодарю вас. Мы не знаем друг друга, но нас объединяет одно чувство — чувство великой ненависти к коварному и злобному врагу. Надеюсь в скором времени выздороветь. Обещаю вам, что, возвратившись на фронт, я с еще большей энергией и силой буду драться с фашистскими варварами».

И таких писем тысячи.

В борьбе с врагом русские женщины проявляют бесстрашие и отвагу.

В селе З. гитлеровцы убили председателя колхоза, делопроизводителя и бригадира. Казалось, колхозу пришел конец. Оставшиеся женщины собрались и не знали, что делать.

«Как же будем жить, бабы?» — спросила их Евдокия Семеновна Миронова. Женщины в один голос решили жить, как и жили, — колхозом… Оккупанты начали придираться. Колхозница Наталия Соболева ударила поленом пристававшего к ней гитлеровского ефрейтора. Ее повесили. Мстя за свою Наташу, возмущенные женщины сняли вражеских часовых, топорами и вилами уничтожили фашистский штаб и ушли в лес. После долгих мытарств и стычек с врагом они, наконец, прорвались к своим…

Такие подвиги наших женщин не единичны: в городах и селах, в лесах и на полях, временно захваченных врагом, они борются за свое право быть свободными.

Женщина — сердце и душа нашего великого народа, борющегося за свое счастье. И народ, вскормленный такими матерями, имеющий таких гордых и свободолюбивых подруг и неустрашимых девушек-сестер, непобедим!

Враг будет уничтожен!

Моряки в боях

В боях Великой Отечественной войны наши моряки, защищая свою родину, занимают не последнее место. На Балтике, на Черном море и в холодных водах Баренцова моря они бьют и топят вражеские корабли, не допуская их к своей земле, к своему родному очагу, к своей свободе. Гордо развевается на корме советских кораблей родной боевой флаг — символ силы и непобедимости нашего народа. Как самую дорогую святыню охраняют его наши моряки, не жалея жизни и презирая смерть…

Когда краснофлотца Ефремова провожали в морскую пехоту, товарищи вручили ему небольшой, аккуратно сложенный сверток.

— Это наш военно-морской флаг, — сказали они ему. — Неси его так же высоко на суше, как мы будем нести его на море.

Вскоре подразделению морской пехоты, в котором находился и краснофлотец Ефремов, было дано задание: очистить от врагов рощу. Незаметно подошли моряки к роще. По сигналу командира они поднялись и с винтовками наперевес, с гранатами в руках бросились в атаку. Минами, пулеметами, автоматами пытались преградить враги путь морякам. На ходу Ефремов выхватил из сумки подарок товарищей, подхватил с земли шест и высоко поднял над головами краснофлотцев родной им флаг. Подхваченный осенним ветром флаг развернулся и затрепетал. Ярким знаком победы алели на нем: звезда, молот и серп. И ничто не могло остановить моряков. Ураганом они ворвались в рощу, забросали гранатами вражеские окопы и взорвали батарею. Лихими ударами штыков выковыривали храбрые краснофлотцы вражеских солдат, пытавшихся укрыться в кустах. Над землей, на высокой березе прикрепил отважный краснофлотец свой родной флаг, как живую идею непобедимости наших моряков…

Комсомолец Сивков — боец морского отряда Северного флота — попал в окружение. Винтовкой и гранатой он уничтожил около двадцати врагов. Но фашисты наседали. На предложение сдаться и обещание сохранить жизнь, герой крикнул:

— Моряки в плен не сдаются! — и последней гранатой взорвал себя вместе с фашистами.

Наши моряки скромны. Но в минуты схваток, когда они видят перед собою врага, эти скромные и застенчивые люди преображаются во львов и бьют врага, не думая ни о славе, ни о геройстве. Как истинные герои, они не видят опасности в момент самой опасности, а с легкой иронией осознают ее уже после, когда она миновала, если счастье боя сохранит им жизнь. В ряду прославленных героев их имен подчас нет, но их подвиги живут и остаются для последующих поколений символом бесстрашия и горячей любви к родине.

Батарея, расположенная у судоходной гавани, получила приказание перейти на новый рубеж. Она должна была поддержать товарищей, подвергшихся нападению вражеских бомбардировщиков. К батарее присоединился отряд моряков. Вооруженные гранатами и винтовками, они быстрым шагом двинулись по дороге. Батарея замкнула колонну, оберегая ее от хищников, которые могли напасть с воздуха. Неожиданно из-за леса и зеленых обочин ударили фашистские пулеметы, а прямо перед первым орудием взметнулась земля от вражеских пуль. Мичман, фамилию которого не все знали, принял на себя командование отрядом. Он повел моряков в атаку и первый с гранатой в руке бросился на обочину вправо, где тройной цепью засел фашистский батальон. Увлеченные мичманом, моряки кинулись в штыковой бой и опрокинули вражескую цепь. Краснофлотская батарея ударила навесом, с расчетом на поражение превосходящего силой врага. В этой атаке каждый краснофлотец бил гранатами десятерых врагов. Обочины у дороги покрылись трупами фашистов. Но когда последние ряды гитлеровцев были прижаты к самому лесу, с обеих сторон ударили подоспевшие вражеские минометы. Моряки отхлынули, чтобы собраться с силами, затем снова бросились вперед. Краснофлотская батарея перенесла свой огонь, и фашистские минометы взметнулись в воздух. Шесть раз водил в атаку отважный мичман свой сформированный в походе отряд и бил врага до тех пор, пока остатки разгромленных фашистов не бросились бежать. Сотни вражеских трупов устилали поле сражения.

Кто знает этого мичмана? Где он? Как дух, как сердце своего народа, — он везде. Он там, где фашисты силятся артиллерией, минометами, громадой танков и бронемашин прорвать несокрушимый пояс обороны нашей славной столицы — Москвы. Он зорко несет вахту на кораблях Краснознаменной Балтики, на неприступных фортах Кронштадта и на подступах к славному городу Ленина. У ворот нашей южной жемчужины — Крыма — он ведет в атаки наших бесстрашных моряков. С неудержимой яростью, сбросив бушлаты, в одних полосатых тельняшках, во весь рост идут они, не склоняя головы. Их натиск подобен шторму, — гранатой они открывают путь, штыком закрепляют победу…

Мы все помним отважного героя севастопольской обороны матроса Петра Кошку. О его смелости, бдительности и находчивости слышал каждый. В нем, как в зеркале, отразилась вся широкая натура русского человека: храброго в бою, находчивого в опасности. Дух богатырской храбрости этого славного матроса жив в наших краснофлотцах. Боевая цель наших моряков — выполнение поставленной и освоенной ими задачи, в которую широко посвящает их командование. И они выполняют ее со всем огнем чувства, не боясь лишений и не щадя жизни.

В гирле Дуная, около правого его берега, замаскированный в зарослях, стоял вражеский монитор. Невидимый, он бил по нашим объектам, причиняя не столько урон своим малодейственным огнем, сколько выматывая личный состав, заставляя его все время быть начеку. Определить местонахождение монитора было невозможно, — воздушная разведка доносила, что сверху в сплошных зарослях ничего не видно. У командования созрел план: послать на лежащий возле правого берега реки остров нашу разведку, чтобы установить местонахождение монитора. Нужно было найти охотников на это опасное, ответственное дело. На призыв охотниками вызвались все. Выбор остановился на четырех моряках: сигнальщиках Савлучинском и Кортневе, мотористе Шитореве и радисте Попове. Темной ночью, используя течение, лежа на дне маленького каюка, приблизилась и, осторожно шагая по горло в воде, высадилась отважная четверка на остров. Заняты позиции и установлена радиостанция. Сидя на дереве и не отрываясь от бинокля, сигнальщик Савлучинский зорко вглядывался, но кругом он видел только бесконечные заросли, — признаков вражеского монитора не было. Но вот куст, за которым он наблюдал, вздрогнул, поднялся, и из-под него высунулось дуло орудия. Вспышка пламени, выстрел, и через остров с воем пронесся вражеский снаряд. Заработало наше радио, подавая сигналы. Было видно, как на советском берегу вспыхнули выстрелы. Снаряды начали падать у замаскированного монитора, выворачивая кусты, срезая тростники и поднимая столбы воды у невидимой цели. Испуганные враги поспешно отдавали швартовы. Корабль с места дал самый полный ход и устремился в глубь плавней. На второй день монитор снова приблизился, но опять точные выстрелы нашей батареи, корректируемые отважной четверкой, заставили его уйти в глубь плавней. Тогда враги поняли, что с острова корректируют стрельбу красной батареи. На остров был высажен десант. Целые сутки сидели под каюком, по горло в воде, отважные моряки. Огромные, в палец толщиной пиявки впивались им в тело. Мучил голод. На острове шли поиски, — раздавались проклятия. Наконец, уверенные в том, что разведчики покинули остров, враги ушли на свой берег. Четвертый день бойцы продолжали наблюдение. В третий раз показался монитор и открыл огонь по советскому берегу. И в третий раз, по указанию храброй четверки, он был обнаружен. На этот раз ему были нанесены серьезные повреждения. В бешеной злобе на неуловимых разведчиков, уходящий монитор открыл ураганный огонь по острову. Дерево, на котором сидел Савлучинский, было в корне подрезано вражеским снарядом и свалилось на землю вместе с наблюдателем. Боец отделался только синяками и ушибами. Монитор навсегда покинул опасную для нашей батареи позицию. Все четыре героя вернулись невредимыми.

Полуостров Ханко! Советский Гангут!.. Здесь, около этих гранитных скал, шли первенцы русского флота к первой победе, открывшей первые страницы нашей славной морской истории!

Бешеным шквалом бросался и налетал враг на советских моряков, но они были тверды, непоколебимы, как гранитные утесы, и крепки, как гранит. Ни пяди земли не отдали врагу храбрые защитники, и, более того, они расширили свою зону обороны, захватывая и укрепляя соседние вражеские острова. Семнадцать островов, занятые храбрыми моряками, десятки сбитых самолетов, потопленный вражеский миноносец, два торпедных катера, пленные, захваченное у врага оружие — вот их славные трофеи!..

Так самоотверженно дерутся наши славные моряки.

С такими героями мы непобедимы.

Боевые традиции русских моряков

Верность родине, самоотверженность, презрение к смерти всегда были присущи русским морякам. В первом морском сражении у Гангута, на небольших гребных суденышках, они не побоялись силы опытного в боях шведского флота и вышли победителями. В результате этого боя десять вражеских судов во главе с флагманским фрегатом и адмиралом были взяты в плен.

В этом бою молодой русский флот разбил в первый раз кичливых шведских викингов и предстал перед изумленной Европой как новая сила великого русского народа. Здесь, в этом бою, сложилась та великая традиция стойкости и презрения к смерти, которая с тех пор не умирала в русском моряке и не умрет никогда. Как завет предков, эта традиция вошла в плоть и кровь последующих поколений и стала их второй натурой. Огненной силой патриотизма она всегда окрыляла моряков и пронизывала их единым чувством и единой мыслью: сражение — это значит победа или смерть.

Традицию эту поддерживали во флоте лучшие его воспитатели и командиры. Имена прославленных адмиралов: Ушакова, Сенявина, Корнилова, Нахимова и других — были и остаются живым воплощением этой традиции. Вся история русского военно-морского флота говорит о том, что никогда численное превосходство или материальное преимущество противника не останавливало и не пугало русских моряков. Всегда, во всех случаях, наш флот неизменно вступал в бой с врагом, и герои-моряки, с честью выполняя свой долг, побеждали.

В Чесменском сражении перевес в силах был на стороне врага, но в лихой двукратной схватке турецкий флот сперва был загнан в Чесменскую бухту, а затем уничтожен. Здесь моряки проявили не только львиную отвагу, но, как говорит историк русского морского флота, «храбрость, соединенную с полным вниманием ко всем подробностям исполненного дела». Командиром одного из четырех брандеров, наполненных горючим и направленных в гущу вражеского флота, был лейтенант Ильин. Он сцепился с большим турецким кораблем и, когда зажег свой брандер, то, отойдя на шлюпке, внимательно проследил затем, каково будет его действие. В ясную, лунную ночь подвиг этого героя требовал отчаянной храбрости.

В сражении при Калиакрии 31 июля 1791 года русский флот, под командованием Ф. Ушакова, будучи численно и материально более слабым, наголову разбил врага и заставил трепетать турецкую столицу. Эта победа решила исход войны: испуганный враг, до того не желавший и слышать о прекращении войны с Россией, поспешил подписать мир.

Остров Корфу представлял собой главную базу французских морских и сухопутных сил на Ионических островах. Как крепость он считался неприступным. Но под водительством славного флотоводца Ф. Ушакова русские моряки взяли эту крепость, удивив современников своим геройством.

Сражения под командованием Сенявина: у Тенедоса, Дарданелл и у Афонской горы — являются живой иллюстрацией неумирающих боевых традиций русского флота. Те же традиции вдохновляли и геройскую команду маленького брига «Меркурий», который во время войны с Турцией, в 1829 году, под командой капитан-лейтенанта Казарского не только отразил, но и заставил уйти с поля боя два больших вражеских корабля, в десять раз превосходивших катер по мощи артиллерии.

И в бою у Синопа, и в одиннадцатимесячной обороне Севастополя наши моряки показали величие духа русского воина. Их доблесть и любовь к родине с особой силой проявились при осаде Севастополя. Вынужденные уничтожить свой родной флот, со слезами провожая его в пучину, матросы, стиснув зубы, сменили палубы на бастионы и сражались с беззаветной храбростью.

И даже в русско-японской войне 1904–1905 годов, в войне непопулярной у народа, дух боевой традиции не был сломлен…

Перед этой войной только что построенный крейсер «Варяг» и старая канонерская лодка «Кореец» оказались, по вине главного командования, оторванными от своей эскадры, находившейся в Порт-Артуре. Дипломатические отношения с японцами были уже прерваны, в воздухе запахло войной, а эти два корабля продолжали пребывать в нейтральном порту Чемульпо.

К Чемульпо вскоре подошла японская эскадра и потребовала от русских кораблей покинуть порт, угрожая в случае неповиновения открыть по ним огонь. Наши суда приняли вызов превосходившего их силами врага и вышли в море. Произошло сражение. Старый, тихоходный, одряхлевший «Кореец», с негодной артиллерией, не мог оказать никакой помощи своему собрату. Он был только обузой для крейсера. «Варяг» один вел бой с японской эскадрой. Положение крейсера было безнадежным, и все-таки никто из экипажа не думал о сдаче. «Варяг» вернулся в порт только после того, когда стало ясно, что, избитый, с огромными повреждениями, он не сможет прорваться к Порт-Артуру. Вместе с ним вернулась и канонерская лодка. Чтобы не сдать корабли в руки врага, моряки подорвали лодку «Кореец» в порту, а «Варяг», открыв кингстоны, затопили. Своей храбростью они удивили весь мир. Недаром вся страна много лет затем пела о «Варяге» героическую песню.

В конце мая 1904 года крейсеры «Россия», «Громобой» и «Рюрик» вышли в море, чтобы встретиться с артурской эскадрой, решившей пробиться во Владивосток. Утром 1 августа крейсеры были встречены японской эскадрой. На стороне противника было громадное превосходство сил.

В этом бою больше всех пострадал «Рюрик». На него обрушили огонь шесть японских крейсеров. И все-таки «Рюрик» пощады не просил. Он отстреливался до тех пор, пока не были подбиты все его орудия. Из 800 человек команды 200 было убитых и 278 раненых. Командир погиб, а старший офицер был смертельно ранен. Из строевых офицеров остался невредимым только один — лейтенант Иванов. Он и командовал крейсером до последней минуты. И после того как все средства обороны были исчерпаны, по приказу лейтенанта были открыты кингстоны. С развевающимся флагом крейсер медленно стал погружаться в воду. Отважный экипаж корабля предпочел броситься за борт в холодные воды Японского моря, чем отдать свой родной корабль в руки противника.

2-я тихоокеанская эскадра, Отправляясь на Дальний Восток, не имела никаких шансов на успех. Но, несмотря на это, сколько подлинного героизма было проявлено русскими моряками при Цусиме!

Миноносец «Громкий» сражался одновременно с тремя неприятельскими миноносцами. Один из них он вывел из строя. В неравном бою «Громкий» сильно пострадал. Однако его экипаж держался с необыкновенным подъемом. Казалось, что смерть товарищей не только не устрашала оставшихся в живых, но придавала им еще больше силы и решимости. Они не растерялись даже тогда, когда на миноносце были затоплены оба погреба с боеприпасами. Матросы ныряли в погреб, как в бассейн, и доставали оттуда патроны. На «Громком» остались в действии один котел из четырех, один пулемет и одна сорокасемимиллиметровая пушка, остальные пять были повреждены и замолчали. Число подводных пробоин все увеличивалось. Вода с каждой минутой прибывала, затопляя отсеки. Из 73 человек команды миноносца только 21 остался в строю, остальные были убиты или ранены. И все-таки противник не осмеливался приблизиться к судну и взять его на абордаж. Корабль шел, отстреливаясь единственной пушкой и пулеметом. Уцелевшие храбрецы решили не отдавать в руки врага даже этот разрушенный обломок. Открыв кингстоны, они затопили его. Но и два неприятельских миноносца настолько были повреждены, что едва держались на воде.

В войне 1914–1918 годов наш флот крепко держал оборону родных берегов. Минные заградительные операции, проведенные флотом на коммуникациях противника у его берегов, являются образцами как по замыслу, так и по выполнению. В Балтике и на Черном море, по ночам, иногда и под огнем противника, на путях вражеских кораблей ставились тысячи мин. Особенно крепко были заминированы подступы к нашим портам. Не раз враг пробовал прорваться сквозь минные заграждения, но, верные сыны своей родины, русские моряки не подпустили его ни к своей северной столице, ни к солнечным портам Черноморья. Всякая подобная попытка врага терпела неудачу — лучшие корабли его гибли, и он уходил ни с чем… «Несчастные случаи на минах заставили начальника отряда отложить всякие наступательные действия…» — меланхолически говорит по поводу одной такой операции немецкий морской историк Фирле.

* * *

Сейчас, когда наша страна ведет Великую Отечественную войну, когда на нас наседает злобный и жестокий враг, когда на степных просторах Украины, в лесах и на гранитных сопках Карелии, у Севастополя и Ленинграда идет бой не на живот, а на смерть с фашистскими полчищами, — наши моряки плечом к плечу с доблестными бойцами Красной Армии отражают бешеный натиск врага. Грудью защищают они честь своего народа, его свободу и мирный труд. Охраняя родные берега, они беспощадно расстреливают и топят вражеские военные корабли и транспорты, а там, где это необходимо, идут с кораблей на сушу, чтобы меткой пулей, лихим штыковым ударом или ручной гранатой разить врага. И здесь, как и в прошлом, наши моряки проявляют чудеса храбрости. Сводки Информбюро, газетные корреспонденции и людская крылатая молва изо дня в день передают беспристрастные рассказы о бесстрашных людях моря, об их бесчисленных подвигах.

Командира отделения краснофлотцев старшего сержанта Василия Павловича Кислякова мало кто раньше знал. Это — простой моряк, точный, исполнительный, проникнутый любовью к родине, как и тысячи его товарищей. Но в этом человеке таилась могучая сила геройства. Вот что рассказывается в газетной корреспонденции о подвиге товарища Кислякова.

Перед боем командир взвода приказал Кислякову занять важную для нас высоту. И вскоре командир мог наблюдать, как бойцы Кислякова под минометным огнем противника укреплялись на самом гребне занятой ими высоты. Заметившие это фашисты решили сами занять вершину сопки. Цепляясь за выступы скал, к гребню высоты начали приближаться несколько десятков фашистов. Кисляков спокойно приказал:

— Бить метко, зря патронов не расходовать!

Бой продолжался несколько часов. Из строя выбыл весь пулеметный расчет. Тогда Кисляков сам лег за пулемет. Но дальше держаться под натиском превосходящего силами врага было трудно. Героический командир приказал уцелевшим бойцам оставить гребень скалы:

— Отходите, а я тут поработаю.

И Кисляков остался один, чтобы прикрыть отход своих бойцов. Меткий огонь Кислякова сдерживал натиск наседавшего врага. Скоро все боеприпасы были израсходованы. Кисляков поднялся во весь рост с занесенной над головой гранатой и бросился на поредевшую группу фашистов.

— Ура! Взвод, в атаку, в штыки! — крикнул он и швырнул гранату.

Фашисты дрогнули, скатились вниз и побежали. Кислякова считали уже погибшим. Когда он пришел в отряд, командир взвода Колодницкий бросился к нему и расцеловал его.

Вот другой герой — старший краснофлотец Краснознаменного Балтийского флота Иван Уложенко.

Миноносец, на котором служит Уложенко, вступил в бой. По сигналу «боевая тревога» орудийный расчет, в котором Уложенко был наводчиком, занял свой пост. Загремели залпы советского корабля, открывшего огонь по двум вражеским миноносцам и вспомогательному крейсеру, перевозившим десантные войска. Враг отстреливается. На палубе миноносца рвется вражеский снаряд. Осколком ранен смелый наводчик. Не обращая внимания на рану, Уложенко продолжает наводить орудие, но тут замечает, что осколок того же фашистского снаряда воспламенил мину, лежавшую на палубе. Недолго думая, он бросается к горящей мине и с помощью подоспевших краснофлотцев выбрасывает ее за борт. Взрыв был предотвращен. Родной корабль и товарищи спасены. Вскоре противник потерял оба миноносца, а вспомогательный крейсер, сильно поврежденный, скрылся за дымовой завесой. Лишь после того как миновала опасность, отважный моряк пошел в судовой лазарет…

Нет ничего оскорбительнее для честного бойца, чем предложение врага сдаться. Такое предложение равносильно для моряка удару плетью по лицу. Оно, как кровь, прилившая к лицу от удара, поднимает из глубины души всю ненависть, воспламеняет отвагу и удесятеряет силы.

Бронекатер под командой политрука товарища Махотнюка оказался на мели. Ночь. Над катером полыхают осветительные ракеты. Снаряды рвутся уже вблизи. Падает тяжело раненный пулеметчик. Политрук, стоявший рядом, сам берется за пулемет. Он успевает выпустить длинную очередь, но осколок выбивает пулемет из его рук. Ослепленный взрывом снаряда, политрук отброшен к мотору. Он вскакивает, ощупывая предметы руками. Моторист помогает ему перегнуться за борт, освежить голову. А с берега враг, подползший к самой воде, кричит на ломаном русском языке:

— Эй, ви пропаль! Здавайся!

Еще почти ничего не видя, политрук подымает голову и поворачивается к пулеметчикам:

— Моряки не сдаются! Сильнее огонь по фашистам!

Рулевой Дьяченко бросается к пулемету, из которого только что стрелял политрук. В результате катер спасен, задача командования выполнена.

Золотыми буквами будут вписаны в историю Великой Отечественной войны имена героев-моряков, защищавших подступы к Одессе. У ворот славного города с новой силой ожили традиции и боевая слава Черноморского флота. Потомки легендарных черноморских моряков — краснофлотцы — в битвах с фашизмом показали чудеса стойкости и отваги.

Кандидат партии, комсомолец Александр Сысоев попал в окружение. Полураздетый, истерзанный, он, на предложение выдать военные секреты, с величайшим достоинством ответил, глядя прямо в глаза фашистскому офицеру:

— Я — коммунист!

Сысоев плюнул в лицо врагам, готовившимся расстрелять его. В этот момент вблизи разорвался артиллерийский снаряд. Силой взрыва Сысоев и его палачи были опрокинуты. Обессиленный Сысоев приподнялся на локте, протянул руку к лежавшей рядом гранате и швырнул ее в ненавистных врагов. Враги были уничтожены, а полуживой герой, вырвавшись из окружения, пополз к своим.

Краснофлотец Маметов молод — он служит по первому году. Вместе с группой товарищей он был в десанте, занимавшем остров. Вдруг из-за кустов показались два белофинна. С руками, поднятыми вверх, они кричали: «Сдаюсь!» Бойцы, не подозревая обмана, пошли во весь рост. Из-за кустов прогремела пулеметная очередь. Три моряка упали, а на Маметова набросились четыре белофинна. Они вырвали у него из рук винтовку и в упор сделали несколько выстрелов. Но, видимо, сильно дрожали руки у этих вояк. В трех местах был прострелен бушлат моряка, а сам Маметов остался невредим. Он вырвался из рук врагов, бросился к пулемету, схватил приемник и отбросил его далеко в сторону. Затем, подняв винтовку, он прикладом стукнул одного из опешивших белофиннов и скрылся в кустах. Скоро на помощь подбежали другие краснофлотцы. С ненавистью обрушились они на белофиннов, разя их штыком и прикладом… Коварные враги были полностью уничтожены.

Полуостров Ханко! Советский Гангут, как любовно называют его отважные бойцы гарнизона. Вот уже полгода защитники Ханко отражают все атаки врага. Бешеным шквалом бросаются на них враги, но краснофлотцы стоят непоколебимо, как гранитный утес. Ни пяди земли не отдают врагу храбрые защитники Ханко. Более того, они расширяют зону обороны, захватывая все новые вражеские острова и укрепления. Два десятка островов занято храбрыми моряками, свыше сорока самолетов сбито, потоплены вражеские миноносцы, подбиты торпедные катера, захвачены пленные, оружие.

Для героев не существует смерти, и славные гангутцы не думают о ней. В сердце каждого из них одно стремление: победить и уничтожить врага.

— Держись, друг!.. Ни шагу назад!.. — говорит в бою молодой сержант Сокур лежащему с ним рядом товарищу. Вокруг рвутся снаряды, стрекочут пулеметы. Снайперские выстрелы двух бойцов метко разят наседающих финнов. Но вот враг, пробравшийся из темноты, окружает героев.

— Гранаты в ход! — кричит Сокур товарищу.

Несколько белофиннов было уничтожено гранатами, и бойцы не только вышли из окружения, но и захватили с собой трех вражеских солдат с пулеметами…

Враг предпринял попытку отбить у гангутцев один из занятых ими островов. Ночью он высадил десант, в десять раз превосходящий силы защитников. Но храбрые гангутцы не дрогнули. Двадцать часов подряд защищали они остров, пока не был сброшен в воду и уничтожен последний вражеский солдат.

В этом бою пулеметчику краснофлотцу Михееву было приказано подавить пулеметную точку фашистов. Вражеская пуля ранила Михеева раньше, чем он успел выполнить приказание. Но бесстрашный моряк не ушел с поля боя. Метким огнем он уничтожил пулеметный расчет врага. Финны заменили убитых, но и новый расчет был разгромлен. Тогда враги открыли сильный огонь по отважному пулеметчику. Пули свистели со всех сторон, рядом рвались мины. Три раза был ранен Михеев, но, перевязав раны, он продолжал стрелять. Скосив еще несколько десятков врагов, он погиб смертью храбрых…

Вражеский снаряд сильно повредил наш катер. Потеряв управление, катер сел на банку. Большинство бойцов успело выпрыгнуть на берег и ударить с тыла по врагу. Но на катере остались раненые. Охранять своих боевых друзей остался краснофлотец Комолов. Отступая, враги решили проверить, нет ли на катере бойцов. Они направились к каюте, где лежали раненые. Оттуда раздались меткие пистолетные выстрелы. Комолов стрелял, пока были патроны, а когда остался последний, он поднес дуло револьвера к голове и, крикнув белофиннам: «Моряки в плен не сдаются!» — спустил курок. Его тело упало у двери, загородив вход к раненым товарищам. Решив, что на катере никого в живых больше нет, враги ушли. Утром раненых сняли с катера и доставили в госпиталь. Ценою своей жизни герой спас товарищей.

Так дерутся и, если суждено, умирают славные герои-гангутцы. Их мужественное сопротивление вызывает звериную лютость у врагов. Все новые и новые силы бросают они против славных защитников Ханко. Но с горячей верой в свое правое дело и в неминуемую победу стоят они, гордые и несокрушимые, на своем посту. Пока бьется сердце, пока руки крепко держат оружие, моряки не допустят вражеский сапог топтать гранит ставшего им родным Гангута и попирать могилы боевых товарищей, отдавших молодую жизнь за родину, за счастье и освобождение людей…

Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом награжден орденом Красного Знамени рулевой Н-ского катера Борис Николаевич Векшин. Подвиг Векшина будет вечно восхищать моряков беспримерной доблестью.

Это событие произошло в наши дни на Баренцевом море. Был ясный день. У берега, над сияющим пространством холодных вод мрачно высились голые скалы.

Наши моряки знали, что здесь затаились фашисты. Нужно было нанести им неожиданный удар. Для этого сюда пришли советские эсминцы, а вместе с ними Н-ский катер. Предстояла очень сложная и ответственная операция — и она была выполнена с честью. Эсминцы ушли, но катер должен был еще на некоторое время остаться. И вот тогда-то на него обрушился враг. Восемнадцать фашистских самолетов три раза налетали на маленький советский кораблик. Штурмовики стреляли в него из пушек и пулеметов, бомбардировщики, пикируя, сбрасывали бомбы с высоты не более двухсот метров. Фашисты были уверены, что катер неминуемо погибнет. Но на нем были люди, преданные родине и прошедшие большую тренировку. Они действовали отчетливо и дружно: и командир катера лейтенант Кроль, и управляющий огнем лейтенант Бородавке, и боцман, он же и пулеметчик, Сафронов, и сигнальщик Михайленко, и комендор Свистунов, и главный старшина моторист Степанов и другие. Но я хочу здесь рассказать о рулевом Векшине.

Подвижной, с моложавым энергичным лицом, он уверенно стоял у штурвала, управляя судном, как хороший наездник послушной лошадью. Во время воздушных атак он уже не смотрел на компас. Запрокинув вверх голову, он не сводил больших зорких глаз с пикирующих самолетов. Нужно было уловить момент отрыва от них бомб и молниеносной перекладкой руля уклониться от попаданий. Грохотали свои пушки, стрекотал пулемет, посылая в противника одну очередь за другой. Гудели фашистские моторы, с неба лился свинцовый дождь, падали легкие и тяжелые бомбы. Вокруг катера, сверкая в солнечных лучах, с ревом взметывались огромные столбы воды. Море кипело, как во время шторма. В хаосе звуков не было слышно распоряжений командира. Но Векшин, как и другие члены экипажа, не терялся и знал, что нужно делать. Весь мокрый, отфыркиваясь от соленой воды, он как будто слился со своим штурвалом в одно целое. Он великолепно сочетал в себе основательное знание своей специальности с исключительной отвагой и удивительным глазомером. Он мог заранее определить, куда упадет сброшенная неприятелем бомба, и успевал отвернуть от нее свое суденышко. Каждая доля секунды была у Векшина на счету. И Векшин замечательно справился со своей задачей.

В этом сражении катер покрыл себя славой: первым он вступил в бой и последним его кончил. От его метких выстрелов два вражеских самолета нашли себе могилу в холодных водах Баренцева моря, а остальные были рассеяны. По храбрости и по искусству ведения боя маленького корабля с превосходящими силами врага трудно найти подобный пример в военно-морской истории.

* * *

Мы рассказали здесь о некоторых славных делах наших моряков. Они, эти дела, — залог победы, вера в которую заложена в сердце каждого советского человека. Простые, чистые сердцем, наши моряки не кичатся своими подвигами. Спросите любого из этих героев, и каждый из них скромно и без рисовки ответит, что он только выполнял свой долг перед родиной.

Но народы Советского Союза не забудут этих подвигов. История соберет их, как собирала она подвиги героев Гангута, Чесмы, Синопа, Севастополя. Как драгоценные перлы, она сохранит их в общей сокровищнице народной памяти и как завет прошлого и настоящего передаст их новым поколениям.

Сила ненависти

Мы, русские, всегда умели ненавидеть врага и, ненавидя, умели его бить. Еще не было в истории случая, когда бы враг, посягнувший на нашу честь или свободу, остался безнаказанным.

Первая половина XIII века. С широких азиатских степей грозой хлынули на русскую землю неисчислимые орды татарского хана Батыя. Раздираемая внутренними усобицами, разъединенная княжескими уделами, темная, забитая Русь не могла выдержать этого удара. Но в смертельном бою она проявляла чудеса храбрости: шесть недель стоял грозный завоеватель со своими полчищами у одного маленького городка — Козельска!.. Много раз в жестоких приступах лезли десятки тысяч кочевников на земляные и деревянные стены городка, но каждый раз отважные защитники отбивали врага!.. Лишь соединив усилия почти всей орды, грозный хан сжег город и уничтожил всех его доблестных защитников. Умирая в огне, ни один из героев Козельска не просил пощады у жестокого завоевателя! Обескровленная, в огне пожарищ, русская земля, казалось, пала к ногам завоевателя. Но врагу не удалось убить живую русскую душу. Тяжело раненная, она все еще была грозна своей ненавистью. В этом скоро пришлось убедиться новым недругам…

Не поднялась еще трава от следов азиатских орд, не отгорели еще последние огни пожарищ, не зажили еще раны от татарских стрел и сабель, как на севере Руси появился новый жестокий враг. Это были немецкие «псы-рыцари». Присяжные грабители, они зарились на богатство нашего великого Новгорода и обилие его земель, уцелевших от татарского погрома. Точно вороны на добычу, устремились они на нашу землю. Но жива еще была русская земля, могучую силу собрал юный князь Александр, и на льду Чудского озера он показал непрошенным гостям, чем крепка и на чем стоит русская земля…

Смутное время, разруха 1612 года!.. Голод на русской земле. Банды разнузданных грабителей рыскают по лесам и дорогам, грабя и убивая людей. Нет власти. В Москве, в самом Кремле, хозяйничают интервенты. Разграблены коренные русские города. По выражению летописца, «люди оскудели», и, казалось, не было той силы, которая могла бы спасти гибнущее государство… Но вот в глуши, на берегу Волги, в Нижнем-Новгороде набатом прозвучало призывное слово. Простой человек, горячо любящий родину и ненавидящий врагов, Козьма Захарьевич Минин звал людей на защиту отечества. И русские люди услыхали его слово. Плечом к плечу соединились они в единую рать, в великое народное ополчение. Могучим ударом была освобождена столица, уничтожены и изгнаны интервенты, — национальная жизнь русского народа была восстановлена.

Только народ, обладающий в своей духовной основе способностью побеждать и смертельно ненавидеть врага, мог совершить такой подвиг!

Железной волей Петра Россия прорубила окно в Европу. Кипит работа на берегу Финского залива, где в величайших муках строится новая столица новой России. Упорный и непреклонный Петр заложил этот город «назло надменному соседу» на древней русской земле, только что возвращенной из рук этого соседа. Король Швеции, талантливый полководец Карл XII, не может примириться с потерей земель. Поражение за поражением терпит от него молодая, едва обученная русская армия, но снова, как феникс из пепла, она возрождается. На поражениях гениальный Петр учится побеждать. Вместе со своим народом он пережил радость Полтавской победы. Заложенный Петром город вырос и окреп, как сказочный богатырь. Непоколебимо стоит он под ударами новых врагов и будет так же непоколебимо стоять, пока жив будет великий русский народ.

1812 год. Грозной силой движутся к Москве овеянные славой побед полки армии Наполеона. Хмуро, с болью в сердце шаг за шагом отступают под их напором наши армии. В городах и селах звучит набат, — в едином национальном порыве встает на защиту родины весь русский народ. Грозный и неумолимый в своей ненависти к завоевателю, он оставляет Москву, чтобы потом верней поразить врага в самое сердце. И враг был поражен. В холодные зимние дни потянулись по снежным дорогам нашей родины остатки его армии, укутанные в награбленные женские юбки и поповские рясы. Как вехи, лежали по полям и дорогам многочисленные обледеневшие трупы врага…

Великий патриотический подъем 1812 года показал, с какой силой может вспыхнуть в народе желание истребить врага. В этой войне Кутузов был выполнителем стратегического плана, который дал ему народ. И он выполнил его блестяще. Великий патриот, он сумел воодушевить солдатские массы общим народным стремлением — уничтожить неприятеля, и враг был уничтожен…

Прошло еще сто с лишним лет.

Обессиленная трехлетней войной, охваченная пламенем гражданской войны, Россия казалась страной, лишенной возможности защищаться. Со всех сторон надвигались на нее враги: и с севера, и с юга, и с востока, и с запада. Каждому из врагов победа представлялась легкой и доступной. Полумиллионная кайзеровская армия рассыпалась по Украине, забирая и отправляя в Германию все, что только попадалось под руку. Но вот партия большевиков кликнула клич, и голодная, разутая, раздетая Россия совершила чудо: она не только сумела защитить свою землю, но и с позором изгнала непрошенных гостей, желавших поживиться ее достоянием. Многие из нас не только видели бегство интервентов, но и сами изгоняли их за наши рубежи.

Больше двадцати лет русская земля, превращенная волею революции в великий Советский Союз, строила новую жизнь. Из бедной, отсталой страны она выросла в великую индустриальную державу. Из неграмотной она стала страной многочисленных вузов и дворцов культуры. Семимильными шагами шагала она в будущее, полная счастливых надежд и упований… Но 22 июня 1941 года злобный враг прервал нашу мирную работу. И вот уже семь месяцев длится беспримерное в истории сражение. Наш мирный человек взял оружие и превратился в льва. С ненавистью уничтожает он вражеские полчища, проявляя чудеса героизма. Здесь, в этом гигантском сражении, советские люди, советские воины стяжали себе славу непобедимости…

«Для нас Нахимов дорог не как стратег, а как человек, сын родины… он дорог нам как человек великого духа… Не Синоп запечатлел нам его в сердце, а его великая любовь и мощь духа, его нравственное величие…»

Так писал о герое Севастополя коллектив молодых офицеров профессору, пытавшемуся развенчать Нахимова как флотоводца. Человек великого сердца, Нахимов был душой обороны Севастополя, героев которого вдохновляла великая любовь к родине и великая ненависть к врагу. С той же любовью к родине и ненавистью к врагу сражаются современные защитники славного города. Здесь люди как бы соревнуются, являя своими поступками примеры высшего героизма.

Старший лейтенант Михаил Пятикоп во главе группы танков ворвался в расположение противника. Сильный артиллерийский огонь не помешал товарищу Пятикопу смело оперировать в самом центре вражеских позиций. Его машина раздавила два противотанковых орудия, пятнадцать пулеметных гнезд, уничтожила до тридцати солдат. Фашисты подбили и подожгли танк отважного воина. Ему предложили сдаться. В ответ танкист выскочил из горевшей машины и ринулся в рукопашный бой. Товарищ Пятикоп погиб в этой схватке смертью храбрых.

Враги открыли по минометной батарее ураганный огонь. Дважды на батарею налетали бомбардировщики. На сопке уцелел только краснофлотец Бойков со своим минометом. Герой-минометчик продолжал вести огонь. Тогда фашисты бросили на сопку роту солдат. Дважды раненный краснофлотец не дрогнул перед смертельной опасностью. Расстреляв все мины, Бойков взялся за полуавтомат. Несколько часов подряд до прихода нашего подкрепления герой один удерживал сопку.

Тысячи подвигов, многообразных, как жизнь, каждодневно заносит на страницы истории боевая летопись. И каждый этот подвиг, каждый эпизод дышит непримиримой ненавистью к тем, кто пришел покорить и разорить нашу родину. Полное уничтожение несет им советский народ! В священной ненависти он истребит их, как истреблял всех, кто приходил на нашу землю с огнем и мечом, с цепями и смертью. Враг, посягнувший на нашу свободу, никогда не уходил от нас безнаказанным!..

Нравственная сила

История мировых войн полна красноречивых примеров и неоспоримых свидетельств того, что все величайшие победы на свете всегда одерживались нравственно сильными народами. Только сила и крепость воинского духа делают непобедимыми армии народов.

Во всех странах широко популярны имена наших полководцев, словом и делом учивших искусству войны, как высочайшей форме проявления нравственной силы рядового солдата. Таковы были Александр Невский, Дмитрий Донской, Петр I и Александр Суворов; немеркнущей славой покрыли себя Кутузов, Фрунзе, Чапаев и многие другие великие русские полководцы.

Но что такое нравственная сила?

Французский теоретик Мельяр в своем труде «Элементы войны» определяет ее так:

«Есть сила, старая, как мир, и тем не менее вечно юная — сила более страшная, чем пушка и ружье, способная к порождению всевозможных сюрпризов, ибо она мгновенно созидает неожиданные средства для действия, чрезвычайно разнообразные и в то же время удивительно соответствующие обстановке. Это сила нравственная — равнодействующая трех сил: разума, который решает, вели, которая исполняет, и мужества, которое презирает смерть. Разлившись в массах, эта сила возбуждает, одушевляет их и делает способными к принесению величайших жертв для победы…»

Эта великая сила разума, воли и мужества в русском народе проявляется с самого начала его государственного бытия. Она спасала его от многочисленных кочевников в первые годы истории. Она сбросила с народа иго монгольского владычества. Она создала и объединила страну, раскинувшуюся от льдов Арктики до субтропиков и от Балтики до просторов Великого океана.

* * *

На заре существования русского флота, 27 июля 1714 года, русские моряки атаковали у полуострова Гангут сильнейший шведский флот. Окрыленные волею к победе, которая была нужна для спасения молодой северной столицы, моряки разбили врага. Флагманский корабль противника попал в плен. В историю нашего флота были вписаны первые блестящие страницы о доблести русских моряков. Победа эта является яркой иллюстрацией нравственной силы русских моряков, ибо материально наши гребные галерные суда были тогда намного слабее неприятельских хорошо оснащенных линейных кораблей. Эта победа была вырвана необыкновенной самоотверженностью героев.

Наш знаменитый флотоводец Ушаков участвовал в пятидесяти трех боевых кампаниях. Из них в сорока трех он командовал сам и, как и его современник гениальный полководец Суворов, ни одного сражения не проиграл.

Морские воды в своих глубинах до сих пор хранят остовы неприятельских судов, разгромленных и пущенных им ко дну. Успехи наших моряков в этих сражениях объясняются не только тем, что ими руководил гениальный новатор в тактике морского боя. У него было еще одно достоинство: он умел воспитать в своих подчиненных глубокую преданность родине и волю к победе, невзирая на превосходство сил противника.

Война на Дальнем Востоке была самой непопулярной среди широких слоев русского народа. На нее смотрели, как на авантюру царского правительства. В особенности это сказалось, когда была послана к берегам Японии вторая эскадра. Мы, участники Цусимского боя, хорошо знали, что она собой представляла. Собранная из разнотипных кораблей, включительно до броненосцев береговой обороны, тихоходная, необученная, с плохой организацией службы, с бездарным командованием, — она заранее была обречена на гибель.

Но эта нескладная армада совершила труднейший поход вокруг Африки и потом сражалась при Цусиме с подлинным героизмом. В Цусимском бою я был свидетелем многих героических подвигов матросов и офицеров.

И за всю многолетнюю историю русского флота личный его состав находился на высоте воинского долга и преданности родине. Всегда во всех боях нашим морякам были свойственны непоколебимая воля к достижению цели, верность присяге, бесстрашие перед более сильным врагом, доблесть, мужество, презрение к смерти, — то есть те качества, из которых слагается нравственная сила.

Вот почему на протяжении двухсот лет наши моряки в двадцати трех крупнейших сражениях одержали двадцать побед. Нравственная сила русского народа ярко проявлялась в боевых успехах и его сухопутных армий.

* * *

С самоотверженностью, удивляющей все честное человечество, наши герои сражаются с врагами на суше, на воде, в воздухе и под водой. Шаг за шагом оттесняют они гитлеровские армии, освобождая от них родную землю. И чем дальше, тем сильнее будут эти удары, ибо нет у врага силы, равной этой великой силе.

Нравственную силу в нашем народе питает великая правда. Холодом разума и огнем сердца народ осознал эту правду и решил бороться за нее до конца. С железным напряжением воли он будет, не щадя жизни, выполнять свое решение.

Каждый день мы узнаем о тысячах больших и малых подвигов, творить которые, по меткому выражению шахтера-партизана, «совесть приказывает».

Десятки тысяч честных патриотов, повинуясь приказу своей совести, приходят в военкоматы или присылают свои заявления. Все они обращались и обращаются с одной просьбой, с одним желанием: получить в руки оружие и пойти на врага.

«Пошлите меня на защиту СССР. Больше сердце мое не терпит», — пишет вагоновожатая Татьяна Дмитриевна Тарасевич.

«Прошусь в самый огонь, на передовые позиции. Я уже раз трепал этих захватчиков и еще раз докажу обнаглевшему врагу, как покушаться на нашу родину», — обращается красный партизан Н. Е. Грищенко.

И они, вчера еще мирные граждане, сегодня — бесстрашные бойцы народного ополчения, храбрые партизаны, грозные истребители. Ни пол, ни возраст не мешают людям взяться за оружие.

Митрофану Прохоровичу Артемьеву 60 лет. Он — боец истребительного отряда. Перед отправкой в поход командир отряда сказал ему:

— Вы стары, Митрофан Прохорович. Вам трудно будет в походе.

Артемьев обиделся. Он почтительно, но твердо заявил командиру:

— Мы все здесь однолетки — ровесники Октября. Мы в одно и то же время начали строить новую жизнь. И мы все должны защищать ее. Никому не дано власти лишать меня права защищать родину.

И Митрофан Прохорович не выпустил из рук винтовки, вынося вместе с молодыми все трудности похода. Такие люди, как Тарасевич, Грищенко, Артемьев и сотни тысяч им подобных, не могут быть в стороне от великого общенародного дела. Они не успокоятся, пока не выполнят приказа своей совести.

Бить врага везде, где он появится на нашей территории, — на фронте, в тылу и в оккупированных районах, наносить ему ущерб и уничтожать его материальную силу даже ценой собственной жизни, — таков закон Великой Отечественной войны. И этот закон с честью выполняется всеми — от рядового бойца до генерала.

* * *

Две тысячи пятьсот лет назад юноша-римлянин, патриот Муций Сцевола прославил себя и свою родину незабываемым подвигом. Во время вылазки из осажденного Рима он был схвачен и приведен на допрос к самому царю. На угрозу пытки и смерти неустрашимый юноша протянул руку над огнем пылающего жертвенника и сжег ее, не дрогнув ни одним мускулом лица. Не глядя на горящую руку, он говорил царю:

— Царь, люди моей родины не боятся войны. Они не боятся страданий, лишений и смерти. Мы не допустим тебя в наш город Рим. Сегодня триста таких же смелых, как я, юношей поклялись умереть или убить тебя до восхода луны…

Двадцать пять веков славит человечество этот подвиг. В честь героя сложено бесчисленное количество гимнов. О нем говорят, как о замечательном примере проявления великой нравственной силы, как о примере человеческой жертвенности во имя родины.

В русской военной истории были свои еще более яркие и сильные Муции Сцеволы, подвиги которых запечатлены в сердцах народа. Много было подобных примеров, но я остановлюсь на одном, который произошел на моей памяти.

В Ленинграде, на улице Красных зорь, стоит замечательный памятник, изображающий подвиг двух матросов на эскадренном миноносце «Стерегущий». При каких обстоятельствах и как был совершен этот подвиг? 26 февраля 1904 года два наших миноносца — «Решительный» и «Стерегущий» — недалеко от Порт-Артура встретились с отрядом японских миноносцев. На стороне противника была подавляющая сила. А тут еще подоспели его крейсера. Завязался неравный бой. «Решительный», отстреливаясь, ушел в свой порт. Но «Стерегущий» не мог этого сделать — на нем была повреждена машина.

Окруженный противником со всех сторон и осыпаемый градом снарядов, он подвергся страшному разрушению. Казалось, на нем не осталось ни одного живого места, а он все еще продолжал драться. В результате все офицеры погибли, команда тоже почти вся была перебита. Это был уже не живой корабль, а качающийся на волнах труп. Неприятельский миноносец, наконец, приблизившись к «Стерегущему», взял его на буксир. Японцы торжествовали, что им достался такой военный трофей. Но они и не подозревали, что на миноносце остались два живых матроса.

Два патриота никак не могли примириться с тем, чтобы их родной корабль достался противнику. Они спустились в трюм и задраили за собою горловину. Там, внизу, окутанные непроглядным мраком, действуя наощупь, они открыли кингстоны. Никто не знает и никто не расскажет, что эти два человека переживали, когда вода с ревом стала врываться во внутренние помещения миноносца.

Одно только можно сказать: нужно было иметь железные нервы и непоколебимую силу воли, чтобы совершить такой выдающийся подвиг. Ведь с ними не было начальства, и никто не отдавал им приказа топить корабль, жертвуя для этого своими жизнями. Они действовали самостоятельно, находясь под властью лишь одной несокрушимой нравственной силы, присущей верным сынам русского народа. И «Стерегущий», вырванный из рук противника, вместе с двумя неизвестными героями пошел ко дну.

А разве не похожи на юношу-римлянина и этих двух матросов наши славные герои, сражающиеся на полях Великой Отечественной войны? Никогда не умолкнет слава о двадцати восьми гвардейцах из дивизии имени Панфилова, о подвиге капитана Гастелло, о доблести летчика Супруна и потрясающей стойкости комсомолки-партизанки Тани. Движимые нравственной силой, разве не умирают они с такой же непримиримой ненавистью к врагам и с великой всеобъемлющей любовью к родине?

Вот будни фронта.

Баржа за баржой отходят от берега. Эвакуируется ценное имущество. Осталась одна баржа. Ящики с тяжелым грузом заполняли ее нутро. Это были грузы, необходимые для обороны. Баржа казалась брошенной, но на ней был человек, моряк. Он ждал — его баржа была последней на очереди. Скоро должен подойти буксир.

Неподалеку, почти рядом, шел бой. Моряк приготовился к защите. Он приладил пулемет, обложил себя лентами. С берега спускались враги. Они шли тихо — баржа влекла их, но они боялись ее. Когда они подошли совсем близко, застрекотал пулемет в руках моряка. Три фашиста ткнулись в землю, а остальные побежали. Потом они рассыпались и, скрываясь за камнями, начали обстреливать баржу.

Моряк стрелял редко, но точно. После его коротких очередей всегда кто-нибудь падал. Так расстрелял он ленты и взялся за пистолет-пулемет. Враги приближались, а он сыпал по ним очередь за очередью, пока не ударили его по голове (кто-то подплыл сзади, подкрался и ударил).

Когда его допрашивали, он молчал. Ему грозили, но он был верен себе. Он предпочел погибнуть, но не сказать ни слова. Никто не знал и не узнает далее его имени.

* * *

Нравственная сила является незыблемой основой нашей Красной Армии и Красного Флота. Именно поэтому с каждым днем растут и крепнут мощные удары по врагу. Это доказывают своим поведением на войне наши герои. Многие из них погибли, но сила, питавшая их, нравственная сила, жива. Она разлита в миллионах сердец и кипит в них мщением к жестокому врагу, вызывая горячую, веру в неизбежную победу над ним.

Никогда еще и никому не удавалось сломить нравственную силу русского народа, притупить ее или обезличить.

Победит эта нравственная сила и теперь.

«Моральное состояние нашей армии, — сказал товарищ Сталин, — выше, чем немецкой, ибо она защищает свою Родину от чужеземных захватчиков и верит в правоту своего дела, тогда как немецкая армия ведёт захватническую войну и грабит чужую страну, не имея возможности поверить хотя бы на минуту в правоту своего гнусного дела»^[1].

Перед лицом врага

Идет великая, решающая битва за честь и свободу нашей родины. Стальными колоннами танков и черными стаями самолетов враг хочет сломить наше сопротивление, раздавить нашу волю и водворить на нашей земле свой жестокий произвол. Просчитавшись в молниеносной победе, он напрягает последние силы, чтобы все дальше и дальше прорваться на нашу землю, захватить в свои щупальцы неисчислимые богатства наших недр и наш хлеб…

Сейчас его полчища рвутся к Волге и к Кавказу. Заревом пожаров, грудами черного пепла покрывают они наши богатые города и многолюдные донские и кубанские станицы. Сам «тихий Дон», окрашенный чужеземной кровью, возмутился и горит пламенем ненависти и борьбы. Гневно поднимает свою могучую грудь красавица Волга, величавая и гордая, как наша прекрасная родина…

Волга и Дон — чистые колыбели русского свободолюбия, русской удали и ненависти к рабству! Волга и Дон — очеловеченные в дедовских сказках, в величавых былинах и в разудалых русских песнях. Разве могут они принадлежать чужеземцам?.. Никогда!.. Кипящим потоком выйдут они из берегов, зальют и уничтожат своим великим гневом любую вражескую силу… В этом порука — дух наших людей, ставших воинами, их неизмеримая любовь к родине, их беззаветная храбрость. Прекрасные патриоты, они растворили свои сердца в этой великой борьбе и, презирая смерть, отдают все чувства, все помыслы одной священной цели — победе. Они не оглядываются назад в бою и не жалеют жизни, если видят, что отдать ее необходимо для блага родины. Уничтожение врага — это первая заповедь наших воинов, и они выполняют ее честно, до конца.

Над нашим кораблем появились два неприятельских самолета. Сигнальщик Щеглов по боевому расписанию встал у пулемета. Тщательно прицеливаясь, точно священнодействуя, он бросал в гитлеровских коршунов очередь за очередью. Разъяренные фашисты, снижаясь до бреющего полета, забрасывали корабль ливнем пуль; отважный пулеметчик был ранен уже не один раз. Но он не отходил от своего пулемета. Когда командир приказал ему сдать пулемет товарищу, а самому идти на перевязку, Щеглов ответил:

— Разрешите не уходить. Я уже пристрелялся, а ему заново придется ловить на мушку…

В этом бою герой-моряк получил четырнадцать ран. Он ушел от пулемета только тогда, когда один вражеский самолет, объятый пламенем, упал в море, а другой поспешил скрыться.

Наша рота наступает на селение, превращенное противником в сильно укрепленный узел. Все попытки наших бойцов прорваться не приводят к успеху, — фашистские автоматчики, засевшие в окопах перед деревней, ведут ураганный огонь. Но задача, поставленная командованием, была категорична — укрепленный пункт должен быть отбит у врага. И эту задачу блестяще помог выполнить герой-боец Таньев. Тщательно маскируясь, он начал переползать от куста к кусту, пока не подобрался к неприятельским окопам. Перевалившись через бруствер, он вскакивает в окоп… Вражеские автоматчики набрасываются на него, — завязывается схватка, короткая, жестокая… Герой пал смертью храбрых, но нескольких минут, пока продолжалась рукопашная схватка, было достаточно, чтобы наши ворвались в окоп и стремительно штыковым ударом опрокинули фашистов…

В другом жарком и напряженном бою противнику удалось вывести из строя наш пулеметный расчет. Фашисты заметили это и устремились, чтобы захватить пулемет, но наш боец, красноармеец Тарасов, опередил их: одним прыжком он бросился к пулемету и открыл огонь по вражеским солдатам. Даже раненый, он не бросил пулемета. Не выдержав его огня, фашистские солдаты вынуждены были откатиться.

Трудно пересчитать героев, трудно найти лучших, так как на великое соревнование по защите родины выступил весь народ. И глубокий старец, чувства которого были уравновешены, старец, взиравший на мир с величавым спокойствием мудреца, при виде врага вспыхивает гневом юноши и, расправляя еще крепкую натруженную грудь, как щитом, загораживает ею свою родину. И юная девушка, только вчера осознавшая в себе взрослого человека, с хладнокровием старца поднимается на эшафот и без малейшего страха бросает своим палачам гордые слова ненависти, презрения и глубокой веры в счастье своего народа…

Незабываемой доблестью прославил себя экипаж танка, где радистом был сержант Секач.

Это было под Тихвином. Танк идет в наступление, прокладывая дорогу товарищам. Но вот фашистский снаряд поджигает машину, — танк вздрогнул, но не остановился. Враги уже торжествуют и готовятся встретить танкистов огнем автоматов. Но танк идет вперед, и люди не покидают машины. Через дым и. огонь из горящего танка летит на командный пункт радиограмма, похожая на пламень сердца:

— Горим, но продолжаем двигаться вперед!..

Весь в дыму и пламени, танк все дальше и дальше мчится на врага. Невзирая на огонь, люди бьются до последнего снаряда, до последнего патрона, до последнего биения сердца и, не останавливая машины, сгорают.

Где найти меру этой жертве? Кто в истории человечества сравним с ними, с их ратным подвигом?..

Народ, рождающий таких героев, непобедим. Чистый в своей правоте, он поднялся, чтобы победить. И он вырвет победу во имя своей свободы, во имя счастья и радости всего культурного человечества.

Мы победим

Всё великие и малые завоеватели, шедшие на нас с востока и с запада, всегда ошибались в русском народе. Разве думал внук Чингисхана, Батый, заливая кровью раздробленную на крохотные княжеские уделы русскую землю, что через короткий исторический промежуток русский народ нанесет его потомкам смертельный удар? А это случилось на Куликовом поле.

Страдая от насилий и грабежей внешних поработителей, превозмогая внутренние междоусобицы собственных князей, наш народ хранил в своем сердце и бережно нес великую национальную идею единства и свободы, которую он назвал правдой. В ней он воплотил все свои помыслы, всю силу, все свои надежды. За нее он сражался насмерть и под стягом Минина, и под знаменем Петра, против завоевателей, дорого заплативших за свои роковые ошибки.

Если бы по пути к Москве кто-либо осмелился сказать Наполеону, что не он ведет наступление на Россию, а русский народ наступает и охватывает его, готовя смертельный удар, — он назвал бы такого человека сумасшедшим. Он не мог предположить, что великий народ, воодушевленный любовью к родине, встав как один человек, сжимает его своею ненавистью в железное кольцо, из которого один выход — смерть. Окруженный блестящей свитой, он ждал на Поклонной горе под Москвой покорную депутацию «русских бояр»… Но ни бояре, ни крестьяне не принесли ему ключей от Кремля… Если бы ослепленный самовлюбленностью завоеватель мог видеть, как хмуро и при каком гробовом молчании отходили по улицам столицы русские воины, с какой ненавистью к его полчищам и с какой неугасимой верой в победу оставляли они самое дорогое для человека — сердце своей родины, он не отдал бы приказа о вступлении в Москву. Лишь перешагнув порог наших древних национальных святынь, гордый завоеватель осознал, что русский народ вместо покорности приготовил ему похоронный костер… Но было уже поздно. Судьба деспота, давившего Европу, была решена в московском Кремле.

Наполеон ошибся.

Двадцать четыре года назад полчища кайзеровской Германии наводнили нашу землю. Творя жестокости, они грабили наши города и села, увозя все, от грошовой ветоши до бесценных шедевров искусства. С жадностью опустошали они украинские поля, донские и кубанские степи, сады и виноградники. Шомполами и нагайками они пороли насмерть наших людей, приучая их к покорности. Они купали своих лошадей в тихих струях Дона, демонстрируя перед казаками презрение победителей к побежденным. Но, «зачерпнувши шеломом Дону», испить его им не удалось: дружным ударом молодой Красной Армии русский народ опрокинул и уничтожил непрошенных гостей, показав им достойный путь на запад…

Подобно Наполеону и его предшественникам, кайзеровская Германия тоже ошиблась.

Но, как видно, пример никому не наука. Разбитый и, казалось бы, придавленный насмерть кайзеровский империализм оставил на германской земле яд, из соков которого вырос его достойный преемник — германский фашизм. С той же навязчивой идеей господства над миром, помноженной на бредовое сознание своей избранности, фашизм выжал на вооружение все соки из своего народа и бросил его в бойню, равной которой не было в истории человечества. Забыв уроки прошлого, он устремил все свои вожделения на нашу родину, на наши богатства, на наших людей.

Не дрогнув, на удар врага мы ответили могучим ударом.

Четырнадцать месяцев идет беспрерывная битва. Закованный в сталь и железо, враг захватил многие наши города и области. Миллионы наших людей — женщин, стариков и детей — стонут в невыносимом рабстве, но они не смиряются ни духом, ни сердцем. В партизанских отрядах, совершая нечеловеческие подвиги, они отстаивают каждый вершок родной земли с верой в освобождение и победу… Ежечасно, ежеминутно оттуда, из-за вражеского кордона, мы слышим их голоса, призывающие к борьбе. Они говорят нам: «Пусть нашему телу нанесены раны и из него сочится кровь, но дух наш несокрушим и крепки наши руки. Крепка сталь в наших руках, выкованная всенародным порывом. Ударами этой стали мы уничтожаем и будем уничтожать вражескую силу, как уничтожают нахлынувшую на поле саранчу. Смелее вперед на врага, товарищи! Мы победим!»

Они правы — мы победим. Мы победим, потому что мы верим в победу. Мы верим в нее со всей страстью оскорбленного достоинства и для нее развертываем всю мощь, напрягаем все нравственные и все материальные силы. Мы победим, потому что верим в великую общечеловеческую правду. Мы обрели ее и завоевали под знаменем Октября. Мы увидели настоящую человеческую жизнь. Во имя этой жизни мы должны победить. Вне ее смерть, а мы хотим жить со всею страстью юности…

Недавно я получил письмо от одного юноши, сына своего знакомого. Он работает на заводе, но рвется на фронт. Его брат уже сражается летчиком, и в защите родины ему не хочется отстать от брата. В письме он жалуется, что его по молодости не берут в армию, и сообщает о других препятствиях, которые мешают туда попасть. «… Но придет всему этому конец, — пишет он. — У меня бьется сердце, и оно добьется своего!.. Вчера прошел приписку, и меня предназначили в артиллерийские войска. Я все-таки уйду на фронт. И пусть тогда фашисты на своей спине узнают физическую и моральную силу советской молодежи…»

Страсть к борьбе этого юноши и его вера в победу — это наша всенародная страсть, наша всенародная вера. С этой верою в борьбе за правду мы всегда побеждали, — победим и на сей раз!..

Морские орлы

На лице юность, переходящая в зрелость. В глазах стальные точки — отблеск закаленного характера. Волевые складки рта и упрямый подбородок. Такой человек может крепко любить и горячо ненавидеть. Если снять с головы его морскую фуражку и вместо флотской куртки набросить на плечи кожу тигра — он будет походить на Тариэля, каким рисует его перо бессмертного Руставели. Но это не нежный, любящий Тариэль, а грозный, бросающий врагам своим гордое предупреждение:

Как гранит твердыни наши, мы не робкого десятка, Не удастся Парсадану быть хозяином у нас!..

Таков старшина морской пехоты Ной Адамия. Он — герой, рожденный беспримерной защитой Севастополя, и Отечество достойно наградило его высоким званием Героя Советского Союза.

Родина его — Грузия, благоуханная, теплая, солнечная Грузия. Страна с неисчерпаемым богатством недр и с несгибаемой крепостью духа своего народа. Страна, давшая многих пламенных патриотов и великих революционеров. Страна, манившая античную древность маревом Золотого руна, — символом богатства и счастья…

С первых дней осады Севастополя он дрался на суше. Здесь, под благодатным солнцем Крыма, природа всем напоминала ему родную Грузию: и мягкостью воздуха, и зеленью виноградников, сухостью потрескавшейся земли и скалами Аккермана. Эта природа, как сладким напитком, напоила его ненавистью к врагам. Он ясно и глубоко понял и прочувствовал всю угрозу родине, которую несет злобный и свирепый враг. Он понял, что победить такого врага может только борьба без оглядки, борьба, оснащенная знанием и окрыленная беззаветной храбростью и волей к победе…

Он стал снайпером, — орлом, бьющим свою добычу без промаха.

Скоро его узнал весь Севастополь. Ежедневно в коротких сводках боевого дня упоминалось его имя. Число истребленных врагов росло изо дня в день. Но сердце героя не удовлетворялось этим. Как морская вода, ненависть к врагам все больше и больше разжигала его жажду уничтожения: орел стал собирать вокруг себя орлят. В осажденном городе он стал зачинателем снайперского движения. В бригаде морской пехоты генерал-майора Жидилова его назначили инструктором снайперского дела.

Он учил своих орлят практически, на деле.

Идет бой. Молодой боец у противотанкового ружья сильно волнуется и может промахнуться. Гремя гусеницами, на него ползут три вражеских танка. Адамия становится на место бойца и первым же выстрелом подбивает танк. Остальные поворачивают назад. Передав ружье успокоившемуся бойцу, он берет свой автомат. Из боя он выходит с увеличенным счетом на двадцать два гитлеровца…

Он же командир ударной группы автоматчиков. На соседнюю часть сильный нажим противника. Его группа получает приказ поддержать товарищей. Метким огнем героев фашисты опрокинуты. Старшина Адамия снова увеличил свой счет на тридцать пять гитлеровцев…

И так день в день. Сухая земля Севастополя молчит о числе вражеских тел, — жертв справедливой борьбы и мести героя. Но если люди, успокоенные мирным трудом, забудут о его боевых делах, то камни этой земли запоют бодрую песню о его неутомимых подвигах…

* * *

Ему только 22 года. Но он летчик — капитан и командир славной эскадрильи североморских истребителей. На груди у него, под боевым орденом Красного Знамени, в кармане гимнастерки, около сердца, телеграмма с родины: «Мама, Шура и Боря погибли. Квартира разгромлена». Телеграмма, от которой камень загорится ненавистью…

Боря и Шура — его маленькие брат и сестра… Как живые, встают они перед его глазами, — бойкие, нежные и по-детски суетливые. Они делились с ним своими детскими радостями, посвящали в свои маленькие заботы и, как у старшего, спрашивали совета. Еще недавно он получал от них письма, написанные неуверенным детским почерком, проникнутые верой в его воинскую доблесть и победу…

И мать!..

Нет у человека чище радостного чувства, чем любовь к матери, и нет горя тяжелее ее утраты. Особенно, когда она пала жертвой ненужной жестокости и неоправданной вражеской злобы. За что?.. Этот вопрос до конца жизни, как каленым железом, будет жечь сердце человека. Горе утраты может утолить только справедливая месть.

Мать для капитана Сгибнева была особенно близка, — он еще чувствовал ее лучистую любовь, теплота которой, как солнце, согревала его детство, отрочество и юность… Он ушел из дома прямо из-под ее крыла, едва оперившимся юношей, еще не видевшим жизни, но смелым, с созревшим упорством характера и с горячим темпераментом патриота.

В военно-морское училище он поступил прямо со школьной скамьи. Здесь, в школе, его мечтающая юность окрылялась сталью и спокойным холодком знаний.

На фронте он дал своему самолету легкое, поэтическое имя: «Чайка». Он стал разведчиком-истребителем. Быть разведчиком — трудное, ответственное дело. Разведчик должен быть мудрым, холодным и осторожным. Его работа спасает своих и несет гибель тысячам врагов. Как совместить с этим юность, темперамент и отвагу? Он был осторожен и увертлив. Собирая ценные сведения, он всячески уходил от врага, подавляя в себе кипящее чувство борьбы. Только на семидесятом боевом вылете это чувство было удовлетворено. Снайперской пулеметной очередью фашистский ас был сбит и дымным факелом рухнул на землю…

Так начал свою боевую деятельность юноша-капитан Петр Сгибнев. Нет нужды говорить о каждом его подвиге, — о них говорилось уже в газетных корреспонденциях. Они однообразны, как война, и, как в войне, в них кипит ненависть и уничтожение. Под смертоносные очереди его пулеметов попадали и «юнкерсы», и «хейнкели», и «дорнье», и «мессершмитты». Одинаково, орлиной хваткой, он набрасывался на них, и неизменно вражеский хищник уничтожался, увеличивая счет героя. Сейчас его счет — пятнадцать сбитых вражеских машин.

Счет этот еще не окончен. Он доведет его до предела. С орлиной хваткой он бьется и будет биться до конца, во имя жизни, во имя счастья и свободы всех людей своей родины.

Сердце бойца

На фронтах день и ночь, не переставая, идут ожесточенные бои. Сталь и железо, выкованное на всех заводах Европы, разрушительным ливнем обрушиваются на наши города и села. Но ничто уже не может помочь врагу. Он отступает. Горы трупов его солдат устилают наши степи, леса и поля. И эти горы вырастают с каждым шагом, с каждым метром земли, на которую вступала нога неприятеля. Враг рвался к победе, но она дается только тем, у кого чистые помыслы и горячее сердце. Она в сердце нашего бойца, отстаивающего честь, свободу и мирный труд своей родины. Как сказочная царевна, она хранится там за семью замками, ключи от которых в руках доброй волшебницы. Люди называют ее правдой. Эта правда не отделима от любови к матери, любови к своему детству и детству своих детей, не отделима от любови к свободе, к родной земле и ко всем людям своей родины. Врагу не найти ключа к ней, несмотря на все его хитрости и жестокости. Во все годы великих испытаний победа всегда была в сердце русского бойца. Он хранил ее там от времен Батыя и донес до Куликова поля. Он нес ее, уходя по улицам пылающей в пожарах Москвы, и донес до Парижа. И сейчас от берегов Волги он донесет ее до Атлантики, опрокинув и уничтожив вражеские полчища…

Наш боец не единица — это миллионы сердец вооруженного народа, пронизанных одной любовью, одним стремлением и одной ненавистью. Он — огромное слагаемое из единиц, каждая из которых молния, несущая смерть во имя любви и правды. Молния, исходящая из этого сердца, страшна для врага.

Под Воронежем наш боец-разведчик товарищ Кичкин обнаружил линию вражеской связи и смело пошел по этой линии, которая привела его к штабной палатке противника. Не долго думая, он молниеносно забросал ее гранатами и уничтожил всех находившихся там офицеров. С важными штабными документами врага он благополучно вернулся в свою часть.

На одном из участков Волховского фронта шел бой. Из дзота, расположенного впереди наших наступавших бойцов, гитлеровцы вели отчаянный пулеметный обстрел. Огонь мешал нашему наступлению, — дзот этот надо было уничтожить. И это сделал красноармеец Чечетка. С ловкостью кошки, подстерегающей добычу, используя каждую складку местности, он пополз к боевой точке противника. Улучив минуту, он тщательно прицелился и выстрелил в амбразуру. Пуля сразила фашистского пулеметчика. Пулемет умолк. Стремительным броском герой бросился к пулемету и смело выдернул его из амбразуры. Потом он повернул его и стал поливать градом пуль растерявшихся фашистов. Дзот был взят отважным воином, а все гитлеровцы уничтожены. Путь нашему наступлению был открыт.

В Великой Отечественной войне наши женщины не отстают от своих отцов, мужей и братьев. Представляя собою часть вооруженного народа, они вложили свои сердца в общую сокровищницу борьбы и горят общей ненавистью и стремлением к победе.

Автоматчик-доброволец Нина Королева заметила гитлеровский пулемет, преграждавший дорогу нашим бойцам. С осторожностью испытанного воина девушка-героиня подобралась к позиции вражеских пулеметчиков и расстреляла их из автомата. Так же, как и товарищ Чечетка, она повернула захваченный пулемет в сторону противника и открыла огонь. Под прикрытием ее огня вражеские окопы были взяты…

Я привел только три случая из многих тысяч героических подвигов наших воинов, но и этого достаточно, чтобы понять и оценить всю силу, весь огонь сердца нашего бойца. Ни чудовищная техника, ни жестокость фашистов не вырвут у него победы. Он хранит ее в своем сердце и, защищая с мужеством льва, будет хранить до последнего вздоха. И победа увенчает его своей лучезарной славой.

Волга

Из обширного полузыбкого болота струится едва заметный ручеек. Непроходимые трясины, одетые мягким моховым покровом, тянутся на километры. Опустите шестик в этот ручеек — он углубится только на один метр и остановится на мягком илистом грунте. Если вы увидите на другом берегу приятеля, то смело протягивайте ему руку, — он сожмет ее в крепком рукопожатии.

Здесь рождается Волга, — родная и любимая река русского народа, его «матушка», «кормилица», «красавица».

Из малого ручейка, стремясь по лесам и болотам, то погружаясь в озера, то сторонясь от них, она пробивает себе верный путь. Кропотливо и бережно вбирает она в себя каждый ручеек, каждую речку и хранит их и несет, как мать своих детей. Как дети, они тянутся к ней и доверчиво отдают ей свои воды. Все крепче и глубже становится ее русло, все шире и дальше раздвигаются ее плодородные берега… С высокого Урала несет ей свои воды Кама, из гущи старорусской земли вливает в нее свои силы Ока, и необозримой великаншей, величественной красавицей, разбившись на рукава, идет она навстречу седому и бурному Каспию.

Не так ли собиралась и росла русская земля? Не так ли из мелких племен и княжеств, враждовавших и истреблявших друг друга, она слилась в одно русло и, раскинувшись на шестой части земного шара, выросла в единое, крепко спаянное великое содружество народов?

Волга — любовь наша, наше раздолье, наше богатство, наша многовековая история, колыбель нашей свободы!..

Нет в русском языке ласкательных эпитетов, которые не приложил бы народ к своей любимой реке. Нет красивее легенд и ярче сказок, которые говорит он о ней, нет горячей и задушевнее песен, передающих нашу любовь к ней, веками распеваемых по всей необъятной нашей родине.

Великая русская река! Она — символ нашей вольности, нашего раздолья и нашего богатства. Для нас она не великое водное пространство, не простое географическое понятие и не только источник неисчерпаемого богатства, — мы очеловечили ее своей любовью, а ее имя вознесли и поставили рядом со священным именем матери и гордимся ею сыновней гордостью…

Пароход идет плавно, рассекая широкую водную гладь. Я стою на палубе, не отрывая глаз от необозримых просторов великой реки. Солнце, рассыпаясь золотыми искрами, рябит в глазах, но глаза не устают, а еще пытливее, еще жаднее впитывают красоту ее течения, ее величия. Я стою часами, днями, но в душе моей нет скуки, нет тоски однообразия, как не бывает их дома, в кругу своей семьи… Здесь все родное: и небо, и луга, и леса, и звуки песен, и энергичные, здоровые лица людей.

Все, что я вижу на пути, близко мне и дорого. Каждый город — страница нашей истории, памятник нашей культуры. Вот тысячелетний Ярославль. Я вспоминаю первого законодателя Руси, Ярослава, основоположника этого города. Я знаю, что тут зародился и наш русский театр, искусством которого мы теперь гордимся перед всем миром. Здесь создана знаменитая «Камаринская» — песня, в огне которой жег свое горе наш многострадальный «камаринский мужик»… В Костроме мне светит величественный образ Сусанина, как бы перекликающийся с нами и зовущий не щадить жизни во имя родины.

Город Горький!.. На высоком обрывистом берегу, обрамленном обомшелыми стенами, высится старый нижегородский кремль. Оттуда, с паперти древнего собора, я слышу мужественный голос великого гражданина Минина, призывающего русский народ на спасение родной земли. Я слышу лязг мечей и твердый шаг сермяжной нижегородской дружины, идущей к оскверненным интервентами твердыням седого московского Кремля… А там, напротив, в треугольнике между Волгой и Окой, я чувствую огненное дыхание гигантов нашей советской индустрии, дни и ночи неустанно выковывающих смерть для новых, ворвавшихся к нам, поработителей.

Ульяновск, Казань, Куйбышев!.. Здесь родился Владимир Ульянов, здесь прошли его годы детства и юности, годы учебы и первого гонения от свирепого произвола царских охранников. Как молодой орел, оперялся он здесь. Гениальным умом и горячим сердцем юности он осознал и почувствовал на берегах родной Волги вековечное горе трудового народа, его правду и отдался этой правде до конца.

На реку, на Волгу на широкую,

Вылетал, слетал молодой орел…

В небеса он не глядел, властям не кланялся,

Зачерпнул он ладонью воду рудо-желтую —

Под Саратовом, Царицыном, Свияжеском!

Взговорил ко Волге вопрошаючи:

«Ой, пошто, Волга-мать,

Ты мутишь со дна пески да рудо-желтые?»

«Я пото верчу, пески кручу,

Подмываю камни-горы подсамарские,

Чтобы вышла к тебе правда-матушка,

Чтоб взял ты ее в свои белы руки,

И унес — отдал народу подъяремному…»

Так поется в народе о великом Ленине, Краса и гордость Волги — Жигули!.. Горы, овеянные сказками, легендами и разудалыми песнями казацкой вольницы!..

Здесь колыбель русской вольности, уголок чудес, где народная фантазия создала таинственные подземелья, к которым стремился обездоленный люд искать запертую в них правду. Сюда стекался он со всех сторон, буйный и неукротимый, и кликал клич, отзывавшийся грозным эхом по всей русской земле.

Гой ты, синелучистое небо над маткой рекой!

На тебе ли пылают-горят угольки твоих звезд вековечные…

А к огням у реки — мужики прибрели,

Русаки к русаку присуседились.

О головой на плече супротивных своих;

Не одна и не две, много, много боярских головушек

Принесли мужики к заповедным огням.

С головами боярскими — заступы,

Принесли топоры, вилы, косы с собой,

Пробудилась, знать, Русь беспартошная!

Эх, гори, полыхай злою кровью, холопское зарево!

На лихих воевод, что побором теснят

Да тюрьмой голодят, бьют ослопами до смерти…

Мы пришли вызволять свои вольности

С атаманом, со Стенькою Разиным,

От судей, от дьяков, от подьячих лихих,

Подавайте нам деньги и бархаты,

Нашим жонкам вертайте убрусы-шитье,

Да тканье золотое со вираньем!..

Не раз и не два собиралась на груди Волги восставшая Русь, но каждый раз давила ее сила боярская, измена и хитрость людская. На московской площади сложил свою голову удалой атаман Степан Тимофеевич. Но не обезглавлена была правда народная: у крутых волжских яров, в подземелье заповеданном, ждала она часу заветного… И час этот наступил в Октябре 1917 года…

* * *

Широка и необъятна великая река! Грудью сказочного богатыря кажется ее суровая, необозримая гладь. Несокрушимой силой веет от ее мощного течения, взламывающего лед, стремящегося навстречу солнцу. Сталкиваются, с шумом лезут друг на друга льдины. Затертые пароходы, тупоносые баржи, взламывая лед, с неимоверными усилиями и риском везут боеприпасы, танки, хлеб.

Это сталинградская переправа. Она должна обеспечить Сталинграду наступление. И «полярная» волжская переправа работает день и ночь.

Мы подходим к Сталинграду.

Три месяца беспрерывно длился здесь беспримерный в истории бой. С настойчивостью голодного зверя враг рвался к великой реке. Горел Сталинград — город, заслуживший бессмертие, горели многолюдные цветущие станицы, горели села и хутора. Черным дымом расстилалась кругом холодная вражеская злоба, отравляя и убивая все живое.

Но непоколебима доблесть наших воинов, ставших грудью за свою родину, за свой дом, за свою свободу, за свою Волгу.

Сталинград! Сегодня миллионы людей в Советской стране и во всем цивилизованном мире на разных языках, но с одним и тем же чувством гордости и восхищения повторяют это слово.

Девяносто дней фашисты штурмовали город. Они бомбили его заводы, театры, больницы и сады. Они разбивали его дальнобойной артиллерией, расстреливали из пулеметов и пушек.

Но город выдержал все. Настал грозный час, час наступления. Оно будет лучшим памятником тем, кто пал, обороняя Волгу и Сталинград. Оно будет памятью русскому мужеству, русскому народу.

От неприступной волжской твердыни воины Красной Армии гонят врага, и он будет стерт с лица земли, как были стерты нашими предками все орды завоевателей, посягнувших вступить на берега великой русской реки. С незапамятных времен мы обручились с Волгой для жизни и теперь бьемся и будем биться за нее насмерть.

Города герои

Как о старорусских богатырях, о них будут говориться сказки, слагаться былины и твориться золотые легенды. Любовь народа очеловечит и превратит их в живые образы титанов, могучих и бессмертных, как титаны древности. На золотую доску запишет история имена их защитников, и они будут сиять на ней вечным символом героизма и непобедимости нашего народа, символом бесконечной преданности Родине и величайшей жертвенности.

Одесса, Ленинград, Севастополь и Сталинград!

Каждый из них близок сердцу советского человека и отзывается в нем неизмеримой гордостью за свою родину и восторгом перед доблестью его защитников.

Город — жемчужина нашего юга — Одесса. Мирный порт, сказочно выросший цветущий город!.. Не опоясанный сталью, не защищенный железобетоном, он все же с гордостью первоклассной крепости держался против напора фашистских полчищ. Семьдесят дней враг рвался к нему, устилая свой путь тысячами трупов. Город стоял и не сдавался. И он не пал: по приказу Верховного командования он был оставлен. Одесса вернется в семью советских городов израненным, но не побежденным героем…

Ленинград!.. «Святое место» — так называл его Петр. Силой своей несокрушимой воли он прорубил здесь окно в Европу. Обильно поливаемый потом безвестных тружеников, рос и ширился великий город. Он стал городом академий, университетов, культуры и знаний…

Здесь, неподалеку, в простом лесном шалаше думал свою великую думу Ленин. Здесь перед его взором неслась река жизни — жизни угнетенных людей, прикованных к станкам и плугам для вековечной работы на эксплуатирующих их людей. С гениальной прозорливостью он чертил планы будущего боя, рассчитывая каждый шаг, каждое биение пульса клокотавших в огненном кипении разбуженных им масс. И революция победила…

Второй год враг стоит под стенами Ленинграда. Миллион смертоносных снарядов бросил он на его дворцы — памятники нашей культуры, петлей голода хотел он задушить его славных защитников, но непоколебимой скалой стоят они на страже родины, умирая, но не сдавая города, доверенного им народом. И он будет стоять, «непоколебимо, как Россия», — вражеская нога по его улицам не пройдет.

Севастополь… Много книг написано об этом городе, много слов сказано, но лучшие страницы и лучшие слова — это он сам. Каждый шаг по его улице, каждый камень его мостовой напоминает о его величественном прошлом, — города-героя, города доблести и славы…

Вот здание византийского стиля. Над входом цифра «349» — это число дней осады 1854–1855 годов. Здесь был музей. Здесь было тщательно собрано и с любовью хранилось все, начиная с формы простого ратника, до простреленной фуражки адмирала Нахимова. Сюда приходили тысячи людей и уходили с чувством гордости за свой народ, за свою родину. Да и как было не гордиться? Триста сорок девять дней стоял могучий город против втрое сильнейшего противника, и крепостные русские люди, плохо одетые и плохо вооруженные, умирая, защищали родную землю. Бесстрашие и глубокая вера в силы своего народа создали русскому солдату ореол, перед которым не могли не преклониться враги. Севастополь пал, но дух его защитников победил. Моральная победа была на стороне русского солдата. Умытая кровью героев, Россия стряхнула столбняк крепостного режима и твердой поступью пошла в будущее.

Восемьдесят семь лет прошло со времени первой защиты Севастополя… Русский народ свергнул самодержавие. Строилась новая, социалистическая, жизнь, расцветали города и села, рос и радостно смотрел вперед наш народ. Он хотел мира, мирного труда, радости и счастья для всех. И вот напал коварный и жестокий враг. Славному городу выпала задача снова встать грудью на защиту родины, обновить и приумножить свою боевую славу.

В недалеком будущем, когда враг будет изгнан из нашей страны, когда мы снова приобщимся к радости мирного труда, — на фронтоне нового величественного здания музея будет гореть ослепительным блеском новое золотое число — «250»… Двести пятьдесят дней отстаивали наши герои город своей славы. Ни ливни смертоносного огня, ни напор бесчисленных вражеских полчищ не могли сломить сопротивления наших богатырей. Сильные правотой своего дела, они, как саранчу, уничтожали колонны врага. С яростью раненого зверя, истекая кровью, нагромождая горы трупов своих солдат, враг рвался к городу, но, обессиленный, откатывался назад, как волна от утеса.

По подсчету защитника первой осады Севастополя генерала Тотлебена, в первую осаду по городу было выпущено противником 1356 тысяч артиллерийских снарядов и 28,5 миллиона пуль. В то время это считалось огромным количеством. Сколько же стали и железа было брошено на город фашистами?..

Дни и ночи, не умолкая, над городом стоял рев разрывающихся фугасок, мин, снарядов. Сотрясался воздух и дрожала земля… Но ничто не устрашило и не поколебало наших героев. Проникнутые ненавистью к врагу, они жили одной мыслью о родине, об уничтожении врага…

Особенные чудеса храбрости проявили наши моряки.

От разрыва снаряда ослеп комендор Щербак. Но он не оставил своего орудия — он продолжал заряжать его ощупью. Его пришлось снять. На смену ему стал сержант Лизенко. Раздался взрыв, и смертельно раненный сержант упал. Но он нашел еще в себе силы крикнуть товарищам:

— Бейте фашистов!..

Слабеющей рукой он дернул замковый шнур… И грозным эхом раздался последний выстрел героя…

Проникнутые огнем патриотизма, шли на врага и севастопольские девушки. Разведчица Маруся Байда, попав в окружение, уничтожила из своего автомата девятнадцать гитлеровцев. Храбрая девушка была удостоена звания Героя Советского Союза.

Подлинные дети своей родины, бесстрашные и грозные, как морская стихия, славные защитники Севастополя вписали лучшую страницу в великую эпопею Отечественной войны. Каждый из них нес в душе все, что создает в борьбе силу и уверенность: и жаркий огонь патриотизма, и титаническое бесстрашие, и стальную волю.

Венец славы заслужили здесь черноморские моряки…

— Десять наших солдат боятся вступить в бой с одним вашим моряком, — так откровенно заявил взятый в плен гитлеровец.

По приказу командования славный город был эвакуирован. Врагу достались только руины, но недалек тот день, когда он снова будет нашим и из руин возродится в новом, еще невиданном блеске…

Сталинград!.. Как непоколебимый утес стоит он на широком берегу великой нашей реки. Вокруг него нет крепости, нет скал и пещер, — он вытянулся узкой полосой на голой, открытой со всех сторон земле. Почти весь он в огне и в развалинах. Тысячами самолетов бомбил его враг, разрушая прекрасные площади и светлые дома.

— От ударов взрывных волн барабанные перепонки у нас дышат, как жабры… — сказал один из командиров.

Враг просчитался, когда решил, что города больше нет, — измученный и израненный, он гордо поднялся и вышел на бой.

Много храбрости и подлинного героизма проявили наши воины в беспримерной защите Сталинграда. Самоотверженно, с презрением к смерти дрались они за волжскую твердыню. Рядом с Красной Армией грозной силой для врага стояли и наши славные моряки.

Двенадцать бойцов во главе со старшиной 2-й статьи Трушкиным обороняют важный рубеж. Враг наседает. Любой ценой он хочет выбить советских бойцов с этого рубежа. Для устрашения фашисты идут в излюбленную ими «психическую» атаку. Но бойцами командует неустрашимый моряк — старшина Трушкин. По приказу своего командира бойцы открывают огонь. Смешались, дрогнули вражеские ряды и откатились назад. Так же успешно отбивается и вторая атака. Тогда разъяренные фашисты, собрав во много раз превосходящие силы, бросаются в третью «психическую» атаку. Устилая путь трупами, они почти дорываются до рубежа. Их гранаты уже долетают до героев. Враги торжествуют. Им кажется, что победа близка, еще одно усилие — и советские герои будут смяты. Но фашисты забыли, что честь воина наши герои ставят выше жизни. Уже видны озверелые лица рвущихся вперед гитлеровцев. Каждая минута промедления может стоить жизни. Но старшина Трушкин — военный моряк. Он поднимается во весь рост, сбрасывает бушлат и сталью отчеканивает гордые слова:

— Ни шагу назад, сталинградцы! Будем драться до последней капли крови!

С автоматом наперевес он бросается вперед, а за ним в лихую контратаку рвутся остальные.

Ряды фашистов дрогнули и откатились. Поле боя было усеяно трупами их солдат и офицеров. Дрогнувшие руки вражеских солдат не могли отнять ни одной жизни наших героев — все они остались живы.

Далеко по волжским степям покатились гитлеровские полки, огрызаясь, как раненые звери. В глазах врагов застыли ужас и безнадежность смерти…

Славный город будет жить! Мы построим тысячи новых красивых зданий. Но сотни тысяч фашистских солдат и офицеров уже не будут жить. Их сразила суровая рука советского воина, защищающего свою родную землю.

Медали славным защитникам четырех городов-героев — достойная награда Родины. Пройдут года, и наши дети будут с гордостью смотреть на героев, на груди которых будет сиять эмблема их подвигов…

Гнездо орла

О Герое Советского Союза Викторе Феофановиче Чистякове я много слышал. О нем говорили как о летчике, в совершенстве постигшем свое мастерство, как о прекрасном командире и чутком товарище. Летную школу, начальником которой он был, называли «Гнездом орла». Мне очень хотелось встретиться с этим человеком, и наша встреча произошла в небольшом городке черноземной полосы России. Я приехал туда прозрачным осенним днем, и в штабе встретил меня заместитель начальника школы. Он сообщил мне, что Чистяков знал о сегодняшнем моем приезде, но на аэродроме задержали его неотложные дела и что он очень скоро прибудет в штаб. И пока мы говорили о последних событиях на фронтах, о наступлениях наших войск, к дому подкатил автомобиль, и в комнату вошел широкоплечий, среднего роста человек лет тридцати пяти. Заместитель начальника встал со своего стула, хотел познакомить нас, но вошедший опередил его, быстро подошел ко мне и отрекомендовался:

— Майор Чистяков.

Пожатие его руки было энергичным и крепким. Я с любопытством смотрел на прославленного героя. Красиво было его загорелое, обветренное лицо, цепок и внимателен взгляд, обаятельна улыбка, и я сразу почувствовал расположение к этому подтянутому и в то же время добродушному человеку.

Он, как гостеприимный хозяин, пригласил меня на завтрак, и мы в его автомобиле поехали в санаторий летчиков, расположенный на окраине города. Дорогой Виктор Феофанович с увлечением рассказывал мне о своей школе, о советских самолетах, о их изумительных боевых качествах и больше всего — о молодых летчиках, обучающихся в школе.

— Замечательный народ наша молодежь! Какая у них хватка, цепкость, какое, я бы сказал, неудержимое желание поскорее отправиться на фронт бить захватчиков! Работать с такой молодежью наслаждение!

Мне хотелось узнать от Чистякова о его личных боевых делах, и я спросил его об этом. Но он не ответил на мой вопрос, сказал только:

— Да, теперь мы по-настоящему научились бить врага, и летчики нашей страны своей работой заслужили любовь и уважение родины.

Я почувствовал, что скромность не позволяет ему говорить о своих подвигах, что он считает их обычным боевым делом, на которое способен каждый летчик Советского Союза.

Санаторий занимал большой дом, в одной из комнат которого был приготовлен завтрак. Мы не успели сесть за стол, — в комнату вошел лейтенант в комбинезоне и шлеме. Видно было, что он только что вернулся с аэродрома.

— Разрешите, товарищ майор?

Чистяков слегка нахмурил брови:

— Опять со своей просьбой?

— Опять, товарищ майор.

— И опять я вам скажу: нет. Нет и нет!

— Разрешите сказать, товарищ майор?

— Можете не говорить: все, что вы мне скажете, мне известно. — И заметив выражение огорчения и смущения на лице лейтенанта, спросил, слегка улыбаясь: — Наверное, опять письмо от товарища получили?

— Получил, товарищ майор. Александров сбил еще два фашистских самолета.

— И вам завидно… — Он подошел к летчику, положил руку на его плечо, заговорил отечески ласково: — Поймите, ведь надо же и здесь кому-то работать. Ведь и здесь вы делаете большое и важное дело. Вы должны гордиться тем, что ваши ученики великолепно сражаются с врагами. Идите, товарищ лейтенант, не будем больше говорить об этом. Я очень сочувствую вам, но ничего не могу сделать.

Лейтенант вышел.

— Вот видите, — обратился ко мне Чистяков, — хочет на фронт. И не он один меня ежедневно осаждает такими просьбами, особенно после того, как несколько летчиков, вышедших из нашей школы, получили звание Героя Советского Союза. Я прекрасно понимаю их патриотический порыв, но ведь и здесь эти люди необходимы.

Я познакомился с этими людьми в тот же день, видел их работу, видел их учеников, молодых и решительных людей, постигающих мастерство высшего пилотажа. Закончив обучение в школе, летчики перед отъездом на фронт отдыхают несколько дней в санатории. Здесь я провел с ними в дружеской беседе весь вечер, слушал, как горячо они говорили о будущих встречах с врагом и о своих несомненных победах. И я был убежден: не поздоровится тем гитлеровским псам, которые с ними встретятся. Об этом можно сказать с уверенностью. Об этом говорят боевые дела летчиков, вышедших из школы Чистякова. Об этом говорит хотя бы такой знаменательный факт. Тамбовские колхозники собрали средства, на которые были закуплены самолеты для авиаполка. Все летчики на этих самолетах были учениками Чистякова. На фронте они сбили семьдесят три фашистских самолета, потеряв при этом только четыре своих.

Родина

Когда кипели бои в верховьях Дона, многие офицеры и рядовые, проходившие селом Ново-Животинное, помнят, вероятно, такую картину. На улице около домика с фруктовым садом стоял небольшой стол, на нем — бинты, флакон с йодной настойкой, фарфоровая кружка. За столом на табурете сидел сухощавый старик с седыми усами. Возле него стояло ведро, наполненное водой. Воздух и земля сотрясались от орудийных выстрелов, за Доном горели деревни и села, тучи дыма расплывались по небу; жители, села прятали, зарывали в землю имущество, зерно, а многие, бросая свое добро, бежали от приближающегося огненного шквала, — страшная, но уже ставшая привычной для защитников родины картина войны. Но вот этот старик, по-домашнему сидевший за столом, был для них непривычным явлением. И необычно было слышать его спокойно-ласковый голос:

— Водицы холодненькой не хотите ли?

Люди, истомленные жарой, опаленные горячим дыханием боя, черпали кружкой воду и жадно пили, потом кивали головой в ответ на добрую улыбку старика и говорили:

— Спасибо, папаша! Сладка твоя вода. Вот уж спасибо!

Если к столу подходили раненые, старик смазывал их раны йодом и очень умело делал перевязку.

— До санбата дойдешь, а там получше перевяжут.

— Спасибо, папаша!

И шли дальше, иногда оглядывались на необычайного старика и благодарно махали рукой.

Когда ведро опорожнялось, старик неторопливо шел к колодцу и снова сидел за столом, радушно предлагая:

— Водицы холодненькой не хотите ли?

Многие, вероятно, помнят этого незнакомого старого человека, быть может не раз вспоминали его щедрую кружку воды и думали: «Кто был этот папаша и где-то он теперь?»

Это был старый учитель Владимир Федорович Ильинский. Я встретился с ним осенью 1943 года в городе Тамбове, где он работал заместителем заведующего областным отделом народного образования. Он говорил мне о возрожденном и погибшем селе, о родине.

— Родина!.. Это слово самое близкое нам и самое любимое нами. Каждый из нас по-разному представляет себе родину. Для одних родина — завод, большие цеха, рабочий поселок; для других — изба на краю деревеньки и белая березка за избой; для третьих — горы, быстрые реки, облака, лежащие на скалах; для четвертых — бескрайные ковыльные степи и на них табуны лошадей, отары овец. Велика наша страна, и многие национальности населяют ее. Каждый из, нас по-своему представляет себе родину — ту землю, на которой он родился, вырос и которую оставил, уходя на войну. Это так, но я твердо убежден в том, что это узкое понятие слова «родина» сейчас безгранично расширилось. Для человека, выросшего в горах, степи так же стали родиной, а для человека, выросшего в степях, родиной стали горы. Я уверен, что это произошло с каждым, кто побывал в боях и видел, в какие развалины немцы превращают наши города и села. Так произошло и со мной…

Я много лет работал в селе Ново-Животинном. Об этом селе можно было бы написать чудесную повесть. Стояло оно на левом берегу Дона, в двадцати трех километрах от Воронежа по Задонскому тракту. Тридцать пять лет назад в этом селе работал земским врачом Шингарев, впоследствии член государственной думы при царском правительстве. На основе медицинского и бытового обследования крестьян он пришел к выводу, что это село обречено на вымирание. По его данным, к 1920 году ни одного жителя не должно остаться в этом селе. Ему казалось, что нет таких сил и возможностей, чтобы предотвратить эту гибель. И в самом деле: в каждой избе была нужда, в каждой семье было горе. Крестьяне голодали, болели туберкулезом и сифилисом. Женщины изнывали в непосильной работе, мужчины заливали горе вином, на завалинках плакали истощенные, рахитичные дети… А в 1935 году в Ново-Животинное приехал профессор Ткачев. Он знал, что жители этого села были обречены на вымирание, и решил проверить: как же живут они при советской власти? То, что увидел профессор, поразило его. Медицинское обследование крестьян показало, что никаких следов вымирания не осталось, исчезли туберкулез и сифилис в возрожденном селе. Это было похоже на чудо, но чудес в наше время не бывает, и мы не верим в чудеса. Чем же объяснить, что обреченное на гибель село возродилось, оздоровело, разбогатело? Объясняется это заботой Советского правительства о гражданах своей страны, заботой о их духовном развитии и материальном благополучии. Во времена царизма в селе было только одно культурное учреждение — маленькая школа, где обучалось сорок детей. А перед войной в Ново-Животинном мы могли бы залюбоваться прекрасным зданием среднего учебного заведения, вмещавшего в своих стенах 600 человек учащихся. Кроме того, в селе были: педагогический техникум, родильный и детский дома, детский сад, амбулатория, аптека, биологическая станция, изба-читальня с большой библиотекой. Все это создавалось на моих глазах, и я видел, как возрождалось и крепло Ново-Животинное. Я полюбил это село и считал его своей родиной. Я отдавал ему все свои силы и все свои знания. Я сорок лет проработал педагогом. Правительство наградило меня медалью «За трудовую доблесть», а местные власти подарили мне дом с земельным участком. На этом участке я развел сад и думал в тишине и спокойствии прожить здесь остаток своих дней. И вдруг разразилась война. Полчища современных гуннов вторглись в нашу страну. Они все ближе и ближе подходили к Дону, и мы с каждым днем все сильнее и сильнее ощущали горячее и смрадное дыхание войны. И вот наступил день, когда враги захватили село Хвожеватое на противоположном берегу Дона и начали бить из орудий и минометов по Ново-Животинному. И я видел, как разрушалось все, как взлетела на воздух амбулатория, сгорел родильный дом, объятые пламенем, испепелялись больница и техникум. Вы понимаете, какая ненависть к фашистам горела в сердцах крестьян, — ведь гибло все, что спасло их от вымирания. Многие из них стали партизанами. Я вместе с другими педагогами ушел в истребительный отряд и несколько месяцев пробыл в тылу врага. Потом я заболел, был отправлен в наш тыл и вот теперь работаю здесь. Много видел я разрушенных сел и городов, расстрелянных мирных жителей, видел следы такого варварства, перед которым содрогнулись бы гунны и орды Чингисхана. Вот тогда-то я и почувствовал, что «родина» — такое огромное слово, которое включает в себя не только село Ново-Животинное. Ведь за годы советской власти города и села нашей страны росли, оздоровлялись, начали жить по-новому, а теперь многие из них превращены в развалины. И родиной стал для меня каждый клочок земли, на который вступала моя нога; и горы, и степи, и леса — все это моя родина…

После я побывал в Ново-Животинном, вернее на том месте, где стояло село. От села ничего не осталось. Я видел груды обгорелых бревен, кучи кирпичей, изрытую, опаленную землю, и слезы туманили мой взгляд… Мне шестьдесят два года, но любовь моя к родине сейчас сильнее, чем когда-либо. Родина, родина!.. Когда я слышу это слово, мне снова хочется взять винтовку, уничтожать врагов и отдать за родину последнюю каплю своей крови…

Столетний партизан

В январе 1944 года Василию Исааковичу Талашу исполнится сто лет. Родился он в деревне Белки, Петраковского района, потом перебрался в деревню Новоселки, где и жил, занимаясь сельским хозяйством последние восемьдесят лет, пользуясь огромным уважением! всех знающих ею. А знает деда Талаша почти вся Белоруссия. Уважают его не только за долголетие, но и за многие славные и героические дела, совершенные им.

В годы гражданской войны, когда молодая советская республика боролась за свое существование, Василий Исаакович Талаш был одним из участников этой борьбы. Было ему в то время более семидесяти лет, но преклонные годы не охладили горячего сердца этого человека. На заре своей жизни застал он крепостное право, видел бесправие и на себе испытал тяжелый гнет царизма, придавивший народы России. И когда сброшен был этот гнет, когда народ, порвавший цепи рабства, поднялся на борьбу за свободу, Талаш организовал партизанский отряд и встал во главе его. Семидесятилетний командир, воюя в тылу белогвардейцев, прошел со своим отрядом от Кременчуга до Киева и в жестоком! бою разгромил большую часть белых на переправе через реку Припять. За славные боевые дела правительство наградило деда орденом Красного Знамени.

Закончилась гражданская война. Талаш вернулся на родину. Жена его умерла, и очень горевал дед, потеряв верного спутника в своей жизни. Но одиноким он себя не чувствовал, было у него два сына и две дочери, двадцать два внука и около тридцати правнуков. Мог бы он жить спокойно, без нужды, окруженный любовью детей, внуков и правнуков, но неугомонный дед не хотел сидеть на печи. Поступил он на работу бакенщиком, зажигал сигнальные огни на реке Припять. Ранними утрами и туманными вечерами плавал он на челне и в тишине вспоминал прошлое. Казалось ему, что прошли и никогда не вернутся грозовые годы и что теперь ничто не может нарушить его спокойную жизнь.

Но неожиданно загремела новая гроза, — вероломно и предательски напали гитлеровцы на Советскую страну. В Белоруссии закипели невиданные доселе бои. Летом 1941 года враги заняли деревню, где жил Талаш. Нашлись предатели из бывших кулаков, которые не забыли, как дед боролся против них в годы гражданской войны. Они сообщили фашистам, что Талаш — командир партизанского отряда. Но враги не поверили этому, невероятным казалось им, чтобы этот почти столетний старик мог быть партизаном. И все же Талашу было приказано под угрозой расстрела, чтобы он никуда не смел отлучаться из деревни, а его родственникам и односельчанам приказали неотступно следить за ним.

В это время в лесах и болотах Белоруссии уже начали взлетать на воздух мосты и железнодорожные составы, взорванные партизанами. Слухи о партизанах доходили до Талаша, и снова его сердце загорелось неугасимым: желанием встать в их ряды и, как четверть века назад, громить врагов свободы и родины. Дед выходил во двор, с тоской смотрел на лес, такой желанный и близкий, хранящий в своих чащах отряды патриотов. Но деда никогда не оставляли одного. Оберегая Василия Исааковича, при нем всегда находился кто-либо из его родственников или знакомых. И в родной избе дед чувствовал себя, как в клетке. Так прошли осень, зима, прошла весна 1942 года, и наступило лето. Однажды родственники ушли из избы, и дед остался один.

Воспользовавшись случаем, он надел сапоги, теплую куртку, осторожно оглядываясь, проскользнул задворками и ушел в лес. Лес дохнул на него знакомым запахом смолы, прикрыл зелеными рукавами елей, и старик словно помолодел. Он шел, радуясь своей свободе, и думал: «А партизан я обязательно разыщу!» Неожиданно послышались выстрелы. Талаш лег на землю, осторожно подполз к дороге и увидал отряд полицейских. Они шли, стреляя по сторонам из автоматов. Дед знал, что отряды партизан иногда появляются недалеко от деревни Новоселки и гитлеровцы время от времени «прочесывают» лес и кустарник у дорог огнем из автоматов. Несколько пуль просвистало над головой Талаша, и этот посвист смерти живо напомнил ему боевые дни гражданской войны. И как боевой конь, заслышав призывный звук трубы, не может устоять на месте, так и старик с трудом сдерживал нетерпение скорее встать и бежать, бежать лесом, скорее разыскать партизан. Полицейские прошли, и выстрелы затихли. Талаш, удвоив осторожность, двинулся дальше. Ночью он прошел двадцать пять километров и пришел в деревню Куручичи, где постучался в первую попавшуюся избу. Женщина открыла дверь и, узнав деда, изумленно всплеснула руками:

— Дед Талаш! Ты как сюда попал?

Дед знал, что из этой деревни много крестьян ушло в партизаны, что ненависть к врагу невидимым и неугасимым пожаром горит в этой деревне, и не боясь ответил:

— Ищу партизан. Где у вас партизаны?

И на другой день в эту избу явились двое вооруженных партизан. Крепко обняли и расцеловали они Талаша, сказали:

— А у нас только о тебе и разговор. Помним мы, как ты в гражданскую войну отряд организовал, как воевал… Только, думаем, стар стал Талаш, ушли его годы.

— А нет, не стар еще, — ответил дед. — Силы у меня еще хватит, могу я еще помощь оказать. Ведите меня в главный штаб.

Партизанское движение в Белоруссии к этому времени настолько разрослось, что были целые районы, куда оккупанты не осмеливались показываться. И вот повезли деда на лошадях из одной деревни в другую, через леса и болота и привезли, наконец, в глухое место, где находился партизанский штаб. Десятки людей окружили Василия Исааковича, обнимая и целуя его, — ведь каждый в этом районе знал Талаша и гордился им. Они любовно смотрели на этого невысокого деда, с покатыми плечами, с небольшой, будто литой из серебра бородкой, ласково улыбались, встречая его внимательный и зоркий взгляд.

Дед Талаш целый месяц жил среди партизан. Больные ноги не давали ему возможности принимать непосредственное участие в боях. Но не менее важную работу вел дед среди партизан и крестьянства Белоруссии. Прошлый опыт партизанской жизни помог ему в организации новых партизанских отрядов. Он ездил из деревни в деревню, из села в село, и каждый его приезд давал десятки новых бойцов для партизанских отрядов. Много хороших боевых советов дал Талаш и партизанским командирам. И снова, как и четверть века назад, имя Талаша, столетнего деда, вступившего в ряды защитников родины, загремело по Белоруссии. А когда нужно было послать в Москву представителя от партизан с докладом об их борьбе и с просьбой о помощи, единогласно решено было послать деда. Самолет примчал Талаша из вражеского тыла в столицу Советской страны. Здесь правительство наградило Василия Исааковича медалью «Партизану Отечественной войны» первой степени и, дорожа им, не пустило обратно в Белоруссию. Но и в Москве дед не остается без дела. Он ездит на заводы, фабрики, в колхозы, выступает перед микрофоном, рассказывая о славных подвигах партизан…

В лесах Белоруссии в партизанских отрядах вместо Талаша теперь воюют два его сына, и старшему из сыновей, Даниле, 69 лет.

Разве можно победить такую страну, где все, начиная от юношей и девушек и кончая столетним дедом, встали на борьбу с врагом за честь и свободу своей родины!

Русский матрос

Каждый раз, когда речь заходит о матросах, мне невольно вспоминаются слова адмирала Нахимова, говорившего своим офицерам:

«Матрос есть главный двигатель на корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Если мы не себялюбивы, а действительно слуги отечества, то мы и в матросе воспитаем сознательность в исполнении долга, смелость и геройство».

Вот золотые слова, данные для характеристики матросов и громадной их роли на корабле. Передовые флотоводцы хорошо это понимали. И всегда, когда матросами руководило разумное и любимое командование, — на поле брани они творили чудеса. С ними двести с лишком лет назад Петр I одержал при Гангуте неслыханную победу. Наш флот состоял из галерных гребных судов. У противника были линейные корабли. И враг не только был наголову разбит, но десять его судов и сам адмирал попали в плен. Это была первая победа нашего флота, положившая начало его славному будущему.

Так же ярко матросская доблесть выявилась в войне с французами в 1799 году. Крепость Корфу в Ионическом архипелаге, служившая основной базой французских морских и сухопутных сил, считалась неприступной. До этого никто не осмеливался штурмовать ее. И только наш гениальный флотоводец Ушаков решился на это. Его не останавливало ни то, что он имел эскадру из плохих кораблей, ни то, что на стороне противника было численное превосходство в людях и материальной части. Он мог надеяться только на свое мастерство в сражении и на неустрашимую храбрость своих подчиненных, значит, в основном, матросов. Высадив на сушу десант, он открыл с эскадры ураганный огонь по крепости. И через два дня под натиском русских моряков эта неприступная твердыня сдалась. Слава о русских матросах прогремела на весь мир.

Умели воспитать матросов, привить им чувство патриотизма и пробудить в них силу воли к достижению намеченной цели такие адмиралы, как Сенявин, Нахимов, Корнилов и другие лучшие представители нашего флота.

Самопожертвование, любовь к родине, к своему флоту, презрение к смерти, бесстрашие перед сильным врагом — вот основные черты русских моряков, которые они всегда проявляли в сражениях на морях и на суше. Их славные традиции передаются из поколения в поколение и никогда в них не заглохнут.

Это особенно ярко показала Севастопольская оборона, в свое время изумившая все цивилизованные народы. Соединенные нации, несмотря на громадное преимущество в живой силе и технике, одиннадцать месяцев бились против севастопольской крепости и хорошо поняли, на что способны русские матросы. Со слезами на глазах, с зубовным скрежетом моряки потопили родные корабли у входа в гавань, чтобы преградить путь неприятельскому флоту, и переселились на берег. Но и здесь, на суше, на бастионах, как и на воде, они являли собой образец воинской доблести. Имена простых матросов покрылись неувядаемой славой. В памяти народа не померкнет имя легендарного матроса Кошки. О его сказочных подвигах я слышал, будучи еще мальчиком, в глухом селе, когда я еще совсем не читал книг. А сколько было в Севастополе менее известных матросов, но показавших себя настоящими героями! Сколько было таких безвестных героев во всей истории русского флота!

При Цусиме после дневного боя наш броненосец «Орел» был совершенно изувечен. Центр тяжести на нем переместился. По заключению трюмных инженеров, броненосец мог выдержать крен не более восьми градусов. А он при крутом повороте давал крен до двенадцати градусов. Была темная ночь. «Орел» с девятьюстами человеческих жизней шел во Владивосток, рискуя каждую минуту перевернуться. Нужен был герой, чтобы спасти положение. Таким оказался рулевой, боцманмат Копылов, плотный и смуглый сибиряк с жесткими усами. Это был лучший рулевой, знавший все тонкости своей специальности, хорошо освоивший все капризы судна при тех или иных поворотах. Все его лицо было исцарапано мелкими осколками. Кисть правой руки была наспех обмотана ветошью: ему оторвало в дневном бою два пальца. С утра, как только появились на горизонте японские разведочные крейсеры, он занял свой пост и, хотя потерял много крови, бессменно стоял перед компасом, словно притянутый к нему магнитом.

По ходу событий эскадренный миноносец «Быстрый» вынужден был выйти из боя и отправиться к берегу, чтобы спасти команду. Он сел на мель довольно далеко от суши. Решено было взорвать судно — иначе оно достанется врагу. Для этого в патронный погреб провели бикфордов шнур. Командир обратился к команде с вопросом: не найдется ли охотник выполнить его распоряжение. На это сейчас же отозвался минный квартирмейстер Галкин. Это был тихий и скромный, исполнительный человек, ничем не выделявшийся среди других ни во время похода, ни в бою. Осенью кончался срок его службы. Казалось бы, главные его интересы должны сводиться к тому, как бы скорее попасть в родную семью. Все посмотрели на него с изумлением. Они хорошо понимали, что взорвать судно, находясь на его палубе, — это значит иметь только один шанс из ста на спасение. Когда люди с «Быстрого» добрались до берега, Галкин поджег бикфордов шнур и, убедившись, что все идет ладно, бегом направился на носовую часть судна. Здесь один конец заранее приготовленного пенькового троса он прикрепил к дверной стойке, а другим опоясал себя. Вскоре раздался страшный взрыв. Миноносец превратился в развалины. Матрос Галкин чудом остался в живых.

Если я рассказываю об отдельных героических личностях из команды того или иного корабля, это не значит, что остальные матросы вели себя во время боя с прохладцей. Например, крейсер «Светлана», бывшая яхта царского дяди, Алексея Александровича, совершенно не приспособленная к бою, сражалась против превосходящего врага до последнего снаряда, хотя и была заранее обречена на гибель. Кто может сказать, сколько было на ней героев из матросов? Крейсер «Дмитрий Донской» бился с шестью напавшими на него неприятельскими крейсерами и два из них вывел из строя. И только потом; уже, исчерпав все свои боевые средства, он открыл кингстоны и погрузился в морскую пучину. Тут были все герои, начиная с командира и кончая рядовым матросом. Крейсер «Варяг» из первой эскадры один сражался против целой неприятельской эскадры. Весь избитый, он вернулся в гавань и здесь был потоплен экипажем, который предпочел гибель позорному плену. Таковы были на нем люди. Недаром до сих пор вся наша страна поет о них песню.

Отличились наши моряки и в мировую войну 1914–1918 годов. На море немцы были намного сильнее нас, и все же сколько они ни старались завоевать наши порты на Балтике, ничего не добились. Всюду они встречали с нашей стороны такой убийственный отпор, что их морские силы разбивались о наш флот, как волна о гранитный утес.

Кто только у нас не знает, какими смелыми и настойчивыми бойцами показали себя матросы в гражданскую войну! На фронте, там, где только они появлялись, всегда успех был обеспечен. В свое время много писалось о таких героях, как Маркин, первый организатор Волжской флотилии, Полунин и Берг, первые комиссары Астрахано-Каспийской флотилии. Большой славой и известностью пользовался Железняков (по песне: Железняк). На своем бронепоезде он вносил панику в ряды тех, кто хотел подавить поднявшийся народ. Все эти герои погибли, но имена их навсегда останутся в истории русской революции.

Мужество матросов всегда пленяло мое воображение. Откуда берутся такие бесстрашные и лихие люди? Ведь наряду с моряками, выросшими на берегу моря, попадают на флот и другие — из таких мест, где нет никакой речки и где можно увидеть воду только в колодцах или в лужах во время дождя. И все же они, прослужив на корабле два-три года, совершенно изменяются — становятся боевыми матросами.

Это бесстрашие отличало русских людей еще в те времена, когда они впервые вышли на своих утлых ладьях в море. Можно только представить себе, какие удары испытывали они от бури, плавая на галерных судах. А взять парусный флот. Налетит шквал с дождем. Забушует океан. Корабль мечется в грозных объятиях волн.

Вокруг грохочущая и беспросветная ночь. Кажется — все злые силы, какие есть на свете, обрушиваются на моряков. Начинается напряженная работа. Матросы, разбуженные от сна, лезут по вантам на мачты, чтобы закрепить паруса. Нужно спешить, иначе шквал может сломить мачты или даже совсем опрокинуть корабль, и тогда — всем гибель. И вот на головокружительной высоте, в непроглядной темноте, не думая о своей жизни, они работают в обнимку со смертью. Хлещет дождь, точно розгами, а ветер вырывает из рук мокрый парус, из-под ногтей сочится кровь. Но матросы не поддаются и защищают свой корабль, словно крепость.

Не легче бывает и на шлюпке, когда буря застигает ее в море. Впервые я испытал это, будучи молодым гребцом, на четырнадцативесельном баркасе. Мы отправились в Ревель с утра и, принимая там различные машинные принадлежности, провели почти целый день. Возвращались на свой корабль уже вечером. За это время разразилась буря. Как только мы вышли из гавани, наш баркас вздыбился, словно испуганный конь. С ревом рвал ветер. Над нами низко клубились темные, грязные тучи, похожие на дым, как будто все небо загорелось, но еще не пробилось пламя. Вся поверхность моря находилась в неистовом движении. Вырастали, пенясь и обдавая брызгами, водяные бугры. Наш баркас лез на волну медленно, но тут же, перевалив через ее хребет, спускался в кипящую пучину. Замирало сердце… Но все гребцы сознавали, что нужно работать, если хочешь еще пожить на свете. Боцманмат, управляя рулем, свирепо вращал зелеными глазами и, сопровождая свои слова отъявленной руганью, орал на нас хрипящим басом:

— Навались, окаянное племя! Не матросы, а медузы на цыпочках! Душу выбью из вас, как пыль из угольного мешка!

Мы сами хотели заглушить в себе страх и со всей силой наваливались на весла. Но каждый раз, когда перед нами, словно сказочное чудовище, вырастала пучеглазая волна, рыча и потрясая встрепанной белой гривой, мне казалось, что я доживаю последние секунды. Все это было похоже на то, как будто мы шли в атаку против сильнейшего врага.

Такое впечатление у меня осталось от первого столкновения с морской стихией. И лишь впоследствии, плавая на кораблях, я понял — то был только средний шторм, и напрасно я тревожился за свою судьбу. Потом мне приходилось переживать настоящие бури, когда судно действительно находилось под угрозой катастрофы. И все-таки это уже не страшило меня, как первый раз, и я, как и мои одногодки, перестал ощущать в каждой волне приближение неминуемой смерти.

Вот почему у матросов, прослуживших год-другой во флоте, появляются такая отвага и удаль. Сама морская обстановка требует от них в опасные минуты смелости и решительности. Отсюда понятно, что товарищи могут простить матросу все, кроме трусости, ибо от его поведения во время боя зависит жизнь всего корабля.

В Великой Отечественной войне против фашистских захватчиков доблесть наших краснофлотцев проявилась особенно ярко. В этой войне советские воины защищают свою родину, свой народ. Отечественная война зажгла в душе каждого советского человека неугасимую потребность отдать все материальные и духовные силы для защиты родины. Многие тысячи скромных и незаметных прежде людей превратились в героев, имена которых известны теперь каждому. В одной из первых шеренг этих героев находятся и наши краснофлотцы.

Ханко, Одесса, Севастополь и Сталинград показали всему миру величие духа советского моряка, его горячую любовь к родине и богатырскую неустрашимость.

О героях Ханко, славных гангутцах, знают все. Такие имена простых моряков, как Петр Сокур, Михаил Копытов и Василий Комолов, прогремели на всю страну. Но эти имена не одиноки, — они только яркие звезды в многочисленном созвездии героев.

Герои Ханко сражались, как львы. Тридцать шесть наступлений выдержали они, полмиллиона снарядов и мин упало на их головы, но гангутцы стояли до конца и до конца остались непобежденными.

Краснофлотец Моисеев во время десантной операции вел под обстрелом шлюпку с ранеными. Воздушная волна от разрыва снаряда выбросила Моисеева из шлюпки. Раненых понесло к вражескому берегу. Несколькими взмахами Моисеев догнал шлюпку, ухватился за киль и потащил ее к берегу. Он сам! с трудом держался на воде, но сознание, что он спасает раненых товарищей, придавало ему силы. Одной рукой он греб, другой тянул за собой шлюпку. Дотянув ее, наконец, до более мелкого места, он вывел ее из обстреливаемой зоны.

Так сражались не только герои легендарного Ханко. Можно написать героическую повесть о подвигах трех черноморцев, проявивших безумную отвагу и спокойный ум во время десантной операции у Новороссийска. Это был боевой расчет носового орудия катера. Состоял он из командира орудия и парторга катера старшины 2-й статьи Константина Сапожникова, наводчика краснофлотца Василия Терехова и подносчика снарядов краснофлотца Виктора Алеева.

Катер их горел от кормы до носа. А боевой расчет, невзирая на бушующее пламя, стрелял по врагу до последнего снаряда. Их считали погибшими. Но герои не погибли. Захватив гранаты, пулемет и наган, они прорвались сквозь пламя и бросились в воду. Вплавь они добрались до берега и влились в десант. Шесть дней они бились с врагом. Пробиваясь к своим, они прятались от фашистов почти в их квартирах и за это время уничтожили десять гитлеровцев и принесли с собой трофеи и ценные документы. Смелость сочетается у наших моряков с находчивостью и смекалкой, с железной выдержкой и выносливостью. Матрос никогда не растеряется — ни во время шторма, ни в бою.

Славные традиции и боевые подвиги предков зажигают сердца потомков огнем былой славы, неустрашимости и презрения к смерти.

Защищая Черноморское побережье от вторжения оккупантов, краснофлотец Иван Прохоров побывал в небольшом селении, Архипо-Осиповке. Там, почти у самого берега моря, он увидел старый небольшой чугунный памятник русскому солдату Архипу Осипову. Он узнал также, что здесь когда-то было укрепление, которое защищал небольшой отряд наших воинов. Однажды на это укрепление напал вдесятеро сильнейший враг. Бой шел на уничтожение. Как львы, дрались русские воины, но подавляющая сила врага брала верх. Враг уже ликовал и стремился овладеть боеприпасами, которые хранились в пороховом погребе. В это время рядовой солдат Архип Осипов с факелом в руке вошел в пороховой погреб и взорвал его. Герой погиб, но вместе с ним взлетело на воздух все укрепление с тысячами наседающих врагов…

Подвиг Архипа Осипова поразил Ивана Прохорова бесстрашием и чистотой жертвы. Пламя, в котором взорвалось и сгорело сердце предка, воспламенило сердце потомка. В десантном отряде морской пехоты Прохоров шел на штурм Новороссийска. Он одним из первых ворвался в город и очищал от врага важнейшие опорные пункты. Но вот путь преграждает минное поле. Задержка в штурме могла дать врагу возможность оправиться и взорвать электростанцию, путь к которой преграждало минное поле.

— Ждать больше нельзя, товарищи, — твердо сказал Прохоров. — Саперы заняты, и нам их не дождаться. Я иду вперед, а вы дожидайтесь, когда взорвутся мины. Кто останется в живых, пусть передаст, что краснофлотец Иван Прохоров выполнил свой долг до конца…

Прохоров; кинулся вперед. Через минуту раздался взрыв. Не теряя ни минуты, краснофлотцы устремились в коридор, проложенный в минном поле, и электростанция была взята.

Краснофлотец Черноморского флота Иван Прохоров выполнил свой долг до конца.

Бесчисленны подвиги русских матросов. Каждый шаг, каждое движение их говорит о львиной храбрости, самопожертвовании и неугасимой ненависти к врагу. Пренебрегая опасностью и презирая смерть, они несут врагу месть за разрушенные города и села, за кровь и слезы женщин, стариков и младенцев. Народы Советского Союза не забудут моряков-героев: на всех языках о них будут слагать богатырские былины и петь песни. Советские моряки будут жить в этих былинах и песнях неумирающими символами великой бескорыстной жертвы, любви к родине и безграничного стремления к ее счастью и свободе.

Даже старики поднялись

В Белоруссии на многие километры раскинулись дремучие леса, непроходимые болота и топи. Человек, впервые попавший в эти места, может заблудиться и погибнуть в непроходимых дебрях. А Никите Шешко эти урочища знакомы, как свой родной дом. Много лет работал он лесником и жил в деревне Гастино, Стародорожского района, Минской области. Зимой и летом, днем и ночью без компаса мог он пройти лесами и болотами. По солнцу, звездам, муравьиным кучам, ветвям деревьев он безошибочно определял, где юг и север, где восток и запад. Был знаком каждый звук и каждый запах лесных чащ.

Восемьдесят один год было Никите, когда началась война. Давно подготовившись к войне с Советским Союзом и вероломно напав на него, гитлеровцы продвигались вперед. Красная Армия отступала, сдерживая чудовищный натиск врага. Фашисты думали внезапным нападением разгромить советские войска и, стремительно пройдя Белоруссию и Смоленскую область, овладеть Москвой, но каждый километр приходилось брать с боя. Кровопролитные, упорные бои гремели в тихой Белоруссии. Один такой бой произошел около разъезда Верхучино, недалеко от деревни, где жил Шешко. Спустя день после бой Никита пришел на это место, увидал изрытую снарядами землю и на земле разбросанные немецкие и русские винтовки, гранаты, ящики с минами и патронами. Бой, как гроза, прошел этим местом! и теперь громыхал где-то вдали. Увидав разбросанное оружие, Никита подумал: «А ведь это может пригодиться». Он подобрал несколько винтовок, отнес их в лес и спрятал, зарыв в муравьиную кучу. С того дня, пользуясь каждым удобным моментом, он подбирал винтовки, гранаты, ящики с минами и патронами. Однажды ему удалось унести и спрятать три пулемета. В муравьиных кучах, в лесных чащах, в болоте прятал Шешко вооружение и даже опускал его на дно реки возле берега, тщательно заметив место.

Гитлеровцы оккупировали Белоруссию, но война в ней не прекратилась: на место отошедшей Красной Армии встали отряды партизан. Они множились с каждым днем, не давая покоя врагу, они взрывали мосты, железнодорожные составы, нападали на гитлеровские гарнизоны. Трудно было захватчикам бороться с партизанами, которые в любой момент могли скрыться в лесах и болотах, куда враг не решался пойти. Нередки были случаи, когда партизаны отступали в бою и, заменив фашистов в лес, внезапно окружали и истребляли их. В деревнях и селах оккупанты следили за каждым человеком, никому не разрешалось выходить из деревни. Такое разрешение в деревне Гаетино было дано только одному Никите Шешко, так как он по роду своей службы должен был обходить лес. Они даже строго наказали Никите: если он узнает, что в лесу прячутся партизаны, то немедленно должен сообщить об этом гитлеровскому командованию. И Никита искал партизан, но совсем для другой цели. Он хотел передать партизанам спрятанное им оружие. Однажды он наткнулся в лесу на двух парней. Они лежали под деревом, недоверчиво смотрели на старика, неохотно и скупо отвечали на его вопросы. Было заметно, что они не доверяли ему. Никита догадался, что это и есть партизаны. Долго пришлось разговаривать с ними Шешко, пока рассеялось у них недоверие. Через этих парней он связался с партизанским отрядом и передал ему три пулемета, сто пятьдесят винтовок, пятьдесят гранат и тридцать ящиков с минами и патронами. Это была огромная помощь партизанскому отряду в борьбе с захватчиками. В Стародорожском районе чаще и чаще стали взлетать на воздух железнодорожные составы, чаще и успешнее совершались нападения партизан на гарнизоны и отдельные отряды врагов. Но этого показалось мало Никите Шешко. Он вместе со своими двумя сыновьями покинул родной дом и ушел в партизанский отряд. Великолепно знающий лес и болота, он был у них разведчиком и вместе с ними совершал диверсии. Он пользовался среди них огромной любовью и уважением. Так воевал он несколько месяцев. Но трудно человеку восьмидесяти двух лет переносить партизанскую жизнь, и Никиту Шешко на самолете переправили в Москву. Правительство наградило его медалью «Партизану Отечественной войны» первой степени.

Сейчас Никита Шешко, живет в Москве, но связь с партизанами не теряет: время от времени приходят ему письма из родных мест. Недавно он получил письмо от боевых своих товарищей. Командир партизанского отряда писал ему:

«Привет тебе от нашей партизанской бригады, которая часто вспоминает твое старание в деле вооружения наших партизан. Твое пожелание нам при отъезде — бить без пощады озверелых гитлеровцев — выполняем с честью. На днях они хотели ограбить крестьян деревни Глядонины и пришло их до 1500 человек. Наша бригада вступила с ними в бой, который длился четыре часа. Не добившись своей цели, фашисты отступили, потеряв много убитыми и ранеными. Заверяем тебя, что данное нам тобою оружие оправдает твой труд. Привет тебе от всех партизан».

Никита Шешко часто читает это письмо, которое вызывает в его памяти родные места и лица родных людей. И думает над этим листком бумаги старый Никита, что недалек тот день, когда враг будет окончательно разгромлен и он, Шешко, вернется на свою родину, где радостно встретят его любимые и близкие люди.

От чести труда — к чести борьбы

Яркое праздничное утро. В весенней радости ликует земля. В воздухе росистая свежесть, запах цветов и меда. С открытой грудью и высоко подняв голову, идет полем человек. Бесконечный простор, красота и богатство земли наполняют его радостью и счастьем, — ему хочется ликовать и петь всем своим сердцем, всем своим существом. Петь о своей счастливой жизни, о своей богатой родине, о своей свободе.

Высоко в небе взметнулся и запел жаворонок. Все выше и выше взмывает он, звенит и точно зовет:

Жить!.. Жить!..

С восторгом человек смотрит в высь и без слов вторит песне свободной, как и он, птицы… И с удесятеренной силой ему хочется жить, ходить по этой земле, творить и мечтать…

Спокойными переливами, разнеженная солнцем, волнуется зеленая рожь. Взгляд не охватывает ее необъятного массива, раздольного, как море, без меж, без обочин. Набухающий колос ее уже чуть-чуть клонит свою голову к земле, — скоро он будет зреть, земля и солнце превратят его в янтарь, в золото, в неисчислимое богатство.

Человек уверенно входит в хлеба. Он поднимает руку и рвет колос. Он высоко поднимает его и долго разглядывает, щурясь от солнца, точно стремится проникнуть в те невидимые каналы, через которые земля в вековечной тайне питает зерно, чтобы передать свою силу человеку.

Это он, советский человек, возделал землю, преобразил в необозримые массивы узкие полоски тощих нив и своей настойчивостью и непоколебимой волей заставил землю приносить невиданные урожаи. Это он, сбросивший тысячелетнюю власть предрассудков и страха перед природой, провозгласил свою власть над землей. Это он устами своего вождя огненными буквами начертал заповедь нового труда, вознесенного в «дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». Эта заповедь светит и вдохновляет его на невиданные трудовые подвиги, преображает его жизнь. Человек впитал эту заповедь в свою душу, свыкся с ней, как с солнцем, как с землей, как с воздухом… Кто захочет тьмы после солнца и гари после ароматного воздуха полей?..

Человек любовался делом своих рук. В это ясное праздничное утро он думал и мечтал о труде, но в это же утро на его родину напал враг. Человек узнал, что разрушаются его цветущие города и села; топчется кованым фашистским сапогом его земля и горят не успевшие еще созреть хлеба. С циничной откровенностью враг пришел покорить и обратить в позорное рабство его отцов, матерей, братьев и сестер. И человек встал в ряды бойцов и взял в руки оружие. Из пахаря он превратился в воина. В великую заповедь вождя он вложил новое понятие, новую силу, — «делом чести, делом славы, делом доблести и геройства» стала для него защита родины. Уходя, он дал клятвенное слово: до смерти охранять свободу своей родины и ее нерушимую честь.

Более двух с половиной лет в тяжелых боях он держит свое слово и ревниво и свято блюдет его. Бескорыстный рыцарь, он отдает все силы и всю свою кровь за дело этой чести, ибо она для него — слово, данное им родине, своему отцу, матери, жене, детям, братьям и сестрам защищать их жизнь и труд до последнего дыхания, до последней капли крови. Под несклоняемым знаменем свой родины, первым в мире знаменем подлинной свободы, он шел на врага в героических боях за Одессу, за Севастополь, за Ленинград, за Москву и проявил чудеса храбрости в беспримерной битве под Сталинградом…

Много подвигов, отмеченных доблестью и славой, записано в тысячелетних анналах истории, но не было еще равных тем, которые творят наши воины.

При взрыве на подводной лодке радиостанция вышла из строя. Главстаршина радистов товарищ Галиченко получил перелом ноги, ожог лица и потерял зрение. Станцию нужно было исправить, но исправлять было некому. Страдая от мучительных ран, Галиченко потребовал:

— Отнесите меня в рубку, я наощупь исправлю повреждение…

И станция была восстановлена.

Во время боя шлюпка высаживает десант. Но вот взрывается вражеская мина, и шлюпка разбита. Командир ее, краснофлотец Ткачев, ранен. Товарищи вытаскивают его из воды и хотят отправить на санпункт. Но Ткачев — боец, его честь не позволяет ему уйти из боя. Пока еще сильны руки и бьется сердце, он будет драться. Вместе с отрядом он идет на передовые траншеи. Завязывается жаркий бой. Враг бросает на траншеи горы снарядов. Командир батальона, защищавший траншеи, убит. Храбрый краснофлотец берет на себя командование батальоном и выводит его из губительного огня… Теперь он спокоен. Изнемогая от раны, он отдает себя в распоряжение санитаров…

К. М. Станюкович

За всю историю русского флота никогда не уделялось столько внимания и заботы морскому воспитанию молодежи, как теперь. Большое это государственное дело — растить кадры для мощного советского Военно-морского флота. В этом важном деле немалую роль играют и книги, воспитывающие наше юношество в духе любви к морю, к славному прошлому русского моряка, к неумирающим традициям русского боевого флота.

Среди таких книг на почетном месте — «Морские рассказы» К. М. Станюковича.

Прошло уже более ста лет со дня рождения их автора, а рассказы, полные свежести и молодости, по-прежнему восхищают наших юных читателей, пробуждают в них горячую любовь к морю, вдохновляют молодых советских моряков, всей своей жизнью связанных с флотом, бдительно охраняющих морские пути и берега нашей великой советской державы.

Интересна судьба писателя. Сыну влиятельного адмирала Константину Михайловичу Станюковичу предстояла блестящая карьера во флоте. Но прогрессивные веяния 60-х годов прошлого столетия увлекли его по иному пути: он стал писателем. Сотрудничал в газетах и журналах, в частности в журнале «Дело», руководителем которого был Н. Шелгунов; написал ряд романов («Без исхода», «Два брата», «Равнодушные», «Жрецы»), не представляющих большой художественной ценности, но характерных для прогрессивных взглядов писателя-семидесятника. За близость к народовольцам Станюкович был арестован, а затем выслан в Томскую губернию. Здесь, в сибирской глуши, он начал писать свои знаменитые «Морские рассказы», показавшие нам, что любовь к морю, к русскому моряку навеки сохранилась в сердце писателя. Этой любовью согрета каждая строчка его рассказов.

«Морские рассказы» — лучшее в творчестве Станюковича. Это — замечательная картина жизни русского военно-морского флота 60–70-х годов прошлого столетия, написанная талантливо и правдиво. Перед читателем проходит целая галерея русских моряков, храбрых, мужественных, сильных духом, славных патриотов, горячо любящих свою родину, свой флот. Это не схематические наброски, а живые люди, суровые на вид «морские волки», у которых бьется доброе и любящее сердце. Описывая нравы, царившие тогда в военно-морском флоте, Станюкович в то же время показывал, что и в этой суровой школе вырастали замечательные характеры, люди строгих нравственных правил, храбрые и честные моряки, которым были дороги славные традиции русского флота, честь мундира, достоинство русского офицера.

С особенной любовью описывает писатель матросов — простых русских людей, отважных, мужественных, добрых и отзывчивых, людей большой нравственной силы, преданных родине и воинскому долгу. По существу Станюкович впервые в русской литературе создал образ матроса — подлинного сына народа на родных морях. После Станюковича о русских моряках писали многие литераторы того времени: и Черномор, и Беломор, и лейтенант Свистунов, и барон Косинский, но никому из них не удалось по-настоящему раскрыть перед читателем душу русского моряка, его любовь к морю, к родному флоту.

Для меня в начале моей писательской деятельности «Морские рассказы» явились настоящим откровением. Я учился у Станюковича и его пониманию жизни моряка и тому теплому, любовному отношению к людям, которое так характерно для этого талантливого писателя. Помню, как любили матросы читать Станюковича и как трудно было раньше во флотских библиотеках достать его рассказы. Только у офицеров можно было порой найти эти притягательные для нас книжки. Ведь они благотворно действовали на душу каждого моряка, а в особенности в дореформенную эпоху, когда во флоте царили весьма суровые нравы.

У Станюковича учился не только я, но учатся и сейчас наши молодые писатели-маринисты. А для советских моряков, посвятивших свою жизнь службе в родном флоте, его «Морские рассказы» особенно полезны. Они учат их любить море, свой корабль, славные традиции русского флота, свою великую родину.

Мне, ученику этого талантливого моряка-писателя, особенно радостно сознавать, что его рассказы не забыты, что их любят и ценят и юные, и взрослые читатели. И сейчас, когда в беспощадной борьбе с врагом вновь ожили героические традиции русского флота, замечательные рассказы Станюковича о русских моряках становятся нам особенно близки и дороги.

Примечания

СТАТЬИ 1941–1944 ГОДОВ

Вдохновленный беспримерными патриотическими подвигами советского народа, А. С. Новиков-Прибой в период Великой Отечественной войны наряду с работой над романом «Капитан 1-го ранга» часто обращался к публицистике. Всего им написано в 1941–1944 годах 26 статей. Большая часть их посвящена боевым традициям русского военно-морского флота и подвигам советских моряков.

«Русские женщины». Статья была напечатана в газете «Вечерняя Москва», № 337 (5368), 7 октября 1941 года, под названием «Наши женщины». Эта статья — один из первых публицистических откликов А. С. Новикова-Прибоя на события Великой Отечественной войны.

«Моряки в боях». Опубликована в газете «Вечерняя Москва», № 25, 31 января 1942 года.

«Боевые традиции русских моряков». Статья была напечатана в журнале «Краснофлотец», № 1 за 1942 год, а затем выпущена отдельным изданием в издательстве «Советский писатель» (Казань, 1942). В нашем издании печатается по рукописи.

«Сила ненависти». Опубликована в газете «Красный флот», № 33 (984), 10 февраля 1942 года.

«Нравственная сила». Статья была напечатана в газете «Правда», № 76 (8847), 17 марта 1942 года. Второй вариант статьи опубликован в журнале «Красноармеец», № 20 за 1943 год.

«Морские орлы». Опубликована в журнале «Краснофлотец», № 19–20 за 1942 год.

«Волга». Помещена в журнале «Красноармеец», № 24 за 1942 год.

«Города-герои». Напечатана в газете «Красный флот», № 302 (1253), 25 декабря 1942 года.

«Столетний партизан». Опубликована в газете «Вечерняя Москва», № 306 (6054), 28 декабря 1943 года, под названием «Партизан дед Талаш».

«Русский матрос». Статья помещена в газете «Красный флот», № 308 (1508), 30 декабря 1943 года.

«Даже старики поднялись». Опубликована под названием «Партизан Никита Шешко» в газете «Вечерняя Москва», № 4, 5 января 1944 года.

«К. М. Станюкович». Напечатана в газете «Вечерняя Москва», № 79 (6136), 3 апреля 1944 года. Написанная в связи со 100-летием со дня рождения К. М. Станюковича, эта статья была последней работой А. С. Новикова-Прибоя.

Статьи «Перед лицом врага», «Мы победим», «Сердце бойца», «Гнездо орла», «Родина», «От чести труда — к чести борьбы» были написаны для передачи по радио. Точная дата написания их не установлена.

В. Красильников