Литке на время прервал исследование Каролинских островов и пошел на Гуахан, самый крупный остров Марианского архипелага. Это было вызвано необходимостью пополнить запасы сухарей и морской провизии, которые надеялись достать частью на Гуахане, частью с английских и американских судов, часто останавливавшихся там в это время года. Кроме того, Литке хотел произвести там опыты над качанием маятника.
Марианские острова были первым архипелагом, встреченным в 1521 г. Магелланом в Великом океане во время его знаменитого первого кругосветного плавания. Он назвал их Ладроне, т. е. «Разбойничьи», но это название не удержалось, и они были переименованы в Марианские.
Вереница Марианских островов, направлением с севера на юг, является затопленной цепью гор с базальтовыми туфовыми вершинами. Вершины эти возвышаются на Гуахане на 400–600 м и господствуют над травянистыми и лесистыми плоскогорьями, песчанистыми или глинистыми равнинами, окаймленными по окружности крутизнами.
Растительность на островах роскошная. Всевозможные пальмы, пандановые, мангановые, красные и померанцевые деревья, бамбуки произрастают там в изобилии. Благоухание с берегов далеко разносится по океану.
В сумерки 14 февраля сигнальщики «Сенявина» увидели Гуахан. На следующее утро шлюп был в 10 милях от южной его оконечности. Тихие ветры и сильное противное течение заставили шлюп три дня лавировать, прежде чем войти в гавань Сан-Луис-де-Апра.
Не зная входа, Литке с большим риском вошел в гавань и поставил шлюп на якорь перед входом во внутреннюю гавань. «Если бы не шхуна, стоявшая там под испанским военным флагом, то можно было бы думать, что пришли в место, опустошенное чумой», — говорили сенявинцы. Кругом была полная тишина, даже на фортах Сант-Яго и Санта-Круц, защищавших подступы к порту, не было видно ни флагов, ни людей.
Став на якорь, Литке отправил мичмана Бутакова на шхуне узнать на берегу, можно ли найти лоцмана для входа во внутреннюю гавань и достать лошадей для поездки в Аганью, столицу Гуахана. Бутаков, возвратившись, сообщил, что на форту Санта-Круц один только старый мулат, на шхуне три пьяных матроса, а в деревушке северо-восточной части губы — полудикий бестолковый народ.
Литке был в затруднении, не зная, как вступить в переговоры с местным губернатором. В этом помог посетивший шлюп матрос, один из многих беглецов с английских кораблей. Он сообщил, что губернатором Марианских островов является Мединилья, живущий в Аганье. Литке поспешил написать ему официальное письмо с извещением о своем прибытии, о цели путешествия и просил позволения расположить на берегу обсерваторию.
На следующее утро явился сержант с письмом от губернатора, содержавшим любезное предложение услуг и приглашение в Аганью. В ответ на это письмо Литке сообщил, что он с офицерами прибудет на следующий день к губернатору засвидетельствовать ему почтение.
Осмотрев многие уголки залива, Литке нашел наиболее удобным местом для обсерватории ферму Сумэ на берегу полуострова Ороте. Ферма принадлежала второму губернатору Марианских островов Торресу. Среди осмотренных мест был и форт Санта-Круц. Он имел форму четырехугольника и был вооружен четырьмя пушками без станков, которые охранял один старый мулат.
На следующее утро, 19 февраля, Литке и все свободные офицеры отправились к Десембаркадеро-де-Пите, живописному местечку в северо-восточной части губы. Берег зарос здесь сплошной тропической чащей, в нескольких десятках метров от него были тучные поля, засеянные рисом и сарачинским пшеном. Кое-где виднелись деревушки, разбросанные по берегам речек.
Высадившись на песчаный берег в устье небольшой речки, моряки вошли под свод развесистых деревьев, где их охватил влажный, горячий воздух. Матросы разбили в тени две палатки и занялись стиркой белья, коек и парусиновых чемоданов, Литке с офицерами пошел по берегу к ближайшей деревне. От палящих лучей солнца защищал густой слой зелени. Много пестрых птиц летало между ветвями. Лес был полон звуков. Вверху раздавались свист, прищелкивание, трель. Насекомых было сравнительно мало, но множество огромных бабочек и особого вида ос и мух, необыкновенных по окраске и формам.
Моряки вышли к плантациям около поселка тагалов. Нагие, носившие только поясок туземцы работали на полях.
Побродив по деревушке и посмотрев на бедные хижины островитян, матросы возвратились к своим палаткам.
В это время Литке с офицерами добрался до деревни, где нашел мулов, которые выслал им губернатор для проезда в его резиденцию. Через полчаса моряки отправились верхами к губернатору. Дорога большей частью шла вдоль морского берега. Объезжая скалы, выдававшиеся в море, путешественники свертывали в сторону и ехали аллеями в тени роскошных деревьев или по полям, засеянным рисом и сарачинским пшеном.
Проехав 3,5 мили, прибыли в Аганью. Город был обширнее деревни, но внешним своим видом мало отличался от нее. Там были старинная католическая церковь, дворец губернатора, несколько магазинов, три гостиницы.
Прежде чем представиться губернатору, моряки остановились в доме его адъютанта и переоделись в мундиры. Задыхаясь от банной температуры, они с трудом продолжали путь к палаццо.
Это был двухэтажный дом с раздвижной северной стеной. В окнах южной стороны вместо стекол были вставлены листы из перламутра, пропускавшие достаточно света, но задерживавшие теплоту солнечных лучей.
У дворца моряков встретил штат служащих в черных вышитых золотом мундирах и треуголках с перьями. Сам губернатор в мундире и орденах принял их на крыльце и после взаимных представлений ввел в палаццо и приказал подать «чакеты» — куртки из легкой шелковистой материи, предложив гостям переодеться. Конечно, каждый был рад променять тяжелый мундир на легкий, почти воздушный костюм. Затем губернатор пригласил гостей в кабинет, отделанный с большим вкусом в старо-испанском стиле, и беседовал о плавании и научных работах. На просьбу Литке расположить на берегу обсерваторию и снабдить «Сенявин» свежей провизией он ответил полным согласием и во всем обещал помощь.
После обеда Литке навестил второго губернатора Луиса Торреса, почтенного и веселого старца, которого он также просил о разрешении поставить палатку и заняться наблюдениями в его имении Сумэ. Торрес ответил, что он очень польщен тем, что Литке избрал его имение для своих исследований.
На другой день, не теряя времени, Литке приказал разбить лагерь в Сумэ и поселился там в палатке с мичманом Глазенапом и штурманом Новиковым. Занимаясь наблюдениями, они прожили там с 20 февраля по 4 марта. По окончании работы они отправились на охоту. Охота закончилась очень печально. По неосторожности Литке прострелил себе правую руку возле самого сгиба. Этот несчастный случай лишил его возможности работать полтора месяца.
Между тем, шлюп готовился к дальнейшему плаванию. Работы было много. Корпус судна, все снасти и рангоут требовали после плавания в жарком климате больших исправлений. Шлюпу необходимо было приготовиться к бурям, которые ожидались по выходе из тропиков, надо было починить гребные суда, исправить много железных и медных вещей, заготовить дрова для камбуза, просмотреть провизию, запастись пресной водой.
Надежда Литке получить некоторое количество провизии от китобойных судов не оправдалась. Их было тут только два, и они могли продавать очень немного провианта.
До своего ранения Литке намеревался по окончании работ в обсерватории провести несколько дней в Аганье с новыми гостеприимными знакомыми и собрать там материал о Марианских островах. Теперь от всего пришлось отказаться. Литке не мог сделать даже официального приема губернатору и просил его приехать на «Сенявин». В один из праздников губернатор приехал на шлюп и привез команде в подарок десять мешков сарачинского пшена.
7 марта шлюп перешел в бухту Уматог, в южной части острова Гуахана. Здесь моряки произвели разные научные работы и запаслись живностью и плодами. Местный начальник, носивший титул алькаде (администратор), получил от губернатора приказ оказать морякам содействие.
Закончив научные изыскания и запасшись провизией и водой, шлюп 9 марта покинул гостеприимный Гуахан и вернулся на Каролинские острова. Литке хотел продолжить их исследование, начиная с группы Шведа. Так назвал их мореплаватель Вильсон, потому что там остался один матрос его корабля, родом швед.
Утром 14 марта шлюп подошел к островам. Он был встречен несколькими лодками с дикарями. Туземцы казались красивее и стройнее своих соседей, лодки были такие же, как у луганорских островитян. Приблизившись к бортам шлюпа, дикари показывали на свои желудки, объясняя, что они голодны.
Команда стала им бросать сухари и куски солонины. Дикари ели с жадностью. Затем им было разрешено пристать к борту и взойти на верхнюю палубу. Моряки узнали от дикарей, что из двух ближайших групп островов одна, восточная, называется Намурреа, другая, западная — Элато; далее к югу лежала группа Намолиаур.
Литке объяснил дикарям, что шлюп сейчас пойдет к островам Элато, и поэтому они должны покинуть судно, но десять туземцев просили их взять с собою. Рассчитывая встретить у острова Элато лодки и передать на них своих гостей, Литке согласился оставить туземцев.
Затем моряки занялись исследованием островов Элато и Намурреа, причем в группе Элато нашли гавань, в которую по рассказам Торреса, заходили суда, посылаемые с Марианских островов за трепангами. К большому удивлению моряков, здесь не встретилось ни одной лодки. Только одна виднелась в море, но и та не желала, видимо, вступать в сношения со шлюпом, несмотря на пригласительные знаки моряков. Опасаясь, чтобы гости не задержали здесь «Сенявина», Литке просил дикарей подозвать лодку и перейти на нее, но они, получив подарки и сухари, были так Довольны, что не хотели этого.
Видя, что его просьбы не действуют, Литке объявил им, что шлюп должен итти на отдаленную группу островов Улеай и что если эта лодка их не снимет, им придется отправиться вместе со шлюпом. Дикари заволновались и стали изо всех сил кричать находившимся поблизости туземцам. Лодка, наконец, подошла, и на ней оказался главный тамоль группы Элато, знавший несколько слов по-испански.
Литке подарил ему медную луженую кружку, а офицеры три нитки красивых бус. На его шлюпку попрыгали все сенявинские гости, и она, сильно загруженная, отвалила от борта.
Закончив исследование местного водного района и опись его островов, «Сенявин» отправился к северу, на розыски группы Фарройлап, про которую много интересного рассказывал Торрес. Ее отыскали 16 марта утром. Это была маленькая, но замечательно красивая группа из трех островов с лагуной посередине. Шлюп обошел ее вокруг и лег в дрейф на подветренной стороне. К нему не замедлили выехать островитяне. Один из них, по наружному виду ничем от других не отличавшийся, изумил моряков европейскими манерами и хорошим знанием испанского языка. Это был тамоль Алаберто, проведший два года на Марианском архипелаге.
Литке подарил Алаберто бочонок для сохранения воды и карманный компас. Алаберто сейчас же понял употребление компаса и не выпускал из рук эту драгоценность.
22 марта шлюп подошел к группе Ифалук, состоящей из четырех островов, которые лежали внутри рифа, образующего лагуну в 5 миль в окружности. Эта группа населена гораздо больше других. Пока шлюп лежал в дрейфе, его окружили около двадцати пяти лодок с дикарями. По внешнему виду они не отличались от других каролинцев, но превосходили их шумливостью.
Отсюда «Сенявин» отправился к группе Улеай, где Литке решил остановиться на несколько дней для производства астрономических и магнитных наблюдений. Эта группа имеет до 15 миль в окружности и состоит из 22 разной величины островков.
Остров Улеай выгодно отличается от остальных островов Каролинского архипелага. Южная его сторона лишена отмели, затрудняющей подход к берегу. Она склоняется довольно крутой покатостью и образует ровное, чистое дно. Посередине острова — живописная роща, пересеченная в разных направлениях дорожками с расчищенными площадками, где стоят уединенные хижины. Коралловые острова имеют вид подковы с очень близким расстоянием от одного берега до другого. Остров Улеай, напротив, занимает очень большую площадь, покрытую густым лесом из пальм, хлебных и банановых деревьев.
«Сенявин» вошел в лагуну и стал на якорь у северной оконечности острова Раура. Литке со штурманами Семеновым и Нозиковым съехал на остров для приискания подходящего наблюдательного пункта.
Дома местных жителей, особенно старшин, были лучше и чище луганорских. Стены построены из досок хлебного дерева, которое в отделке принимает лоск и приятный красный цвет. Внутри дома очень опрятны и резко отличаются этим от туземных жилищ не только Каролинского архипелага, но и всей Океании.
На подветренной стороне острова моряки любовались ловкостью и смелостью туземной молодежи, бросавшейся в самые буруны и вытаскивавшей со дна огромных морских ежей. Молодые раурцы занимались этим ради забавы или спорта. Вытащив ежа из бурунов, они тут же бросали его на берег. Моряки набрали много ежей и отдали доктору Мертенсу для коллекции. На Марианских островах морских ежей не было совсем, и в Гуахане губернатор подарил доктору всего несколько игол этого животного, как большую редкость.
У местных жителей моряки не встретили такого гостеприимства, как в Луганоре. Здесь их не приглашали в дом, а когда они заходили сами, им не предлагали садиться и ничем не угощали. Получить кокосы было нелегко. Приходилось просить, даже требовать. Это казалось очень странным, так как вся опушка леса состояла из кокосовых пальм.
На следующее утро все офицеры шлюпа занялись исследованием островов. Островитяне помогали им чем могли. Не нравилась им только стрельба охотников. Первое время при каждом выстреле, даже отдаленном, они вздрагивали и настоятельно просили не делать такого грома. Привыкнув, они сопровождали каждый выстрел протяжным «уэ!»
Постоянным гостем Литке был старшина острова Улеай. Он распоряжался у капитана, как в собственном доме.
К вечеру следующего дня все научные работы и гидрографическая опись островов Улеайской группы были закончены. Моряки, работавшие на берегу, возвратились на судно и приготовились с рассветом сняться с якоря и итти на север.