2 ноября рано утром «Сенявин» подошел к Канарским островам и начал заходить на Санта-Круцский рейд острова Тенериф. Издали виднелись залитые солнцем здания Санта-Круц, вытянувшиеся в одну линию. На дальнем мысе несколько ветряных мельниц. Две высокие колокольни, одна — четырехугольная, другая — цилиндрическая с колоннадой… Небольшой мол для шлюпок. Над всем этим — массивы гор, теряющие свои вершины в облаках и тумане. На рейде стояло несколько судов. «Моллера» среди них не было. Подойдя к берегу, сенявинцы увидели на отмели перед самым городом торчавшую из воды кормовую часть довольно большого судна, а на берегу недалеко от нее — несколько палаток из парусов. «Не «Моллер» ли это разбился?» — промелькнуло в голове Литке.
В это время навстречу «Сенявину» лавировал английский бриг. Литке опросил его и узнал, что обломки разбитого корабля принадлежат гаваннскому судну, выброшенному на отмель бурею, свирепствовавшей несколько дней назад.
Прибывший на шлюп портовый лоцман поставил «Сенявина» на якорь в полумиле от берега. Вскоре на шлюп приехали торговцы с фруктами и цветами, прачки, поставщики провизии, продавцы вина, привезшие для пробы целые ящики маленьких бутылочек манзаниллы, малаги, амантиляды, дон-педрохименец, хереса и других испанских вин.
После взаимного обмена артиллерийскими салютами шлюпа и крепости Литке съехал на берег в сопровождении депутации, присланной к нему губернатором островов с приветствиями и предложениями услуг.
По рассказам тенерифских властей, за несколько дней до прибытия «Сенявина», 27 октября, над Канарскими островами пронесся ужасный ураган, причинивший огромные опустошения и потопивший на Санта-Круцском рейде три судна. У соседнего острова Канарии было разбито десять судов. Ураган сопровождался небывалым ливнем, причинившим много вреда. Хлынувшая с гор вода снесла много построек за городом, смыла почти совсем одну из крепостей, несколько пушек с нее унесло в море; от десятков плантаций не осталось и следа. Число жертв превышало четыреста человек, убытки достигали пяти миллионов пиастров[48]. Во время урагана произошло повторившееся несколько раз землетрясение.
О шлюпе «Моллер» здесь не было никаких известий. Литке пришел к убеждению, что он направился прямо в Бразилию, не заходя на Канарские острова, а потому, дорожа временем, решил простоять на Тенерифском рейде только двое суток для пополнения запасов свежей провизией и пресною водой.
Это решение очень не понравилось естествоиспытателям экспедиции, которые собирались совершить восхождение на вершину тенерифского Пико-де-Тейде[49] и посвятить несколько дней обозрению главнейших естественных достопримечательностей острова.
Команду и офицеров шлюпа Литке разделил на две смены и разрешил им по очереди съехать на берег и познакомиться с городом и его окрестностями.
По мере приближения к берегу отчетливо вырисовывались оживленый порт, маленький город, белый мол, пестрая толпа на берегу. Тут были испанцы, негры, арабы, цыгане и другие национальности. Высадившись на берег, моряки направились в город. Почти на каждом шагу им встречались следы разрушений от урагана: взрытые мостовые, разрушенные стены и дома. Морякам очень хотелось посмотреть Пико-де-Тейде, вершина которого скрывалась в облаках, но от этого пришлось отказаться за краткостью стоянки.
За городом шли деревушки с низенькими белыми домиками под плоскими крышами, фермы, прятавшиеся среди пальм, фруктовых деревьев и виноградников.
Вечером почти пустые в дневную жару улицы пестрели яркой и шумной толпой.
Естествоиспытатели экспедиции съездили в Лагуну и Оратаву, находящиеся на северной стороне острова. В Лагуне натуралисты осмотрели необыкновенный ботанический сад, где собраны все растения, встречающиеся в тропической полосе мира.
4 ноября «Сенявин» ушел из Тенерифа в Бразилию. Вскоре наступило безветрие, томившее моряков десять дней. Бывали дни, когда корабль за сутки подвигался вперед только на четыре мили. Жизнь на шлюпе текла однообразно, но не скучно. Помимо общих артиллерийских учений, пожарных и водяных тревог, занятий по специальностям и грамотности, службы по кораблю, все находили себе какое-нибудь дело: читали книги из судовой библиотеки, вели дневники, играли в шахматы, домино, трик-трак, занимались музыкой и пением.
Мимо островов Зеленого мыса «Сенявин» прошел при сильном шторме и проливном дожде. 23 ноября шлюп опять попал в полосу безветрия и продвинулся за две недели только на три градуса широты, и то лишь пользуясь довольно частыми шквалами, сопровождаемыми жестокими грозами и ливнями. Когда шквалы проходили, моряки страдали от безветрия и зноя. Всякое облачко на горизонте встречалось с радостью, как предвестник ветра, но чаще всего оно исчезало, не защитив истомленных моряков от палящих лучей солнца.
Наконец, «Сенявин» дождался юго-восточного пассата, который дал возможность 13 декабря после сорокадневного плавания от Канарских островов пересечь экватор. Переход через экватор, как знаменательное событие в жизни моряков, был торжественно отпразднован. Корабль вымыли, вычистили, покрасили и осветили фонарями. Офицеры надели парадную форму, матросы первый срок своего обмундирования и, в сосредоточенном молчании, стоя во фронте, ждали заветной минуты.
В момент перехода через экватор были подняты стеньговые флаги и произведен салют в одиннадцать выстрелов. Литке поздравил офицеров и матросов с прибытием в южное полушарие. Моряки прокричали девять раз «ура» и выпили приготовленный пунш, поздравляя друг друга.
Появился матрос, одетый Нептуном, с трезубцем, короной и белой бородой.
— Кто осмелился задеть килем нос моей супруги? — закричал он.
Старший офицер лейтенант Завалишин ответил:
— Российский военный шлюп «Сенявин».
Тогда Нептун окатил из ведра водой каждого, кто в первый раз переходил экватор. Все очень охотно приняли это крещение. Из всего экипажа только один капитан не подвергся освежающему душу: переход экватора для него не был новинкою.
Для команды устроили угощение. Сварили свежий суп с картофелем, спаржею, тыквою и зеленым горошком, на каждые пять человек были зажарены по две утки с яблоками и сделано по сладкому рисовому пудингу. Кроме того, каждый получил по бутылке английского портера. Веселье было общее и продолжалось до глубокой ночи.
Вообще Литке делал все возможное, чтобы развлекать и веселить матросов, считая, что веселое и бодрое настроение способствует здоровью и вместе с тем делает приятною службу.
По праздникам у матросов бывали вечеринки, маскарады, спектакли, для которых они сами сочиняли пьесы. Неграмотным были розданы азбуки, умеющим читать — книги. Мичманы и штурманские кондукторы учили матросов грамоте. Чтение было одним из самых любимых общих занятий, учителя были всегда окружены очень внимательными слушателями.
Пользуясь штилями и маловетрием, моряки охотились на корме шлюпа за чайками и альбатросами с помощью обыкновенных рыболовных удочек. Пойманных альбатросов всегда отпускали на волю, предварительно навесив им на шею медные дощечки с надписью названия судна, года, месяца и числа и долготы места. Размер крыльев у некоторых из пойманных птиц достигал 4,35 м. Альбатросы не могли взлетать с палубы, они били крыльями по палубной настилке до изнеможения. Их приходилось поднимать завернутыми в флагдук на марс, и тогда только, легко взмахнув крыльями, они быстро улетали.
27 декабря вечером, во время жестокой грозы и сильного дождя, «Сенявин» вошел в бухту Рио-де-Жанейро. По берегам ее блестели тысячи огоньков улиц и набережной. Казалось, по этим огонькам можно нарисовать весь город. Бухта углубляется на 12 миль в материк, так что отдаленные берега его едва видны. Она усеяна многочисленными островами, а берега испещрены небольшими заливчиками, то видимыми, то скрытыми между холмами. Берега суживаются у входа, где конусообразный пик — Сахарная Голова — выдвинулся вперед, как бы желая сблизиться с противолежащею крепостью Санта-Круц.
Город Рио-де-Жанейро расположен амфитеатром на левом берегу. Много домов и церквей раскинулось в живописном беспорядке по холмам и долинам. Близ города несколько островов заняты укреплениями и адмиралтейством. Между ними — обширный рейд с большим количеством судов.
«Сенявин» стал на якорь в полукилометре от «Моллера», пришедшего сюда на десять дней ранее.
Отдав положенный салют нации, моряки отправились с визитами на стоящие здесь военные корабли и к береговым властям. Свободные от службы офицеры и матросы были отпущены в город. Бродя по улицам, они вышли на огромную площадь с дворцом, двумя церквами, с рынками и фонтаном в виде обелиска. К площади примыкали узкие улицы довольно странного вида: нижний этаж дома был часто выкрашен в один цвет, а верхний — в другой; иногда пространство между двумя окнами было покрыто одною краскою, а следующий простенок — другою. Такое же разнообразие было и в карнизах и в украшениях окон. У каждого здания было много балконов, расположенных без всякой симметрии.
В большом каменном здании рынка моряки заглядывали в расположенные вдоль стен лавки со всевозможною живностью: рыбой, попугаями, золотыми свинками, разной птицей, оригинальной посудой и пр. Центр рынка занимали продавцы фруктов и зелени. За лотками, заваленными апельсинами, бананами и другими фруктами, сидели бразилки, португалки и негритянки в живописных костюмах. У некоторых негритянок были на щеках метки — трехпродольные разрезы. Большинство торговок сидело под парусинными зонтами. Яркие костюмы, множество фруктов, цветов и зелени придавали рынку пестрый, восточный вид. Против рынка тянулась длинная широкая улица Воллонго. Здесь внизу каждого дома были лавки, где продавались негры.
Жестокость хозяев в обращении с невольниками была неописуема. Отчаяние рабов было подчас так велико, что они ели землю, чтобы скорее кончить свои дни. Если хозяин замечал это, то надевал на негра железную маску с двумя отверстиями для глаз и рта и не снимал ее по несколько дней. При всем этом бразильцы уверяли, что в Рио-де-Жанейро положение негров несравненно лучше, чем внутри Бразилии и в Вест-Индии. На базаре невольники сидели скорчившись в ожидании своей судьбы. Тут же находился надзиратель, обязанный показать покупателям товар в лучшем виде. По данному им знаку, невольники вставали, скакали с ноги на ногу, подпрыгивали, припевая. Надзиратель, держа в руке плеть, подщелкивал их и выкрикивал ругательства. Сделав выбор, покупщик выводил товар из рядов, осматривал его, поколачивал по разным частям тела, открывал и смотрел рот, словом, поступал так, будто покупал животное.
К вечеру попадалось много негров с кадками на головах, и улицы наполнялись зловонием. Кадки заменяли помойные ямы. Только благодаря исключительной ловкости и опытности негров кадки эти не падали с их голов и не обливали прохожих.
Встречая негритянку, моряки невольно смотрели на ее ноги: только свободные имели право носить башмаки. Свободные негритянки зачастую несли свои башмаки в руках, должно быть, для того, чтобы их не смешивали с невольницами.
В Рио-де-Жанейро «Сенявин» простоял пятнадцать дней. Ежедневно все не занятые службою офицеры и матросы съезжали на берег. В городе были красивый театр, публичная библиотека, музей.
За городом по обеим сторонам дороги тянулись обширные дачи. На расстоянии 6–7 м от дороги стеною подымался девственный лес. Стволы деревьев едва проглядывали сквозь густую зелень ползучих растений. Цветов было мало, но в некоторых местах горел, как звезда, на зеленом фоне одинокий страстоцветник. Земля по краям леса и дороги вся покрыта кустарником колючих мимоз. Естествоиспытатели Мертенс, Постельс и Китлиц почти все время пребывания в Рио-де-Жанейро проводили в окрестностях города и собрали огромные коллекции бабочек, насекомых, камней и растений, из которых многие имели целебные свойства. Литке усердно занимался астрономическими наблюдениями и физическими опытами. Для этого на все время стоянки он переселился с корабля в Прайя-Гранде, на восточную сторону губы, где нашел для своих работ удобное место. Он почти ни с кем не виделся, посвящая все время научным занятиям. Закончив свои труды, 10 января 1827 г. он возвратился на корабль и на следующий день известил командира «Моллера» о своей готовности к продолжению плавания.