ОТ КРОНШТАДТА ДО ПЕТРОПАВЛОВСКА. НА КОМАНДОРСКИХ И АЛЕУТСКИХ ОСТРОВАХ
Освободившись из плена, Головнин на том же шлюпе «Диана» прибыл 3 ноября 1813 г. в Петропавловск. После продолжительной неволи едва обитаемая Камчатка с ее горами, сопками и дремучим лесом, занесенная глубокими снегами, казалась ему и его товарищам землей обетованной. Нечего и говорить о радостной встрече пленных с жителями Петропавловска.
Головнин не вступил в командование «Дианой» и, после небольшого отдыха, несмотря на стужу и вьюги, 2 декабря отправился в Петербург. Он ехал на собаках, сопровождаемый до Гижигинска Рикардом. Здесь друзья расстались, и Головнин добрался благополучно до Охотска, проехав более 3000 км.
Отсюда, то на оленях, то верхом на лошадях, доехал он до Якутска, а далее путешествовал уже в повозке и прибыл в Петербург 22 июля 1814 г., ровно через 7 лет по выходе из Кронштадта.
В 1816 г. Головнин избран в почетные члены Государственного адмиралтейского департамента, а в 1817 г. назначен снова начальником кругосветной экспедиции. Ему поручалось: отвезти в Петропавловск военные грузы, расследовать неправильные действия Российско-американской компании, притеснявшей туземцев, и описать северо-западные берега русских американских владений, если этого не исполнил предшественник его, лейтенант Коцебу[42].
Судно, на котором Головнин совершал плавание, был шлюп «Камчатка». По своему типу он походил на фрегат, имел 32 пушки и 130 человек команды.
Запасшись по пути в Портсмуте всем необходимым, Головнин направился к Рио-де-Жанейро. Переход был вполне удачен, даже пояс безветрия не потревожил моряков ни сильными жарами, ни шквалами.
Вблизи бразильских берегов «Камчатка» встретила незнакомое судно не поднимая флага[43]. Завидя русский шлюп, оно пошло тем же курсом и намеревалось, видимо, его догнать. В то время в этих местах крейсеровали американские пираты, грабившие безнаказанно купеческие суда. Головнин приготовился к сражению, поднял русский флаг. Таинственный незнакомец поднял свой и оказался англичанином, а когда суда подошли друг к другу, то в английском капитане Головнин узнал старого сослуживца, который тоже принял «Камчатку» за пирата. Приятели сошлись, вместе пообедали и провели несколько часов в дружеской беседе, а затем Головнин пошел к Рио-де-Жанейро, куда и прибыл благополучно 5 ноября.
На другой день Головнина посетил королевский адъютант и поздравил его от имени короля с благополучным приходом.
— Я нуждаюсь лишь в пресной воде, которою желал бы наполнить пустые бочки.
— О! это очень нетрудно; я заеду к командиру порта, и наши водоналивные суда избавят вас от этой излишней и нелегкой работы, — ответил болтливый адъютант, прощаясь с Головниным.
Но обещание так и осталось обещанием, и «Камчатке» пришлось наливаться водой при помощи своих гребных судов. Головнин был этим даже доволен, избавясь от необходимости расточать излишние благодарности, только отнимавшие дорогое время.
Порт Рио-де-Жанейро по своему географическому положению был одним из главных перепутъев для судов, идущих в Великий океан через мыс Горн из Атлантики и обратно и нуждающихся в отдыхе и пополнении жизненных запасов. Порт этот вел обширную торговлю с Европой.
21 ноября «Камчатка» пошла далее к югу, двадцать пять дней употребила на обход мыса Горн, боролась с сильными, иногда противными штормами, встретила тут и новый 1818 год. В этот знаменательный день матросам роздано было, по заграничному положению, жалование, что составило около 30 рублей золотом на человека, — сумма, весьма значительная для матросов, а Головнин дал им по лишней чарке водки. Команда была в восторге, разыграла под влиянием веселого настроения комедию собственного сочинения. Праздник удался вполне, и авторы получили еще подарок от командира.
7 февраля «Камчатка» бросила якорь в Каллао, главном портовом городе бывшей испанской провинции Перу.
Головнин пришел в Каллао в самое тревожное время; Верхнее Перу и Чили объявили себя независимыми, собрали до 7000 войска и вооружили несколько корсарских судов, а Буэнос-Айрес выдал корсарские патенты владельцам судов в США. Эти искатели приключений гонялись за испанскими купеческими судами, брали их в плен и делили добычу. Морские силы испанского правительства в этих отдаленных краях были слишком слабы, и дело кончилось тем, что эти богатейшие провинции были утрачены испанцами навсегда.
8 результате этих событий прекратился почти совсем подвоз в Перу хлеба, зелени и других главных жизненных продуктов, и Головнину пришлось покупать все нужное по высоким ценам. Прекратился и подвоз из Вальпарайсо негров, и богатейшие рудники Перу не разрабатывались. Остановилась чеканка монеты, казна опустела, а между тем нужно было содержать усиленное войско. Ожидались столкновения с Испанией.
Однако испанцы, повидимому, не очень тревожились, и едва «Камчатка» встала на якорь, как жители Каллао и Лимы начали ежедневно посещать русский шлюп.
Головнин обменялся визитами с крепостным и портовым начальством и поехал, по приглашению перуанского вице-короля, в Лиму. Вице-король[44] прислал за ним свою роскошную карету, запряженную шестью мулами цугом, в шорах и дорогой сбруе. Ее сопровождали два гусара верхами и офицер, сообщивший Головнину, что вице-король ожидает его и офицеров шлюпа к обеду. Спустя час карета въехала через красивые ворота в город и подкатила к подъезду двухэтажного просторного дома с плоской крышей, как и все городские здания. Головнин с сослуживцами был встречен приветливо вице-королем и его семьей. Встреча была, впрочем, вполне официальная: королевская свита, одетая в нарядные мундиры, окружала своего повелителя, а гости были в нарядных платьях того времени. Вице-король приказал оказать русскому кораблю все возможное содействие и помог Головнину, при существовавшей неурядице, сравнительно выгодно и скоро запастись провизией и всем необходимым для перехода в Петропавловск.
Город Лима раскинут по обоим берегам реки Римак и подвержен частым землетрясениям. Легкие колебания бывают раза два в неделю, и жители так свыклись с ними, что не обращают никакого внимания. Однако изредка бывают грандиозные колебания почвы. Так, землетрясение 1746 г. разрушило большую часть города, причем лучшие каменные здания были совершенно уничтожены, каменный мост через реку развалился, конная статуя короля Филиппа V была разбита, прекрасный фонтан, вылитый из бронзы, разметало по кускам, и многие жители погибли. После этой катастрофы все дома, большие казенные здания и даже городской собор возобновлены частью из необожженного кирпича, частью из перувианского очень крепкого дуба и покрыты штукатуркой. Из каменных построек остались лишь городская стена и городские ворота, сложенные из кирпича-сырца, из которого строят свои небольшие домики поселяне. Такие постройки прочны, не требуют частых поправок и дешевы. Испанцы и мирные индейцы, потомки древних инков, занимаются хлебопашеством и рыболовством.
Единственным торговым портом в Перу был Каллао. Рейд его с севера был совершенно открыт, и проходившие суда становились за песчаную косу и низменный остров; одно из неудобств этой местности — частые туманы, препятствующие свободному входу и выходу судов. Городские постройки в Каллао не представляли ничего замечательного. Были довольно сильные (для того времени) укрепления, которые, однако, при растянутости берега не могли служить достаточной защитой городу.
18 февраля «Камчатка» оставила Каллао, пошла на запад и в половине марта миновала Вашингтоновы острова. Головнин постоянно держался пассатного ветра, и плавание, хотя крайне однообразное, совершалось скоро и спокойно.
28 апреля открылся камчатский берег, и 2 мая вошли благополучно в Авачинскую губу. В Петропавловской гавани был еще лед, его пришлось прорубать, но это препятствие было скоро устранено командой «Камчатки», и шлюп на третий день вошел в гавань.
Главным командиром Петропавловского порта и начальником Камчатской области был в то время капитан 2 ранга Рикорд, освободитель Головнина из японского плена. Встреча друзей была самая радостная. Рикорд всеми средствами старался снабдить шлюп свежими припасами, а для команды выписал даже рогатый скот из Большерецка.
Пробыв в плавании из Кронштадта более восьми месяцев, шлюп требовал некоторых исправлений, а команда отдыха. Рикорд и в этом оказал посильную помощь: все работы произведены были с помощью портовых мастеров. Команда в свободное от работ время гуляла на берегу и ловила рыбу. Офицеры предпринимали более отдаленные поездки в глубь полуострова, охотились за дичью, которой изобиловали леса.
Головнин, знакомый уже с Петропавловским портом по первому путешествию, отзывался с большой похвалой о значительной перемене к лучшему за время управления Камчаткой Рикордом. Его заботами была устроена больница, снабженная всем необходимым. Соседние камчадалы получили врачебную помощь от заразных болезней, они привозили больных за 200 и более километров. По распоряжению Рикорда, население снабжалось хлебом, порохом и свинцом по казенной цене, беднякам их отпускали безвозмездно. Головнин нашел ремесленное и частное училища, которых прежде не было. Наконец, Рикорд завел огородничество. По его почину начались посевы озимых и яровых хлебов. Одним словом, Петропавловск стал неузнаваем.
15 июня Головнин простился с Рикордом и направился к Командорским островам. Эти острова до Беринга не были известны, да и впоследствии их положение долго не было определено на морских картах. Головнин успешно восполнил этот пробел и сделал их подробную опись.
Одной из главных задач, порученных Головнину, было: обследовать владения Российско-американской компании и удостовериться в степени справедливости дошедших до правительства жалоб на ее дурное управление. С этой целью он обошел всю гряду Алеутских островов и посетил остров Кадьяк, где было одно из главных поселений компании. Оттуда он отправился в Новоархангельск — главную резиденцию правления компании — и селение Росс, находящееся на берегу Нового Альбиона[45]. Отсюда он пошел в Монтерей, принадлежавший в то время Испании[46], запастись водой и провизией.
Обследования Головнина полностью подтвердили сведения о дурном управлении компании и о больших притеснениях с ее стороны как коренных жителей, так и русских промышленников.