Когда Гарстенг увел гостей из столовой, Тредголд, внял голосу благоразумия, тоже величественно удалился и забрал с собой совсем уже захмелевшего Порпа. Уэлтон еще раньше, извинившись, ушел в гостиную, где начинался бал

Чувствуя полное изнеможение, Гарстенг все же взял себя в руки и повел американцев осматривать дом. Он что-то мямлил об архитектурных особенностях здания, о комфортабельности жилых комнат. По временам до гостей доносились звуки музыки.

— Да, писатели ваши умеют развлекаться, — сказала мисс Каспидор. — А я уже просто с ног валюсь.

— Я тоже, — заметила миссис Купферстечер.

Гарстенг с радостью откликнулся на этот намек. Он давно спрашивал себя, сколько еще времени американцы будут способны ходить и все осматривать.

Первым делом миссис Купферстечер была водворена в комнату, отведенную ей и ее мужу. Затем Гарстенг обратился к мисс Каспидор:

— Так как лорд Клигнанкорт в отъезде, то, если вы не возражаете, мы поместим вас в его комнате.

Эту блестящую мысль подал ему Уэлтон.

— Возражаю? — воскликнула мисс Каспидор. — Да что вы, я в восторге! Вот будет у меня, что рассказать нашим дамам, когда я вернусь в Штаты! Воображаю их лица, когда они услышат, что я ночевала в спальне настоящего английского графа и что в этой самой комнате, как говорит легенда, когда-то провела ночь королева-девственница Елизавета!

Гарстенг был уже не в состоянии объяснять все сначала и поспешил увести Купферстечера к себе. По дороге они встретили неутомимого Уэлтона, и вскоре радио внизу было выключено, и во всем доме воцарилась тишина.

— Не выпьете ли капельку виски на сон грядущий? — предложил Гарстенг. Радушие гостеприимного хозяина восторжествовало над усталостью и нетерпением.

— Пожалуй, могу одолеть стаканчик, — охотно согласился американец. — К тому же нам с вами еще надо потолковать о деле.

Гарстенг ответил вымученной улыбкой. Он с тоской и ужасом думал о том, что Уэлтон сейчас даст сигнал всем разойтись по комнатам — и куда же денется обиженная Софи Трегаллик?

— Да, разумеется, — сказал он рассеянно и поставил на стол виски, все время прислушиваясь, не раздастся ли какой-нибудь шорох в соседней комнате — его спальне.

— Так вот, Гарстенг, — начал Купферстечер, удобно развалясь в кресле. — Я уже вам говорил, что наш комитет, по моей рекомендации, непременно ассигнует кругленькую сумму на поддержку вашей колонии. Насчет этого не сомневайтесь. Это будет сделано для того, чтобы вы расширили рамки вашей организации. Я хотел бы, чтобы вы собрали здесь втрое или вчетверо больше писателей, чем сейчас. Таково мое предложение, и я не сомневаюсь, что комитет поручит компетентному американскому архитектору разработать проект перестройки этого здания.

Гарстенг сделал попытку прервать его:

— Одну минутку, мистер Купферстечер! Когда вы заговорили о субсидии, я...

— Об этом не беспокойтесь, сэр, все будет в порядке. Вас удивляет, что я так сразу придумал новые формы для вашей работы? Скажу, не хвастая: именно такие умы, как мой, и создали американский бизнес. Вы можете больше ни о чем не заботиться, Гарстенг, думать буду я. Теперь дальше: сюда придется командировать сотрудника ФБР, и он будет тщательно следить, чтобы в вашей литературной продукции не было никакого антиамериканского уклона. Разумеется, и прошлое всех ваших писателей будет проверено, для того чтобы преимуществами этой колонии могли пользоваться только подлинные демократы. Кстати, название ее надо будет изменить — придумаем такое, которое будет более определенно указывать на культурный характер нашего начинания. Ну, например, «Фонд имени Лонгфелло и Шекспира». Таким образом, мы подчеркнем сотрудничество обеих наших стран. Затем я считаю, что следует предоставить какое-то количество мест писателям других демократических стран, чтобы они имели возможность проводить здесь некоторое время: в первую очередь, конечно, американцам, ну и писателям Западной Германии, Италии, Японии, а может, и некоторым другим. Постоянное помещение и щедрую стипендию мы предоставим писателям из-за железного занавеса, которые пожелали вырваться на свободу.

Гарстенг снова хотел было вставить слово, но Купферстечер отмахнулся от него.

— Вот, пожалуй, и все самое существенное. Это для начала. Об остальном потолкуем позже. Ну, я рад, что мы договорились. Уверен, что наша совместная работа будет весьма плодотворна. А теперь, если вы будете так любезны и укажете мне нашу комнату, я лягу спать.

Измученный Гарстенг проводил американца в его комнату и вернулся к себе. С очень слабой надеждой открыл он дверь в спальню. Она была пуста. Почему Софи не захотела понять, в каком он затруднительном положении, и капельку подождать? Самолюбивая злючка, только о себе и думает! Он так ее баловал: ценные подарки, поездки на континент и все такое. Ну что ж, если ей милее этот нищий Халлес, пусть убирается к нему, и чёрт с ними обоими! Пожалуй, теперь, когда перед ним открываются такие грандиозные перспективы, все равно пора развязаться с этой девчонкой.

Он лег в постель и потушил свет. Жирный куш от американского комитета — вещь хорошая, но, похоже, что этот Купферстечер намерен все взять в свои руки. И что еще скажет на это Клигнанкорт?

Скоро мысли его заволокло винными парами, и в этом тумане вставали безобразные картины, отголоски сегодняшнего вечера, столь богатого событиями. Видения обгоняли друг друга, расплывались, все более спутанные и неясные. Люди вскакивали, хрипло провозглашали тосты, а голос Купферстечера скрипел и скрипел, как монотонный аккомпанемент. Чудовищно большие лица то приближались к нему вплотную, то отодвигались. Уэлтон, Халлес, Софи, мисс Каспидор... И опять Уэлтон, Халлес, Софи, мисс Каспидор. Потом Халлес вскочил на стол и стоял, прямой и огромный, а все вокруг орали: «Лонгфелло! Лонгфелло! Лонгфелло!» Он на глазах постепенно менялся — вот уже кости его стали видны, он превратился в скелет... Потом это был уже не Халлес, а Эйфелева башня. Чувство глубочайшего облегчения охватило Гарстенга, и вдруг он очутился на верхней площадке этой башни рядом с Купферстечером. Они бросали через перила целые пачки белых листовок и смотрели, как они летят вниз, на толпу крохотных, как муравьи, человечков, теснившихся на карте Европы... Летят, летят... бесшумно кружась и порхая, опускаются все ниже и ниже. А в воздухе блаженная тишина и свежесть.

Полоса лунного света протянулась из окна и ударила в лицо Гарстенгу. Он отвернулся к стене, и щека его нашла прохладное, местечко на подушке.

В эту ночь луна заливала светом всю южную Англию. Фасад Клигнанкорт-холла, ослепительно белый на фоне лесистого холма, казался легким и призрачным, как изображение на экране, — можно было подумать, что он имеет только два измерения. А под ним белой пеной разливался парк, в котором выделялась только сверкающая гладь озера да причудливые темные силуэты деревьев и их тени — совсем как фрукты и кусок льда в пломбире.

Тишину нарушила воркотня мотора. Автомобиль, свернув с главной улицы Плэдберри в тот момент, когда часы на колокольне пробили половину второго, поднялся вверх по холму, неся перед собой свои желтые фары, как тускло горящие церковные свечи, въехал в парк, затем промчался по аллее и, обогнув спящий дом, подкатил к нему сзади.

По двору от гаража до входной двери прозвучали легкие шаги, щелкнул ключ в замке. Это лорд Клигнанкорт вернулся из Лондона.

Он бесшумно прошел по каменным плитам нижнего коридора и через обитую зеленым сукном дверь — в вестибюль. Поднялся по парадной лестнице, миновал свою гостиную и кабинет и вошел в туалетную комнату, смежную со спальней. Здесь он разделся, надел пижаму и, потушив свет, открыл дверь в спальню. Секунду он стоял в темноте, блаженно потягиваясь и зевая. Он был сегодня в прекрасном настроении.

Затем он откинул одеяло и лег в постель.

Чье-то теплое и пышное тело пододвинулось к нему, и он ощутил запах женских духов. Сонный голос проворковал у него над ухом:

— Котик, вот чудесно! Но как тебе удалось? Ведь это страшный риск! Она может проснуться и увидит, что тебя нет!

Лорд Клигнанкорт всегда действовал осмотрительно и не спеша. Вместо ответа он ощупью произвел разведку, за что был немедленно вознагражден: две руки обвились вокруг его шеи, и тот же голос шепнул:

— Поцелуй меня, Беши!

Он привлек женщину к себе и только что стал искать губами ее губы, как вдруг ее руки разомкнулись и оттолкнули его, согнутые ноги уперлись ему в живот, и от сильного толчка он кувырнулся через край кровати и тяжело шлепнулся на пол. В тот же миг вспыхнула лампочка над кроватью, и женщина, едва успев обтянуть на себе ночную сорочку, пронзительно взвизгнула. Крик ее достиг коридора, и Купферстечер, который только что, крадучись, на цыпочках вышел из своей комнаты, вздрогнул и остановился. Первым его побуждением было шмыгнуть обратно и закрыть дверь, но он не растерялся и, оставив дверь открытой, устремился вперед, туда, откуда несся второй, уже более продолжительный вопль. Наконец, добежав до другого конца коридора, он услышал за одной из дверей голос мисс Каспидор:

— Что вам здесь надо? Кто вы такой?

Купферстечер распахнул дверь и ворвался в спальню.

Он увидел мужчину в пижаме, который стоял у кровати, а на смятой постели сидела, скорчившись, мисс Каспидор, прикрываясь простыней.

— Негодяй! — прорычал мистер Купферстечер. — Ты дорого за это заплатишь!

И он нацелился кулаком в голову незнакомца. Тот вовремя нагнулся и отскочил в сторону, а Купферстечер завертелся на одной ноге и упал ничком.

Мисс Каспидор опять завопила.

Купферстечер приподнялся, упираясь в пол руками и коленями, потряс головой, чтобы очухаться, и, тяжело дыша, пополз вперед.

— Я тебя проучу, мерзкий койот! — прошипел он, пробуя встать.

— Уобеш! — закричал кто-то в дверях. — Что ты делаешь на полу?

Это была миссис Купферстечер. Ее супруг, жмурясь, опять затряс головой. Из носа у него текла кровь. Увидев это, миссис Купферстечер взвизгнула, налетела на лорда Клигнанкорта и принялась молотить его кулаками.

— Ах, подлец, он ударил моего мужа!

Лорд Клигнанкорт спасся бегством в туалетную комнату и запер дверь.

Тогда миссис Купферстечер повернулась к мисс Каспидор, которая все еще сидела на постели, поджав под себя ноги.

— Что тут такое творится? Это ваша комната, Марджорем? Так что же тут делал посторонний мужчина? Накиньте халат, Марджорем, вы неприличны! А ты, Уобеш, зачем здесь?

Из-за двери высунулась голова Гарстенга. Он услышал последние слова.

— В самом деле, мистер Купферстечер, — воскликнул он с негодованием. — Я тоже хотел бы знать, как вы очутились среди ночи в спальне мисс Каспидор! Клигнанкорт-холл имеет высокую репутацию, и мы не допустим, чтобы вы вводили здесь ваши американские вольные нравы. Здесь вам не Голливуд!

Тут миссис Купферстечер накинулась уже на него.

— А вы не смейте нападать на американские нравы!

Они самые строгие в мире. Мы здесь застали какого-то мужчину, не знаю, куда он делся — кажется, убежал в ту дверь. Вы бы лучше подумали о ваших английских нравах, мистер Гарстенг. У нас в Штатах таких вещей не потерпят!

Но вдруг тень подозрения омрачила ее лицо.

— А почему ты оказался здесь, Уобеш? — спросила она, понизив голос, тоном человека, готового принять любое объяснение.

Купферстечер, прижимая платок к носу, пояснил:

— Меня разбудил отчаянный женский крик, и я бросился на помощь. Каждый порядочный американец на моем месте сделал бы то же самое.

Супруга смотрела на него испытующе, про себя сопоставляя факты. Сколько было криков? Она слышала три, но ей смутно помнилось, что, когда первый крик разбудил ее, Уобеш уже стоял в халате у открытой двери.

— Я никого здесь не видел, — сказал Гарстенг, — кроме мистера Купферстечера.

— Он ушел туда, — повторила миссис Купферстечер, указывая на дверь туалетной комнаты.

Дверь эта медленно отворилась, и взорам присутствующих предстал лорд Клигнанкорт в элегантном тёмно-красном халате и сафьяновых туфлях того же цвета. Висевший у него на груди монокль заискрился, когда на него упал луч света от лампы.

— Вот, этот самый! — вскрикнула миссис Купферстечер.

— Мерзавец! — заревел ее супруг, воинственно сжимая кулаки.

Мисс Каспидор широко открыла глаза. Ее нижняя туба уныло отвисла.

Лорд Клигнанкорт прикрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Ну-с, — начал он, в упор глядя на бледного как смерть Гарстенга, — потрудитесь объяснить, как попали все эти люди в мою спальню?

— Ах, граф! — протянула мисс Каспидор, кокетливо драпируясь в халат. — Видимо, тут произошло ужасное недоразумение.

Она взмахнула ресницами и лукаво улыбнулась. А граф, улыбнувшись в ответ, сделал приглашающий жест в сторону открытой двери, в которую уже заглядывали из коридора чьи-то головы.

— Входите все, — сказал он любезно. — Поскольку моя спальня превратилась в нечто вроде фойе для публики, милости просим! Каждый может в антрактах отдохнуть здесь.

Подруга Мертона в сногсшибательной вискозной пижаме протиснулась в комнату и втащила за руку упиравшегося Мертона.

— Пикантная история! — воскликнула она. — Как ты думаешь, которого из двух застали в постели с этой блондинкой?

— Наверно, янки, — предположил Мертон. — Видишь, у его супруги ужасно оскорбленный вид.

— Ну, а кто же в таком случае этот персонаж из комедии Ноэля Кауэрда, который сказал, что тут его спальня?

— Тс-с! Это лорд Клигнанкорт.

— Скандал! — сказала девушка Сайкса. — Кто это так отделал янки?

— Лорд Клигнанкорт, вероятно, — отозвался кто-то.

— Вон тот, у двери? А, понятно... Нет, все-таки странно! кому какое дело, что он и эта дамочка захотели побаловаться?

Лорд Клигнанкорт схватил свой монокль и вставил его в глаз.

— Ой, смотрите! — воскликнула та же девица. — Вылитый Мак-Кой, верно?

— Ну, что же, — сказал лорд Клигнанкорт, — я жду объяснений. Что тут — съезд элков?[27]

Мистер Купферстечер, уже давно разжавший кулаки, сделал движение, как будто хотел выступить вперед, но ноги его точно приросли к полу.

— Гарстенг, вы бы представили нас его светлости, — сказал он неуверенным тоном.

— Да, да, конечно. Это мистер и миссис Купферстечер из Америки, а это мисс Каспидор. Они посетили нас сегодня вечером и остались ночевать. Мистер Купферстечер — председатель Американского комитета упорядочения европейской литературы. Я думал, что вы ничего не будете иметь против, если я помещу мисс Каспидор в вашей комнате.

В коридоре у дверей произошло какое-то движение.

— Was ist denn los? — запыхавшись, спросил кто-то резким голосом. — Ich verstehe nicht, Fiitzi, was passiert ist![28]

И сквозь толпу прорвалась подруга Фикенвирта, Фридль, в ночной сорочке, в которой она казалась еще громаднее. Одной голой мускулистой рукой она обнимала Фикенвирта, у которого из-под раскрытой пижамы виднелась волосатая грудь и верхняя часть круглого животика.

У миссис Купферстечер глаза на лоб полезли. Она вскрикнула:

— Кто этот урод?

Фикенвирт торопливо поклонился, сказал: «Фикенвирт» и успел подхватить налету свои брюки, которые уже скользили вниз.

— Brennt es irgendwo? — допытывалась взбудораженная Фридль, любопытство которой все еще не было удовлетворено.

— Моя Фридль спрашивает, не горит ли где, — любезно перевел Фикенвирт. — А я думаю, что нет. Ich glaube nicht, Liebling[29]. Но у вас, англичан, есть пословица: «нет дыма без огня». Это, так сказать, метафора. Пожалуй, она подходит к данному случаю, а? Это я шучу. Ха-ха-ха!

— Ох, ради бога, замолчите! — обрезал его Гарстенг.

Глаза миссис Купферстечер с ужасом переходили от Фикенвирта и Фридль к Мертону с его актрисой, Сайксу с подругой, а от них к стоявшей позади парочке: Порпу и нежно повисшей на его руке юной идиотке. Американка еще больше насупилась и пошла к выходу. Перед ней расступились, и она, дойдя до двери, выглянула в коридор. А с обоих его концов сбегались к спальне лорда запоздавшие. И все — парами: мужчина и женщина.

Миссис Купферстечер отступила назад в комнату, крепко сжав тонкие губы.

— Уобеш, здесь происходит что-то очень странное. Ведь мистер Гарстенг уверял нас, что женщины-писательницы живут в отдельном флигеле, очень далеко от мужчин?

— Да, моя дорогая, так он сказал.

— Так почему же здесь мужчины и женщины вместе? Я только что видела в коридоре еще целую компанию — и тоже все парами. А некоторые пришли под руку, хотя они в ночных туалетах. Я подозреваю, что здесь творятся непристойности.

Она подступила к Гарстенгу.

— Скажите, пожалуйста, каким это образом ваши писатели и писательницы, которые якобы ночуют в разных концах усадьбы, появились тут все вместе и притом парами?

Но Гарстенг, только что увидевший Халлеса и Софи, которые стояли у двери рядом, рука об руку, не мог выговорить ни слова.

Лорд Клигнанкорт с усмешкой ответил за него:

— Вы сказали «писательницы», сударыня? Но у нас здесь нет писательниц — одни только писатели, мужчины.

— Так что же это за женщины?

— Это подруги наших писателей.

Гарстенг затрясся, как осиновый лист.

— Молчите! — крикнул он. — Молчите, иначе потом пожалеете!

Теперь и Купферстечер сделал весьма суровую мину.

— По-дру-ги? Так вы хотите сказать, что эти женщины вовсе не писательницы?

— Ну, разумеется, не писательницы, — подтвердил лорд Клигнанкорт. — Нашим писателям здесь разрешается раз в месяц приглашать своих подруг на ночь. Вы попали сюда именно в такой «вечер с дамами», как у нас это называется.

Гарстенг застонал.

— Позор! — объявила миссис Купферстечер. — Я сгораю от стыда, что нахожусь в таком... таком... Ох, нет, не могу выговорить вслух это слово!

— А вы скажите по буквам! — прогудел насмешливый голос.

Все оглянулись на Уэлтона, который в эту минуту появился в комнате. Грянул дружный смех.

— Ничего нет смешного, мистер Уэлтон! — укоризненно сказал Купферстечер. — Моя жена совершенно права: ваша колония не лучше борделя!

— Нет, гораздо лучше, смею вас уверить, — весело возразил Уэлтон. — Ни в одном борделе я не встречал такого комфорта. Кровати здесь удобные, девушки высший сорт. И никаких расходов!

— Уобеш! — воскликнула миссис Купферстечер. — Веди меня в нашу комнату! Я оденусь и сейчас же уеду. Я ни минуты больше не могу оставаться в этом гнезде порока. Я чувствую себя загрязненной.

Купферстечер взял ее под руку. У двери он обернулся к Гарстенгу.

— Вы, конечно, понимаете, Гарстенг, что после этих ужасных разоблачений мое предложение отпадает. Наш комитет не может иметь дела с такой безнравственной организацией. Он ведь существует для того, чтобы вселить здоровый дух в тело разложившейся Европы.

Гарстенг безнадежно опустил голову. Чета Купферстечер вышла из комнаты.

Тут только заговорила мисс Каспидор.

— Что же, лорд Клигнанкорт, теперь, пожалуй, и мне пора. Право, мне очень жаль, что наше знакомство не состоялось при более благоприятных условиях.

— Я также весьма об этом сожалею, — сказал лорд Клигнанкорт с учтивым поклоном.

— И, если вы мне позволите воспользоваться на несколько минут вашей комнатой, чтобы я могла одеться, я уеду с мистером и миссис Купферстечер.

Лорд Клигнанкорт вторично поклонился.

— Ну, дети мои, пойдемте отсюда, — сказал Уэлтон и, растопырив руки, оттеснил всех в коридор. — Сеанс окончен. По комнатам!

Лорд Клигнанкорт, сделав Гарстенгу знак идти за ним, прошел к себе в кабинет.

— Скажите, о каком это предложении упоминал ваш американский друг?

Гарстенг даже зубами скрипнул. Глаза его сверкали.

— Американец хотел выхлопотать нам субсидию от их комитета. Изрядный куш! Надо же было вам вернуться, никого не предупредив, и все испортить! Вы даже насчет девушек нашли нужным сказать!

Клигнанкорт рассмеялся.

— Ну и вид у вас, Гарстенг! Можно подумать, что вы сильно выпили. Субсидия? На что? Неужели же... Нет, только сумасшедшему придет в голову, что можно так просто получить от них субсидию на литературную колонию!

Гарстенг спросил угрюмо: — А почему бы и нет?

— Да потому, что они стали бы во все нос совать и доискались бы правды! Неужели вы думали, что они дадут деньги и предоставят вам тратить их? Ей-богу, Гарстенг, вы просто осел! И потом — что это была за идея выдавать этих девок за писательниц? Вы бы хоть о том подумали, что их здесь не будет, когда опять приедет кто-нибудь из американских благодетелей!

Клигнанкорт приложил ладонь ко лбу и заходил взад и вперед, призывая на помощь всю свою выдержку.

— Впрочем, сейчас все это уже не имеет значения, — сказал он наконец. — Предприятие наше ликвидируется.

Гарстенг так и ахнул.

— То есть как ликвидируется?

— Я продал поместье.

— Продали? Поместье?..

— Да. Сегодня оформил сделку... или, вернее сказать, вчера. Продаю дом, земли, все. Здесь будут строить завод бомбардировщиков. И могу вас порадовать: покупатель — американская фирма «Миролюбивая авиакомпания».

У Гарстенга потемнело в глазах, и он сел в кресло.

— А как скоро все это начнется? — спросил он слабым голосом.

— Немедленно.

— Но что же будет с нашим делом?

— Э, разве вам не ясно, что оно уже все равно погибло? После этого скандала с двумя книгами мы продолжать его не можем. Мне сделали выгодное предложение, очень выгодное, и я его принял. Вам всем придется уехать отсюда сразу же, на этой неделе. Вы знаете американцев — они хотят начать строительство не откладывая.

Гарстенг с трудом встал и вышел из кабинета.