День прошел очень оживленно. Катались верхом, много гуляли по лесу, молодежь занималась гимнастикой и борьбой. Никто ни разу и не вспомнил о вчерашнем чтении.
Вечером усталые, голодные, но в хорошем расположении духа все были в сборе.
Сытно поужинав, приступили к Карлу Ивановичу с просьбой дочитать «сказки».
Тот, против обыкновения, очень неохотно взял свой портфель и долго в нем разбирался.
– Ну-с, какой ерундой вы нас сегодня угостите? – спросил доктор.
– Быть может, можно сегодня и не читать? – точно обрадовался Карл Иванович, закрывая портфель.
– О нет, нет, мы хотим знать конец, – запротестовала молодежь.
– Вы кончили на том, Карл Иванович, что все слуги из замка убежали от страха, – напомнил Жорж К.
Карл Иванович вздохнул и начал.
Продолжение письма к Альфу
К вечеру Петро объявил, что не отойдет от двери склепа, пока не выследит «проклятого дьявола»…
Ночь прошла тихо. Даже утром и днем Петро отказался сойти со своего поста. Он взял у меня только кусочек хлеба. И день прошел хорошо.
Минули еще сутки. Что делать с добровольным сторожем? Он ест один хлеб и совсем не спит. Долго ли он выдержит?
Еще сутки.
Никакие уговоры, никакие доводы не помогают.
Я решился оставить упрямца еще на ночь, а утром подсыпать сонного порошка в вино и заставить его выпить.
Приготовив покрепче снотворное, я сидел у себя в комнате. Пробило два часа.
Вдруг в комнату, пошатываясь, входит Петро. Он иссиня-бледен, точно мертвен, волосы всклокочены, сам весь дрожит. Беспомощно опустившись на стул, он залился слезами.
Первых его слов разобрать было невозможно, до того стучали его зубы.
Наконец я уловил:
– Графинюшка… ужас… наша графинюшка ходит… мертвец…
– Успокойся, Петро, расскажи все по порядку, я и сам думаю, что виноват не американец, а графиня, – сказал я, стараясь казаться спокойным.
– Наша графинюшка, это ангел-то во плоти и вурдалак, вампир… – И он снова зарыдал.
Когда припадок прошел, Петро сообщил мне следующее.
И в эту ночь, как и ранее, он сидел на скамейке против входа в склеп и не спускал глаз с двери. Ключ от нее лежал у него в кармане.
Ночь лунная, и все видно отчетливо.
– Смотрю, – говорил он, – перед дверью стоит графиня. Белое нарядное платье, локоны по плечам и на голове цветы и бриллианты. Ну, точь-в-точь как она наряжалась, когда ехала на бал.
На минуту я забыл, что она умерла, и бросился к ней:
– Графинюшка, милая!
Она ласково посмотрела да и говорит:
– Петро, за что ты меня преследуешь?
Тут я вспомнил, что она мертвая, отскочил, а она за мной.
– Оставь меня в покое, и я тебя не трону, – и голосок у ней такой нежный.
– Бог с вами, – говорю, – графиня, ведь вы же умерли… и похоронены.
– Умерла… и все-таки живу. Не мешай же мне. – И сама отстраняет это меня с дороги рукой.
Я хотел перекрестить ее, а она как бросится да схватит меня за плечи.
Сильная такая, глаза злые и лицо совсем как чужое. Хочу вырваться и не могу, вот-вот повалит… Так мы все пятились, пятились и дошли до грядки с чесноком.
Я запнулся и упал к подножию креста. Она тоже повалилась. Ну, думаю, загрызет!.. Да Бог помиловал.
Почуяла чеснок, соскочила, застонала тяжко, тяжко и исчезла.
Долго я лежал: боялся пошевелиться. Ну, а потом и к вам, доктор.
– Что нам делать? Ведь графинюшку-то я не могу колом, рука не выдержит… – прошептал верный слуга и опять заплакал.
До утра мы сидели с Петро, обдумывая, как поступить. Надо обезопасить замок и деревню от вампира, а в то же время, ради Карло и старого графа, пощадить имя графини в народе.
Мы еще ничего не решили, как пришли мне сказать, что умер сынишка кучера, мальчик лет десяти.
А затем потянулись, один за другим, слуги, прося расчета. Причина была одна:
– У нас в замке нечисто.
Пришлось всех отпустить. Осталось два-три человека, которым абсолютно некуда и не к кому было идти.
Надо было волей-неволей посвятить в дело и твоего отца.
С большими предосторожностями и понемногу я сообщил ему все.
К моему удивлению, и на этот раз он остался почти спокоен. И только спросил, кто, кроме меня и Петро, знает про «то». И когда узнал, что никто, остался очень доволен.
Видимо, он уже знал страшную тайну покойницы. Не оттого ли он и сидел целые дни в склепе?
Немедленно граф распорядился продать лошадей, коров и прочую живность – одним словом, все, что требовало ухода, заперев почти все комнаты замка, и отпустил слуг с наградою.
Затем по его приказу поденщики из города живо приготовили новый склеп в скале, на два гроба.
Не решаясь пригласить священника, на восходе солнца, когда по чистому воздуху так хорошо доносится колокольный звон из деревни, перенесли мы сами гроб с графиней из старого склепа в новое помещение и с разными предосторожностями заделали его в стену.
После того отец твой взял с меня и Петро страшную клятву молчать обо всем случившемся. Он щедро обеспечил нас.
Петро как милости выпросил позволения остаться с ним в замке, где и прожил пятнадцать лет.
Как твой отец намерен был поступить с тобой и замком – он нас не посвятил. Смерть унесла его неожиданно для него самого.
Мы похоронили его в новом склепе, в том месте, которое он себе приготовил.
Петро по обещанию пошел пешком в Рим, а я вернулся домой.
Теперь, Карло, уходи. Я нарушил ради тебя клятву, оставь меня, дай отдохнуть. – И старик скорбно, тяжело поник головою. Я вышел.
Где и как я провел эту ночь, не могу вспомнить… ходил и ходил… И вот на заре пишу тебе, Альф. Это последнее средство хоть немного разобраться в своих ощущениях и попробовать успокоиться и обсудить. Что это?
Не сошел ли я с ума? А все слышанное, да и сам старик доктор в придачу – не что иное, как один бред больного мозга.
Или доктор существует, и он сошел с ума, быть может, от старости?., или же, или это все страшная правда? Какая правда?.. Правда… Я сын вампира!
Нет, я сумасшедший… Впрочем, что лучше? Реши сам.
Ах, почему ты не здесь, ты бы со стороны вернее это определил. Альф, спаси меня!
Сознаю все безумие верить рассказам старика и… верю. Почему? Как опровергнуть его слова? Где кончается действительность и начинается вымысел? Все так логично и так неправдоподобно!.. Господи, а Рита! Я забыл о ней!
Что же с ней будет? Могу ли я жениться теперь? Имею ли я право вовлечь ее в свое несчастье?
Нет, надо отослать ее на родину. Но как? Что ей скажу, что объясню!.. Это убьет, обесславит ее! Нет, это невозможно… Но что же делать… где выход…
Альф! Помоги, приезжай!
...
Д.
Письмо восемнадцатое
Уже три дня, как я отослал тебе роковое письмо, Альф.
А я все еще в городе – нет сил вернуться и взглянуть на Риту.
Если б ты был возле, мне было бы легче… Знаешь ли, у меня есть лесной дом, он далеко от деревни и хоть лежит у подножия замка, но попасть в него можно, только сделав порядочный крюк.
Не кажется ли тебе, что это хорошее место для такого ученого, как ты?
Никто мешать не будет. Я строго запрещу слугам ходить в лесном доме, а для тебя там будет смирная хорошая верховая лошадь.
Что ты на это скажешь?
Ты можешь целыми днями рыться в своих книгах; я даже сам не буду к тебе ходить, а только писать. Но сознание, что ты близко, для меня уже утешение и большая поддержка… Альф, Альф, сжалься надо мной. Кроме тебя, у меня нет никого.
Приезжай.
...
Д.
Письмо девятнадцатое
Весть, сообщенная мне доктором, так страшна и так меня выбила из колеи, что я даже забыл, зачем сюда приехал.
Сейчас я опять был у него и вот теперь-то я знаю, что значит ужас, невыносимый ужас. Все прежнее – пустяки в сравнении с этим! Но слушай.
Сегодня, придя к старику, я сказал ему первоначальную причину моего приезда сюда, что невеста моя, Рита, не то что хворает, а бледнеет и скучает.
Он вскочил как ужаленный.
– Твоя невеста хворает, она слабеет, бледнеет; есть у нее рана на шее? – воскричал он.
Ноги у меня подкосились… Я не мог выговорить ни слова…
– Отвечай, есть рана? Как же ты мне сказал, что не нашел гробов отца и матери, ты солгал мне, ты выпустил «его»! – кричал старик, бешено тряся меня за плечи. Откуда у него сила взялась.
Тут я очнулся.
– Доктор, погодите, с моего приезда никто не только не умер в замке, но и не хворал, – наконец мог я выговорить.
– А в деревне?
– И там не было покойников. Повторяю, клянусь, я не видел нового склепа, – сказал я серьезно и веско. Доктор несколько успокоился и пробормотал:
– Слава Богу, я ошибся. Быть может, правда, что здешний горный воздух не годится для здоровья такой южанки, как твоя Рита. Поезжай. Через день я приеду в замок как друг твоего отца. И ты только устрой, чтобы я мог видеть шею твоей невесты.
– Это нетрудно, доктор; Рита любит и всегда носит открытые платья. Она знает отлично, что шея ее прелестна.
И вот, только придя домой, я вспомнил эпизод с розовой сердоликовой булавкой…
А что, если… Господи, спаси и помилуй! Альф, а если… боюсь выговорить… если все правда… если Рита… Альф, ради всего святого приезжай.
Спешу домой, что-то там? Ах я дурень, сидел здесь, а что там, что…
Жду тебя.
...
Д.
Письмо двадцатое
Не нахожу слов, благодарю тебя, ты приедешь, да! Теперь мне не страшно, ты будешь со мной.
Спешу тебя порадовать, у нас все спокойно. Правда, Рита слаба и бледна, но она ни на что не жалуется.
Доктор сдержал слово и приехал.
Рита приняла его ласково и дружественно.
Он ловко выспрашивает Риту, как она проводит ночи, не чувствует ли тяжести, удушья и так далее. Какие видит сны.
На все получаются самые спокойные ответы. Единственно, что до сих пор мне не удалось показать доктору шею Риты.
Она выдумала носить кружевные косынки, на шею навязываются какие-то фантастические банты и ленты.
А когда я стал просить снять это и позволить любоваться ее шеей, она грустно проговорила:
– У меня до сих пор не было кружев и лент, позвольте мне их поносить…
Ну, как тут не отступиться!
А когда я спросил, зажил ли укол булавкой, она нервно передернула плечами и нехотя ответила:
– Ну конечно, что об этом говорить.
Свадьбу Рита отложила.
Лесной дом был готов для приема дорогого гостя. До свидания и скорого.
...
Твой Д.
Чтение кончено.
Все молчат, всем не по себе, у многих залегла тяжелая дума. Что это?
– И больше ничего нет, Карл Иванович, – спрашивает хозяин, – никаких объяснений?
– В связке нет больше писем, – отвечает и сразу Карл Иванович.
– Господа, что же это, по-вашему, сказка, бред сумасшедшего? Или, наконец, истинное происшествие? – спрашивает один из гостей.
– По некоторым мелочам можно предположить, что место действия – твой замок, Гарри. Неужели у тебя водились вампиры? – продолжает он.
Гарри молчит.
– А почему бы им и не водиться здесь, даже и теперь, раз вы признаете возможности и верите в их существование, – насмешливо вместо Гарри отвечает другой гость.
– Хватили, «даже и теперь»! За кого вы меня считаете, сударь?
И ссора готова вспыхнуть.
Зная вспыльчивый характер заспоривших, капитан Райт быстро вмешивается и говорит:
– Постойте, сам я не был в склепе, но ты, Джемс, спускался и ты, Гарри, тоже. Есть там большой каменный гроб графа, привезенного из Америки?
– Нет, нету, – отвечает Гарри. – У нас есть только церковная запись, что старый граф привезен из Америки и похоронен в фамильном склепе.
– Мало ли графов привезено и похоронено в фамильных склепах, нынче это не редкость, – вмешивается доктор.
– И что за идея предполагать, что все эти россказни приурочены к здешнему замку. Во всех письмах ни разу не говорится, что дело идет именно о замке Дракулы. Подпись Д. может означать и «Друг», и первую букву от имени «Джеронимо», а это имя часто уменьшается в Карло. Да, наконец, отсутствие в склепе «знаменитого гроба» не лучшее ли доказательство вашей ошибки? – продолжал доктор.
– Жаль, нет больше писем, а то, быть может, мы бы и нашли ключ ко всей этой загадке, – промолвил Гарри.
– Вот пустяки, какая там загадка, я скорее склонен думать, что все эти письма – просто ловкая шутка заманить друга к себе на свадьбу, – не унимался доктор.
– Что-то не похоже на шутку, – заметил Джемс.
– А по-твоему, надо верить, хотя бы и в давно прошедшее время, в существование вампиров? Нет, слуга покорный, – раскланялся доктор перед Джемсом.
– А теперь прощайте, желаю каждому из вас видеть графиню-вампира. Я иду спать. – И доктор, забрав сегодня привезенные газеты, ушел в свою комнату.