«Покорись! — родная говорила. —
Ведь врагов тебе не превозмочь;
Велика их сплоченная сила,
И темны их помыслы, как ночь.
Разве ты не знаешь, что на муки
Вел людей упорно-смелый путь?
Не такие опускались руки,
Не такая задыхалась грудь!
Был еще ты, сын мой, в колыбели,
Как борцов я знала: у иных —
В двадцать лет их кудри поседели
И улыбка с уст сбежала их,
У других — под гнетом покаянья
Светлый ум померкнул навсегда…
О, как много слышалось страданья
В их словах, безумных иногда!
Молод ты, а дума молодая
Любит часто собственный обман;
Путник верит в призраки, не зная,
Что пред ним лишь стелется туман.
Поздно, сын, приходит отрезвленье,
И когда в измученную грудь
Западет тяжелое сомненье,
Сил уж нет идти в обратный путь.
Помертвев от ужаса и боли,
Без надежды в сердце на исход,
Где найдешь ты столько силы воли,
Чтобы снова кинуться вперед?
Не в друзьях ли — думаешь ты — сила,
Закалить способная твой дух?
Много их я, друг, переменила, —
Непродажных не было и двух!
А на крик души твоей отважной,
На призыв к отчаянной борьбе —
Даже друг и лучший, не продажный,
Не ответит откликом тебе.
Если ж ты знавал между друзьями
Удальцов незыблемой души, —
Те друзья давно замолкли сами
Где-нибудь в неведомой глуши…
Знаю, друг, что в нравственной опоре
Много значит добрая жена;
Что с тобой и радости, и горе
Понесет безропотно она.
Но бывают высшие страданья:
Колыбель, как призрак роковой,
Восстает в минуту колебанья —
И подруга жертвует тобой…
Покорись же, тронься хоть слезами,
О мой милый, мой любимый сын!
Враг стоит несметными рядами…
Покорись! Ты видишь — ты один!..»
Уж давно молчит моя родная,
Уж навек замолк ее совет.
Но я всё борюсь, не уставая,
И во мне раскаяния нет.
А врагов несметнее всё сила,
Все друзья ушли куда-то прочь…
Может быть, сразит меня могила,
Но мой дух врагам не превозмочь!
<1882>