Целый месяц пришлось Макару проваляться в лазарете. Отступление продолжалось. Его возили в санитарной повозке сначала по сырым, вязким, а потом по промерзлым, кочковатым дорогам. На рытвинах повозка подпрыгивала, и в раненую ногу ударяла острая боль. Но мальчик не жаловался; он только крепко стискивал зубы и щипал себе руку, чтобы одной болью успокоить другую. Он тосковал по полку, по удалой боевой жизни, и не мог дождаться, когда же его, наконец, выпустят на волю. Егорка, занятый службой, смог за все это время навестить его только три раза. Уж и радовался Макар его появлению! Как только нога Следопыта немного зажила, приятель-механик сейчас же научил его ездить на мотоцикле и, несмотря на горячую любовь Макара к своей лошади, ему в конце-концов очень понравился трескучий стальной конь.
Однажды к нему зашел сам начальник дивизии. Подойдя к койке, он ласково усмехнулся Следопыту.
— Как дела, молодец? Поправляешься?
— Товарищ командир велите меня поскорей выписать! — взмолился тот.
— Куда ж тебя выписывать? Ведь ты и на лошадь не сядешь! А сядешь, — так через день опять сляжешь: рана может открыться.
— Уж больно скучно без дела.
— Ну, потерпи, потерпи!
— Ох, не терпится!
Начдив подумал с минуту, а потом спросил доктора:
— А что, доктор, на мотоцикле он сможет сидеть?
— Пожалуй! — ответил тот. — Если только не будет мчаться, сломя голову.
— А сама по себе рана не разболится?
— Нет! Теперь уж не должна.
— Так знаешь что? — обратился начдив к Макару. — Назначаю тебя на службу связи при штабе дивизии. Завтра поедешь с донесением.
— Куда прикажете? — живо спросил Следопыт. — В полк?
— Нет, не в полк, — таинственно усмехнулся начдив.
— В штаб корпуса? — еще живей воскликнул мальчик.
— Нет, и не туда.
— Куда же?
Тот помолчал, а потом серьезно ответил:
— В штаб армии.
Макар так и подпрыгнул на койке: Ого! Ай да мы! Прямо к командиру!
В чем же дело? Почему Макару такая честь? Ох, уж наверняка все это из-за Мартына! Но кто ж он такой и, где он теперь?
Как ни хотелось ему расспросить об этом начальника дивизии, он не решился и покорно стал ждать дальнейшего.
На следующее утро Следопыт проснулся чуть свет. Он нетерпеливо ворочался и возился на койке, не в силах дождаться обхода врача. Сердце у него так и билось от волнения: наконец-то он узнает секрет таинственного бандуриста, с которым так нежданно и удивительно столкнула его судьба!
Доктор пришел и, осмотрев мальчика, объявил, что сегодня он может встать с постели совсем, а не только на коротенькую прогулку. Макар стремглав соскочил с опостылевшей койки и дрожащими руками стал напяливать свою солдатскую одежонку. Какой удобной, славной она ему показалась! Торопливо одевшись, он отправился к начальнику дивизии.
Тот сидел в избе, служившей помещением его штаба, и что-то усиленно соображал, склонившись над каким-то донесением. Увидев Макара, он кивнул ему головой и взял со стола приготовленный заранее пакет.
— Вот — сказал он. — Передай этот пакет командарму. Можешь отправляться, только помни, не лети во всю прыть, а то ноге станет хуже. Донесение неспешное. Желаю тебе удачи, паренек, и помни мой совет: никогда не робей, как не робел до сих пор.
— Не сробею, товарищ командир!
— То-то!.. Ну, марш!
Макар не дожидался повторения приказания и одним махом очутился во дворе. Там уже стояла приготовленная для него мотоциклетка — старенькая, потрепанная, но такая прекрасная в глазах Следопыта! С замирающим от волнения сердцем сел он в седло и пустил в ход мотор. Еще миг — и он уже мчался по улице деревни, подпрыгивая на промерзлых колеях и обгоняя холодный осенний ветер, дувший ему в спину. Все предостережения доктора полетели к чорту: Макар сразу развил предельную скорость, едва успевая объезжать рытвины и камни совсем негодного для мотоциклеток проселка. Дух захватывало от скорости, и глаза резала холодная струя воздуха, бившая в лицо. Но мальчик думал только о том, как бы попасть скорей к командарму.
Но не даром говорится: «тише едешь, дальше будешь». Случилось то, чему и следовало случиться при такой необузданной гонке: машина нежданно хлопнула, вздрогнула и перестала работать. По инерции Следопыт проехал еще саженей пятьдесят, а потом остановился.
Вот горе! Соскочив с седла, он полез разглядывать мотор. Но его познаний оказалось слишком мало: механик Егорка выучил его управлять машиной, накачивать воздух в шины, даже заклеивать их, если лопнут, но устройство мотора объяснить ему не успел. Макар беспомощно стоял среди поля, а перед ним грузно торчал проклятый стальной конь, в самую нужную минуту отказавшийся бежать. Мальчик яростно сжимал кулаки и пинал ногами надутые безжизненные шины, — но все напрасно: мотоциклет только вздрагивал, упрямо откинув назад длинные, как ослиные уши, рукоятки руля.
Буря крепчала, и холодные порывы ветра пронизывали мальчика насквозь. Как быть? Итти далеко, да и долго проковыляет он на больной ноге; ехать на мотоцикле, как на велосипеде совсем невозможно: он так тяжел, что недавно зажившая рана от усиленной работы откроется опять! Макар с отчаянием посмотрел по сторонам: ах, если б возле него был его вороной конь! Давно бы уже он прискакал в штаб армии! А теперь с ним только мертвая машина да буря, — а ведь бури не оседлаешь!
Не оседлаешь… А почему бы и нет? Блестящая мысль пришла ему в голову: ветер-то ведь попутный! Он и домчит Следопыта, куда надо! Мигом кинулся Макар в недалекий лесок и выломал там две длинных хворостины. Вернувшись к машине, он торопливо скинул шинель, гимнастерку и сорочку, снова надел шинель на голое тело, а сорочку и гимнастерку связал рукавами и привязал их концами к хворостинам. Потом притянул хворостины к раме мотоцикла, поставив их торчком над седлом так, что получился парус на славу. Порывистый ветер сразу надул этот парус и, как только Макар уселся в седло и растормозил машину, стальной конь рванулся вперед и понесся на крыльях бури.
Холодно было в одной шинелишке, — но что за беда! Макар весь горел нетерпением и желанием поскорей домчаться до разгадки всего. Мимо него неслись темно-желтые обледенелые пашни, голые леса, унылые серые избы. Мужики и ребята выскакивали из домов и, дивясь, глядели, как мчался Макар на мотоцикле под парусом. А он ехал и посмеивался про себя:
— Дивитесь, ребята, дивитесь! Коли в голове не навоз, так сумеем оседлать не только бурю, а и самого чорта!
