Весна городская, как гостья жеманная
С букетом фиалок в петличке жакета,
Искусственно яркая, приторно пряная,
Принесшая зной ненаставшего лета,
Взростившая травы в пыли под заборами,
Убравшая зеленью камень громоздкий,
Заплетшая клумбы цветными узорами,
Посыпав их щебнем песком и известкой.
Холодные стены нас всех обескровили,
Сковали привычкой, болезнями, страхом,
Весенняя радость, в желаньях-ли, в слове-ли.
Не брызнет нам в душу стихийным размахом.
Мы лысины прячем изящно панамами,
Морщины косметикой, бледность вуалью,
Пространство разрезали окнами, рамами,
Гордимся культурой, играем печалью…
Прозрачные ручки и платья кричащие,
Зажатые в туфельках тонкие ножки,
Задымлены трубами дали манящие
И застланы далью лесные дорожки.
Лесные дорожки, раздолье дремучее,
Поляны и нивы со всходами хлеба,
Играющий ветер над горною кручею
И небо влекущее, вечное небо…
Вливается в легкие воздух живительный,
Пьянящей струей забирается в груди,
Но сами себя безнадежно и длительно
К камням привязали бескрылые люди.
И терпят насилье, и терпят лишения,
Трусливо держась за давящие крыши,
Быть может весь мир накануне крушения,
А стены растут безудержней и выше.
Растут и теснят, обступают темницами,
Жизнь блекнет и гаснет, хиреет, мельчает…
И вешнее небо с далекими птицами
Безумье земли с высоты созерцает.