В осенний тихий день, когда свод листьев редок
И солнце золотит жнивье седых полей:
О если-б полететь, — мечтал наш дальний предок
Следя завистливо за стаей журавлей.
И пленник молодой во тьме средневековья
В тюремное окно глядел на взмах орла
И бледное лицо горело буйной кровью:
— Свободу, он молил, и мощных два крыла.
Влюбленные в саду, целуясь, наблюдали,
Как в розах с мотыльком играет мотылек…
Лететь, лететь вдвоем, не ведая печали,
Порхая радостно с травинки на цветок.
А в алтаре монах, склоняясь в час заката
И слыша ангелов таинственный полет,
Шептал: — Дай крылья мне, о Ты, чье имя свято,
Чтоб в небо улететь, грехов откинув гнет.
Молитву чистую услышал некий гений…
На человечество взглянул он с вышины
И страстные мольбы десятков поколений
Взметнулись светочем и в плоть облечены.
Да, крылья ангелов, мечта земной юдоли,
И крылья мотыльков, орлов и журавлей.
Они у нас в руках, покорны нашей воле,
В могучих рычагах воздушных кораблей.
Они у нас — моря, леса, луга и горы,
Селенья, города… Они у наших ног.
Распахнута тюрьма, отброшены заторы
И человек взлетел, как птица… И как Бог…
Взлетел в лазурь небес и властно грудь расправил,
Взвился к немым звездам, сверкающим во мгле…
О вспомни, вспомни тех, кого ты здесь оставил
На обездоленной и страждущей земле.
Раздался жуткий звон… И в зареве кровавом
Пылают житницы, посады и дома…
Что сделал ты с мечтой? Что сделал ты со славой?
С короной благостной победного ума.
Царит всевластно смерть и в вихре разрушенья
Все гибнет, падает, в обломках Реймский храм…
И с криком вороны, слепые духи мщенья
Несутся тучами по огненным следам.
А он, шептавший нам заманчивые сказки,
Подслушавший мечту, повеявший весной,
Святому воинству дав дьявольские маски,
Он был ли ангелом? Он был ли сатаной?