Ветвь Радонега
Пятнистою рудой в корнях
Еще невоспоенных влагой,
Ты холодеешь тело рослого ствола
И твой добыток — равнодушье блага.
Но снами томятся подземий
Пласты плодоносных кровей,
И твой высинет отсевок
Изумрудами мрущих ветвей.
О, младеющий немою в быте
Непременною владой плодов,
И упевами выполнен, выпить
Соловьями расплеснутый дол.
1916.
Поросль солнца
За взрывами весенней воли
По золоту тяжелых крыл
Подробный вылет темной доли
Твой дикий воздух взором взрыл.
И тягу двух таят оплечий
Венцы словямые дивес,
Что грозной полыби полетье
В суровом былье влажный мнтестр.
Приди в предсмертии конечном
В края отрепетных морян
И пламенем, что лавой белой
Ты опылай погул полян.
Петербург. 1917
«Как медленный полёт птицы…»
Как медленный полёт птицы,
Летящей к знакомому вечернему дереву,
Как ясеня серебряного сень
Несет отблеск всеневозможной выси
И доводы ветра, как блески полесий
Узорами северной вицы
Воспетая теплым поморьем мысль.
И ветви зеленой виры
Осеняют, отдав списки
В поединок тяжелое лето.
Небодара ходонущий серп.
Значит пламенно облаку верить,
Заростать купиною звезд,
Чтоб полуденно голубоперой
Высинела вечаная повесть.
1915.
Заповедное слово
Берез серебряные ризы,
На розе сменяют утрь подвой.
Как зорок блеска взлетный вызов
Всеневозможных древних хвой
Так вот за окраину рока
В неверную немую глушь
Это пев голубеет высоко
Что росяный, рослый покой
И в ровное море грома
Обломок червонного дня
Овсяные никнут токи
От серых сетей дождя
Царское село, 1916
Посмертье
В кору хоронят соки слепо
Раденья вербных тонких вен,
И хладами вскормленный север
Уже заведомо забвен.
А вот когда в весны предсердьях
Встает аорты тяжкой ярь,
Ты володом каких посмертий
Вздыхаешь целины испарь?
1916.
«Пыль липы весенней не свеяв…»
Пыль липы весенней не свеяв
С набережий ее сирот
Розоцветом, — дорогой небесий
Взнесь ай днесь убирает круту
Достоверно немея от дневий,
Полыхающих влагу-голубь,
Пологами плывает упевый,
Обернувший перуна главу
Аль не холодом лога владая
Молодая зайдется серьга
На простую радонею другу
Гулом походи денной — листва.
Москва, 1916.
Теплоросы
Теплоросье. Троица. Утро русича.
И коня ветрового заковывать уздой,
Травы вяжут веру земною рукой
И в купель голуболапую умево
Золотеть темью, родом, радою капель.
С неба — травы — и о твой затравок
Колыбеть именно черноземий пев:
Травы. Окрая
Полосы синие — взрывы легчайшие
Неба —
Ленные мравы.
И станут травы умирая — вянуть,
И негу немую давнозабытых дней
Развеет степи песнь.
Голубоненная, открытая вечаль
Вечерняя печаль.
И станут немо отовсюду веять
Ту мену венную, упетую верель
И голубеет вей, и расточает денно небо
Геней синебую мирель.
1414.
«Говорит Подгромок старшему своему брату…»
Говорит Подгромок старшему своему брату: Дождя дарь силу листную радует
Дождя жадного руевые струи
Ра собрал за арбою жаркою в гром колесный
И нежно женного дивня трав,
И земле долу череника лесная.
Серый мнев вот листьев зелелея
Изумруды мурома и млавы
Веснеструйна лава!
Да обряды брата скажут в четких каплях!
Будь свежее!
Узор сна на Чусовой
За желтый и густевший луч,
За голубую лапу пали!
Кружась о заросли морозных туч
Застывшие чужие глади
И поставь общей белизны,
Как сгусток инея возник…
Мороза седь и в отчужденный день
Твой тонок дым — медлительная поступь
И ветер в реях не толкнувши воздух
Остановил свои гряды….
Встает весенний Лей
Тепла лелеемого лепо.
И стает в синей лапе падь
Короткое, быстреющее лето!
Чусовая, 1917.
За март. Северная веснь
За март, за омысл смерти,
За сонные тысячелетья грань —
И волхв за тканью, канувшею нежно в трилистнике одеянья вод,
Ведет поутрий плуг по лугу
У влагоды восстановленных весн.
И в горло то, как в горнее легко
Слывет словами русл игралье,
Не зарастет росяный русый цвет
В сквозную звучь зовучих чет
И деревенских пряжь
И осенесь русалье
И жаркая по солнцеросту ветвь
Красная Поляна
Забытый напев
Наведен за серую тучу
Как в хлопья взметенных полотен.
И вот на пачерни учуют
Ее сребронегу оплота
Быстрейшею взнесшейся ночью
Дождями косящею брови
Покроется мертвая почва,
Как владостью терпкой любови.
Серебряной пыли тот лепет
У ног пешеходов взошедший
Целуя погоду всебожий
Как пламенью песень — очей
Его же зная, не сметь
О ликом полее велеть
И снова за сонною речью
Обычен забытый напев.
1916.
Первосенье 2
Из «быта побегов»
Ты падаешь в сень сентября
Лежалое дремное жнивье
И влагоду весн затая
Как утренник — пламенный иней…
Но негу синели прияв
В узорник ветровых событий
Твой тлен на листа остриях
Ведется от века обычен
1916.
Повесть лета
Жара выпивает воду
И в небо — что в голубую трубу.
За сумный устья суток
Упев краснобурья в бору.
И породы на отдыхе года
Захолонут в пологах тенес.
Занемевши дремучею верой
До обычая весных живес.
И от весн, от лица целины.
От праха взрыхленных обличий
Изумрудовый плен опыли,
Вознеси золотеющий вывод!
1915.