ОТ ПРЖЕВАЛЬСКА ДО ЯРКЕНДА
Отъезд из Пржевальска.-- Долина южного берега озера Иссык-куль. Развалины на дне этого озера. -- Ущелье и перевал Барскоун.-- Следование по сырту. -- Перевал Бедэль. -- Спуск с хребта Кок-шал на юг, в Кашгарию.-- Переправа через реку Таушкан-дарья.-- Переход через хребет Кара-тэке. -- Теснина Дунгарет-мё-агазы. -- Контраст во флоре и фауне северного и южного склонов этого хребта. -- Селение Калпын. -- Очерк Кашгарии. -- Путь экспедиции по солончаковой пустыне до станции Якка-худук. -- Первобытный лес и болото Лалмой. Движение вверх по долине реки Яркенд-дарья. -- Природа этой долины. -- Прибытие в Яркендский оазис.
Четырнадцатого мая 1889 г. я с Роборовским и Козловым {Геолог экспедиции К. И. Богданович направился еще 6 мая через Нарын и Ат-баш в Кашгар, чтобы осмотреть третичные образования окрестностей озера Чатыр-куль. Из Кашгара он прошел в Янги-гиссар, а оттуда на запад, в горы Сары-кол, из которых проехал в Яркенд и встретил экспедицию близ селения Аксак-марал.}, напутствуемые пожеланиями наших знакомых счастливого пути и благополучного возвращения на родину, отправились из Пржевальска в экипажах до ближайшей попутной деревни Сливкиной, отстоящей в 40 верстах к западу. Караван же наш, в составе 14 нижних чинов конвоя, 22 лошадей, 80 порожних верблюдов экспедиции и 50 наемных с багажом, выступил по той же дороге накануне, и мы должны были догнать его в Сливкиной.
Дорога из Пржевальска в деревню Сливкину идет по высокой степной долине, расстилающейся между хребтом Терскей Ала-тау и озером Иссык-куль от 15 до 20 верст в ширину. В этой долине, верстах в 20 к западу от Пржевальска, в местности Койсары, на дне Иссык-куля, находятся развалины небольшого древнего города, лежащие близ южного берега озера на глубине около пяти футов. Строения, от которых сохранились только немногие основания до двух футов толщины, были сложены из превосходного кирпича небольшого формата и украшены отчасти изразцами. Несмотря на долгое пребывание в воде и разрушительное действие волн, в развалинах добывают поныне совершенно целые кирпичи, которые местные киргизы употребляют на сооружение памятников своим близким кровным. Один из таких мавзолеев, строившийся близ дороги, я тщательно осматривал и немало изумлялся необыкновенной прочности только что добытого из озера кирпича, весьма сходного по размерам, форме и плотности с знаменитым китайским обожженным кирпичом.
По словам многих опрошенных мною киргизов, в этих развалинах нередко находят обломки глиняной посуды, медные котлы и монеты, а также хорошо сохранившиеся человеческие черепа и толстые кости. От одного из спрошенных мною киргизов по имени Джеламана, весьма любознательного и правдивого, я получил в подарок две медные, очень древние монеты, найденные в развалинах.
Деревня Сливкина, основанная лет 30 тому назад переселенцами из Европейской России, имеет 140 дворов и 500 жителей, которые, благодаря избытку земли и плодородию почвы, пользуются полным благосостоянием. Нас поместили в чистой, хорошо убранной комнате и угощали сытным ужином, а караван остановился в поле, за селением.
Утром мы отправились к каравану пешком в сопровождении большой толпы народа, собравшейся провожать экспедицию. Перед выступлением мы простились с последними на пути русскими людьми, искренно пожелавшими нам благополучного возвращения в родную страну. Некоторые из жителей Сливкиной провожали экспедицию версты три от селения и трогательно простились с нами.
Дорога от Сливкиной идет на запад по той же степной долине, в которой нередко встречались киргизские пашни и тучные пастбища. В 16 верстах от деревни мы остановились на ночлег у ручья; вечером поднялся сильный ветер, продолжавшийся до утра. На озере, отстоявшем в трех верстах от нашего лагеря, всю ночь бушевали волны и к утру на плоском его берегу образовался высокий белый вал из пены, исчезнувший только после полудня, когда озеро успокоилось.
На следующей станции степная долина между хребтом и озером, по которой пролегает дорога, суживается и часто пересекается глубокими лощинами, загроможденными массивными валунами. Поэтому дорога становится затруднительнее и в конце станции приближается к плоскому берегу озера, покрытому сплошь крупными кругляками.
Третью ночь мы провели на берегу Иесык-куля близ устья впадающей в него маленькой речки. Вода в озере слегка горько-соленая, негодная для питья, но скот пьет ее охотно; для кушанья же ее можно употреблять за неимением лучшей, да и то, по всей вероятности, только в течение непродолжительного времени.
От ночлежного места на берегу озера караван прошел еще верст 12 по долине, пересекая балки, усеянные валунами и крупными кругляками, а потом повернул к ногу и направился вверх по речке Барскоун, текущей с хребта Терскей Ала-тау в озеро Иссык-куль. Вскоре мы вступили в живописное ущелье этой речки и, пройдя по нему верст 10, остановились на ночлег у нижней границы елового леса, на прекрасном лугу, обильно орошенном источниками.
Южнее и выше ночлежного места простиралась зона елового леса, покрывающего, впрочем, только северные склоны гор, а южные покатости их безлесны {На северных склонах видно было много засохших лесов, в которых часть мертвых деревьев еще держалась на корне, а другая уже лежала.}. Дно же самого ущелья покрыто густым еловым лесом и усеяно массивными валунами. В этом глухом лесу шумно струится речка Барскоун в каменном ложе, ниспадающем местами ступенями, и рокот ее далеко разносится по лесной чаще.
Пробираясь на следующий день медленно вверх по ущелью узкой тропой, извивающейся среди валунов, мы встретили неожиданно поперечный ров глубиною в два с лишком аршина и шириною около четырех аршин. Судя по свежести выемки, он был лишь несколько дней тому назад прорыт могучим временным потоком, вырвавшимся, вероятно, из временной же естественной запруды на соседней высоте. У этой преграды мы должны были, остановиться и для беспрепятственного перехода через ров срезать лопатами его крутые обрывы.
На той же станции мы миновали чудный каскад, низвергающийся совершенно отвесно саженей 15 со скалы левого бока ущелья и переходящий ниже в бешеный поток, который с изумительной быстротой и ревом несется по крутизне в речку.
В ущелье Барскоун на всем его протяжении, до самых верховьев орошающей его речки того же названия, не выходит ни одна побочная теснина, а потому речка не имеет ни одного значительного притока.
Бока этого сумрачного ущелья очень круты и высоки; густой еловый лес, покрывающий его дно, еще более усиливает господствующий в нем мрак.
В верховьях речки ущелье переходит в узкую долину, свободную от леса, который покрывает только соседние горные склоны до высоты 10 000 футов. В этой долине, ввиду предстоявшего трудного перехода через гребень хребта Терскей Ала-тау, экспедиция остановилась на дневку. Рано утром я отправил вперед двух казаков с проводником для осмотра перевала Барскоун, на котором, по уверению сопровождавших нас киргизов, должен был лежать еще снег. По осмотре оказалось, что перевал действительно покрыт снегом глубиною более аршина; для исправления пути мною в тот же день были отправлены вперед девять человек с 25 свободными верблюдами. Проложив с большим трудом дорогу, они возвратились в лагерь уже поздно вечером.
Утром 21 мая отправлены были вперед 10 человек со всеми порожними 88 верблюдами для проложения дороги за перевалом, а часом позже последовала за ними экспедиция. Из узкой долины мы поднялись по весьма крутому склону на высоту и, пройдя несколько верст по косогору, начали восхождение на перевал по траншее в снегу, проложенной нашими людьми. Подъем, несмотря на умеренную крутизну, был очень труден: верблюды с вьюками поминутно проваливались и падали; чтобы поднять их нужно было сначала развьючить, потом освобожденных от вьюков укладывать на более твердое место, а багаж переносить на руках и снова навьючивать. По такой мучительной дороге мы прошли за пять часов не более двух верст и, спустившись немного с вершины перевала, остановились на ночлег в долине, покрытой таким же глубоким снегом {Вершина перевала Барскоун, по моему измерению, поднимается на 12 220 футов над уровнем моря.}. Передовые наши люди, вернувшиеся в лагерь вечером, успели в этот день проложить дорогу вперед, только на протяжении двух верст от вершины перевала.
Благодаря ночному морозу, скрепившему снег, первые три версты от перевала мы прошли по широкой нагорной долине беспрепятственно; но потом, когда стало теплее, верблюды с вьюками начали проваливаться и повторились те же мучения, как и накануне. Солнце, показывавшееся по временам из-за облаков, сильно пекло в этой высокой долине, а когда скрывалось -- становилось холодно и часто падала крупа. В сумерки мы свернули на восток к горе, свободной от снега, и достигли с большим трудом ее подошвы, когда уже стемнело, пройдя в этот памятный день с 8 часов утра до 8 часов вечера только девять верст. На склоне горы, по счастью, нашлось немного прошлогодней травы для наших животных, голодавших почти двое суток. От яркости света, отражаемого белым снеговым покровом, почти у всех нас разболелись глаза.
Вечером мы совещались о направлении дальнейшего пути. По мнению наших проводников, нам нужно было продолжать путь сначала по той же нагорной долине на юг, а потом через хребет по перевалу Суёк. Но так как на этой долине и замыкающих ее на юге горах, через которые пролегает прямая дорога, повсюду был виден снег, то я не решился последовать их совету без предварительной рекогносцировки.
Взобравшись утром на вершину горы, мы увидели оттуда на юго-востоке долину, почти совершенно свободную от снега. При тщательном обозрении ее в бинокль, я тут же решил направить экспедицию кружным путем по этой долине. Караван, предшествуемый длинной вереницей свободных верблюдов, обогнул гору и вступил в помянутую долину, представляющую юго-восточное продолжение широкой нагорной долины, по которой мы следовали накануне. Эта нижележащая долина орошена речкою Арабель, получающею начало близ перевала и собирающею в себя в верховьях множество притоков. В нижней долине Арабели мы встречали только местами небольшие полоски мелкого снега, да и то лишь на первой половине станции, а на второй, благодаря значительному понижению долины, его уже вовсе не было, но зато каравану нередко приходилось пересекать топкие лощины.
На ночлежном месте, лежащем гораздо ниже предыдущего, было достаточно прошлогодней, травы для наших отощавших животных, а на низких местах показывалась уже свежая зелень. С этого места мы оставили речку Арабель, текущую далее в теснине, и направились севернее ее по волнистой местности, в которой миновали несколько малых озер, еще покрытых посиневшим льдом. В конце перехода экспедиция вышла на караванную дорогу, ведущую из Пржевальска через перевалы Зауке или Кашка-су и Бедэль в Кашгарию, и по ней опустилась снова в долину речки Арабель, в которой разбила палатки для ночлега на зеленом лугу, украшенном яркими цветами.
Караванная дорога пролегает не более 10 верст вниз по долине речки Арабель, которая на этом протяжении огибает горы с востока и потом течет на юго-запад. Дорога же направляется от реки на юг и пересекает плоский хребет, простирающийся в одном направлении с Арабелью.
Пройдя первую половину станции по долине Арабели, а вторую по волнистой местности, мы ночевали у северного подножья помянутого плоского хребта.
Подъем на этот хребет с севера по перевалу Ак-бель очень отлог, но зато длинен. Последние четыре версты до вершины перевала мы шли по снегу, который был, однако, неглубок. Спуск с хребта на юг, бывший в то время совершенно свободным от снега, значительно короче и круче подъема с севера.
К югу от помянутого плоского хребта простирается высокая и весьма волнистая земля, называемая местными киргизами сыртом (спина). Она покрыта пологими, переплетающимися между собою ветвями Тянь-шаня, между которыми залегают пространные долины и котловины с солонцеватой почвой. В общем же в этой высокой земле преобладает все-таки форма равнины. Древесной растительности, кроме немногих низкорослых кустарников, в ней вовсе нет. Плоские хребты ее большею частью пустынны, но в междугорных долинах и котловинах, а отчасти в ущельях и лощинах самых хребтов встречаются очень хорошие пастбища, на которых преобладают повсюду кипец (Stipa orientalis) и осока (Carex sp.?). Эти пастбища привлекают в летнее время на сырт множество киргизов со стадами скота, который, благодаря обилию подножного корма, а также отчасти отсутствию жаров и насекомых, очень хорошо откармливается в описываемой высокой земле.
В горах сырта и в особенности в главном хребте Тянь-шаня, Кок-шале, окаймляющем эту высокую землю с юго-востока, водится много диких горных баранов (Ovis Polii)2. На пути по ней мы ежедневно замечали близ дорога черепа этих животных с массивными, хорошо сохранившимися рогами. В главном хребте живут также во множестве улары (Megaloperdix himalayanus) -- колоссальные горные куропатки, величиною с молодую индейку, мясо которых очень вкусно и считается у киргизов лакомым блюдом.
В течение трехдневного следования по сырту мы, кроме маленького каравана, шедшего из Пржевальска в Ак-су, не встречали вовсе людей. На третий день экспедиция достигла северного подножья главного хребта, Кок-шала, и остановилась в узкой долине, близ перевала Бедэль, на ночлег. Эта высокая долина в то время казалась очень печальной: в ней не видно было ни млекопитающих, ни птиц и даже насекомых; вокруг царила мертвая тишина, нарушавшаяся только журчанием орошающей ее речки.
По прибытии экспедиции к подножью Кок-шала, я в тот же день послал двух казаков с проводником для осмотра перевала Бедэль. Оказалось, что на северном его склоне на протяжении около двух верст лежал еще глубокий снег, а потому на следующий день утром я отправил туда четырех человек с порожними верблюдами для проложения дороги, которые возвратились вечером. На рассвете пошел большой мокрый снег, продолжавшийся до полудня и задержавший экспедицию еще на день в долине.
30 мая рано утром я отправился с одним казаком вперед на перевал для измерения его высоты, а караван выступил часом позже. Дорога первые пять верст поднимается постепенно по узкой долине, потом идет по косогору, на котором встречается несколько крутых подъемов и, наконец, восходит по крутому склону на вершину перевала. Ночной мороз прочно скрепил снег, лежавший на северном склоне перевала, а потому мы беспрепятственно достигли его вершины, поднимающейся до 13 860 футов над уровнем моря3. С этой высоты при ярком сиянии солнца и полном отсутствии облаков небесный свод казался окрашенным в очаровательный темноголубой цвет. Измерив высоту перевала, мы, не ожидая каравана, последовали далее. Спуск на юг несравненно круче подъема с севера и только благодаря зигзагам, описываемым на нем дорогою, доступен для караванов.
С перевала дорога спускается в долину и, пройдя по ней версты две, снова вьется зигзагами по крутизне к речке Бедэль. Проходя по этой высокой долине, мы любовались величественным зрелищем: с южного склона хребта неслись по чрезвычайно крутым лощинам мутные притоки речки Бедэль, казавшиеся издали желтыми лентами, которые, извиваясь прихотливо по крутизнам, опускались в глубокую долину названной речки. Юго-восточный склон станового хребта тяньшанской системы -- Кок-шала, замыкающего сырт со стороны Кашгарии, несравненно круче северо-западного и притом, как во всех окраинных хребтах, гораздо длиннее внутреннего склона, обращенного к высокой земле.
Караван, подошедший к перевалу только перед полуднем, когда солнце уже сильно грело, встретил большие препятствия: верблюды беспрестанно проваливались в рыхлый снег, и их приходилось перевьючивать. К ночи только небольшую часть вьючных верблюдов успели перевести с большими усилиями через перевал, а остальные ночевали близ вершины Бедэля на свободной от снега площадке, где с ними провели ночь почти все наши люди. Переход через Бедэль отставшей части каравана продолжался весь следующий день, и только поздно вечером прибыли в лагерь за перевалом последние верблюды. Наши люди в оба эти дня страшно измучились, но никто из них не упал духом.
После многотрудного перехода через хребет Кок-шал я счел необходимым сделать дневку на сборном месте за перевалом, в долине речки Бедэль. В той же долине, близ нашего лагеря, стоял большой караван из Уч-турфана, следовавший с бумажными тканями в Пржевальск и ожидавший освобождения Бедэля от снега.
От подножья перевала мы опускались по узкой долине речки Бедэль, которая на протяжении первой станции имеет весьма сильное падение. В верхнем течении речки долина местами значительно суживается и, в противоположность ущелью Барскоун, принимает в себя много побочных теснин, по которым стремятся притоки этой речки. На первом же переходе, верстах в 20 от перевала, стали встречаться кустарники: барбарис, жимолость, ива и другие, отсутствующие в верховьях долины. Вода в речке ежедневно с 3 до 8 часов пополудни значительно прибывала от таяния снега на высоких вершинах Кок-шала и окрашивалась в желтый цвет. Температура воздуха на юго-восточном склоне главного хребта, по мере понижения долины, быстро повышалась, и повсюду замечалось полное пробуждение растительности.
На второй станции характер долины, ведущей с перевала, изменяется: она переходит сначала в широкий, потом в узкий коридор с отвесными конгломератовыми боками. В этом коридоре речка Бедэль, получающая в нижней части название Уй-тал, течет уже гораздо покойнее, чем в верховьях. Перед вступлением речки в теснину дорога оставляет ее и поднимается по весьма крутому рклону на плоскую высоту, где у самого выхода дороги расположено небольшое здание с оградой. В нем помещается китайский пикет для осмотра проходящих торговых караванов, которым никак нельзя миновать этого дозорного пункта.
С высоты мы увидели на юге обширную долину, окаймленную с полуденной стороны высоким горным хребтом, синевшим в туманной дали К востоку же и западу простирались последние отпрыски Кок-шала, бороздящие его высокое и плоское предгорие.
Пройдя около 10 верст по высоте, экспедиция повернула к речке Уй-тал и спустилась по узкой балке в ее долину, которая верстах в восьми ниже пикета значительно расширяется и покрыта очень хорошей растительностью. В этой широкой долине мы разбили палатки для ночлега.
Перед вечером к нам в лагерь прибыли аксакалы (старшины) наших торговцев в городах Ак-су и Уч-турфане для встречи экспедиции. По обычаю они привезли нам дастархан (угощение) из вареных яиц, пшеничных лепешек, редиса и свежих абрикосов. Пригласив аксакалов в палатку, я в свою очередь угощал их чаем и расспрашивал об оазисах Ак-су и Уч-турфане. Они сообщили мне, что в Аксуйском оазисе считается около 140 000 жителей, в том числе в самом городе Ак-су не более 6 000. Почва оазиса очень плодородна и дает обильные урожаи хлебных растений, овощей и плодов. Русских торговцев в Ак-су проживает до 200 человек, и все они сарты4 Ферганской области. Главный предмет их сбыта -- ситцы, а вывоза -- бумажные ткани для туземцев Туркестанского края.
В Учтурфанском оазисе вместе с городом всего около 8 000 жителей. Почва его также очень плодородна, и в нем засевают преимущественно пшеницу и рис, а хлопка, как и в Ак-су, возделывают мало. Из Учтурфанского оазиса, в котором не бывает почти вовсе неурожаев, пшеница и рис вывозятся в другие оазисы страны, где обнаруживается недостаток в зерне. В этом оазисе, лежащем значительно выше Ак-су, летние жары гораздо умереннее, чем там; но дожди в обоих оазисах выпадают редко; снега зимой бывает тоже немного, и он держится недолго.
В городе Уч-турфане проживает около 100 наших подданных ферганских сартов, торгующих русскими товарами. Главные предметы их сбыта и вывоза -- те же, что и в Ак-су. Из этого города, по свидетельству аксакалов, существует прямая горная дорога в Пржевальск через перевал Гугутлик, ныне совершенно заброшенная; но ее нетрудно исправить, и тогда караванное движение по ней между помянутыми городами будет удобнее, чем по кружному пути через трудно доступный перевал Бедэль {Кашгарцы называют этот перевал Бадэль, а наши пограничные киргизы -- Бедэль. Этим последним названием именуется он и на картах.}.
От последнего ночлежного места на речке Уй-тал мы прошли только версту вниз по ее долине, а потом поднялись по крутому склону на плоское южное предгорье Кок-шала и направились к юго-западу. Все это пологое предгорье усеяно щебнем и изборождено сетью весьма плоских лощин с малыми сухими руслами, которые, соединяясь ниже, образуют значительные ложа временных потоков, несущих свои воды на юг, в реку Таушкан-дарья.
На юге мы отчетливо различали высокий горный хребет и широкую долину реки Таушкан-дарья, окаймляемую им с полуденнной стороны. Повернув почти на юг и спустившись с предгорья в эту долину, экспедиция направилась к стоявшим в ней юртам. Обитатели их -- китайские киргизы -- встретили нас радушно и указали удобное место для лагеря на арыке (оросительной канаве), выведенном из реки Таушкан-дарья.
На следующий день нам предстояла переправа вброд через многоводную и быструю Таушкан-дарью. Проводники из китайских киргизов повели нас к тому месту, где река разделяется на семь рукавов. Четыре из них мы перешли беспрепятственно, а через три остальные переправа была очень затруднительна. Вода доходила до живота нашим рослым верблюдам, а лошади едва держались на ногах в бурных потоках и местами всплывали. К счастью, все обошлось благополучно, и мы расположились на правом берегу Таушкан-дарьи, у подошвы хребта, на дневку.
Вскоре после переправы к нам прибыл китайский чиновник, посланный учтурфанским окружным начальником приветствовать экспедицию, и привез от него в подарок пару кур, пару домашних уток и два мешка ячменя для лошадей. Угостив чиновника, я просил его передать благодарность окружному начальнику и часы, посланные в виде ответного подарка.
Широкая долина реки Таушкан-дарья заключается между главным хребтом тяньшанской системы -- Кок-шалом -- и его длинным восточным отрогом, называемым Кара-тэке. Этот отрог мы должны были пересечь на пути к реке Яркенд-дарья, на которую предполагали выйти близ устья Кашгар-дарьи.
Местность Сапыр-бай, в которой находился наш лагерь, была покрыта прекрасным подножным кормом. Чтобы подкрепить наших животных для предстоявшего перехода через хребет, я счел полезным дать им двухдневный отдых. С этого места были отпущены 50 наемных верблюдов, следовавшие от самого Пржевальска с багажом экспедиции, который мы должны были везти далее на своих верблюдах.
6 июня мы тронулись в путь и около 15 верст следовали вверх по правому берегу Таушкан-дарьи, вдоль подножья хребта Кара-тэке, опускающегося в ее долину весьма крутыми склонами. Потом мы вступили в горы этого хребта и пересекли пространную междугорную равнину, в которой дорога поворачивает на юго-восток и направляется по узкой пустынной долине. Окрестные невысокие горы также повсюду пустынны и безводны. День был очень жаркий, людей и животных мучила жажда, а до воды было далеко. В конце длинного перехода мы увидели на юге высокие горы, на северных склонах которых зеленели небольшие еловые перелески и луга. Эти горы, покрытые древесной растительностью и лугами, составляли резкий контраст с обнаженными пустынными высотами нижнего пояса. Наконец, перед закатом солнца, мы достигли маленького источника и, обрадованные находкой воды, остановились на ночлег близ киргизских пашен, орошаемых маленьким арыком.
От источника экспедиция продолжала путь почти на юг по той же долине, поднимаясь постепенно все выше и выше. Дорога местами проходит горными воротами, образуемыми отрогами ее окраинных гор, сходящихся навстречу друг другу. В отвесных стенах этих узких ворот, напоминающих открытые глубокие коридоры, заметны были углубления в виде ниш, зиявших на высоте. Приблизившись к гребню хребта, мы прошли через величественную теснину, называемую Дунгарет-мё-агазы. Это -- узкая щель в колоссальной скале, имеющая около 120 сажен длины, от 3 до 5 ширины и до 400 сажен высоты с отвесными стенами. Из последних в одном месте выдаются каменные выступы, нависшие противоположно друг над другом и совершенно закрывающие собою небо в зените. Несмотря на весьма слабое освещение этого мрачного коридора, в который солнечные лучи проникают лишь на самое короткое время около полудня, мы собрали в нем 14 видов цветковых растений {Белую розу, жимолость, черную смородину, три вида караганы, три вида барбариса, кызыльник, желтую фиалку, незабудку и два вида ломоноса.}. Говор наших людей, проходивших через эту замечательную теснину, раздавался резким эхом, а звук выстрела, сделанного препаратором, -- сильным и продолжительным треском.
Наш проводник-киргиз, ехавший во главе каравана, вступив в теснину, начал громко кричать, приглашая передовых людей последовать его примеру. Он уверял, что в это ущелье забегают по временам голодные тигры и нападают на проезжающих, если последние едут молча, а от крика убегают. Мы не заметили, однако, в теснине никаких следов пребывания тигров.
Описанная теснина прорезает мощный горный отрог, упирающийся в глубокую балку, по которой его невозможно обогнуть, а потому единственным путем остается эта теснина. Из нее дорога, извиваясь зигзагами, ведет по узкой лощине, окаймленной низкими холмами, на косогор и восходит по крутому склону на вершину перевала Дунгарет-мё. С высшей точки его, поднимающейся на 8 670 футов над морем, нашим взорам открылась очаровательная панорама: на северном склоне хребта близ гребня видны были небольшие еловые леса, ниже их расстилались зеленые луга, на которых стояли киргизские юрты и паслись многочисленные стада; к югу же все видимое пространство было покрыто строем гор, уходивших в туманную даль, за горизонт.
Спуск с перевала Дунгарет-мё сначала отлог, а потом обрывается крутыми каменистыми уступами в ущелье, из которого дорога вскоре выходит в узкую долину. В этой долине, у маловодного источника, мы разбили палатки для ночлега.
От сопровождавниих экспедицию местных киргизов я узнал, что хребет Кара-тэке оканчивается немного западнее меридиана города Уч-турфан. Кроме перевала Дунгарет-мё, через него ведут еще два прохода: Круг-богус верстах в 40 восточнее и Сары-бель в 25 верстах западнее нашего пути. На северном склоне хребта, близ гребня, встречаются небольшие еловые лески и древовидный можжевельник; южный же склон почти вовсе безлесен. В горах Кара-тэке водятся барсы и появляются изредка тигры. Последние заходят в них, по всей вероятности, с юга из обширных лесов и тростниковых зарослей долины Яркенд-дарьи, служащих коренным жилищем тигров в Кашгарии. Кроме того, в горных лесах описываемого хребта живут маралы; на больших высотах, близ россыпей встречаются улары, а в нижнем, каменистом поясе -- много каменных куропаток.
В хребте Кара-тэке кочует около 14 000 китайских киргизов, имеющих до 3 000 юрт и разделяющихся на три рода: Хутчи, Черек и Кызыл-тук-ме. Лето они проводят со стадами на больших высотах, близ гребня хребта, на которых встречаются хорошие пастбища, а на зиму спускаются в нижние горные долины, где снега выпадает очень мало, и в долину реки Таушкан-дарья,
С южного склона хребта Кара-тэке мы спускались по долине и прошли чрез несколько горных ворот, образуемых сходящимися отрогами соседних гор и имеющих от 30 до 40 сажен ширины. В конце станции экспедиция повернула почти на восток и прошла чрез короткое, но очень каменистое и трудное для вьючных животных ущелье Куран-бугас, по которому струится речка с солоноватой водой. Переночевав, по выходе из ущелья, на ее берегу, мы пересекли неширокую долину и вступили в другое ущелье, орошаемое той же самой речкой. Это второе ущелье, прорезающее, подобно первому, поперек весьма плоскую каменную гряду, имеет от 20 до 30 сажен ширины и отвесные стены повсюду почти раиной высоты, около 40 сажен. Говор проходивших по нему наших людей напоминал громкий разговор в обширном пустом зале. Дресвяное дно теснины, в котором часто скрывается орошающая ее речка, и обнаженные стены совершенно лишены растительности.
Из теснины дорога вместе с речкой выходит в узкую долину и спускается по ней несколько верст; потом, повернув почти прямо на юг, следует по холмам, а из них выходит на широкую междугорную долину. Пройдя по этой последней верст 15, мы, после утомительной станции о 35 верст, разбили палатки для ночлега на берегу многоводной речки, образующейся в той же обширной долине из ключей.
Горы южного склона хребта Кара-тэке, в особенности среднего и нижнего поясов, опаляемые знойными солнечными лучами, отличаются вообще пустынным характером. Источники и речки в них встречаются очень редко, а растительность, кроме немногих орошенных долин, крайне бедна и однообразна. Горы же северного склона того же хребта, менее подверженные иссушающему действию солнечных лучей, покрыты сравнительно лучшей растительностью. В высшей зоне их встречаются нередко еловые лески и можжевеловые рощи, тучные луга и разнообразь ные кустарники, почти вовсе отсутствующие на горах южного склона. Животная жизнь на северном склоне хребта также заметно разнообразнее, чем на южном.
Перед вечером с юго-востока показался пыльный туман, закрывший вскоре окрестные горы. В 7 часов вечера солнце совершенно померкло и настала такая тьма, что мы потеряли из вида ближайшие высоты. Только поздно вечером, при полном затишье, пыльная мгла стала мало-помалу рассеиваться, и на небе замерцали тусклым светом звезды5.
Утром, спустившись немного вниз по речке в южном направлении, мы через широкие горные ворота вышли на необозримую равнину. Оставшийся позади хребет Кара-тэке имеет в этом месте около 80 верст ширины, считая по меридиану, и граничит на юге с обширной пустынной равниной.
В северной части этой подгорной равнины, орошенной помянутой речкой, мы встретили первое на нашем пути селение Калпын, состоящее из двух отдельных частей. Оба оазиса, осененные деревьями, казались, издали большими лесными островами, зеленевшими на темносером фоне пустынной равнины. Они обильно орошены сетью арыков, получающих начало в двух главных каналах, выведенных из речки верстах в четырех выше оазисов.
В обоих оазисах жилища туземцев, состоявшие из лессовых мазанок, с такими же надворными постройками, разбросаны в виде отдельных ферм, окруженных лёссовыми же стенками прямоугольного начертания. К этим надворным оградам примыкают такие же садовые стенки, а вокруг ферм простираются прекрасно возделанные поля, по которым тянутся в разных направлениях красивые аллеи, осеняющие берега арыков.
Перед селением экспедиция была встречена многочисленными группами туземцев, приветствовавших нас с обычным радушием, и остановилась на ночлег близ южной окраины его. Вскоре по прибытии наш лагерь окружила большая толпа народа, собравшаяся посмотреть на иноземцев и пробывшая у нас до позднего вечера. Оседлые туземцы Кашгарии, встреченные нами впервые в этом многолюдном селении, отнеслись к нам вполне дружелюбно и произвели на всех приятное впечатление. Многие из них приносили нам дастархан (угощение) из кислого молока, пшеничных лепешек, вареных яиц и абрикосов, за которые получали от нас подарки: ножи, ножницы, иголки, зеркальца и другие мелочи.
В день нашего пребывания в Калпыне, 10 июня, температура воздуха в 2 часа пополудни была 35° Цельсия, и в жаркие часы неоднократно подувал порывами слабый прохладный ветерок с юго-востока, из внутренней Кашгарской пустыни, продолжавшийся не долее 2 минут и быстро понижавший термометр на 2°. Эти слабые воздушные течения направлялись, как казалось, не горизонтально, а сверху -- под углом около 10° к горизонту.
При дальнейшем следовании экспедиции, в особенности на пути вверх по долине Яркенд-дарьи, нам неоднократно приходилось наблюдать такие прохладные нисходящие токи со стороны центральной пустыни, умерившие по временам нестерпимый зной.
Перед вечером опять появился пыльный туман с юго-востока, закрывший окрестности, и рассеялся окончательно только на другой день около полудня.
В селении Калпын мы в первый раз встретили отложения лёсса, рассеянные на окраинах Кашгарии в виде островов, большинство которых занято селениями; и только те из лёссовых островов, которые не орошены искусственно, остаются необитаемыми {Лёссом, как известно, называется суглинистый мергель желто-бурого цвета, состоящий ив мельчайших частиц глины, извести и песка. Отложения лёсса, встречающиеся преимущественно в сухих континентальных странах, как, например, во Внутреннем Китае, в Кашгарии и у нас в Туркестане, отличаются в иных местах значительной толщиной. Эти лёссовые толщи -- продукт оседавшей из атмосферы веками и прессовавшейся собственною тяжестью тонкой минеральной пыли. Поднимаемая с земной поверхности воздушными течениями, мельчайшая минеральная пыль, вследствие своей необыкновенной легкости, носится, подобно пузырькам водяных паров, в воздухе и потом осаждается на защищенные от ветров места, образуя на них с течением времени мощные толщи. Следовательно, лёссобразование атмосферическое или субаеральное (подветренное), как называют его геологи6. Он отличается замечательным плодородием и необыкновенною устойчивостью при истощении растениями. Поэтому во всех странах, имеющих лёссовую почву и достаточное количество воды для ее орошения, земледелие процветает с древнейших времен и доныне еще обеспечивает с избытком их обитателей земледельческими продуктами.}. Таким образом размещение оседлого населения Кашгарии тесно связано с распределением лёссовых отложений и воды для искусственного орошения земли, без которого в этой сухой стране земледелие совершенно невозможно.
Для пояснения рассказа о дальнейшем путешествии экспедиции по Кашгарии считаю необходимым предпослать ему краткий географический очерк этой страны.
Кашгария, или Восточный Туркестан {Эти географические названия даны стране европейцами, туземцы же именуют свою родину Алты-шаари, т. е. шестиградие, по числу шести больших ее городов.}, представляет обширную котловину, возвышающуюся средним числом около 3 500 футов над уровнем океана и окруженную со всех сторон горами. На севере она окаймлена Тянь-шанем, на юге -- колоссальным окраинным хребтом Тибетского нагорья -- Кун-лунем, на западе -- окраинным же хребтом Памирского нагорья -- Сары-колом,7 а на северо-востоке ее замыкает длинный отрог Тянь-шаня -- Курук-таг. Между этим последним и Кун-лунем остаются, однако, ворота шириною, по свидетельству туземцев, в два дня пути, посредством которых Кашгарская котловина сообщается с соседней, вышележащей Хамийской пустыней.
Такое замкнутое положение Кашгарии, окаймленной со всех сторон горами, из которых западные и северо-западные, между прочим, защищают ее от влажных ветров, обусловливает чрезмерную сухость воздуха в этой стране и отчасти некоторую своеобразность ее флоры и фауны {Действительно, многих животных, и в особенности растительных видов, распространенных повсеместно в соседних странах Центральной Азии, в Кашгарии вовсе не встречается. С другой стороны, ей присущи некоторые растительные и животные формы, которых нет в сопредельных с нею странах.}.
По причине крайней сухости климата вея обширная внутренность Кащгарской котловины представляет совершенную пустыню, и только подгорные окраины этой котловины, орошенные изредка реками и речками, сбегающими с соседних гор, испещрены оазисами с лёссовой почвой, в которых ютится все оседлое население страны.
Великая Кашгарская пустыня, называемая Такла-макан {Так называют эту пустыню обитатели Западной Кашгарии, у жителей же Южной Кашгарии, равно как и у китайцев, для нее нет никакого общего названия.}, простирается до 800 верст в длину и до 350 верст в ширину. За исключением долин немногих иссякающих в ней речек, она, судя по рассказам туземцев и отчасти по нащим собственным наблюдениям, по всей вероятности, вовсе лишена органической жизни. В этой мертвой земле высокие и длинные песчаные гряды, простирающиеся почти в меридиональных направлениях и плотно утрамбованные господствующими ветрами, перемежаются обширными щебне-галечными равнинами, свободными от песка или только изредка испещренными мелкими песчаными наносами. Поэтому пустыню Такла-макан, далеко не повсюду покрытую песком, следовало бы именовать каменисто-песчаною.
Достойно замечания также то, что эта обширная пустыня со всех сторон окаймлена почти непрерывной полосой тополевого леса. На северо-западе, севере и северо-востоке окружающая ее лесная полоса тянется непрерывной лентой по долине Яркенд-дарьи, на юго-востоке по долине Черчен-дарьи, а на юге и юго-западе по области лёссовых бугров, граничащей с подгорными, щебне-галечными, пустынными равнинами. В этой области грунтовые воды сочатся с гор на небольшой глубине и питают древесную растительность, которая без их живительного действия не могла бы существовать в столь сухой стране. В той же области, чаще чем в других местах котловины, встречаются источники, поддерживающие нижние течения всех иссякающих во внутренней пустыне рек.
Население Кашгарии, численность которого простирается приблизительно до 2 000 000 человек, разделяется на оседлое, пастушеское и кочевое. Оседлые обитатели страны, в числе около 1 800 000, размещаются на ее окраинах, в оазисах, а кочевые и пастушеские, не превышающие вместе 200 000, занимают внутренние склоны окраинных хребтов Кашгарии.
В этнологическом отношении оседлые туземцы Кашгарии представляют помесь древних арийцев иранской веши с тюрко-монголами8. Они магометане-сунниты, но далеко не фанатичны и относятся довольно дружелюбно к иностранцам, в особенности к русским, о которых им передают много хорошего наши ферганские сарты, торгующие повсеместно в их стране. Каштарцы отличаются кротостью, добродушием, честностью и широким гостеприимством. Этими симпатичными чертами искупаются в значительной мере присущие им, хотя и в слабой степени, отрицательные нравственные качества, оправдываемые отчасти и исторической судьбой этого поистине многострадального народа.
От селения Калпын до большой дороги из Кашгара в Ак-су путь экспедиции пролегал на юго-восток по пустынной солончаковой равнине, покрытой на первой станции близ гор щебнем и галькой. К северо-востоку от дороги простирался длинный отрог гор Кара-тэке, а к юго-западу -- два низкие параллельные степные кряжи Карыс-таг, в которых, по словам проводников, прежде добывали серебро и свинец. За этими кряжами залегает обширная безводная степь, покрытая весьма скудною растительностью.
Северо-западная часть равнины, сто которой пролегал наш путь, орошена речкой Чилан-су, образующейся из подгорных ключей и несущей солоноватую воду, между тем как вода прибрежных источников, струящихся в речку, почти совершенно пресная. Две первые станции дорога направляется вдоль названной речки, текущей в узкой балке, и спускается в эту глубокую балку только на ночлежных местах. На первом из них мы наловили в речке много гольцов, которых в ней живет два вида (Nemachilus jarkaiidensis et N. bombifrons). Вечером к нам приехал чиновник из города Ак-су, посланный местным дао-таем (губернатором) приветствовать экспедицию и сопровождать ее до границы области. Этот чиновник из туземцев, бывавший во многих местностях Кашгарии, сообщил мне интересные сведения о посещенных им странах, а также о нравах, обычаях и языке туземцев.
Следующую станцию мы прошли также вдоль речки и ночевали на ее берегу. Сопровождавший экспедицию чиновник указал развалины древней маленькой крепостцы, лежащие около самой дороги, границу Аксуйской и Кашгарской областей, а потом сопку с глиняной конической башней на вершине, высотою около двух сажен. По его словам, таких сторожевых курганов встречается много в этой пограничной местности. На них в древние, смутные времена стояли передовые посты, извещавшие о появлении неприятеля сигнальными огнями. По преданию, эти сторожевые посты сняты не более 300 лет тому назад.
Пообедав с нами на втором ночлежном месте, чиновник простился и уехал. Пыльный туман, господствовавший с полудня, скрывал окрестности и только перед солнечным закатом немного рассеялся.
Оставив речку Чилан-су, теряющуюся близ станции Чилан на почтовой дороге из Кашгара в Ак-су, экспедиция повернула круто к юго-востоку и следовала первые пять верст по солончаковым буграм, поросшим тамариском. Потом мы вступили в печальную местность, покрытую такими же буграми, из которых торчали корни вымершего тамариска. В этой унылой местности дорога пересекает две большие совершенно ровные площади, покрытые тонкой соляной корой ослепительной белизны. Они живо напоминали замерзшие озера, одетые первым снеговым покровом.
Описываемая солончаковая пустыня считается туземцами самою жаркою местностью во всей окрестной стране. По счастью, когда мы пересекали ее 13 июня, день был облачный и с востока дул прохладный ветерок, умерявший значительно зной. В конце длинной, утомительной станции мы с восторгом увидели вдали на юго-востоке необозримый лес, к которому направлялась дорога. Перейдя неширокую долину, прорезанную сухим руслом, экспедиция вышла на большую дорогу из Кашгара в Ак-су и вступила в обширный тополевый лес. В этом лесу мы вскоре достигли почтовой станции Якка-худук и остановились на ночлег, пройдя в тот день 35 верст, в том числе 32 по пустыне.
Маленькое селение Якка-худук с почтовой станцией расположено на левом берегу длинного рукава реки Яркенд-дарья, называемого в этом месте Пшаксындынын-су, а выше -- Угузяльде, От селения Якка-худук он течет на юго-восток около 150 верст до местности Ават и там сливается с рекой, но доходит до нее только в половодье Яркенд-дарьи в июне и июле, а в остальное время иссякает на пути в лесу. Ширина этого рукава в половине июня была около 10 сажен, средняя глубина 3 фута, а скорость течения не более 2 футов в секунду.
Почти вся обширная площадь между главным руслом Яркенд-дарьи и ее помянутым рукавом, заключающая около 6 000 кв. верст, покрыта тополевым лесом, простирающимся с запада на восток до 150 верст в длину и верст на 70 в ширину с севера на юг. Этот девственный лес состоит из двух видов пустынного тополя (Populus diversifolia et P. pruinosa) с примесью изредка джиды (Elaeagnus sp. ?). Он очень редок, кустарников в нем мало, а почва повсюду покрыта опавшими листьями и ветвями, перемешанными с лёссовой пылью. Все это придает ему какой-то монотонный и имеете с тем мертвенный вид {Такие тополевые леса, покрывающие долины многих рек Кашгарии, туземцы называют тограк. }.
В описываемом первобытном лесу, по свидетельству туземцев, живут тигры, кабаны и маралы, а на окраинах его пасутся стада степных антилоп (Gazeila subgutturosa). Селения в нем, по недостатку воды, редки и притом малолюдны; около них водится множество фазанов.
Пройдя от станции версту по почтовой дороге, экспедиция повернула почти прямо на юг и направилась лесом по проселочному пути. Вскоре мы перешли на правый берег помянутого рукава Яркенд-дарьи и миновали обширную поляну, покрытую зыбучим песком, а немного дальше -- пашни жителей небольшого селения Пшаксынды. В этом уединенном селении, окруженном со всех сторон первобытным лесом, мы остановились на ночлег близ маленького озерка. Жители селения сначала испугались нас и не показывались, но потом, когда наш проводник из Якка-худука объяснил им, что мы русские, посланные для описания страны и населяющего ее народа, никого не обижаем, -- они успокоились и посещали безбоязненно наш лагерь до позднего вечера. Сообщая мне различные сведения о своей лесной стране, туземцы, между прочим, жаловались на недостаток воды для орошения пашен. Уровень рукава Яркенд-дарьи, из которого выведены арыки на их поля, повышается одновременно с разлитием этой реки в июне и июле, когда в воде не встречается уже такой настоятельной потребности для орошения посевов, как ранее -- в мае.
Перед вечером мы с удовольствии слушали кукование кукушек в окрестных лесах, напоминавшее нам далекую родину; позднее раздались крики фазанов, сбегавшихся пить к озерку, на котором к тому времени появилось множество плавающих и болотных птиц.
Из селения Пшаксыяды дорога идет сначала лесом, в котором встречались солонцеватые поляны, поросшие приземистым и редким камышом. На них сильно пахло сернистым водородом, выделяющимся в большом количестве из рыхлой солончаковой почвы. На второй половине перехода экспедиция вышла из леса к обширному болоту, называемому Лалмой, и направилась по юго-восточной окраине его, вдоль лесной опушки. Это болото, имеющее овальную форму, простирается с северо-востока на юго-запад верст 60 в длину и до 12 верст в ширину; оно покрыто густым тростником, достигающим местами трех саженей высоты. Среди болота протекает медленно помянутый рукав Яркенд-дарьи -- Угузильде, раздробляющийся на множество ветвей, которые образуют целый лабиринт малых пресных озер и два значительных озера. В высоких и густых тростниках болота Лалмой живут тигры и множество кабанов, а около озерков гнездится масса плавающих и болотных птиц.
На окраинах болота, покрытых низкорослым камышом и сочными солянками, паслись стада овец, принадлежащих жителям соседних селений, и стояли кое-где убогие тростниковые хижины пастухов. Эти последние, при неожиданном появлении экспедиции, тоже испугались ее и попрятались в тростниковые заросли. Я вынужден был послать одного из проводников для успокоения бедных пастухов, которым он объяснил, что мы люди совершенно мирные и никого не обидим. Ободренные его словами, пастухи оставили заросли и возвратились к своим стадам.
В этот день мы разбили лагерь для ночлега на юго-восточной окраине болота, на берегу узкого протока, поросшего высоким тростником. С четырех часов пополудни пыльный туман начал мало-помалу застилать окрестности; солнце, казавшееся через пыльную мглу бледнофиолетовым диском, померкло часа за два до заката, и стало так темно, как в сумерки. Поздно вечером туман постепенно рассеялся и на небе показались звезды.
Еще до появления пыльного тумана мы пытались обозреть болото Лалмой с невысокого тополя, стоявшего на его окраине, но кроме обширных зарослей тростника, казавшихся сплошными, не могли ничего усмотреть на нем. Между тем собравшиеся вечером в наш лагерь пастухи уверяли, что оно покрыто множеством малых озерков и что близ ночлежного места, среди тростника, лежит довольно большое озеро Ак-куль.
Утром, перед выступлением экспедиции, в лагерь зашел один из владельцев стад, пасшихся на окраине болота, и по моей просьбе согласился провести меня с одним казаком на озеро Ак-куль. Пройдя немного от ночлежного места по дороге, мы свернули с нее к болоту и, оставив лошадей на опушке высокого тростника, направились через него к берегу озера. Тропинка привела нас к челноку, стоявшему в конце узкого и глубокого канала. По этому каналу мы выехали в челноке на озеро Ак-куль, имеющее около четырех верст длины и до 400 сажен ширины. Озеро глубоко и содержит пресную воду, пахнущую тростником; в нем живет много рыб, которых туземцы ловят на крюки зимой {По словам туземцев, эти рыбы достигают величины почти человеческого роста. Они принадлежат, по всей вероятности, к тем же видам из семейства карповых, которые живут в Яркенд-дарье.}. К западу от Ак-куля лежит поблизости в тех же тростниках озеро Тевезлик-ак, меньших размеров. Затем, по всему болоту, в особенности в юго-западной части его, рассеяно множество малых пресных же озер, питающихся водою рукава Яркенд-дарьи, который разбивается в болоте на многие ветви, соединяющие образуемые ими озера. Уровень всех этих озер, по рассказам туземцев, заметно повышается во время разлития Яркенд-дарьи.
Экспедиция, пройдя в этот день всю станцию по юго-восточной окраине болота, вдоль опушки девственного леса, миновала на пути два маленькие селения Сыгызлык и Чиган-чон и остановилась на ночлег на берегу арыка, выведенного из небольшого озерка. В этом месте болото Лалмой суживается до пяти верст и усеяно множеством малых озерков, из которых крайние юго-восточные выдаются местами из области тростника и имеют открытые берега. Масса плавающих и голенастых птиц оживляет своим присутствием эту монотонную впадину.
Из лагеря были отчетливо видны отдельные кряжи, простирающиеся к северо-западу, югу и юго-востоку от болота, а вдали, верстах в 60, на северо-западе синел высокий хребет Чили-таг, примыкающий, по словам туземцев, на северо-востоке к горам Кара-тэке. В этом пустынном хребте при Якуб-беке добывали серебро и свинец, но с водворением в Кашгарии владычества китайцев рудники заброшены. У юго-восточного подножья Чили-тага, в местности Хай-барным, находятся обширные развалины, в которых туземцы добывают домашнюю утварь и изредка золотые и серебряные вещи.
К юго-востоку от нашего лагеря простирался любопытный отдельный кряж Калап-таг, необыкновенно узкий и крутой, с сильно заостренным и зазубренным гребнем.
На следующий день, пройдя верст шесть по юго-восточной окраине болота, мы повернули на запад и переправились по узким мостикам через семь широких и глубоких каналов, выведенных туземцами из запруды рукава Яркенд-дарьи, питающего своими водамиболото Лалмой. К югу от мостиков сооружена длинная и высокая земляная плотина, запирающая помянутый рукав, который выше нее образует значительное озеро. Оно служит резервуаром для малых оросительных канав, выведенных из нижележащих озерков юго-восточной окраины болота, получающих воду из больших каналов.
Повернув от мостов на северо-запад, экспедиция направилась поперек болота Лалмой по зарослям невысокого тростника, в которых не встречалось ни топей, ни протоков. Из болота, имеющего в этом месте 4 версты ширины, мы вышли на ровную степь и вскоре достигли большой дороги из Кашгара в Ак-су, пролегающей вдоль южного подножья отдельного кряжа Окумазар-таг. Пройдя по ней около версты, экспедиция повернула на юг и следовала верст 10 до самого ночлежного места по сухой степи, покрытой кустарниками.
На ночлег мы остановились на западной окраине того же болота Лалмой, на открытом берегу небольшого пресного озерка. К востоку от лагеря простирались заросли тростника, среди которых рассеяно множество малых озерков, соединенных узкими протоками. Над этими озерами беспрестанно носились стаями и в одиночку плавающие и болотные птицы.
Судя по карте, наш лагерь должен был находиться близ устья реки Кашгар-дарья, показываемой на картах притоком Яркенд-дарьи. В дейотвительноети же, по собранным мною от туземцев сведениям, Кашгар-дарья теряется в обширном тростниковом болоте, лежащем верстах в 30 к востоку от селения Марал-баши, близ почтовой станции Червак. Это болото выклинивается на юго-восток узкой полосой, не достигающей впадины Лалмой, в которую, однако, притекает из ее оконечности ручеек, впадающий в то самое озерко, где находился наш лагерь. Таким образом, воды Канггар-дарьи все-таки доходят, хотя и в весьма малом количестве, до Яркенд-дарьи.
С ночлежного места у озерка мы направились к югу вдоль западной окраины болота к оконечности отдельного кряжа Мазар-таг и миновали на пути три плоские песчаные гряды, расположенные на полуострове этого болота; а потом, повернув на юго-запад, пересекли невысокий отрог отдельного кряжа Гумбес-таг. С высшей точки перевала пред нами открылась очаровательная картина на юге и востоке величественная Яркенд-дарья, извиваясь желтой лентой, неслась по своей зеленеющей долине, покрытой на левом берегу низкорослым камышом, а на правом -- непрерывною полосою тополевого леса верст в 15 ширины. За этим лесом желтели на всем видимом пространстве плоские песчаные барханы пустыня Такла-макан, из которых резко выделялась весьма высокая и длинная песчаная гряда Эзыр-таг. На востоке, в густых зарослях тростника блестели, подобно зеркалам, малые озерки, образуемые рукавом Яркенд-дарьи, отделяющимся от нее верстах в 10 от перевала. Далее в долине этой реки, повернувшей почти на восток, видны были отдельный кряж Тузлук и широкая песчаная гряда Цапа-таг. На северо-востоке простирался помянутый выше необыкновенно острый кряж Калап-таг, зазубрины которого с высоты и в профиль казались еще более глубокими, чем с юго-восточной окраины болота Лалмой.
Спустившись с перевала, мы вскоре свернули с дороги и остановились на левом берегу Яркенд-дарьи на дневку. Река лишь за несколько дней до нашего прибытия на нее, 18 июня, стала разливаться и несла большую массу необыкновенно мутной, желтого цвета воды. Ширина ее в том месте простиралась до 40 сажен, а скорость течения -- до 6 футов в секунду. Средняя глубина Яркенд-дарьи была в то время около двух сажен, а в омутах, в которых повсюду замечались водовороты, она достигала пяти сажен.
Река несла столь мутную воду, что ее нельзя было не только пить, но и употреблять на кушанье. Поэтому мы вырыли на низменном берегу большую яму и, соединив ее с рекой узкой канавой, пересыпали эту канаву песчаной плотинкой. Просочившись через песок и отстоявшись в яме, вода стала совершенно пригодною для кушанья и питья.
В день прибытия экспедиции на Яркенд-дарью, около 6 часов вечера, у нас случилось горестное событие: утонул один из нижних чинов конвоя -- ефрейтор Григорьев. Расправляя мешок невода на отмели, обрывающейся круто в омут, он нечаянно оступился и попал в водоворот, но не умея вовсе плавать, показался на несколько секунд на поверхности и исчез бесследно. Из числа находившихся поблизости наших людей лучшие пловцы немедленно бросились в омут для спасения погибавшего и стали нырять, но не могли найти его. До самой ночи и весь следующий день наши люди вместе с проводниками искали в этом омуте и ниже в реке труп несчастного, но, к сожалению, нигде не нашли. Это печальное событие повергло всех нас в уныние, тем более тягостное, что мы не могли даже предать труп земле. Товарищи покойного сделали деревянный крест и водрузили его на берегу против омута, в котором безвременно погиб наш общий любимец.
На дневке я тщательно осмотрел всех наших верблюдов, из которых многие от укушений оводами казались ненадежными для продолжительного пути. Действительно, по осмотре, из 88 верблюдов только 48 были признаны годными под вьюки, которых мы имели 50, а остальные слабыми. Поэтому после непродолжительного совещания мы решили из Яркенда, до которого нам оставалось пройти около 250 верст, повернуть на юго-запад в горы Кун-луня и, выбрав там прохладное место с хорошим подножным кормом, простоять на нем до спадения жаров. Этою мерою, как показали последствия, мы сберегли многих слабых верблюдов, большая часть которых наверное погибла бы на пути по жаркой пустыне между Яркендом и Хотаном в июле и августе.
В день дневки, в 3 часа пополудни, термометр Цельсия показал в тени 37,5°, а температура берегового лёсса в то же время была 63,0°. Наши бедные животные сильно страдали от оводов, появляющихся во множестве в долине Яркенд-дарьи о наступлением жаров; кроме того, их постоянно тревожили мухи, мошки, а по вечерам еще и комары.
Дальнейший путь экспедиция продолжала вверх по долине Яркенд-дарьи. Пройдя немного от места дневки, мы обогнули южную оконечность кряжа Гумбес, у которой находится старинное мусульманское кладбище, расположенное на живописном горном мысе, омываемом с трех сторон рекой и осененном тополевою рощею. От кладбища мы следовали по открытой части долины, поросшей невысоким и редким камышом. Около дороги и по сторонам паслись стада овец и видны были тростниковые хижины пастухов. По уверению туземцев, овцы очень хорошо откармливаются молодым, зеленым камышом, который в Кашгарии в начале лета жнут, сушат на солнце, потом вяжут в снопы и дают понемногу зимой скоту, довольствующемуся круглый год преимущественно подножным кормом. Местами в долине реки встречались площади, покрытые густым и сочным камышом, выросшим на выжженных нарочно туземцами местах.
На левом берегу Яркенд-дарьи долина ее на протяжении первой станции повсюду покрыта камышом, а на правом -- тополевым лесом, тянущимся вдоль реки непрерывною полосою от 20 до 30 верст ширины. К юго-востоку от этой полосы простирается пустыня Такла-макан, на окраине которой, сопредельной долине Яркенд-дарьи, по свидетельству сопровождавших нас туземцев, живут дикие верблюды, приходящие по временам к реке на водопой. Те же туземцы утверждали, что в трех днях пути на юг от кряжа Гумбею-таг, в северо-западной окраине пустыни, находятся обширные развалины, называемые Мылыймиин-шаари. Они состоят из остатков глиняных домов, среди которых сохранились древесные пни, обломки разных орудий, черепки глиняной посуды и кости домашних животных. Из этих развалин туземцы добывают медные и чугунные котлы, а также находят в них изредка золотые и серебряные вещи, привлекающие преимущественно искателей, именно: кольца, серьги и различные привески. На раскопки туда ездят исключительно зимой с запасами воды, съестных припасов и фуража для животных по крайней мере на три дня.
Переночевав на берегу маленького пресного озерка с чистой водой, экспедиция продолжала путь по долине, покрытой в начале перехода камышом и изредка маленькими тополевыми рощами, а далее сплошным тополевым лесом, в котором часто встречаются малые песчаные бугры и местами длинные грядки.
На полянах, покрытых низкорослым камышом, стояли тростниковые хижины пастухов, около которых спокойно расхаживали куры и беззаботно играли дети, а вокруг паслись стада овец. Сплошной лес по левому берегу Яркенд-дарьи, начавшийся со второй половины станции, простирается к западу от реки верст на 40 до большой песчаной пустыни, занимающей почти все треугольное пространство между большими дорогами из Кашгара в Яркенд и Марал-баши, а из последнего в Яркенд. Эта безводная пустыня, не имеющая общего названия, покрыта лишь местами крайне скудною кустарниковой растительностью и, по единогласному уверению многих опрошенных мною туземцев, вовсе лишена животной жизни.
На третий ночлег мы остановились на самом берегу Яркенд-дарьи, уровень которой с каждым днем заметно повышался. С крутых ее берегов, подмываемых быстрым течением, поминутно срывались значительные массы земли, производившие своим падением сильный шум, а по реке почти беспрерывно неслись корчи, ветви и целые деревья со скоростью от 4 до 5 футов в секунду.
Флора долины Яркенд-дарьи весьма однообразна: на открытых местах повсюду преобладает камыш (Phragmites communis), к которому присоединяются в небольшом, впрочем, количестве: осока (Grex. sp. ?), кендырь (Apocynum venetum et A. pictum), ломонос (Clematis оrientalis), рогозник (Typha sp. ? ), солодка (Glyoirrfaiza sp. ?), ситник (Myriophyllum verticillatum) и несколько видов солянок. Лугов, покрытых разнообразными травянистыми растениями, в ней вовсе нет. Представителями древесной растительности служат только: два вида пустынного тополя (Populus diversifolia et P. pruinosa), образующие леса, джида, или лох (Elaeagnus sp.?) и мелколистная ива (Salix microstacfyya), а из кустарников встречаются преимущественно: облепиха (Hippophaë stenocorpa), сугак (Lycium ruthenicum) и гребенщик, или тамариск (Tamarix sp.?)
Животная жизнь долины тоже очень бедна видами. В безлюдных лесах правого берега живут тигры, кабаны, маралы и степные антилопы. В реке водится много рыб: маринка (Schizostorax argentatus et, S. Biddulphii), османы (Diptychus gymnogaster) и гольцы (Nemachilus yarkandensis) {По рассказам туземцев, рыбы Яркенд-дарьи достигают величины почти человеческого роста, но вам самим не приходилось видеть таких крупных особей.}.
Туземцы прибрежных селений ловят рыбу преимущественно зимой и отчасти весной сетями. Кроме того, в летнюю половину года ее отравляют ядом, закладываемым в пилюли из хлеба, которые разбрасывают в реке. Этот, яд привозится в Кашгарию из Индии и продается в Яркенде.
Летом в долине Яркенд-дарьи появляется множество оводов, комаров, мух и мошек, а также ядовитых паукообразных: скорпионов, каракуртов, фаланг, сороконожек и тарантулов. Путешественникам в это время года следует осмотрительно выбирать места для ночлегов; лучше всего останавливаться на влажных не солончаковых открытых лугах, свободных от всякого сора, лома, древесных ветвей и опавших листьев.
Четвертую станцию по долине Яркенд-дарьи мы прошли также по редкому тополевому лесу, в котором часто приходилось пересекать обширные поляны, покрытые низкорослым камышом; на них встречались, тростниковые жилища пастухов и стада овец. На ночлег мы остановились на берегу длинной и глубокой старицы, верстах в четырех от реки {В этом месте выехал навстречу экспедиции ее геолог К. И, Богданович, успевший совершить длинный путь из Кашгара через хребет Сарыккол к его снеговой группе Мустаг-ата и оттуда через Яркенд к нам навстречу9.}. Близ ночлежного места на песчаном береговом откосе замечены были свежие следы нескольких тигров, приходивших к старице на водопой. В самой старице мы наблюдали в этот день драку двух водяных ужей (Tropidonotus hydrus), из которых один с рыбкою во рту быстро плавал по поверхности воды, а другой, гоняясь за ним и ударяя его хвостом, пытался отнять у него добычу. Выстрел нашего препаратора в ужей мелкой дробью прекратил их драку; оба они тотчас же исчезли в глубине. Наши люди, опасаясь этих "водяных змей", как они именовали ужей, не решались купаться в старице, несмотря на сильный жар и уверения проводников, что они безвредны.
На другой день экспедиция, повернув круто к западу, прошла опять всю станцию по редкому тополевому лесу, пересекая попрежнему обширные поляны, поросшие редким камышом, на которых также встречались хижины пастухов и стада овец, а в лесу -- длинные и узкие песчаные грядки. В этот день мы разбили лагерь для ночлега близ селения Аксак-марал, на берегу многоводного протока из Яркенд-дарьи, называемого. Заоке-су или Янги-устэн. Названный проток образовался, по словам туземцев, в 1886 г., когда они прочистили древнее сухое русло, по которому и пошла вода из реки. Он течет верст 50 на север, орошая поля селений Аксак-марал и Шемала, а потом теряется в обширном болоте, лежащем к юго-западу от селения Марал-баши, в котором образует несколько небольших озер.
В селении Аксак-марал мы вышли на большую дорогу, ведущую из Марал-баши в Яркенд, и следовали по ней до этого города. Селение расположено на обоих берегах протока Заоке-су и имеет около 200 жителей. Дома в нем, как и во всех вообще селениях Кашгарии, разбросаны в виде отдельных ферм. Стены домов состоят из частокола, обмазанного снаружи и внутри, глиной, а плоские крыши -- из жердей, покрытых тростником; точно так же сооружены и надворные постройки. Дворы домов, примыкающие к ним садики и огороды окружены живыми изгородями из колючих кустарников. В садиках растут абрикосы, персики и яблоки, а поля засеяны преимущественно пшеницей и отчасти кукурузой.
Через проток Заоке-су, суживающийся в селении до двух сажен, перекинут деревянный мост, под которым он несется со страшной быстротой; берега его в этом узком месте предохранены от размыва деревянной обшивкой.
От селения Аксак-марал экспедиция направилась в Яркенд уже по большой дороге, пролегающей по левому берегу Яркенд-дарьи и удаляющейся от реки не более пяти верст. На ней расставлены путевые знаки (потаи), отстоящие друг от друга около четырех верст. Они состоят из частокола в форме четырехугольных, усеченных пирамид, высотою футов в 20, обмазанных снаружи глиной. Эти знаки поставлены по распоряжению китайских властей вскоре по занятии ими страны после смерти Якуб-бека. Приказав разрушить все его сооружения, кроме мечетей, напоминавшие народу о созидательной деятельности этого замечательного властелина, они не пощадили и прежних путевых знаков, которые были уничтожены и заменены новыми.
Селение Аксак-марал, стоящее в низменной местности, защищено от ежегодных разливов текущей поблизости Яркенд-дарьи высоким земляным валом, который тянется к югу от него вдоль большой дороги почти на 15 верст. К западу же от этой дороги простирается верст на 20 редкий тополевый лес, за которым лежит мертвая песчаная пустыня, носящая против Аксак-марала название Кызыл-кум.
После небольшого перехода от селения Аксак-марал по большой дороге, мы расположились для дневки на берегу обширного временного озера, образовавшегося от разлития Яркенд-дарьи. Выступив из берегов, она наполнила в этом месте своими водами пространную плоскую впадину и образовала таким образом временный водоем около 15 верст в окружности, сообщавшийся с рекой широким проливом.
За время нашего следования по долине Яркенд-дарьи вода в этой реке поднималась постепенно все выше и выше, но полный разлив, по словам туземцев, должен был последовать не ранее начала июля. Жары, достигавшие в это время в долине реки 38,0° Цельсия, были очень тягостны для людей и животных экспедиции. Последним приходилось еще жестоко страдать от оводов, мух, мошек и комаров, не дававших им покоя в течение всего дня. Для избежания крайне утомительных переходов в жаркие часы дня мы обыкновенно вставали на рассвете, выступали с ночлежных мест в 5 часов утра и к 10 часам успевали проходить станцию средним числом в 20 верст.
На пути по долине Яркенд-дарьи нам неоднократно приходилось наблюдать днем, от 12 до 4 часов, слабые прохладные ветры с востока и юго-востока из пустыни Такла-макан. Они дули лишь по временам, через неравные промежутки времени и не долее одной минуты, направляясь, как нам казалось, с высоты под углами от 5° до 10° к горизонту и понижая каждый раз быстро термометр на 2--3 градуса.
Легкие пыльные туманы, господствовавшие почти ежедневно, очень мало умеряли солнечный зной. К вечеру появлялись обыкновенно тонкие облака с запада, закрывавшие на всю ночь небо, но не разрешались ни разу дождем.
От временного озера мы прошли всю станцию тополевым лесом. На первой половине ее встречались местами земляные валы, сооруженные на низменных берегах Яркенд-дарьи для защиты окрестных местностей от наводнений. В конце перехода экспедиция миновала небольшое селение Ала-айгыр с такими же деревянными постройками, как и в Акак-марале, но только дома в нем расположены несколько теснее. Пшеница с полей была уже снята, и ее молотили на плотно утрамбованных площадках, гоняя по разостланному хлебу на кордах быков и лошадей. Перед входом в селение экспедицию встретили почетные старики с аксакалом во главе, предложившие нам обычный дастархан (угощение) из кислого молока, пшеничных лепешек, вареных яиц и абрикосов.
Переночевав на арыке, верстах в пяти от селения Ала-айгыр, экспедиция продолжала путь лесом, в котором пересекла обширную поляну, простирающуюся около 10 верст в длину по дороге и верст шесть в ширину.
На этой поляне, покрытой кое-где небольшими тополевыми рощами, в виде островков, торчали повсюду стволы засохших тополей с опавшими ветвями. По объяснению сопровождавших экспедицию туземцев, лес на помянутой поляне и далее к юго-западу высох от недостатка грунтовой воды, просачивающейся ныне в меньшем, чем прежде, количестве из Яркенд-дарьи. Возвышенные места поляны покрыты лёссовыми буграми, поросшими тамариском и сугаком (Lyciurri ruthenicum), а в низменных местах ее зеленели заросли низкорослого камыша, на которых паслись стада овец окрестных селений и стояли деревянные хижины пастухов.
Перейдя поляну, экспедиция вступила опять в тополевый лес и, переночевав на берегу длинного прибрежного озерка, следовала по редкому молодому лесу, в котором часто встречались лёссовые бугры и торчали повсюду стволы мертвых тополей. На второй половине станции мы миновали небольшое селение Майнэт с деревянными домами.
Добродушные поселяне поднесли нам вареные яйца, лепешки и кислое молоко. Старшина селения, отправившийся провожать экспедицию до ночлежного места, сообщил мне дорогою, что редкий тополевый лес простирается в этом месте к западу от Яркенд-дарьи верст на 50 до песчаной пустыни, которая против Майнэта носит название Сугучаки-кум. Она совершенно безводна и покрыта лишь местами крайне скудною растительностью, а животной жизни в ней вовсе нет. По правому же берегу реки Яркенд-дарья тянется непрерывная полоса тополевого леса шириною от 20 до 25 верст, граничащая на юго-востоке с пустыней Такла-макан.
К югу от селения Майнэт дорога еще одну станцию пролегает по редкому тополевому лесу, в котором также встречалось много лёссовых бугров, поросши" тамариском, и мертвых деревьев, а в низменных местах, орошенных арыками из Яркенд-дарьи, зеленели заросли низкорослого камыша.
В 20 верстах от Майнэта мы разбили лагерь для ночлега у постоялого двора (по-туземному -- "лявгер") Авата, расположенного на берегу многоводного арыка из Яркенд-дарьи. Он течет верст 20 на запад и орошает пашни жителей многолюдного селения Мугала (600 жителей), находящегося в 50 верстах к северо-западу от постоялого двора Авата, близ восточной окраины пустыни Сугучаки-кум. По недостатку в окрестностях этого селения воды, обитатели его возделывают землю верстах в 30 к юго-востоку от своего селения и орошают ее из упомянутого арыка. На время полевых работ большинство их переселяется на пашни и проживает в шалашах.
Почва на всем пройденном нами по большой дороге пространстве, начиная от селения Аксак-марал, -- первичный лёсс. При обильном орошении она могла бы питать весьма густое население, но проведение из Яркенд-дарьи длинных оросительных каналов потребует очень больших затрат, так как местных рабочих далеко не достаточно. Притом и период разлития Яркенд-дарьи (между 15 июня и 15 июля) не совпадает со временем усиленного орошения полей, которого они требуют еще в мае. Дожди же в описываемой стране выпадают очень редко и несвоевременно, именно в июне и июле, когда большинство хлебных растений уже созрело или созревает. Снега зимой бывает тоже очень мало, и он держится недолго, но холода продолжаются четыре месяца.
Яркенд-дарья на три месяца (декабрь, январь и февраль) покрывается льдом от 15 до 18 дюймов толщины, по которому могут безопасно двигаться в эти месяцы тяжело нагруженные повозки.
В лесной полосе долины Яркенд-дарьи, простирающейся по правому берегу, первые поселения начинаются немного южнее параллели постоялого двора Авата и рассеяны очень редко по девственному прибрежному лесу, населенному кабанами, маралами и антилопами. Тигры же, часто встречающиеся в северных безлюдных лесах долины, в южной населенной ее части уже не живут постоянно, а только изредка забегают с севера.
По рассказам опрошенных мною туземцев, жители наиболее многолюдного селения этой лесной полосы, Мекета, ездят иногда зимой в пустыню Такла-макан на раскопки и добывают там из развалин разные вещи, которые у них можно купить.
К сожалению, по случаю сильного разлива Яркенд-дарьи, сообщение через нее прекратилось, а потому мне не удалось побывать в Мекете и собрать там более точные сведения о развалинах пустыни и добываемых в них предметах.
В селениях, расположенных на большой дороге из Марал-баши в Яркенд, учреждены почтовые станции, помещающиеся в отдельных просторных домах. На станциях содержится по нескольку почтовых лошадей, но экипажей нет. В них вообще очень редко ездят в Кашгарии, так как колесное движение по тамошним дорогам, пролегающим большею частью по весьма рыхлому лёссовому грунту, а местами -- по сыпучим пескам, очень затруднительно. Поэтому сообщение в экипажах заменяется в этой стране верховой ездой на лошадях и ослах. Только одни китайские чиновники и купцы предпочитают езду в арбах -- двухколесных, крытых тростниковыми циновками, повозках, на деревянных осях, с весьма высокими колесами. В арбу впрягают от четырех до шести лошадей или ослов, которые едва тащат ее шагом. Тяжести же перевозят исключительно вьючным способом, преимущественно на ослах и только отчасти на лошадях и верблюдах.
Пройдя несколько верст от лянгера Авата, мы оставили позади лес и вступили в открытую страну левогоберега Яркенд-дарьи. К западу от дороги все видимое пространство покрыто мелкими лёссовыми буграми, среди которых кое-где растут чахлые тополи, кусты тамариска и торчат стволы мертвых деревьев. За последними приезжают в эту местность дровосеки из Яркенда, истребившие уже совершенно такие же стволы в южной, ближайшей к городу части равнины.
Выйдя утром из леса в открытую местность, мы увидели далеко на западе высочайшую снеговую группу хребта Сары-кол, Муссаг-ата, которая, впрочем, лишь ненадолго предстала пред нами во всем своем невыразимом величии, скрывшись вскоре в легком пыльном тумане.
В описываемой открытой местности мы црошли через маленькое селение Лайлык с деревянными домами, которых далее к югу нигде уже не встречали.
Переночевав на крутом берегу Яркенд-дарьи, разлившейся выше Лайлыка версты на две в ширину, экспедиция продолжала путь по той же открытой равнине. По обе стороны дороги стали встречаться поля и временные жилища яркендских хлебопашцев. По недостатку земли в густонаселенном Яркендском оазисе, часть его жителей занимается земледелием на этой равнине, переселяясь сюда на время полевых работ.
Кровом им служат тростниковые хижины с небольшими двориками, обнесенными изгородями из прутьев. В этой временно населенной местности замечалась повсюду оживленная деятельность: в одних местах жали пшеницу, в других молотили, гоняя по разостланному хлебу на кордах быков, в третьих веяли обмолоченный хлеб. По дороге тянулись вереницы ослов, увозивших в Яркенд собранное зерно и солому, а также дрова, нарубленные дровосеками из сухих стволов в соседней северной части равнины; навстречу нагруженным ослам шли вереницы порожних -- за хлебом и дровами.
К описываемой прибрежной равнине подходит очень близко песчаная пустыня с запада, выдающаяся в нее несколькими узкими мысами, оконечности которых пересекает большая дорога. По правому же берегу Яркенд-дарьи, текущей верстах в пяти от дороги, тянется попрежнему непрерывная лесная полоса шириною около 20 верст.
В конце перехода экспедиция миновала селение Терек-лянгер с глиняными домами, рассеянными очень редко по оазису. Дворы домов со всеми надворными постройками обнесены прямоугольными глиняными стенками, к которым примыкают такие же садовые ограды. У зажиточных поселян глиняными стенками окружены не только дворы и сады, но и прилежащие к ним поля. По числу таких оград, окружающих весь земельный участок владельца, можно судить о благосостоянии жителей селения.
В каждом селении, как бы оно ни было малолюдно, есть непременно мечеть и около нее пруд (бостан), обсаженный деревьями, в котором правоверные туземцы совершают омовения. Пруды, осененные деревьями, встречаются и на окраинах некоторых селений у дорог, служа местами отдохновения для путников, застигнутых жарою в дороге. Впрочем, обитатели Кашгарии очень привычны к перенесению зноя: мы неоднократно с изумлением наблюдали, как они в конце июня и в первой половине июля, когда лёсс на дороге нагревался до 65° Цельсия, проходили по такой раскаленной почве целые станции без всякой обуви
От селения Терек-лянгер а дорога до самого Яркендского оазиса пролегает по густонаселенной и хорошо выделанной местности. На этом протяжении (45 верст) мы прошли через три многолюдные селения -- Ажикты, Тагарчи и Аката, растянувшиеся длинными полосами вдоль дороги. Дома в них рассеяны в виде отдельных ферм и только в селении Ажикты, имеющем базар, теснятся в центральной части, образуя узкую базарную улицу.
Большая дорога в этой густонаселенной местности обсажена пирамидальными тополями, защищающими путников в летнее время от солнечного зноя. На полях, кроме кукурузы и пшеницы, значительная часть которой была уже снята, часто встречались полосы прекрасного льна, возделываемого в Кашгарии преимущественно для семени. Из последнего приготовляют масло для пищи и освещения, а волокно употребляют исключительно на веревки; полотна же из него вовсе не ткут.
3 июля около полудня мы достигли наконец обширного Яркендского оазиса, северная окраина которого отстоит около 8 верст от городской стены. Дома на окраине оазиса рассеяны довольно редко и сплочиваются только на базарах, но по мере приближения к городу, расположенному в центральной его части, расстояние между домами уменьшается, и около городской стены они образуют уже местами тесные улицы.
Верстах в двух от города экспедицию встретила депутация от наших торговцев в Яркенде с аксакалом Насыр-Джаном-ходжою во главе, приготовившим для нее квартиру в отдельном загородном доме. В этом доме, отстоящем в версте от города, мы расположились с большим удобством, пользуясь тенистым садом и чистым прудом для купанья.