Место, где Нетопоренко — божок
Не без робости, через четыре дня, Бакланов вошел в палату. В передней он увидал сторожа и нескольких мужиков с печальными лицами. В следующей комнате молоденький чиновник печатал конверты, а другой, совсем старый, с глубокомысленным видом записывал их в книгу и выставлял на них номера.
Бакланов подошел к ним.
— Я желал бы видеть г-на Нетопоренка! — сказал он.
— А зачем вам? — спросил с любопытством молодой чиновник.
— Я на службу здесь поступаю, — отвечал откровенно Бакланов.
— Да куда же? Здесь ведь нет вакансий! — проговорил молодой чиновник.
— Как нет! — забрюзжал на него старик: — вчера помощнику во втором столе велели подать в отставку.
— За что же это так? — спросил, уже с некоторым негодованием, молодой человек.
— Нагрубил там, что ли, советнику! — отвечал старик равнодушно.
Бакланову сделалось неловко: неужели это для него выгнали человека из службы? Однако он промолчал.
— Это, значит, вам в хозяйственное отделение надо… туда ступайте! — сказал молодой чиновник, показывая ему на следующую комнату.
Бакланов вошел и увидел у среднего простенка стол; по прочим двум стенам тоже стояли столы с надписями: 1-й, 2-й, 3-й… У простеночного стола сидел чиновник, с Станиславским на шее, с лицом точно крапленым сажей и в очках.
При входе Бакланова он сейчас же обернулся и стал на него смотреть, но не в очки, а через них, как будто бы он их берег на рассматривание более достойных предметов.
— Что вам угодно? — спросил он наконец.
— Я ожидаю господина Нетопоренка, — отвечал Бакланов.
— Ну, так подождите там… Здесь не место! — проговорил чиновник.
Это был делопроизводитель отделения, тоже малоросс и любимец Нетопоренка.
В Петербурге, как известно, все нации, кроме русской, имеют свои партии, и члены их тянут друг друга за уши на ступенях житейской лестницы.
Бакланов, делать нечего, опять вышел в прежнюю комнату.
— Что же вам там сказали? — спросил его с любопытством молодой чиновник.
— Да там не велят и стоять! — отвечал Бакланов.
Молодой человек покачал головой.
Бакланову ужасно хотелось сесть. Он начинал чувствовать усталость и какую-то невыносимую тоску, которую иначе нельзя назвать, как «тоской просителей» в присутственных местах.
Будучи не в состоянии долее стоять на ногах, он сел на окно. Чиновники между тем, как шмели, беспрестанно шмыгали мимо него. Проходил иногда и правитель дел, с озабоченным лицом и с пером за ухом. Всякий раз он несовсем дружелюбно посматривал на Бакланова и наконец проговорил ему:
— На окнах сидеть нельзя-с; они не для того сделаны.
— Где ж мне сидеть? Я устал, — отвечал Бакланов уже дерзко.
— Приемная комната у нас вот где-с! — отвечал делопроизводитель, указывая на темную переднюю, где стояли мужики.
Бакланов однако туда не пошел и продолжал сидеть на окне. Тоска доходила в нем почти до отчаяния. Наконец часов в двенадцать все как-то засуетилось, и в присутственной комнате послышался звонок. Туда пробежал сторож. Стали потом проходить и выходить с почтительными физиономиями столоначальники.
Бакланов догадался, что это приехал Нетопоренко.
«И этакому скоту подобная честь!» — подумал он.
И в то же время, не зная, как добраться до таинственного святилища присутственной комнаты, он снова обратился к молодому чиновнику, принимавшему в нем хоть маленькое участие.
— Нельзя ли обо мне доложить г-ну Нетопоренку? — сказал он.
— Я не могу этого!.. С большим бы удовольствием, но нам не приказано: у нас только сторож докладывает, — отвечал тот вежливо и пожимая плечами.
Бакланов подошел к сторожу.
— Доложи, пожалуйста, г. Нетопоренку, что я пришел.
— Теперь знимаются, нельзя! — отвечал солдат решительно.
— Но он, может быть, и все будет заниматься! — взразил Бакланов.
— Ну, и все будут! — повторил солдат.
— Емельян Фомич сам велел им прийти! — вмешался в разговор молодой чиновник.
— Велел… а кто его знает?
— Да ведь тебе говорят, братец; какой ты, помилуй! — подтверждал чиновник.
— Велел?.. Кажинный раз ругается, — бормотал солдат; однако пошел и через несколько секунд возвратился и прошел прямо в переднюю.
— Что же? — спросил его с нетерпением Бакланов.
— Докладывал.
— Что же?
— Ничего не сказал.
Бакланов с бешенством отошел и стал к своему прежнему окну, готовый плюнуть на все: и на палату, и на дядю, и на Петербург.
Наконец из дверей присутствия раздался голос Нетопоренка:
— Пожалуйте, г. Бакланов.
Бакланов вошел и увидел огромный стол, покрытый отличным красным сукном, щегольское, резное золотое зеркало, мягкие, эластичные кресла, камин.
Лакейская фигура Нетопоренка ужасно не шла ко всему этому комфорту.
— Ну-с, — встретил он Бакланова: — я виделся с вашим дядюшкой… Место у нас есть, если угодно, помощника столоначальника.
— О, помилуйте, я очень рад! — проговорил Александр, в самом деле обрадованный.
Вся физиономия Нетопоренка как бы мгновенно изменилась в его глазах.
— Я могу, значит, сейчас и прошение подать? — проговорил он.
Нетопоренко усмехнулся.
— Нет, нельзя-с! Сегодня суббота — день неприсутственный… Как же вы этого не знаете? А еще юрист! — проговорил он и покачал Бакланову головой.
Тот, впрочем, вышел от него, совершенно с ним примиренный и довольный, и в регистратуре с некоторою уже важностью поклонился своему прежнему покровителю, молодому чиновнику.