В середине XVII века во Флоренции был организован небольшой кружок ученых. Этот кружок поддерживали герцоги Медичи, занимавшиеся между прочим и покровительством точным наукам. Видное место в этом кружке принадлежало Франческо Реди.
По профессии он был врач. Он, пользовался большой известностью и состоял придворным врачом тосканских герцогов, что само по себе было показателем не только и не столько его достоинств как врача, сколько его порядочности.
В те времена, да еще в Италии, подсыпать яду в бокал вина, состряпать какой-нибудь отравленный фрукт, букет, перчатки и тому подобный «подарочек» было столь же заурядным делом, как в наши дни запломбировать зуб. И властители-герцоги особенно часто имели дело по своей, хоть и небезвыгодной, но опасной профессии, с такими угощениями. Домашний врач был особенно опасен, и если уж кого брали в домашние врачи, значит, ему, верили вполне. А верить можно было только человеку неподкупной честности, — простая привязанность в те времена измерялась золотом.
Итак, Реди был врачом. Но он не погряз в обязанности врачевателя недугов своего светлейшего покровителя. Между часами, потраченными на изготовление порошков и пилюль для герцога и всяких мазей и притираний для герцогини, он занимался и наукой. Реди любил природу и как поэт, и как ученый. Широко образованный человек, он писал недурные стихи, работал над итальянским словарем, был членом Литературной академии. Но и в его поэтические упражнения врывалась любовь к обществу и вину. Большая поэма, написанная им, была посвящена тосканским винам. Но ведь он был и ученым — поэма оказалась снабженной научными примечаниями. Поэма была неплоха, рифмы громки и звучны. Приятели Реди не были строгими критиками, и, прочитанная под аккомпанемент бокалов, она вызвала бурные восторги.
Реди уделял часы писанью стихов и сонетов, попутно придумывал мази и притиранья для стареющих красавиц, помогал герцогу справляться с желудком, нередко бунтовавшим после обильных обедов. Но этим далеко не исчерпывалась его деятельность.
Реди много работал как ученый. Он делал всякие опыты и наблюдения. Его внимание привлекали насекомые. Он изучал их развитие, изучал превращения. Особенно заинтересовали его мухи. Про мух упорно держался слух, что они не размножаются кладкой яиц, а просто-напросто родятся в виде червячков в навозе, гнилом мясе и тому подобных вещах.
Реди не был особенно критически настроен ко всякого рода басням в этом роде, но муха его почему-то смутила.
— Тут что-то не так, — решил он. — Это нужно разобрать!
Сидя в своей комнате, Реди задумчиво вертел в руках небольшой кусок мяса.
И в этот момент в дверь постучали.
Реди вздрогнул от неожиданности, сунул кусок в стоявший на столе горшок, прикрыл его и встал.
— Войдите…
Вошел один из его приятелей. За разговорами Реди забыл о горшке и куске мяса. Не вспомнил он о нем и на следующий день. А тут еще покровитель-герцог заболел, и Реди несколько дней провозился с ним.
Прошло больше недели. В комнате стало заметно попахивать. Реди оглянулся и заметил горшок. Заглянул в него, — на дне лежал потемневший, осклизлый кусок мяса.
Мясо было совсем гнилое, но — ни мушки, ни червячка.
— Как же так? — пробормотал Реди. — Почему нет червей?..
— Так! — воскликнул он вдруг, хлопнув рукой по столу.
Реди нашел теперь способ проверить — родятся черви из мяса или нет.
Мясо лежало в закрытом горшке, и червей, личинок мух, в нем не оказалось. Может быть, червей потому и не было, что мухи не могли пробраться в горшок, не могли отложить яйца на мясо?
— Да, это так! Но…
Реди был опытный экспериментатор, он же был и не менее ловкий спорщик. Он хорошо знал, что заяви он — мухи кладут в гнилое мясо яйца, а вовсе не зарождаются из него — и приведи в доказательство случай с горшком, — ему возразят:
— Горшок был закрыт, в нем не было воздуха.
— Я перехитрю вас, — заявил Реди еще неведомым ему противникам. — Я вам докажу…
Реди взял несколько глубоких сосудов и положил в них по куску мяса. Он выбрал самое лучшее мясо. Часть сосудов он обвязал кисеей, часть оставил открытыми.
Южное солнце быстро и добросовестно сделало свое дело: мясо запахло.
Стайки мух закружились над сосудами, мухи садились на мясо, садились на кисею. Реди внимательно пересмотрел все кусочки мяса.
Случилось то, чего он ждал. В том мясе, которое он прикрыл кисеей, не было ни одного червячка. Там, где кисеи не было, кишели белые червячки — личинки мух.
Это был блестящий опыт, блестящий и по доказательности, и по своей простоте.
— Мухи не родятся из гнилого мяса. Черви не заводятся сами собой в гнилом мясе. Они выводятся из яичек, положенных туда мухами, — вот, что заявил Реди при встрече со своими товарищами по академии.
Да, Реди блестяще доказал это, доказал невозможность самозарождения мух. Но насекомых много! И они очень уж разнообразны по образу жизни, по питанию, по внешности. С мухами, жуками и бабочками Реди еще кое-как справлялся, но когда дело дошло до маленьких орехотворок, он запутался.
На листьях дуба часто встречаются небольшие красивые орешки — галлы. Зеленые вначале, они потом краснеют и выглядят, как маленькие яблочки, прилипшие к листу. Кто из нас не собирал их в детстве?
Реди, как и другие исследователи и наблюдатели его времени, быстро узнал, что из галлов выводятся маленькие крылатые насекомые. Мы называем их орехотворками, но ни Реди, ни кто другой тогда еще не знали этого слова, не знали они и того — откуда берется в орешке-галле орехотворка.
Проследить, как орехотворка кладет яйца в дубовый лист, не удалось. Реди не смог проследить и развития орехотворки, — он не знал, откуда она берется в орешке. Он натащил к себе горы орешков, разложил их по банкам и держал там, и всегда и везде из галлов-орешков вылетали маленькие насекомые с четырьмя прозрачными пленчатыми крылышками.
Связь насекомого с орешком была несомненна, но что это за связь?
Ответ был один — насекомое зародилось в орешке, зародилось из орешка.
Реди несколько смущало это, но он быстро нашел объяснение: ведь орешек дубового листа живой, это — часть организма. Никакого самозарождения тут нет, просто орешек, часть его, превращается в насекомое. Из одного живого организма получался другой. Ведь зарождаются же в кишках глисты, разные у разных животных. Так и тут: растения разные, орешки у них разные, вот и насекомые из них получаются разные.
Ничто не рождается из неживого. Но одно живое может дать начало другому, хотя бы и непохожему на него, — вот вывод Реди.
И, успокоившись, он засел за работу. Он начал развивать свои взгляды, он излагал новую теорию о рождении живого от живого, хотя бы… и т. д.
Он писал долго и старательно, он писал день за днем, месяц за месяцем. Он изменил даже своим друзьям, и все реже и реже слышался его раскатистый смех на вечерних пирушках ученых и поэтов.
Он писал…
Но ему не пришлось дописать до конца это сочинение, не пришлось издать его. Другой ученый, Мальпиги[3], вместе со своим учеником Валлиснери разобрался в этом темном деле с орехотворкой. Он нашел ошибки в наблюдениях Реди, он нашел яйца орехотворок и доказал, что орешки — место жительства личинки орехотворки, что сам галл — результат укола листа этим насекомым.
Реди, узнав об этих наблюдениях, не сразу с ними согласился. Ведь они подрывали в корне его теорию, они отнимали у него главное доказательство. Но когда его друг Честони, в добросовестности наблюдений которого Реди не сомневался, подтвердил опыты и наблюдения Мальпиги, наш ученый сдался. Он оставил незаконченным свой труд, утративший теперь всякий смысл и значение.
И все же, ошибившись с орехотворкой, Реди остался верен своему принципу: все живое от живого же. Ведь дуб-то был живой.
Как близок был к истине этот ученый, врач и поэт!
В 1668 году, были напечатаны работы Реди о мясной мухе. Академии тогда уже не было, — кардинал Медичи переехал в Рим. Кружок друзей распался.
Книга принесла Реди славу, а вместе с ней массу неприятностей.
Реди слишком смело критиковал все россказни о самозарождении у насекомых. Он осмелился даже отнестись недоверчиво к библейскому рассказу о пчелах, родившихся из внутренностей мертвого льва. Он подрывал авторитет Аристотеля, которому поклонялись не только светские ученые, но и ученые-монахи с самим Августином во главе. Реди осмелился пойти против авторитетов, он пошел против учения церкви.
— Еретик! Безбожник! — завопили поклонники древних греков.
Реди только ухмыльнулся в ответ на эти вопли. Он был верующим католиком, но он был еще и ученый и, главное, — поэт. Как поэт, он был несколько вольнодумен и не побоялся пойти против авторитета того же Августина.
Реди-католик, Реди-еретик, Реди-ученый и Реди-поэт прекрасно уживались вместе. И, почтительно склонившись перед кардиналом, Реди шел домой и там, в тиши кабинета, занимался подрыванием авторитета католической церкви.