НОВГОРОД

Новгород, избранием Рюрика дав государей Русскому государству, остался, после его смерти, почти совершенно обособленным.

Олег, преемник его, уходя отсюда вместе с младенцем Игорем (882) на юг, в Киев, оставил здесь, вероятно, мужа, посадника, как оставлял по дороге в Смоленске и Любече.

Из Киева, утвердившись, он определил дани словенам, кривичам и мери. Это, без сомнения, те две тысячи гривен, которые посадники новгородские платили Владимиру, и от которых Ярослав в конце отцовой жизни отказался. Третья тысяча гривен раздавалась, по его распоряжению, гридям или военной засаде. Вот единственная связь Новгорода с основавшимся в Киеве государством. Заморским варягам Олег присудил платить триста гривен.

После Олега, вдова Игоря, Ольга, приходила (947) в Новгород и уставила дани и погосты по Мсте и Луге.

Через сто лет (970) новгородцы, не удовольствуясь, видно, посадниками, захотели опять иметь у себя князя и пришли просить его у Святослава. «А не то, сказали они ему, мы найдем себе князя в другом месте». «Да кто к вам пойдет», возразил Святослав и, действительно, старшие сыновья, Ярополк и Олег, отказались. Тогда новгородцы, по совету Добрыни, попросили себе Владимира, рожденного от сестры его, ключницы Ольгиной, Малуши.

Когда Владимир, после смерти отца Святослава, услышав об убийстве брата Олега, бежал к варягам, то Ярополк прислал в Новгород своих посадников (972).

Вернувшись с вспомогательными северными воинами, Владимир прогнал их с помощью новгородцев и нанятых варягов, овладел Киевом и отмстил старшему брату смертью за смерть среднего брата Олега (980). Став великим князем, он сохранял свою власть над Новгородом, полностью зависевшим от него.

Описывая введение христианской веры, летопись говорит, что Владимир дал Новгороду архиепископа: пришел в Новгород архиепископ Иоаким (которому приписывается особое сказание), разрушил капища, изрубил Перуна и велел бросить в Волхов. Его поволокли веревками, били палками по дороге к реке; никому не велено было принимать его. Отправился из Пидьбы рано утром местный житель продавать горшки в город и, увидев плывущего по реке идола, оттолкнул его шестом. «Ты, Перунище, пил и ел до сыти, а ныне плови уже проче. И плы с света в окромешное». Ходила еще в народе молва, что Перун, плывя под мостом, бросил новгородцам палицу и как будто завещал им междоусобные распри.

Ко времени введения христианства принадлежит народная пословица: Путята крести мечом (в Новгороде), а Добрыня огнем.

Владимир, вследствие беспрерывных войн с печенегами, приходил в 996 году в Новгород «по верховные вои».

Он посадил здесь старшего сына Вышеслава, а потом Ярослава (988), который сидел прежде в Ростове; Ростов, следовательно, новгородский город, находился уже в его распоряжении.

Ярослав женился на дочери шведского короля Олафа, Ингигерде (1019), и дал по условию родственнику ее Рагнвальду Ладогу (Альдейгаборг) с данями.

Он княжил тридцать с лишним лет в Новгороде, и под конец отказался платить определенную с новгородцев дань своему отцу.

Владимир на старости велел было уже «теребить путь» и «мостить мост», чтобы идти на сына в Новгород, но его внезапная кончина отвратила законопреступную войну (1018).

Ярослав должен был повести ее с двоюродным своим братом Святополком, который начал княжение в Киеве избиением братьев. А между тем новгородский князь только что рассорился перед тем с новгородцами. Призванные им на помощь норманны причиняли насилие жителям и женам их. Новгородцы встали и избили их на дворе Парамона. Ярослав озлобился, лестью призвал к себе в Ракому нарочитых мужей и иссек их. В эту самую ночь получил он известие от сестры Передславы о происшествиях в Киеве и на другой день обратился, плачущий, с просьбой о помощи к остальным новгородцам. «Аще, княже, братья наша иссечена суть, можем по тобе бороти». Ярослав собрал тысячу варягов, кроме других воинов.

Подойдя к Киеву, они остановились на берегу Днепра и стояли три месяца. Воевода Святополка ездил на противоположной стороне и укорял новгородцев: «Что пришли, плотники, с хромцем своим? Мы поставим вас хоромы нам рубити». Новгородцы, раздраженные, решили переправиться, оттолкнули свои лодки и сразились. Победа осталась за ними. Святополк бежал, и Ярослав стал великим князем киевским (1016).

Через год Святополк возвратился с польской помощью, под предводительством тестя своего, Болеслава Храброго, который победил Ярослава на берегу Буга, и тот бежал в Новгород; он хотел было бежать еще дальше, за море, но новгородцы удержали его, с посадником Коснятином, сыном Добрыни, и изрубили его ладьи, сказав: «Хотим еще биться со Святополком и Болеславом». «Начаша скот собирати от мужа по четыре куны, от старост по десяти гривен и от бояр по осмнадцати гривен». Наняли варягов и пошли к Киеву. На берегах Альты они одержали решительную победу над Святополком, оставленным перед тем за измену и Болеславом. Ярослав, заняв киевский стол, оделил воинов, старостам дал он по десяти гривен, смердам по гривне и всем новгородцам по десяти гривен.

Ярослав часто приезжал в Новгород, получал отсюда помощь, и сам помогал, например, преследуя ограбившего Новгород в 1021 году Брячислава полоцкого.

В 1030 году он основал Юрьев (Дерпт) для собиранья дани с ближайших берегов Варяжского моря.

В 1032 году он посадил здесь своего старшего сына Владимира, а епископом поставил Луку Жидяту, от которого сохранилось поучение.

Владимир ходил отсюда на емь (в южной Финляндии) в 1042 году, а Улеб на Железные ворота.

В 1043 году Ярослав посылал Владимира на греков — последний норманнский поход, закончившийся неблагополучно.

В 1045 году Владимиром был заложен знаменитый собор Св. Софии, имя которой вскоре стало тождественным с Новгородом.

Там и лежит этот ее основатель, умерший еще при жизни отца, в 1052 году, вместе с матерью своей, норманнской княгиней Ингигердой, которая умерла, вероятно, также в Новгороде в 1050 году.

В благодарность за оказанные услуги, Ярослав (скончавшийся в 1054 году), дал, вероятно, новгородцам, вместе с правом избирать себе князей, разные льготы, что касается до самоуправления и самосуда, на которые до позднейшего времени они ссылались.

Оставаясь с древними обширными владениями и распространяя беспрестанно свои пределы, не допуская у себя никакого дележа, не позволяя князьям иметь даже частную собственность. Новгородское избирательное княжество не подверглось общей участи — мельчать и слабеть, подобно прочим. Бояре, оставаясь на месте, стали вскоре землевладельцами и приняли большее участие в управлении общественными делами.

Дань с обширных владений и выгодная торговля, которую вели новгородцы с Данией, Готландом и вообще всеми берегами Балтийского моря, с севером и западом, доставляя нужные товары, особенно драгоценные меха, служила источником богатства, копившегося год от года, более и более в дому Святой Софии. Купцы и люди житые составили значительное сословие.

Знакомство с немецкими соседями доставляло Новгороду различные житейские сведения, подобно как Киев заимствовался ими от греков из Царьграда.

Князья новгородские были, по преимуществу, предводителями в новгородских походах.

Вместе с князьями деятельное участие в управлении приняли, с одной стороны, архиепископы, а с другой посадники. Веча решали дела.

Все должности были выборные.

Новгородцы продолжали свои походы, главной целью которых были финские племена, окружавшие их со всех сторон.

Некоторые походы предпринимались вольницей, которая в этом отношении наследовала обычай древних норманнских витязей.

Во время кончины Ярослава (1054), Изяслав, старший после Владимира сын его, находился в Новгороде и был, вероятно, наречен князем, свидетельство о чем заключается в послесловии к знаменитому Остромирову Евангелию: «написах же Евангелие се рабу Божию наречену сущу в крещении Иосиф, а мирьски Остромир, близоку сущу Изяславу князю. Изяславу же Князю тогда предръжащу обе власти, и отца своего Ярослава, и брата своего Владимира. Сам же Изяслав Князь правляаше стол отца своего Ярослава Кыеве, а брата своего стол поручи правите близоку своему Остромиру Новегороде».

Остромир ходил отсюда на соседнюю, к западу, чудь (1055) и был убит на сражении, в котором пало много новгородцев. Вслед за Остромиром на чудь ходил сам Изяслав и взял город Солнечную руку (?).

В 1064 году ушел из Новгорода на юг молодой, удалой сын умершего здесь Владимира, Ростислав, с сыном посадника Остромира, Вышатой, Пореем и другими новгородскими молодцами, покорил там Тмуторакань, разнес страх и ужас русского имени по всем окрестным странам, в Крыму и на Кавказе, и умер через два года, отравленный греками, оставив трех сыновей, столько же впоследствии славных Ростиславичей.

В 1066 году Новгород подвергся нападению полоцкого князя. Молодой Всеслав, по следам отца Брячислава, напал на Новгород, занял его до Неревского конца, ограбил Святую Софию, снял даже колокола, паникадила. «О велика бяше беда в час той», восклицает новгородский летописец.

Ярославичи наказали его и захватили в плен.

В 1069 г. по возвращении из Киева, Всеслав опять приходил на Новгород. Князем тогда был Глеб Святославич, княживший прежде в Тмуторакани и присланный отцом Святославом, который занял было великокняжеский стол. Новгородцы поставили полк у Зверинца на Кзени и отбились.

В княжение Глеба проявился в Новгороде волхв, который смущал и привлекал к себе народ своими предсказаниями. Он говорил, что знает все, «творяся яко Бог», хулил веру христианскую и хвалился перейти Волхов перед всеми по воде. Почти весь город поверил ему и хотел убить епископа. Епископ облекся в ризы, взял крест и сказал народу на вече: «Кто хочет верить волхву, тот иди к нему; кто верует, тот иди ко кресту». Вече разделилось пополам: князь Глеб и дружина его отошли на сторону к епископу, а люди все стали за волхва. Произошло смятение. Тогда князь Глеб, спрятав топор под полой, приблизился к волхву и спросил его: «Знаешь ли, что будет поутру и что случится до вечера?» Волхв отвечал: «Все знаю». Глеб спросил еще: «А знаешь ли, что произойдет теперь?» «Великие чудеса сотворю», сказал волхв. Тогда Глеб выхватил топор из-под полы, ударил волхва, и пал он мертвый, рассеченный надвое. Люди разошлись и успокоились.

Этот Глеб был убит в Заволочье, в одном из новгородских походов против финских племен. Место его занял Святополк, — сын павшего, между тем, в бою с Олегом Святославичем великого князя Изяслава, старшего племянника севшего на княжение Всеволода.

В 1087 г. он перешел оттуда на княжение в свой Туров, и великий князь Всеволод дал новгородцам внука Мстислава, имевшего пятнадцать лет от роду.

В 1093 г. великий князь Святополк и Владимир Мономах, распоряжавшийся всеми волостями на Руси, посадили в Новгороде Давыда Святославича, переведя его из Смоленска, а Мстислав был послан в Ростов; но через два года, после того как Давыд поехал было зачем-то в свой прежний Смоленск, новгородцы не пустили его к себе, а призвали опять Мстислава из Ростова.

Мстислав, узнав в Новгороде (1096), что отчина его, Ростов и Суздаль, занята Олегом Святославичем, а брат Изяслав убит в сражении с ним, послал к нему посла сказать: «Иди из Суздали Мурому, а в чужой волости не сиди; я помирю тебя с отцом». Олег не только не послушал его, но думал даже отнять у него и Новгород. Мстислав отправился на него в поход с новгородцами, отрядив прежде вперед Добрыню Рагуиловича. Тот задерживал данников, присланных от Олега с братом его Ярославом. Мстислав шел быстро, и Олег, не надеясь бороться с ним, изъявил свое согласие помириться в ответ на второе предложение Мстислава. Мстислав, обнадеженный, распустил дружину по селам, как вдруг среди обеда, в Федорову субботу, получает известие, что Олег уже идет на него и стоит на Клязьме. Он начал собирать дружину, новгородцев, белозерцев и ростовцев, и приготовился встретить врага под Суздалем. Олег приблизился. Четыре дня стояли они друг против друга. В четверг по Федорове недели пришел на помощь к Мстиславу из Переяславля брат его Вячеслав. В пятницу произошло сражение на реке Колокше, на котором Мстислав одержал совершенную победу.

Новгородцы долго помнили эту победу. Написав письмо к отцу с советом о примирении, Мстислав возвратился в Новгород. «Сие же бысть исходящу лету 6604, индикта 4, на полы», то есть в марте 1097 г.

Под этим же годом в Суздальской летописи помещен рассказ, содержащий любопытные сведения в общем обиходе того времени о дальних странах северных, уже тогда подвластных Новгороду.

«Вот я расскажу, говорит летописец, что слышал четыре года назад от Гюряты Роговича Новогородца: я посылал, говорил он мне, отрока своего в Печеру, к людям, которые дают дань Новугороду. Оттуда отрок мой ходил в Югру. Югра — народ немой, и живет в соседстве с Самоядью на полуночных странах. Югра рассказывали моему отроку: чудеса происходят в горах, — зайдуче луку моря, — чего прежде и слыхом не было слышано. Сеже третье лето поча быти. Суть… горы, им же высота, ако донебесе, и в горах тех клич велик и говор, и секут гору, хотя высечися; и в горе той просечено оконце мало, и оттуда говорят люди, но нельзя понять их речи; они показывают на железо, помавают рукою, прося железа, и кто даст им нож ли, или секиру, и они дают мехами противу. Дорога до тех гор непроходимая, пропастями, снегом и лесом. Потому мы и ходим туда редко. А живут люди и дальше, к полуночи.

Я сказал Гюряте, что это, должно быть, люди заклепении Александром Македонским Царем, как рассказывает о том Мефодий Патарийский: Александр, придя в восточные страны до моря, „наричемое Солнче место“, увидел там человекы нечистые, от племени Афетова, которые едять всякую скверну, комаров и мух, котков и змиев, не погребают мертвых. Александр убоялся, чтоб они не умножилися и не осквернили земли, и загнал их на полуночные страны, в горы высокие, и Божиим повелением сступишася о них горы полуночные, только не сступишася о них горы на 12 локоть, и ту створишася врата медяны, и помазашася сунклитом, и аще хотять огнем взяти, не возмогут и жещи; вещь бо сунклитова сица есть: ни огнь может вжещи его, ни железо его приметь. В последние же дни изыдут восемь колен от пустыни Етривские, изыдут и сии скверные языкы, яже суть в горах полунощных, по повелению Божию».

В 1102 году Святополк и Владимир договорились, чтобы «Новугороду быти Святополчу» и Святополку посадить там своего сына, а Владимиру получить за то для своего сына Владимир. Призван был Мстислав с новгородцами. На общем совещании в избе мужи Владимировы сказали им: «Вот вам сын Святополков — берите его в Новгород, а Мстислав пусть идет во Владимир». Новгородцы отвечали Святополку, как некогда отцы их сыну Ольгину, Святославу: «Мы присланы к тебе, князь, вот с чем, — нам велено передать — не хотим ни Святополка, ни сына его. Если у сына твоего две головы, так пошли его; Мстислава дал нам Всеволод, и мы воскормили его себе князем».

Сколько ни спорил великий князь Святополк с ними, они настояли на своем и увели к себе Мстислава назад.

Мстислав часто ходил с ними (1105, 1111, 1113, 1116) на соседние племена чуди (ее имя сохранилось в имени Чудского озера), с которой от времен Ярослава, основавшего Дерпт в 1030 году, не слышно было никаких неприязненных отношений.

Все эти походы были очень удачны и оканчивались сбором дани и получением большой добычи.

Поход 1105 г. начат был из Ладоги.

В 1111 г. целью была Очела (в Эстляндии, на берегу верхней Аа) на границе леттов и эстов, по соседству с Новгородскими волостями.

В 1113 г. была побеждена чудь на бору.

В 1116 г. Мстислав взял Медвежью Голову (Оденпе, близ Дерпта).

В этом году заложил город (крепость, детинец в Новгороде), шире прежнего.

Тогда же Павел, посадник ладожский, заложил город каменный в Ладоге.

В 1117 году, 17 марта, великий князь Владимир призвал Мстислава к себе в Киев и посадил его в Белгороде, а в Новгороде оставлен князем старший сын Мстислава, внук Владимира, Всеволод-Гавриил.

Памятниками Мстиславова княжения там остались, кроме расширенной им крепости: церковь Св. Благовещения (1103) на Городище, в древнем пребывании варяжских князей, на острове между Волховом и Волховцем, верстах в двух от Новгорода.

Церковь Святого Николы на княжем дворе (1112).

Церковь Св. Федора Тирона (1115) среди Щирковы улицы и Разважи, которую заложил Воигост.

В год отбытия Мстислава игуменом Антонием Римлянином начата церковь каменная в его монастыре.

Святая София украсилась стенным писанием, на иждивении епископа Св. Никиты, печерского инока, который в начале Мстиславова княжения (1096–1108) был, вероятно, главным ему помощником и советником.^[21]

Последнее распоряжение Владимира, то есть отозвание Мстислава и назначение князем его молодого сына, подало повод, кажется, к неудовольствиям в Новгороде, где произошло возмущение (1118).

Нужно было принять особые меры. Мономах разгневался на новгородцев, сказано в летописи, за то, что они грабили Даньслава и Ноздрчу, вероятно, преданных ему мужей, разгневался за что-то на сотского Ставра, — и заточил их всех. Все бояре новгородские, призванные в Киев, были заведены честному кресту; некоторые, более заподозренные или обвиненные, были оставлены в Киеве, а прочие отпущены домой.

Через год (1020) прислан был даже посадник из Киева в Новгород, Борис. В 1122 году Мстислав взял себе в жены дочь посадника новгородского Дмитрия Завидича (первая жена его Христина умерла в 1121 году).

В следующем году и сын его Всеволод женился в Новгороде.

Всеволод, по следам отца, также часто ходил в походы на соседние финские племена (1124, 1130, 1132, 1133).

Первый поход на емь (в южной Финляндии), в великое говение, хотя и был успешен, но лют был путь, и хлеб покупался по ногате.

Поход 1130 года, против юго-восточных эстов, представляет особое явление в истории Новгорода. Он предпринят был собственно великим князем киевским Мстиславом, который послал на чудь сыновей своих: Всеволода, Изяслава и Ростислава. Много людей было побито, жены и дети взяты в плен, хоромы сожжены.

В поход 1132 года «сотворися пакость велика, много добрых муж избиша в Клине (Вагия) Новогородец, Генваря 23, в субботу».

Из внутренних событий в Новгороде в княжение Всеволода, за это время, заметим следующие, — церковные:

В 1119 году Кирьяк игумен и князь Всеволод заложили каменную церковь в Юрьеве монастыре, которому великий князь Мстислав в 1123 году дал следующую грамоту, до нас дошедшую: «Се яз Мьстислав, Володимерь сын, держа Русьску землю в свое княжение, повелел есмь сыну своему Всеволоду отдати Буйце и вено Возьское Святому Георгиеви с вирами и продажами (с головными и прочими пошлинами и пенями), и яз дал рукою своею и осеньнее полюдие даровное полтретия десяти гривен… А се яз Всеволод дал есмь блюдо серебрено во 30 гривен серебра… велел есмь бити в не на обеде, коли игумен обедает; даже кто запортит или ту дань и се блюдо, да судит ему Бог в день пришествия своего, и тъ Св. Георгий».

В 1127 году была завершена каменная Антониева церковь.

В 1127 г. Всеволод заложил церковь Св. Иоанна на Петрятине дворе, во имя сына своего, незадолго перед тем рожденного, и дал ей многие льготы в особой грамоте, доказывающей, что князь пользовался тогда в Новгороде гораздо большей властью, чем после.

Из необыкновенных явлений природы летописью замечены:

«В лето 6632 (1124) месяца Августа в 11 день, перед вечернею, почя убывати солнця, и погибе вся. О велик страх и тьма бысть! И звезды быша и месяць, и пакы нача прибывати, и вборзе наполнися, и ради быша вси по граду».

«В лето 6633 (1125) бяше буря велика с громом и градом, и хоромы раздра, и с божниць вълны раздьра, стада скотины истопи в Волхове, а другыя одва переимаша живы».

«В лето 6635 (1127) паде метыль густ (серный дождь) по земли и по воде, и по хоромом, по две нощи, а по четыри дни».

В этом году свирепствовал в Новгороде голод: снег лежал до Яковля дня, «а на осень мороз уби вьрьшь (верхнее, зелень), и озимицу». Осминка ржи (1/2 четверти) во всю зиму продавалась по полугривне.

А на следующий год (1128) цены еще поднялись, и продавалась ржи осминка по гривне, люди ели липовый лист, березовую кору, мох истолокши с плевелами и соломой, ушь (род лютика или купальницы), конину; умирали с голоду, трупы валялись по улицам, на торгу и по дорогам. Нельзя было выйти из дома от смрада. Отцы и матери сажали детей в ладьи и отдавали гостям даром; многие разбежались по чужим землям. «Туга, беда на всех. И тако, по грехом нашим, погыбе земля наша».

В 1131 году погибло семь ладей, возвращавшихся из-за моря, с Гот. Товар потонул, а люди спаслись, нагие, и вернулись домой здоровые.

В 1131 году, на место уволившегося Иоанна, поставлен архиепископом Новгороду знаменитый Нифонт, из печерских иноков.

В 1132 году скончался отец Всеволода, великий князь киевский, а прежде новгородский, Мстислав Владимирович.

Он имел большое влияние на дела новгородские, что видно не только в грамоте 1125 г. и по походу 1130 года, им организованному, но и по другим обстоятельствам: в 1129 году, например, прислал он из Киева, подобно отцу Мономаху, своего посадника в Новгород, Даниила; сын его Всеволод часто являлся к нему в Киев из Новгорода.

После кончины Мстислава, в 1132 году, Всеволод был призван в Русь дядей Ярополком, который хотел дать ему Переяславль согласно воле его отца и по смерти своей прочил, может быть, как говорили, сам Киев. Новгородцы оскорбились, потому что Всеволод целовал им крест на том, чтобы не расставаться с ними и умереть у них. Он, было, вернулся, потому что ему на юге не посчастливилось; пришли псковичи и ладожане, и они все сообща решили выгнать князя, но, одумавшись, вернули его с Устьев. Посадничество в городе было дано Рагуилу, а в Пскове Мирославу. Спокойствие восстановилось, но ненадолго.

В следующем 1133 году прислан был в Новгород от великого князя киевского Ярополка к братьям Изяслав Мстиславич, которому была выдана дань печерская, «и тако хрест целоваше».

В 1134 году Всеволод ходил с новгородцами на чудь и взял город Юрьев, зимою, 9 февраля, на память Св. Никифора.

Тогда же обновлен был обрушившийся мост через Волхов.

В этом году опять приходил в Новгород Изяслав Мстиславич, которому брат Всеволод хотел доставить Суздаль. Новгородцы пошли со своим князем, но вернулись с Дубны (впадающей в Волгу ниже Корчевы), и по дороге отняли посадничество у Петрила и дали Иванку Павловичу.

Зимой пришел в Новгород митрополит Михаил, вместе с послом новгородским, игуменом Исайею. Новгородцы опять собирались на Суздаль. Может быть, были и другие столкновения, подобные последующим, которые надо было решить войной. Митрополит отсоветовал им, но они не послушались, а его задержали. Вышли они 31 декабря. На Жданой горе (во Владимирской губ.) погиб храбрый посадник Иванко Павлович и Петрило Микульчич и много мужей, но суздальцев больше. Впрочем, поход этот не имел никаких последствий, и «сотворше мир», новгородцы возвратилось и митрополита отпустили.

С этого времени смуты на юге, в Киеве, умножились, а слабый Ярополк не был способен, подобно брату Мстиславу и отцу Мономаху, поддерживать и охранять мир и тишину; все князья там перессорились между собой: братья великого князя, Ольговичи, племянники, дети Мстислава.

В 1133 году новгородский посадник Мирослав, переведенный незадолго перед тем из Пскова, ходил мирить киевлян с черниговцами. Враги старались склонить новгородцев, каждый на свою сторону. Посредничество не имело успеха. На зиму пошел еще архиепископ Нифонт с лучшими мужами и был свидетелем заключения мира.

«Сильно взмялась вся земля Русская», говорит летопись, но и в Новгороде утихнувшие было беспокойства начали развиваться сильнее и сильнее. Новгородцы беспрестанно меняли посадников, и, наконец, принялись за князей, как будто наверстывая свободу, стесненную Мономахом и Мстиславом.

В 1136 году, призвав псковичей и ладожан, на шумном вече положили они вновь изгнать князя Всеволода и вот что ставили ему в вину: 1) Не блюдет смердов. 2) Оставлял Новгород и хотел сесть в Переяславле. 3) Бежал со сражения («ехал с полку») прежде всех. 4) Изменяет свои намерения: сначала договорился с Всеволодом черниговским, а потом велел отступить от него.

28 мая они посадили Всеволода под стражу с женой, детьми и тещей на епископском дворе, велев стеречь его день и ночь, по 30 человек с оружием, пока придет князь. Держали они его таким образом два месяца и отпустили 13 июля. Всеволод удалился в Киев к дяде, великому князю Ярополку, который дал ему Вышгород.

Унимать новгородцев было некому, потому что все южные и восточные князья (киевские, черниговские, суздальские), заняты были своими распрями, и новгородцы возвратили себе в полной мере самоуправление, стесненное Мономахом и Мстиславом.

Избранный ими Святослав северский, брат черниговского князя Всеволода Ольговича, пришел «19 июля, прежде 14 каланд августа, в воскресенье, на собор Св. Евфимия, в 3 часу дня, а луне небесной в 19 день». Но с его избранием мир не водворился, а потрясен был еще более: в Новгороде оставалось много приверженцев изгнанного князя.

«В том же году, наставшу индикту 15» (следовательно, в сентябре), убит Георгий Жирославич и сброшен с моста, вероятно, за преданность Всеволоду. Тогда же «милостники» Всеволода стреляли в князя Святослава. Епископ Нифонт, всеми чтимый, держал Всеволодову сторону. Он отказался венчать князя Святослава и запретил своим попам и чернцам венчать его, говоря: «Недостоит ее пояти (вероятно, по какому-нибудь родству). Святослав оженися в Новегороде и венчася своими попами у Св. Николы».

В 1137 году Константин посадник со многими мужами бежал из Новгорода к Всеволоду в Вышгород. Плесковичи прислали с ним Жиряту с дружиной. Все приятели звали его в Новгород, говоря: «Пойди, княже, хотят тебе опять». Всеволод согласился.

Когда стало известно в Новгороде, что Всеволод пришел в Псков с братом Святополком, поднялся великий мятеж. Некоторые граждане побежали к нему в Псков. Их дома были преданы разграблению — Константинов, Нежатин и многих других. Отыскивали всех приятелей Всеволодовых между боярами и, собрав с них полторы тысячи гривен серебра, дали купцам на войну. Святослав Ольгович собрал всю землю Новгородскую, привел своего брата Глеба с курянами, с половцами и пошел на Плесков выгнать Всеволода. Плесковичи решительно объявили, что князя не выдадут, засекли все осеки и приготовились к обороне.

Тогда новгородцы со своим князем одумались и с Дубровны вернулись назад: «Не станем проливать кровь с братьею, пусть управит нас Бог своим промыслом».

Впрочем, Всеволод-Гавриил в тот же год (1137) умер и погребен в Троицком соборе (впоследствии он был причтен к лику святых).

Плесковичи клялись брату его, Святополку, и не было у новгородцев мира ни с ними, ни с суздальцами, ни со смольнянами, ни с полочанами, ни с киевлянами.

В следующем году (1138), 17 апреля, в неделю третью по Пасхе, неугомонные новгородцы выгнали и Святослава, сидевшего у них два года без трех месяцев, и послали за князем к Юрию Владимировичу суздальскому, просить у него сына Ростислава.

Вдруг разнесся слух, что идет Святополк с плесковичами. Весь город всполошился и бросился к Сильнищу, но там никого не было. Святославлюю, однако же, задержали они с лучшими мужами и засадили в монастыре Св. Варвары, «ждуще оправы Ярополку со Всеволодом».

Самого же Святослава задержали на пути смольняне и посадили в Смядыне монастыре.

10 мая пришел Ростислав, — и новгородцы помирились с плесковичами.

В 1139 году Юрий суздальский, пришедший в Смоленск, позвал новгородцев на великого князя Всеволода. Новгородцы не послушались, и тогда Ростислав бежал к отцу в Смоленск, просидев в Новгороде год и четыре месяца.

Юрий рассердился на них и взял Новый Торг. Это был первый случай, в котором новгородцы увидели, чего они должны ожидать и бояться со стороны суздальских князей.

Новгородцы опять послали за Святославом Ольговичем. Брат его, великий князь Всеволод, хотел утвердить власть над Новым городом, подобно Мономаху и Мстиславу, и уговорил брата согласиться. Новгородцы ходили ему присягать. Долго волновался город, и Святослав пришел 23 декабря.

В 1140 году отправлены были в Киев к Всеволоду Константин Микулич, Полюд Константинович, Демьян и несколько других мужей, шестеро заключены в оковы, вероятно, по жалобе Святослава, — и вскоре новгородцы на вечах начали вставать на него «про его злобу». Он, увидев общее неудовольствие, послал сказать брату, великому князю Всеволоду: «Тягота, брат, в этих людях, я не хочу у них оставаться, пришли сюда кого хочешь». Всеволод прислал Ивана Войтишича, предлагая им сына и требуя в посольство мужей лучших, которые и были отправлены. Новгородцы продолжали волноваться и удерживали Святослава впредь до прибытия нового князя. Кум Святослава, тысяцкий, дал знать ему, что быть худу, и что хотят его захватить. Святослав бежал с женой и дружиной на Полоцк к Смоленску. Якуна поймали на Плисе и привели вместе с братом Прокопьем. Раздели их донага, как мать родила, били мало не до смерти и сбросили с моста, но Бог спас Якуна: он приплыл к берегу, и его оставили в живых, а взяли тысячу гривен да с брата сто и заточили их в чудь, приковав руки к шее.

Юрий привел их после к себе, и жен их из Новгорода, и содержал в великой чести.

Святославу Ольговичу принадлежит устав о церковной дани, которым определяется епископу вместо десятин от вир и продаж сто гривен из клети княжеской, кроме уездных оброков и пошлины с купеческих судов.

Всеволод, хотевший дать им сына, остановился и удержал новгородских мужей, к нему присланных послами. Новгородцы отправили к нему епископа с новыми послами и сказали: «Дай нам сына, а Святослава, брата твоего, не хотим». И он отпустил, наконец, к ним сына Святослава. Не успел Святослав доехать до Чернигова, как новгородцы передумали и прислали сказать великому князю: «Не хотим ни сына твоего, ни брата, ни племени вашего, а хотим племени Владимиря». Всеволод, рассердившись, велел тогда вернуть епископа с мужами и задержал их в Киеве. Новгородцы стали просить его шурина, Мстиславича. Всеволод, не желая отдавать Новгород Владимирову племени, призвал своих шурьев и дал Берестий, говоря: «За Новым городом не гонитесь, пусть посидят о своей силе, где-то они найдут себе князя!» Послов же продержал у себя с епископом зиму и лето.

Таким образом, новгородцы опять сидели без князя девять месяцев, и товары не шли к ним ниоткуда. В нетерпении они послали, наконец, в Суздаль, звать к себе Судилу, Нежата, Страшка, которые бежали туда из-за Святослава, и Якуна. Они дали посадничество Судилу и велели сказать Юрию: «Поди к нам сам, либо сына пусти: Святополка (Мстиславича) Всеволод к нам не пускает, а Ольговича мы не хотим».

Юрий прислал Ростислава, который и прежде был у них. Ростислав прибыл к ним 26 ноября.

Между тем, послы новгородские — епископ и купцы, сидели в Киеве задержанные. Они твердили, что новгородцы не хотят иного князя, кроме Святополка. Всеволод согласился, наконец, убежденный женой, Мстиславлеей, и дал им шурнна из своей руки.

Новгородцы, прослышав, что едет к ним Святополк, засадили Ростислава на епископском дворе, где и просидел он четыре месяца.

Святополк пришел 19 апреля, а Ростислав отпущен к отцу, который вознегодовал сильно на новгородцев за такой их норов.

С этих пор усиливаются и умножаются беспрерывные столкновения и распри новгородцев с Юрием суздальским, которые продолжались и при его преемниках. Суздаль, и после Владимир, откуда получал Новгород хлеб, тяготел над Новым городом более и более и приводил его к себе в зависимость. Между посадниками и боярами возникла партия сторонников суздальских. Только в краткие промежутки, и то в ближайшее время, новгородцы по-прежнему обращались иногда к Киеву и избирали тамошних князей, как защитников от притеснений. Несколько лет, впрочем, прошло спокойно, пока на киевском столе сидел великий князь Всеволод Ольгович, покровитель новгородского князя, и пока Юрий суздальский не думал еще или не смел искать Киева.

В 1142 году емь, пользуясь смятениями, приходила воевать Новгородскую волость. Ладожане избили их 400 человек и не выпустили ни одного.

Король шведский приходил с епископом на 60 судах напасть на гостей, шедших из-за моря на трех ладьях. Произошла битва. У неприятеля захвачено три ладьи, а избито полтораста человек.

В 1113 году Святополк женился в Новгороде, приведя жену из Моравы. Брат его Изяслав приходил к нему и зимовал в Новгороде.

«Стояла вся осенина дождева от Госпожина дни до Корочюна, и вода в этом году поднялась в Волхове и везде, вельми высока». Мост разбило, и четыре городни занесло «без знатьбе».

В 1144 году построен через Волхов новый мост, в стороне от ветхого.

Расписан притвор в Святой Софии епископом Нифонтом.

Поставлен попом переписчик Новгородской летописи.

В 1145 году новгородцы, по зову Всеволода, ходили иа помощь киевлянам в галицком походе с воеводой Неревиным и вернулись с любовью.

Великий князь киевский, Всеволод Ольгович, вернувшись из похода, умер (1146), и все дела на юге изменились. Великокняжеский стол достался Изяславу Мстиславичу, брату новгородского Святополка. Юрий суздальский вступил в союз против него со Святославом Ольговичем северским; началась продолжительная война, среди которой доставалось всем союзным и враждебным властям.

В 1147 году пришел Юрий воевать Новгородскую волость, взял Новый Торг и всю Мсту. В ответ ему ходил Святополк со всей областью Новгородской на Юрия. Новогородцы вернулись с Нового торга из-за распутицы.

В следующем году архиепископ Нифонт ходил к Юрию в Суздаль, договариваться о мире; Юрий принял его с честью, но мира не дал, и удерживал за собой новгородские дани, хотя и выпустил всех новоторжцев и захваченных гостей, целых и невредимых.

В 1148 году Святополк был изгнан «злобы его ради». Изяслав прислал сына Ярослава, а брату дал Владимир; вскоре и сам великий князь пришел, приглашенный новгородцами.

Новгородцы вышли к нему навстречу за три дня пути от города. В воскресенье встретил его сын Ярослав с боярами новгородскими, и поехали вместе к обедне к Святой Софии. Посланы были подвойские и бирючи кликать по улицам и звать к князю всех на обед, от мала до велика. «И тако обедавше, веселишася радостью великою, и с честью разъидошася в свои домы». Поутру послал Изяслав на Ярослав двор звонить вече. Новгородцы и плесковичи собрались на вече. Изяслав сказал: «Братцы, сын мой и вы прислали мне жаловаться, что вас обижает стрый мой Юрий. Вот я и пришел к вам, оставя Русскую землю для вас и для ваших обид. Гадайте же, братцы, что нам делать, как идти, чтобы покончить с ним либо миром, либо ратью». Новгородцы в один голос воскликнули: «Ты наш князь, ты наш Владимир, ты наш Мстислав. Рады идти с тобою за наши обиды». Еще собрались новгородцы и решили всем идти на войну, всякой душе: хоть кто и дьяк будет, и гуменцо у кого пострижено, но не поставлен, пусть и тот идет, а поставлен — пусть Богу молится.

Новгородцы, плесковичи, корела, пошли всеми силами на Юрия к Ростову. Подойдя к устью Медведицы, Изяслав остановился в ожидании брата Ростислава, который через четыре дня пришел с полками русскими и смоленскими. Ольговичи же не приходили к ним на помощь, по уговору, выжидая в вятичах, чем кончится дело. Братья спустились вниз по Волге. От Юрия не было никакой вести. Он не отпускал их посла, отправленного к нему еще, ни слал к ним своего, — и они начали опустошения по обоим берегам реки до Углича поля и до устья Мологи, взяли и сожгли шесть городов. Остановившись, они отправили новгородцев и русь воевать дальше, и те с огнем и мечом дошли почти вплоть до Ярославля. Они захватили много добычи и привели семь тысяч человек. На вербной неделе наступило тепло, и братья решили вернуться, видя, что реки вскрываются.

Юрий не оставался в долгу. Лето ходили новгородские данники в малом числе; услышав это, Юрий выслал на них Берладника. Они сразились между собою, и с обеих сторон было много убито.

Но главный удар был устремлен на юг, где великий князь Изяслав дорого поплатился за свое посещение Поволожья с новгородцами и другими воинами. Летом, соединившись со своими союзниками, Юрий подступил к Киеву, заставил Изяслава отказаться от него и бежать во Владимир.

А потом не оставил его в покое и там, и только в уважение ходатайства старшего брата Вячеслава примирился с ним. Изяслав, при заключении условий, всеми силами старался выговорить у Юрия захваченные им новгородские дани, на что Юрий, наконец, и согласился.

Епископ Нифонт возвратился (1151), отпущенный Юрием, к радости новгородцев: он ходил в Киев, позванный митрополитом Климом, избрание которого отрицал, и посажен был в Печерский монастырь, где и сидел, пока пришел Юрий.

По возвращении епископ обил свинцом святую Софию и кругом обмазал известью.

В 1184 году, 28 марта, новгородцы изгнали Ярослава Изяславича и призвали Ростислава Мстиславича из Смоленска, который, однако же, вскоре после смерти брата великого князя Изяслава, ушел в Киев, оставив им сына Давыда. Рассердившиеся новгородцы, что тот не дал им мир, а еще пуще все расстроил, выгнали сына и послали епископа Нифонта с лучшими мужами к Юрию, просить у него опять сына Мстислава, который пришел 30 января 1155 года.

В следующем году (1156) архиепископ Нифонт преставился в Киеве, выйдя навстречу митрополиту. Злые языки говорили: «облупив Св. Софию, пошел к Царюграду». «Это несправедливо, замечает летописец: кто из нас не знает, как украсил Нифонт Св. Софию, исписал притворы, сотворил кивот, устроил снаружи, а в Плескове создал каменную церковь Св. Спаса, в Ладоге Св. Климента. Бог за грехи наши не дал нам видеть у себя его гроб».

Ростислав смоленский не мог простить новгородцам своего бесчестия. Он имел, видно, много сторонников в городе. Люди поднялись (1157) на Мстислава Юрьевича и хотели выгнать его из Новгорода, но торговый люд вступился за князя и стал за него «в оружии». Братья уже были готовы сойтись, но, к счастью, мост был разобран. Сторожа стерегли по обоим краям. Пришли сыновья Ростислава, Святослав и Давыд, а за ними на третий день и сам Ростислав. Мстислав бежал, и все утихло. Ростислав, посадив сына Святослава на стол в Новгороде (1158), а Давыда на Новом торгу, оставил Новгород с княгиней.

Между тем, дела на юге приняли совершенно другой оборот. Юрий, враг новгородцев, умер на киевском столе в 1158 году, 13 мая. Место его через некоторое время занял Ростислав смоленский, а в Суздале и Владимире мужественный сын Андрей, который вскоре стал для новгородцев гораздо тяжелее Юрия.

Андрей из отношений и действий своего отца Юрия понял, какое влияние он может получить на Новгород, имея в своих руках не только значительной частью его торговлю, но даже и пропитание, и, управившись с домашними делами, решительно объявил новгородцам: «Ведомо вам буди — хочу искать Новагорода добром и лихом; целуйте же крест мне, чтобы иметь меня князем себе, а мне добра вам хотети».

«И оттоле, говорит летописец, начашася новогородци мясти и вечи часто начаша творити». Почуяло их сердце, что приближается к ним от близкого Владимира туча, какой не видывали они еще от далекой Киевской Руси, и что придется им когда-то потерять свою дорогую волюшку. Андрей, сказав это слово, сделал первый шаг к Новгороду, проложив дорогу, по которой пошли неукоснительно его преемники, князья владимирские, а еще успешнее московские, и с которой Ивану Третьему осталось совершить только один шаг, уже последний, до Св. Софии.

Новгородцы не поладили со своим князем (1160), и через некоторое время на вече решили сказать ему: «Не можем держать двух князей, выведи брата Давыда с Нового торга». Святослав не хотел их сердить, и, выведя Давыда, отослал его к Роману в Смоленск. Новгородцы не удовольствовались. Через малое время они опять созвали вече на самого Святослава. Князь пребывал в Городище у Святого Благовещения, как прибыл к нему вестник сказать: «Князь, в городе деется великое зло, хотят тебя взять». Святослав отвечал: «Чем же я прогневил их? Вчера еще целовали они крест мне и отцу моему, иметь меня князем себе до живота моего». Нахлынуло множество народа. Они заперли князя в истопке, княгиню отослали в монастырь, дружину перевязали, а двор разграбили. Потом отправили князя в Ладогу.

Когда известие о том дошло до Киева, великий князь Ростислав в гневе велел перехватать всех новгородцев, бывших по торговле в Киеве, и посадить их в Пересеченский погреб. Там ночью задохнулось четырнадцать человек. Ростислав, огорченный, велел на другой день выпустить их и развести по городам.

Чтобы привлечь на свою сторону Андрея, новгородцы прислали к нему просить его сына на княжение. Андрей предлагал им брата, от которого они отказывались, ибо он княжил у них прежде и почему-то не угодил им. Тогда Андрей прислал им племянника Мстислава Ростиславича, разумеется, на выгодных для себя условиях.

Вскоре, однако же, Андрей договорился о Новгороде с великим князем киевским Ростиславом, утвердившимся окончательно в Киеве, и вывел племянника, вместо которого посажен был опять Святослав Ростиславич.

Андрей за уступку выговорил себе Двинскую область.

Святослав княжил у них долго (1161–1167), не в пример других князей, вероятно, потому, что они боялись выступить против воли великого князя владимирского Андрея и великого князя киевского Ростислава, которые действовали сообща, и с которыми бороться было невозможно.

К тому же случился у них голод, нередкое их несчастье: «Все лето стояло вёдром, и пригорело жито, а на осень всю ярь убил мороз, зимою же стоял теплынь и часто шел дождь; кадка малая стоила семь кун. О, велика скорбь бяше в людях и нужда».

Наконец, новгородцы повздорили со Святославом (1166). Отец его, великий князь Ростислав, собрался к ним, чтобы уладить дело, но не мог добраться до Новгорода по причине болезни и велел сыну выехать с новгородцами на Луки. Новгородцы привезли многие дары и клялись ему не искать себе другого князя, кроме его сына, и разлучиться с ним только смертью.

Но прошло немного времени, и прежние неудовольствия возобновились еще с большей силой. Новгородцы вышли из терпения, и Святослав также. Он уехал от них на Луки и прислал сказать им: «Не хочу княжить у вас». Они собрались на вече и поклялись между собой не хотеть Святослава. Пошли прогнать его с Лук и послали к киевскому великому князю Мстиславу Изяславичу, занявшему стол после смерти Святославова отца Ростислава, просить у него сына Романа. Слава о доблестях Мстислава внушила им надежду найти в киевском великом князе заступника себе против притязаний Андрея, тем более, что сам он также был не расположен к великому князю владимирскому.

Святослав, услышав, что идут на него, отошел из Лук к Торопцу и потом на Волгу. Андрей подал ему помощь, и он сжег Новый Торг. Новоторжцы отступили к Новгороду. Братья его, Роман и Мстислав, сожгли Луки.

Андрей соединился со смольнянами и полочанами. Они заняли все пути и перехватили послов новгородских, силой требуя Новгород принять Святослава. «Нет вам иного князя, говорили они, кроме Святослава».

Новгородцы крепились, убили посадника Захарию, Неревина, Незду бирюча, обвиняя их в сговоре со Святославом. Он подошел было к Русе с суздальцами и прочими союзниками. Новгородцы поспешили навстречу с Якуном, и враги отступили. Якун и выбран был посадником.

Между тем, Даньславу Лазутиничу удалось с дружиной пробраться окольной дорогой в Киев и привести оттуда князя Романа Мстиславича, «14 апреля, во вторую неделю по великом дне, индикта 1 (1168), и рады были новгородцы своему хотению: они сидели без князя о Якуне от Семена дня до великого дня, ждуче от Мстислава сына».

Следовало ожидать войны с Андреем, который не мог стерпеть подобного оскорбления. Новгородцы вместе с псковичами сходили прежде на его союзников: пожгли Полоцкую волость, не доходя только тридцати верст до стольного города. На весну Роман сжег Торопец, смоленский город, и привел много пленников.

Даньслав Лазутинич, привезший новгородцам князя, отправился данником за волок в Двинскую область, захваченную Андреем. Суздальцы пытались было преградить ему дорогу, но были им разбиты, и он собрал всю дань, так что заплатившие суздальцам должны были потерпеть вдвое.

Андрей решил прежде всего наказать великого князя Мстислава киевского. Многочисленная рать его, собранная всеми князьями русскими, покорными ему, явилась под Киевом. Мстислав, после короткого сопротивления, должен был искать спасения в бегстве, и победитель, старший сын Андрея Мстислав, посадил на киевский стол своего дядю, Глеба переяславского.

Покорив себе Киев, Андрей обратился к Новгороду. Собрались полки суздальские, ростовские и владимирские; князья рязанский и муромский прислали сыновей со своими ратями, смоленский с братом. «Толико бысть множество вой, что и числа их нетуть», говорит летописец. Андрей опять поручил их своему сыну Мстиславу, покорителю Киева, и главным воеводой назначил прежнего, Бориса Жидиславича.

Летописцы разделяют негодование Андрея. Им всем было как будто оскорбительно, зачем новгородцы живут не как прочие и могут распоряжаться своими князьми по своему разумению. «Нельзя, говорят, оправдывать новгородцев тем, что они освобождены прадедами князей наших. Пусть это так, но разве передние князья велели им переступать крест и соромлять своих внуков или правнуков, целовать им крест и после изменять присяге? Злое наверстие в них вкоренилось. До которых пор Богу терпеть над ними! Вот и навел он наказание на них рукою благоверного князя Андрея».

Лишь только вступила рать в пределы новгородские, как и начала предавать все огню и мечу, воины жгли села, убивали людей, пленили жен и детей, похищали имение. На пространстве трехсот верст все было разорено и опустошено.

Новгородцы решили защищаться. Их молодой князь, тот славный Роман, что покорит впоследствии всю Волынь и весь Галич, приведет в ужас литву, запрягши ее в плуг, и распространит свои владения за Дунай и Карпаты, тогда еще юноша, у которого, разумеется, билось сердце на подвиг и рука рвалась на удар, ободрял их к сопротивлению. Ему уже хотелось попытать своей силы, потешиться в битве, помериться с могучим противником.

Вместе с посадником Якуном, таким же молодцом, принялись они укреплять город и ворота, устраивать острог, расставлять сторожей, снаряжать ратных людей в ожидании неприятеля.

И вот они явились. Начались приступы. Суздальцы, уверенные в победе, уже поделили в уме между собой новгородские улицы. Три дня продолжались приступы. Роман успешно отражал все нападения; однако, силы его начали ослабевать, число воинов уменьшалось, враги напирали сильнее и сильнее, казалось, что городу долго не удержаться…

Но у новгородцев был еще иной защитник, иной воитель. Это архиепископ Иоанн, муж праведный, который славился в народе многими великими подвигами веры. Между тем, как его соотечественники бились, проливали кровь и принимали смерть за Святую Софию, Иоанн молился, молился денно и нощно. Вдруг, на молитве, в тишине, ночью, послышался ему голос: «Иди в церковь на Ильине улице, возьми образ Божией Матери, поставь его на забрале города, и вы узрите спасенье».

Поутру он поведал людям о полученном свыше откровении. Все исполнились радости и надежды, одушевились верой, пошли собором на Ильину улицу. Митрополит совершил молебное пение перед святой иконой. Потом повергся перед ней на колени, и, плачущий, рыдающий, произнес молитву: «О Пречистая Мати, упование наше! Грешные, мы молимся Тебе со слезами — не предай нас!» С этими словами он взял ее на руки; казалось, она сама о себе подвигнулась. Народ в умилении, в восторге, не мог выговорить ни слова и только восклицал: «Господи помилуй!» Архиепископ передал икону двум дьяконам, и торжественным ходом, со всем духовенством, под сенью хоругвей, в сопровождении народа, отнесли ее к укреплениям и поставили на стене. Там кипела отчаянная битва. Стрелы, как дождь, сыпались за стены. Вдруг одна ударилась в икону, и икона, рассказывают, повернулась к городу. Слезы потекли из очей Божией Матери, кои архиепископ принял на свой фелонь. Новгородцы получили «якобы некую силу дерзости». В то же время туман покрыл суздальцев: они, не видя, начали убивать друг друга. Новгородцы бросились из укрепления и довершили поражение. Вся осаждающая рать обратилась в бегству (1170).

Множество суздальцев попало в плен, так что продавались они в Новгороде по две ногаты. Остальные, возвращаясь по разоренным местам, терпели ужасный недостаток в продовольствии: иные умирали с голода, другие в великий пост ели конское мясо.

Новгородцы приписали свое спасение от такой многочисленной рати заступничеству Пресвятой Богородицы, и, в изъявление своей благодарности, положили праздновать ежегодно, 27 ноября, ее честному знамению, что после исполнялось ими уже вместе со всей православной церковью — однако же долго кроме Суздаля!

Андрей не достиг своей цели, рать его была разбита, он, казалось, должен был уступить, — но нет, побежденный, он все-таки остался победителем, и уступили новгородцы, а не он. Сила его уже не зависела от случайностей. Новгородцы вскоре должны были указать путь от себя своему храброму защитнику, князю Роману, и прислали к Андрею просить о мире и князе. Ужасная дороговизна возникла у них вследствие разорения, недостатка в подвозе из соседних, Андрею подчиненных, областей, или неурожая: кадь ржи продавалась почти по 4 гривны, хлеб по две ногаты, а пуд меда по 10 кун.

Андрей, довольный их покорностью, дал им Рюрика, брата умершего, между тем, Святослава Ростиславича, из-за которого он начал войну.

Рюрик прожил у них недолго, недовольный, кажется, своим положением; неудовольствие его обнаружилось отнятием посадничества у Ярослава, преданного Андрею, который и бежал к нему в Суздаль. Андрей не поладил и с прочими Ростиславичами. Рюрик уже не мог оставаться в Новгороде, и поспешил оттуда вон, а новгородцы послали к Андрею просить себе князя (1171).

Андрей прислал сначала посадничать того же Жирослава, прибежавшего от Рюрика под его покровительство, а потом дал своего младшего сына Георгия (1172). Новгородцы слушались его во всем, и сам архиепископ Иоанн, который столько прославился во время последней осады города, приходил к нему во Владимир.

Новгородцы ходили по зову Андрея со своим молодым князем, Георгием Андреевичем, на помощь его полкам под Киев против Ростиславичей.

Таким образом, они почти совершенно подчинились великому князю суздальскому, как вдруг он был убит в Боголюбове своими приближенными, составившими против него тайный заговор (1174). Новгородцы обрадовались, разумеется, избавившись от сильного противника, надеясь освободиться из-под ненавистной власти.

Во Владимире произошли смятения. Дружины выбрали себе в князья племянников Андрея, сыновей его старшего брата Ростислава, шуринов рязанского князя Глеба. Они не смогли утвердиться и вынуждены были уступить дядям, Михаилу и Всеволоду, младшим детям Юрия Долгорукого.

Ростиславичей приняли к себе новгородцы, незадолго перед тем выгнавшие Андреева сына Георгия. Они рассчитывали, что враги великого князя суздальского лучшие для них друзья и помощники.

Мстислав Ростиславич женился в Новгороде, взяв за себя дочь посадника Якуна Мирославича. Его вызвали, однако же, вскоре ростовцы, после смерти Михалка, и оставил в Новгороде своего сына.

Эта война также была несчастлива для Мстислава, и он должен был вернуться в Новгород, но новгородцы указали ему путь вместе с сыном Святославом (1176): «Ты ударил пятою Новгород, и пошел на стрыя своего Михалка, поваблен ростовцами; Михалка Бог поял, а с братом его Всеволодом рассудил тебя: чего же тебе у нас надо?» Мстислав ушел в Рязань.

Новгородцы взяли у Всеволода племянника, Ярослава Мстиславича. Глеб рязанский, его шурины начали со счастливым владимирским князем новую войну, но все были побеждены и взяты в плен.

В следующем, однако же, году (1177) они были отпущены в Русь, и с дороги повернули в Новгород. Новгородцы опять посадили у себя на столе Мстислава, брата его Ярополка в Новом торгу, а Ярославу Мстиславичу дали Ламский Волок.

Война с великим князем суздальским, который все более и более оказывался достойным преемником своего брата Андрея, была неизбежна. Вскоре он пришел под Торжок. Жители обещали дань и медлили. Дружина побудила князя взять город приступом. Город был сожжен, люди пленены, имущество взято на щит за новгородское непокорство. Ярополк бежал.

Отправив пленников к Владимиру, Всеволод обратился к Волоку Ламскому. Выручив прежде князя, племянника, он пустил людей на вороп, и город был сожжен.

Мстислав вскоре умер в Новгороде, 20 апреля, индикта 10, 1178 г.

После его смерти новгородцы перевели к себе Ярополка, бежавшего из Торжка.

Всеволод рассудил за благо принять прежние меры в отношении новгородцев и велел перехватить новгородских купцов, торговавших в его волости.

Новгородцы тогда изгнали Ярополка, привели к себе Романа смоленского, который прожил у них несколько месяцев, и они послали в Русь за Мстиславом, братом его. Мстислав отказывался, говоря: «Не могу идти из своей отчины и разойтися с своею братьею». Но братья и мужи уговорили его исполнить желание новгородцев: «Иди, брат, если тебя зовут с честью. Разве Новгород не наша отчина?» Мстислав послушался, думая вернуться при первом случае в Русскую землю. Он пришел в Новгород с боярами новгородскими и был принят с великой честью 1 ноября.

Через некоторое время Мстислав созвал новгородских мужей и предложил им идти на чудь и отмстить поганым за их обиды. Новгородцы были очень рады и собрались вслед за своим князем (1179). Мстислав опустошил Чудскую землю и возвратился, приведя много челяди и скота. Возвращаясь от чуди, он зашел в Плесков, захватил сотских, не хотевших племянника его Бориса, и договорился с людьми.

Проведя зиму в Новгороде, пошел весной на своего зятя Всеслава в Полоцк, возвратить один погост, заведенный за Полоцк Всеславом первым сто лет назад, да сосуды церковные и ерусалим, им же захваченные. Когда пришел он на Луки, намереваясь отомстить за эту старую обиду, то его старший брат, Роман смоленский, прислал к нему мужа сказать: «Обиды тебе до Всеслава нет, а если хочешь идти на него, то пойди прежде на меня». Всеславу же послал Роман помощь с сыном Мстиславом. Мстислав не захотел поступить наперекор старшему брату и возвратился в Новгород.

Там он занемог и, приказав дитя свое, Владимира, Борису Захарьичу, поручая его с волостью братьям Рюрику и Давыду, 13 июня в пятницу (1180) скончался и положен в той гробнице, где лежит Владимир, сын Ярослава. Новгородцы искренне оплакали его, приговаривая: «Не пойдем мы больше с тобой, господине, в иные земли, порабощать поганых в область Новгородскую. Тебе хотелось, господине, всех поганых привести под нашу волю, ты отмстил им за наши обиды, как и дед твой Мстислав. Ему поревновал ты, господине, и наследил путь деда своего. Теперь не увидим тебя больше, господине, и солнце наше закатилось». Так, говорит летопись, плакало над ним все население новгородское — сильные и худые, нищие и убогие. Дружина предана была ему безгранично, он всегда уступал ей всю добычу, и речами своими подавал дерзость воинам своим. Не только новгородцы, но вся земля Русская не могла забыть его доблести. И черные клобуки его долго помнили. Не было никакой страны, которая не любила бы его и не желала бы иметь своим князем: «всегда бо тосняшеться на великия дела».

После смерти Мстислава, новгородцы посылали в Русь к новому врагу Всеволода, великому князю Святославу Всеволодовичу, который прислал им сына Владимира, пришедшего в Новгород 17 августа (1180).

Он водил новгородцев в помощь отцу своему против Всеволода, и они принимали значительное участие в походах и битвах на реке Влене, верстах в сорока от Переяславля. На обратном пути великий князь киевский навестил сына в Новгороде.

Ярополк опять получил Новый Торг и тотчас начал воевать Поволжье.

Между тем, как новгородцы пошли провожать Святослава к Дрютеску, Всеволод со всем полком своим, с муромцами и рязанцами, пришел к Торжку. Новоторжцы затворились и сидели пять недель. Ярополк был ранен стрелой, а жители умирали с голода за недостатком корма. Город был сожжен, и жители, вместе с князем, скованные, отведены в плен.

Новгородцы, после всех неудачных опытов, вынуждены были смириться, указали путь Владимиру и просили себе князя у Всеволода. Тот дал свояка своего, Ярослава Владимировича (1182).

Новый князь прожил у них около трех лет и «негодоваху ему новгородцы, зане много творяху пакости волости Новгородстей». Всеволод вывел его (1184), и они испросили у Давыда смоленского сына Мстислава, который прожил у них года два, но, видно, было им тягостно оставаться не в ладах с великим князем суздальским, и они опять обратились к нему с просьбой (20 ноября 1181 г.) об Ярославе, который остался у них теперь уже очень долго, разумеется, в силу покровительства Всеволода.

Ярослав ходил с ними на финские племена несколько лет кряду, может быть, также по указу Всеволода.

1186. Молодцы ходили на емь с Вышатой Васильевичем и возвратились с добычей.

1187. Погибло данников новгородских в Печере и за Волоком, голов со сто.

1191. Новгородцы ходили с корелой на емь и опустошили землю их.

В том же году Ярослав был позван полоцкими князьями и полочанами встретиться на рубеже. Они положили между собою любовь, и решили зимою идти либо на чудь, либо на литву. Поход состоялся на чудь. Ярослав взял город Юрьев и вернулся с большой добычей.

1192. Ярослав ходил в Плесков и посылал оттуда двор свой (дружину) воевать. Взята была Медвежья Голова и сожжена.

1193. Новгородцы пошли на югру с воеводой Ядреем, взяли один город и подошли к другому. Жители затворились и выслали сказать им: «Мы припасем для вас дань, серебро, соболей и прочие узорочья — не губите же своих смердов и своей дани». Между тем, они собирали военную силу и готовились. Изготовившись, прислали звать воеводу за данью с 12 лучшими мужами. Воевода имел неосторожность пойти с попом Иванком Легеном и прочими. Они были убиты накануне Св. Варвары. Потом пошло за ними человек 30, и, наконец, 50; все погибли. Некто Савка перебежал к князю югорскому и сказал ему: «Если не убьешь Якова Прокшинича и пустишь его в Новгород живого, то он приведет на тебя новую рать и землю твою пусту сотворит». Югорский князь велел убить его. Яков сказал Савице: «Бог тебе судья и Святая София, за то, что подумал на свою братью. Кровь наша взыщется на тебе». При этих словах он был убит. Прочие, стоявшие под городом около шести недель, «слушаюче лесть бе их, — их было 80 человек, — изнемогше от голода, были поражены на Николин день». Во всю зиму не было вести о них в Новгород, и никто не знал, живы ли они или мертвы, к великой печали князя, владыки и всего города.

На другой уже год (1191) пришел остаток рати из югры. Дорогой убиты были Сбышка Волосович, Завид Негочевич и Моислав попович, обвиненные в советах на свою братью; другие откупились кунами. «А то Богови судити», замечает летописец.

Новгород и Ладога были опустошены пожарами.

В 1195 г. великий князь владимирский Всеволод позвал новгородцев на Чернигов и на все Ольгово племя, и они не отперлись — пошли с князем Ярославом и огнищане, и гридьба, и купцы. Но война не состоялась, и Всеволод от Торжка отпустил их с честью.

Новгородцы вознегодовали за что-то на своего князя и снарядили посольство к Всеволоду, Мирошку посадника, Бориса Жирославича, Никифора сотского — просить у него сына. Всеволод задержал посольство у себя во Владимире.

В следующем году новгородцы послали к Всеволоду новое посольство, просить, чтобы он отпустил к ним задержанного посадника Мирошку, Иванка, Фому и прочих мужей. Он, собравшись на Чернигов, велел новгородцам идти с Ярославом на Луки, а задержанных послов повел за собой. Войны не было, и Всеволод отпустил новгородцев с Лук домой, сказав им, чтобы они выбирали себе князя, где хотят, «а Новгород выложиша вси Князи в свободу, и деим любо, туже себе Князя поимають». Возвратившись во Владимир, он отпустил Фому, а Мирошка и Иванка не отпустил. Новгородцы разгневались, и послали за князем к черниговскому Ярославу Всеволодовичу, просить у него сына, а Ярославу «показали путь» осенью на Юрьев день и сидели всю зиму без князя, «и жаляху по нем в Новегороде добрии, а злии радовахуся».

Ярослав пошел на Новый Торг, и новоторжцы приняли его с поклоном. Он забрал дани по всему верху, по Мсте и за Волоком; Всеволод велел хватать всех новгородцев за Волоком и по всем волостям своим, и содержал их во Владимире, где они, впрочем, ходили вольно.

Ярослав пришел из Чернигова «на вербницю, настанущю лету Мартом месяцем (1197)». Он просидел шесть месяцев одину (только), от вербницы до Семенова дни (Симеона Столпника). Новгородцы выгнали его и послали за Ярославом, который был в то время позван великим князем Всеволодом во Владимир. Во Владимир было снаряжено особое посольство, лучшие мужи и сотские, которые приняли Ярослава со всей правдой и честью. Ярослав пришел на зиму по крещении за (через) неделю (1198), и «седе на столе своем, и обуяся с людьми, и добро все бысть. И Мирошка приде посадник, седев два лета за Новгород, и вси приидоша неврежени ничим же, и ради быша Новегороде вси от мала и до велика».

Этот год проведен был деятельно. Ярослав посадил сына Изяслава княжить на Луках, — оплечье Новгороду от литвы. На осень приходили полочане с литвой и пожгли хоромы, но лучане удержались в городе.

В отмщение Ярослав ходил на зиму с новгородцами, плесковичами, новоторжцами, ладожанами и всей областью Новгородской на Полоцк. Полочане встретили их с поклоном на озере Каспле, и мир был заключен.

В этом и предыдущем году построено несколько церквей в Новгороде и прочих городах: Спаса Преображения на горе, а прозвище Нередице, Св. Илии на холму, Св. Преображения в Русе, Св. Никифора на Острове, монастырь Св. Евфимии в Плотниках.

У Ярослава умерли в этом году два его сына: Изяслав, посаженный на Луках, Ростислав в Новгороде.

А в следующем году (1199) великому князю Всеволоду вздумалось вывести Ярослава из Новгорода и прислать туда сына, чего желали недавно новгородцы, и в чем он им решительно отказывал. Он велел владыке Мартирию, посаднику Мирошке и лучшим мужам приехать к нему во Владимир за сыном. Разительное доказательство его власти! На озере Серегере архиепископ Мартирий скончался, тело его было отвезено в Новгород к Св. Софии, а посадник Мирошка и мужи прибыли к Всеволоду и сказали: «Ты господин князь великий, Всеволод Юрьевич, просим у тебя сына княжить Новгороду, зане отчина тебе и дядина Новгород». Всеволод принял послов с великой честью, утвердил честным крестом на всей воле своей и дал им в князья Святослава, еще младенца четырехлетнего. Согласившись с посадником, Всеволод дал новгородцам также архиепископа Митрофана, который поехал в Киев на поставление в сопровождении новгородских и Всеволодовых мужей.

Внутри все успокоилось, а вне происходило смятение: литва опять набежала (1200), взяла Ловоть и прошла до Чернян. Новгородцы погналась за ними и побили 80 человек, остальные бежали, а из своих пало 13: Рагуил Прокопьинич с братом Олексою, Гюргя Сбыкшинич, Ратмир Нежатинич, Страшко серебреник весец, Внезд Ягинич, Лука, Мирошкин отрок, Микита Лазаревич, Жирошка Огасович, Осип подвойский, Роман Пъкт, и еще четверо. Добыча была отбита.

В том же году Нездило Пыхтинич послан был на Луки воеводой. Он ходил из Лук с малой дружиной на лотыголу набегом. Кто с Молбович не пошел с ними, с тех, избивши, взяли кун. Новгородцы застали людей врасплох. Убито было 40 человек, а жены и дети взяты в плен.

1201 года, в сентябре, возвратился архиепископ Митрофан, ходивший на поставление в Киев с новгородскими и Всеволожими мужами.

Варяги отпущены были без мира за море, а на осень пришли они горою (по сухому пути) на мир, и дан им был мир на всей воле новгородской.

В 1203 году великий князь Всеволод прислал в Новгород своего старшего сына: «В земле вашей рать ходит, а князь ваш, сын мой, Святослав, мал. Я даю вам старшего моего сына Константина, и рад бысть весь град своему хотению».

В 1208 году приходил Лазарь, Всеволодов муж, из Владимира, и Борис Мирошкинич, и велел Всеволод убить Олексу Сбыславича на Ярославовом дворе, и он был убит в субботу 17 марта, на Святого Алексия. «А заутра плака Святая Богородица у Св. Якова, в Неревском конце».

Все эти события ясно показывают, что Новгород лишился на время своей независимости, и великий князь Всеволод делал там что хотел, к великому негодованию, хотя и тайному, новгородцев.

В 1209 году они с князем Константином, позванные, пришли к Всеволоду, который сбирался идти на Чернигов. Все войско собралось на Оке. Обстоятельства изменились, и Всеволод вместо Чернигова повернул на Рязань и осадил Пронск. Взяв город, он заключил мир и отошел прочь. На обратном пути он отпустил новгородцев с Коломны, «одарив без числа, и вда им волю всю и уставы старых князь, его же хотяху новгородцы, и рече им: кто вы добр, того любите, а злых казните». Сына Константина и посадника Димитрия Мирошкинича он оставил у себя, с семью лучшими мужами. В Новгороде, по возвращении рати, произошло сильное смятение, как бы в исполнение прав, возвращенных Всеволодом. Было созвано вече на посадника Димитрия и братьев его: они обвинялись, «яко ти повелеша на Новогородьцих сребро имати, а по волости куны брати, по купцем виру дикую, и повозы возити, и все зло». Люди бросились на дворы их, зажгли Мирошкин и Дмитров, «поимали житие их, а села и челядь распродали, изъискали все сокровища, а избыток разделили по зубу, по три гривны по всему городу и на щит, а кто тайком что взял, про то один Бог ведает». Многие разбогатели. «Что на досках было, то оставлено князю». Вскоре посадник Димитрий умер во Владимире, и тело его было привезено в Новгород. Раздраженные новгородцы хотели сбросить его с моста, но архиепископ Митрофан не допустил и похоронил его честно у Св. Юрия в монастыре возле отца. Святослав, сын Всеволода, прибыл в Новгород в неделю мясопустную. Новгородцы отдали ему доски Димитриевы, «а бяше на них без числа», и поцеловали крест честный: «яко не хочем у себе держати дети Дмитровых, ни Володислава, ни Бориса, ни Твердислава Станиловича и Овстрат Домажировича», — и князь отослал их к отцу в заточение, «а на инех серебро поимаша без числа». Посадничество дано Твердиславу Михалковичу.

Милостивые слова Всеволодовы, как и прежние, ясно стало, не имели никакого положительного смысла; он продолжал смотреть на Новгород, как на подвластный ему город.

Новгородцы, не привыкшие к такому образу действий, роптали, скорбели, и жалобы их разносились всюду. И вот услышал их удалой князь, Мстислав Мстиславич, сидя в своем Торопце. Что же? Он вздумал вступиться за Новгород (где княжил недавно его отец, любимец новгородцев), и со своей малой дружиной пришел в близкий Торжок.

Там, не говоря ни слова, не объявляя никому причины, захватывает он посадника и бояр Всеволодова сына, княжившего в Новгороде, Святослава, налагает на них оковы, берет имение, до чего рука дошла, и посылает сказать новгородцам: «Кланяюсь Святой Софии и гробу отца моего — и всем новгородцам. Я услышал о насилье, что вы терпите от князей. Мне жаль стало моей отчины — и вот пришел я к вам на помощь». Новгородцы обрадовались без памяти такому заступнику, не думанному, не гаданному. Без размышления, без соображения о том, будут ли они в силах бороться с могущественным Всеволодом, они тотчас принимают предложение Мстислава и отправляют к нему почетное посольство: «Приходи, князь, мы ждем тебя». А сына Всеволода сажают на Владычнем дворе под стражу со всеми его мужами, пока управятся с отцом.

Мстислав пришел в Новгород и был торжественно посажен на столе. Новгородцы ликовали. Но деятельный Мстислав не думал о пирах и весельях, а собрав войско, поспешил навстречу Всеволоду, от которого надо было опасаться сильного нападения за кровную обиду…

Но старому князю, перед скорой смертью, жаль или страшно стало за свое милое детище: он искренне или притворно укротился. «Ты мне сын, прислал он сказать Мстиславу, а я тебе отец. Пусти ко мне Святослава и мужей его, отдай, что захватил, а я отпущу гостей новгородских с товарами». Мстислав согласился, и они примирились. Таким образом, торопецкий князь стал князем новгородским, и счастье объявило себя на его стороне.

Но он был осторожен и боялся поверить, чтобы великий князь суздальский уступил ему так дешево Новгород и забыл обиду. Тогда же осмотрел границы и распорядился везде для обороны: где велел срубить город, где определил надежного посадника, Луки поручил брату, Владимиру псковскому, а сам стал на опасном месте, в Торжке.

Наконец, убедившись, что со стороны Суздальского княжества ему опасаться нечего, Мстислав начал ходить с мечом по соседям, которые давно не видели русских воинов.

В 1212 году напал он на чудь, «рекомую торму» (в Дерптском уезде), и возвратился с богатой добычей, пригнав множество скота.

На зиму ходил он еще на другую чудь и подступил к Медвежьей Голове. Жители вышли из города и поклонились князю. Он взял с них дань и дал им мир.

Потом (1214) с псковским и торопецким князьями ходил Мстислав на третье племя чуди, ереву (в уезде Вейсенштеинском Эстляндской губ.), прошел всю Чудскую землю до моря и осадил город Воробиин (Верпель, в Викском уезде, Эстляндской губ.) Чудь еревская покорилась ему так же, как и торма. Он взял дань, отдал две части новгородцам, а третью своим дворянам.

Не успел он вернуться в Новгород, как явились к нему послы от братьев: Всеволод Чермный, твердый в своем намерении, выгонял остальных Ростиславичей из Руси за то, что они будто содействовали гибели двух Олеговичей в Галиче. «Поди к нам, звали изгнанники своего брата, поищем нашей отчины. Всеволод Святославич не творит нам части в Русской земли». Мстислав созвал вече на Ярославле дворе и обратился к новгородцам с просьбой идти к Киеву на Всеволода. «Куда ты глазами взглянешь, туда мы головы свои бросим», отвечали они любимому князю, и Мстислав собрался с ними, не медля, в поход. Полки благополучно дошли до Смоленска. Здесь случилась ссора у смольнян с новгородцами, которые убили одного смольнянина и потом отказались идти за князем. Князь стал звать их на вече — разобрать дело вместе. Они не шли. Тогда Мстислав, «целовав всех», поклонился им, пожелал доброго здоровья и ушел в поход один со своей дружиной.

Новгородцам стало совестно; они сотворили вече о себе и начали гадать. Посадник Твердислав сказал: «Братцы, деды и отцы наши страдали за Русскую землю. Пойдем и мы». И новгородцы догнали Мстислава, помирились с ним, продолжили путь вместе, достигли неприятельских волостей, разорили по Днепру Черниговские города, взяли Речицу. Наконец, подступили они под Вышгород и начали биться. Мстислав одолел, и Всеволод бежал за Днепр. Вышгородцы отворили ворота. Мстислав тотчас вступил в Киев, посадил на стол своего двоюродного брата, Мстислава Романовича, и пошел к Чернигову, преследуя врага. Двенадцать дней продолжалась осада. Всеволод смирился перед противником, отказавшись от своих притязаний. Князья заключили мир, и новгородцы, осыпанные подарками с князем, вернулись домой.

Мстислав недолго остался с ними. Побывав на Руси, он увидел и услышал много нового, особенно по галицким делам, и решил попытать своего счастья. Вскоре по возвращении он созвал вече на Ярославовом дворе и распрощался с новгородцами, сказав им: «Есть мне орудья в Руси, и вы вольны в князьях».

Новгородцы избрали (1213) зятя Мстислава, сына Всеволода, великого князя суздальского, который, жестокий враг их, незадолго перед тем умер (1212), оставив свой стол второму сыну Георгию, помимо старшего Константина. Этот выбор был очень неудачен. Ярослав не походил на Мстислава. Гордый, раздражительный, упрямый, мстительный, он не мог ужиться с новгородцами. Вскоре начались у них распри; Ярослав управлялся по-своему, и, наконец, уехал от них в Торжок, близкий к его Твери. Новгородцы послали к нему послов с объяснениями и приглашениями: он, не отвечая ни слова, задерживал послов, хватал везде купцов с их товарами, а в Новгороде случился на ту пору ужасный голод и дороговизна хлеба, так что бедные жители продавали детей своих гостям в рабство. Ярослав не пускал туда ни одного воза с хлебом, и новгородцы, не зная, что им делать, опять послали послов, и опять Ярослав задержал их, и в третий раз также, «и бысть в Новегороде печаль и вопль…»

Вдруг, откуда ни возьмись, появляется между ними дорогой их Мстислав. Трудно описать их удивление, а радости было еще больше. «Кланяюсь святой Софии, возговорил он зычным голосом, созвав вече, я услышал о ваших бедах. Либо ворочу вам ваших мужей и ваши волости, либо повалю головою за Новгород». Новгородцы были в восторге. Князь поцеловал им крест, они ему — на живот и смерть. Наместник Ярославов был тут же взят, а бояре его закованы.

Когда пришла весть к Ярославу, что случилось в Новгороде, и кто туда пожаловал, он понял, что дела примут другой оборот, и что надо думать уже и о себе: укрепил город, засек все пути от Новгорода, запер реку Тверцу, а в Новгород послал сто новгородских мужей из числа им захваченных, чтобы они старались всячески выжить оттуда Мстислава. Мужи взялись, но, приехав к себе домой, отреклись от Ярослава и стали со всеми своими заодно против общего врага, о котором теперь никто и слышать не хотел.

Мстислав был готов, впрочем, кончить с ним дело полюбовно и послал к Торжку попа Юрия со своим мужем сказать ему: «Сыну, кланяюсь тебе! Мужей моих и гостей пусти, а сам с Торжка иди и возьми со мной любовь».

Ярослав упорствовал и отпустил попа без мира, а новгородцев созвал всех на поле за город, в мясопустную субботу, мужей и гостей, числом больше двух тысяч, оковал и разослал по своим городам, конями их и товарами наделил своих и стал готовиться встретить Мстислава, надеясь на помощь своего брата Георгия, великого князя суздальского, сторону которого он держал против старшего Константина.

Тяжело приходилось новгородцам. Лучшие их люди были схвачены, меньшие разошлись от города по сторонам. Много умерло. Налицо было мало, — и те, растревоженные, упали духом. Один Мстислав не унывал. Он созвал вече на Ярославовом дворе, поговорил и прогнал робость. «И в многе, братья, Бог, и в мале Бог, и в правде. Да не будет Новгород Торжком, ни Торжок Новым городом. Где святая София, там Новгород. Пойдем же искать мужей своих — вашей братьи и волости».

На новый год, 1 марта, во вторник на чистой неделе (1216), выступил Мстислав на зятя своего Ярослава, — но по другой дороге, по которой тот не ожидал его: озером Селигером (успех был так невероятен, и опасность была так велика, что через день из Новгорода бежало несколько мужей, переступив крест, к Ярославу, с женами и детьми). Мстислав, придя в свою волость, послал людей запастись кормом для себя и для коней, что и было исполнено. Он уже стоял в верховьях Волги, когда услышал, что деятельный Ярослав прислал и в эту сторону брата Святослава с многими воинами осаждать Ржевку, его городец в Торопецкой волости, где затворился и отбивался Ярун с сотней воинов. Мстислав поспешил к нему на помощь со своими пятьюстами (вот все его ополчение), но осаждавшие удалились еще прежде. Тогда Мстислав, вместе с братом Владимиром псковским, двинулся вперед и взял Зубцов на Вазузе. Там присоединился к нему еще союзник, двоюродный брат, князь Владимир Рюрикович, со смольнянами, и они пошли по Волге. Остановившись на Холохольне, князья повторили Ярославу предложение о мире. «Мира не хочу, отвечал им гордый, вы пошли, — ну, и идите, и изо ста человек не останется у нас по одному». «Так и быть, сказали промеж себя князья, ты, Ярослав, с плотью, а мы с честным крестом».

Новгородцы советовали князьям идти на Торжок. «Нет, не годится, отвечали они, если пойдем на Торжок, то мы попустошим Новгородскую волость, а мы лучше поворотим к Твери». Они повернули к Твери, и начали жечь села…

Ярослав, услышав о разорении своей волости, оставил Торжок, и, забрав старейших бояр и молодых новгородцев по выбору, а новоторжцев всех, переехал в Тверь, чтобы ее защитить. Посланные им вперед сто избранных мужей наткнулись в 13 верстах от города на соединенных князей, которые, расставив полки, создавали вид рати великой. Ярун бросился на них, большая часть сторожей полегла, другие взяты в плен, и немногие спаслись бегством назад в Тверь.

Но Мстислав не думал идти туда, а устремился в другую сторону. «Пойдем к Переяславлю», сказал он князьям. Этот путь был далек, идти трудно, но там дожидался его, как говорил он, третий друг.

Кто же был этот друг, на которого мог надеяться Мстислав? Константин, сын Всеволода, старший брат Ярослава и Георгия, который с досадой сидел в Ростове и ждал случая отнять у младшего брата Владимир, принадлежавший ему по праву. Если Юрий был за Ярослава, то по одной этой причине Константин должен был взять сторону Мстислава. Так рассчитывал последний и не ошибся в расчете.

Князья обошли Тверь низом, прошли Шошу и Дубну и отправили к Константину боярина Яволода, которого пошел провожать на рубеж Владимир псковский с псковичами и смольнянами. Они шли по Волге, воюя, взяли и сожгли город Коснятин и все Поволожье. Там встретил их из Ростова воевода Еремей и сообщил: «Князь Константин кланяется вам; он рад, слыша о вашем приближении. Вот вам от него пятьсот мужей, а вы пошлите к нему от себя со всеми речами шурина его Всеволода». Они отправили к нему Всеволода и продолжали идти вниз по Волге, потом повернули к Переяславлю, побросав возы и сев на коней. 9 апреля, на Велик день, в городище на Сарре, присоединился к ним сам Константин Всеволодович. Они обрадовались, свидевшись, и поцеловали крест, спеша вместе к Переяславлю, — но Ярослава там уже не было. Он ушел к брату Георгию во Владимир. Князья повернули туда.

Новгородская война принимала другое значение. Междоусобие перенеслось в пределы Суздальского княжества, до того свободного от войн. Дело пошло не об одном высвобождении новгородских мужей и споре между Мстиславом и Ярославом, а о столе великого княжества: кому сидеть — старшему Константину, имевшему право, или младшему Юрию, которому отдал отец.

Ярослав и Юрий стояли на реке Кзе, а Мстислав и Владимир с новгородцами поставили своих близ Юрьева; Константин дальше, на реке Липице. Решительный час наступал.

Как ни смел и запальчив был Мстислав, однако, увидев полки Юрия и Ярослава, счел, что силы у них далеко не равны, и еще раз попробовал заключить мир. Он послал Лариона сотского к своим противникам, сказать князю Юрию: «Кланяемся. Обиды нам с тобою нет, обида нам с Ярославом». Князь Юрий отвечал: «Брат Ярослав и я едино есмя». Князю Ярославу посол сказал от Мстислава: «Пусти мужей новгородских; что зашел волости Новгородской, Волок, вороти и мир с нами возьми; крест нам поцелуй». Ярослав отвечал: «Мира не хочу, мужи у меня, а вы далеко зашли и попали как рыба на сухо».

Ларион принес ответ того и другого брата своим князьям. Тогда они послали к обоим братьям вместе последнюю речь: «Братья княже Юрий и Ярослав! Мы пришли не на кровопролитье. Не дай Бог крови творити. Управимся так. Мы все один род, отдадим старейшинство князю Константину». Ответ последовал отрицательный, и надо было готовиться к битвам.

Мстислав и Владимир так воодушевляли своих воинов: «Братья, мы вошли в землю сильную: станем крепко. Назад оглядываться нечего; побегше не уйти! Позабудем же домы, жен и детей. Двух смертей не бывать, одной не миновать. Биться будем, кто хочет пеший, кто хочет на коне». Новгородцы закричали: «Не хотим измерети на конях, но как отцы наши на Колокше будем биться пеши», — соскочили с коней, сбросили с себя платье, разулись, — и кинулись вперед пешие. Мстислав был тому очень рад. Смольняне бросились также пешие. За ними послал князь Владимир своего мужа, Ивора Михайловича с полком, а сами князья и воеводы следовали сзади на конях.

Исход сражения и последующие события принадлежат более к истории Владимирского княжества, чем Новгородского.

Мстислав с новгородцами и Константином ростовским одержали решительную победу, 21 апреля, в четверг, на второй неделе по пасхе.

В битве суздальцев и переяславцев пало без числа, а из новгородцев только: Дмитр Плесковитин, Антон котельник, Иванко Прибышинич опонник, да при преследовании Иванко попович, Семьюн Петрилович, Терский данник.

«Сильные полки победили они, говорит летописец, взяли свою честь и славу».

Война закончилась: Константин посажен был на столе во Владимире, а Георгий получил себе во владение городок Радилов. Князья и новгородцы были щедро одарены.

Определив все условия, союзные князья разошлись: Мстислав к себе домой в Новгород, Константин во Владимир, Владимир один в Псков, другой в Смоленск.

Мстислав забрал всех новгородцев, что были с Ярославом в полку, — и пришли в Новгород все целые.

Можно себе представить, какая радость была в Новгороде, когда все мужи приехали из долгого плена, волости возвращены, и тяжкая власть суздальская над ними была уничтожена. Они вспомнили старое время, и дорог им стал Мстислав еще более. Но радовались они недолго, недолго отдыхал у них мужественный витязь.

Посадником вместо Гюргия Иванковича был поставлен Твердислав Михайлович.

На следующий год (1217), оставив в Новгороде княгиню и своего сына Василия, Мстислав уехал в Киев и взял с собой Гюргия Иванковича, Сбыслава Степаныча, Алексу Путиловича.

Литва воевала по Шелони. Новгородцы отправились на них с князем Владимиром, который был у них проездом, и посадником Твердиславом, но не настигли. Потом они осадили Медвежью Голову. Чудь явилась к ним с поклоном, а между тем послала за немецкой помощью. Новгородцы, отойдя далеко от лагеря, начали обсуждать с плесковичами речи чюди, а те, между тем, напали на лагерь. Новгородцы поспешили с веча, схватились за оружие и выбили их из стана. Немцы побежали к городу. Новгородцы убили двух воевод, а третьего взяли в плен. Коней отняли семьсот.

Во время этого похода Мстислав вернулся в Новгород и захватил Станимира Дерновича с сыном Нездилою, заключил в оковы, взял имение, но потом отпустил.

Был в Новгороде большой пожар 31 мая, от Ивана Ярышевича, и сгорел весь посад, не осталось ни одного дома; огонь проник и в каменные церкви, где хотели укрыться некоторые с добром. Церквей сгорело 15, у каменных обгорели верхи и притворы. В варяжском соборе погибло варяжского товара без числа.

В 1218 году Мстислав ходил в Торжок и взял Бориса Некуришинича, отнял много добра и потом отпустил его. Вскоре, созвав вече на Ярославовом дворе, он сказал: «Кланяюсь Св. Софии, и гробу отца моего, и вам всем. Хочу искать Галича, но вас не забуду никогда. Приведи меня Бог лечь у Св. Софии подле отца. Прощайте». Новгородцы много и долго уговаривали Мстислава, который сделал им столько добра и так пришелся им по нраву, которого они так любили, к которому так привыкли. «Не ходи, князь, молили они его печальные, останься с нами, куда тебе», и никак не могли убедить. Он распростился с ними, и уехал искать новых опасностей и новых подвигов в стороне, совершенно противоположной Суздалю и Новгороду — в Галиче.

Новгородцы послали в Смоленск за Святославом Мстиславичем, который пришел к ним 1 августа.

Спокойствие было непродолжительно. На зиму бежал Матвей Душильчевич, связав Моисеица, «бирюча ябеднича». Он был настигнут и приведен в Городище. В городе распространилась ложная молва, что Матвея выдал князю посадник Твердислав. Ониполовцы зазвонили у Св. Николы и звонили всю ночь, Неревский конец, у Сорока Святых, «тако же копяче люди на Твердислава. Князь, учюв голку (услыша шум) и мятеж, отпустил Матвея». Ониполовцы поднялись все в доспехах, даже дети, как будто на войну, неревляне также, а загородцы не вставали ни за тех, ни за других, ожидая конца. Твердислав, воззря на Святую Софию, сказал: «Если я виноват, да буду ту мертв, а если я прав, так оправь меня Господи», — и пошел с Людиным концом и с Пруссами, и началась сеча у городских ворот, одни побежали на онпол, а другие в конец. Мост разобрали, и ониполовцы переправились в ладьях. Из Пруссов убит один муж, из кончан другой, из ониполовцев Иван Душилькевич, брат Матвеев, из Неревского конца Коснятин Прокошинич и еще шесть мужей, ранено же множество народа. Это случилось 27 января 1219 года. Веча не прекращались целую неделю. Князь Святослав прислал, наконец, своего тысяцкого на вече сказать: «Не могу быть с Твердиславом и отнимаю от него посадничество». Новгородцы спросили: «В чем же его вина?» Святослав отвечал: «Без вины». Твердислав сказал: «Я рад, что вины за мною нет, а вы, братья, вольны и в посадничестве, и в князьях». Тогда новгородцы дали такой ответ: «Княже, оже нету вины его, ты нам крест целовал без вины мужа нелишити, а тобе ся кланяем, а се наш посадник, а в то ся не вдадим», — и князь уступил, и «бысть мир».

Святослав ходил с Владимиром псковским на леттов и ливов. Они проникли до нижней Аа, но были отражены и должны были вернуться вследствие нападения литвы на Псков.

В следующем году Мстислав Романович прислал в Новгород своего младшего сына Всеволода, говоря: «Примите Всеволода, а Святослава старейшего пустите ко мне». Новгородцы исполнили его волю.

Зимою Семьюн Емин, с четырьями сотнями, ходил на Тоймакары. Но великий князь владимирский Юрий, занявший после смерти старшего брата Константина и брат его Ярослав переяславский не пустили их через свою землю. Они возвратились в ладьях, и стали, «на зло», шатрами по полю, взводя на Твердислава и Якуна тысяцкого, будто они засылали к Юрию поверенных с советом не пропускать новгородцев. Город взволновался, и посадничество было отнято у Твердислава и дано Семену Борисовичу, а тысяцкое у Якуна и отдано Семьюну Емину.

Всеволод ходил с новгородцами к Пертуеву (Пернау). Немцы, литва и ливь встретили сторожей и бились, победа осталась на нашей стороне, но без всякой пользы.

Вернувшись от Пертуева, они отдали посадничество Твердиславу и тысяцкое Якуну.

Антоний, архиепископ новгородский, отлучился в Новый Торг; новгородцы в отсутствие его ввели сверженного Митрофана опять на стол, а Антонию послали сказать: «Иди куда хочешь». Антоний ушел в монастырь Св. Спаса в Нередицах. Тогда новгородцы одумались и сказали Митрофану и Антону: «Идите к митрополиту, и кого он назначит, тот и будет нашим владыкой». С ними были отпущены два попа: Вассиан и Борис.

В 1220 году возвратился архиепископ Митрофан; Антонию же, удержанному митрополитом у себя, дана епископия перемышльская.

Всеволод ходил «своим орудием» (по своему делу) в Смоленск, и, вернувшись, рассерженный без вины на Твердислава, хотел убить его. Князь пришел с Городища на Ярославов двор, со всем двором своим, в полном вооружении, в бронях, как бы на войну. Новгородцы также собрались с оружием и стали полком на княжем дворе. Твердислав был болен, и его привезли на носилках к Борису и Глебу. Пруссы, загородцы, Людин конец, собрались около него и разделились на пять полков. Князь, «уразумев их ряд (намерение), что они хотят крепко животы свои отдати», не выехал к ним, а выслал архиепископа Митрофана «со всеми добрыми повестьми», и владыка свел всех в любовь: князь и Твердислав поцеловали крест, «и братья вся вкупе быша». Твердислав, помирившись с князем, отказался за болезнью от посадничества, которое отдано было Иванку Дмитровичу. Твердислав же был болен еще семь недель, и тайно от жены, детей и всех родственников, ушел в Аркаж монастырь, где и постригся. Жена постриглась после в монастыре Св. Варвары.

В следующем году (1221) новгородцы изгнали князя Всеволода: «Не хотим тебя, иди куда хочешь», — и он ушел к отцу в Русь.

Крещенные эсты с немцами нападали на Новгородские волости.

В 1222 году посылали новгородцы владыку Митрофана, посадника Иванка и старейших мужей к великому князю владимирскому, просить у него сына, и Георгий дал им Всеволода «на всей воле новгородской», щедро одарив архиепископа и всех мужей. Вскоре он прислал им еще брата Святослава в помощь для похода их к Кеси (Венден). Они много воевали, но города не взяли, потому что ему пришла помощь из литвы. Казалось, все было согласно, но Всеволод той же зимой, тайно, ночью, бежал из Новгорода со всем двором своим. Новгородцы опечалились и послали сказать великому князю Георгию: «Если не хочешь держать Новгорода сыном, то дай нам брата, и он дал им брата Ярослава».

Ярослав, некогда ненавистный, пришел к ним (1223), и они с радостью пошли с ним немедля на литву. Около Торопца погнались за ними до Усвята, но не догнали. Потом Ярослав ходил к Колываню и повоевал всю волость Чудскую. Добыто много золота, всякого добра, но город взят не был.

Ярослав по возвращении оставил Новгород с княгиней и детьми и отправился в свой Переяславль, как ни упрашивали его новгородцы, кланяясь: «Не ходи, князь». Они послали к Георгию за сыном, и тот дал им опять Всеволода.

Архиепископ Митрофан скончался 3 июля, на святого Иакинфа, «свитающу понедельнику», и на его место введен был Арсений, «муж добрый и зело боящийся Бога», чернец из Хутына монастыря.

В следующем году (1224) новгородцы испытали много горя: немцы, которые усиливались с каждым годом в соседстве и искали сначала их дружбы, например, епископ Алберт, присылавший посольство в 1220 году, начали действия наступательные, взяли город Юрьев, после долгой и жаркой осады, и убили князя Вячка, одного из полоцких князей, посаженного там новгородцами, которые не успели подать ему помощи, литва победила рушан, которые вышли было к ней навстречу с посадником Федором. Они были ссажены с коней и многие убиты: Домажир Торлинич и сын его Богша и прочие. Остальные разбежались по лесам.

Внутренние смятения умножались с каждым годом.