Князь, при вступлении своем на стол, всякий раз договаривался с людьми, как ему сидеть, ходить и их держать. (Сидеть, на древнем языке, значило начальствовать; сажать кого — делать кого начальником; ходить — собирать дань; держать — управлять; вводить — назначать; выводить — отрешать; рядиться — договариваться). «Се Бог поял стрыя твоего Вячеслава, говорят бояре Ростиславу Мстиславичу, а ты ся еси еще с людми Киеве не утвердил; а поеди лепле в Киев, же с людми утвердися» (1154).
«Взьмя ряд (Мстислав Изяславич) с братьею, и дружиною, и с Кияны, занял стол Киевский» (1169).
Владимирцы приняли к себе Ярополка Ростиславича, «весь поряд положьше» (1175).
«Михалко (1176) ежа в Суздаль, а из Суждаля Ростову, и створи людям весь наряд, утвердився крестным целованьем с ними».
Князь был везде главным судьею, а княжий двор — местом суда.
При обозрении жизни Всеволода Ярославича (ум. 1093) сказано о его старости: «людем недоходити княже правды, начаша тиуны грабити, людей продавати (облагать пенями), сему не ведущу в болезнех своих».
«Заутренюю воздавши хвалу Богови, говорит Мономах в своем поучении детям, и седше думати с дружиною, или люди оправливати… И худаго смерда, продолжает он, ставя себя в пример, и убогия вдовицы не дал есмь сильным обидети».
«Нам стати пред Святославом», говорят волхвы (ок. 1071 г.) боярину Яну, их судившему.
При вступлении на стол Игоря Ольговича (1146): «почаша Кияне складывати вину на тиуна на Всеволожа на Ратьшу, и на другаго тиуна Вышегородьского, на Тудора, рекуче: Ратша ны погуби Киев, а Тудор Вышегород, а ныне… целуй нам крест; аще кому нас будет обида, то ты прави».
«Все богатство в един день, месяца Сентября в 7 (1229), говорит Суздальская летопись, отъяся (от епископа ростовского Кирилла) никакою тяжею, судившю Ярославу тако, ту сущу ему насонме. Бяшеть бо Кирил богат зело, кунами и селы, и всем товаром, и книгами, и просто рещи — так бе богат всем, так ни един епископ быв в Киевской области. Он же о всем о том вздасть Богови хвалу, пострижеся в схиму… а что ся ему оста, то раздая любимым и нищим».
Осенью и весной князь объезжал все свои волости, по древнему норманнскому обычаю, и, собирая дань, творил везде суд и правду, как ему Бог на сердце полагал, что составляло вместе и важнейший источник его доходов.
Эти объезды назывались в древности путями: «Всех путей, говорит Мономах, (совершил я) 80 и 3 великих, а прока не испомню меньших».
Впоследствии пути назывались чаще полюдьями, которые упоминаются в грамоте великого князя Мстислава Владимировича (1125), в грамотах смоленского князя Ростислава Мстиславича (1150), и в свидетельствах летописей о времени великих князей суздальских, Юрья Долгорукого и сына его Всеволода (1154, 1190).
Место князя по городам и волостям занимали определенные им посадники и тиуны, как это видно из вышеприведенных мест о великом князе Всеволоде Ярославиче и Игоре Ольговиче. Это видно и из следующего места Суздальской летописи об управлении Ростиславичей, по кончине великого князя Андрея Боголюбского: «седящема Ростиславичема в княженьи земли Ростовьскыя, роздаяла бяста по городам посадничьство Русьскым детьцким; ониже многу тяготу людем сим створиша продажами и вирами. А сама князя молода бяста, слушая боляр, а боляре учахуть я на многое имание».
Естественный здравый смысл, на степени своего развития в данное время, указания и требования обстоятельств, сообразно с принятыми обычаями, — вот какие были главные основания для решения всех дел и споров между князьями: так решались они и вообще в народе назначенными от князя и избранными лицами.
Лицо князя в городах и волостях представляли мужи, им посаженные, его наместники, посадники, которые управляли народом.
Сборщиками податей, блюстителями доходов княжеских, облагателями и взыскателями пропаж или пеней по суду за вины, были тиуны.
В Русской Правде, распространенной после Ярослава, упоминаются следующие должностные лица: тиуны княжие, управители княжие, боярские, т. е. исполнявшие эту должность в волостях боярских; огнищные — у огнищан; конюшие — над конюхами (за убийство тиуна кон. полагалась высокая пеня, 80 гривен) ратайные или сельские княжие — над земледельцами, сельские старосты (за них полагалось по 12 гривен).
Тиунами назывались и вообще управляющие. Так, Изяслав Мстиславич (1149) послал «мужи своя и тивуны своего деля товара и своих деля стад, а мужи одни сами поехали, а другие послали своих тивунов» для разбирательства к Юрию Долгорукому. Ростислав, по смерти дяди Вячеслава (1154) «созва тивуны и ключники».
Тиуны вообще не пользовались доброй славой, как то видно, например, из приведенных выше свидетельств летописей и из известного в древности вопроса: «Где быти тиуну на оном свете?» То же подтверждают слова Даниила Заточника: «Не имей себе двора близ княжа двора, не держи села близ княжа села: тиун бо его яко искры; аще от огня устержешися, но от искры не можешь устрещися жжения порт».
В Русской Правде значатся еще следующие должностные лица.
Вирники — чиновники, определявшие (?) и взыскивавшие виру и получавшие за то определенное вознаграждение. Помощники у них были из отроков или детских. (Слово судья, встречающееся однажды, употреблено, вероятно, в нарицательном смысле и относится или к посаднику, или к тиуну, вирнику).
Метельники, вероятно, были то же, что писцы, упоминаемые однажды.
Все эти лица получали запасы и пошлины для себя со всякого дела.
Мытники — собирали мыть, пошлину с предметов внутренней торговли. (Мытники встречаются и в летописи).
Что касается населения, народа, сословий, то в Правде встречаются следующие наименования:
Бояре, мужи княжие, за умерщвление полагалось 80 гривен, — та же пеня и за тиуна княжего, за тиуна огнищного, конюшего.
Отроки, детские, которые употреблялись в помощь высших чиновников. За убийство отрока княжего, как и конюха, повара, вира полагалась в 40 гривен.
Огнищане, сословие, принадлежащее исключительно Новгороду и замененное там впоследствии житыми людьми, среднее между боярами и людинами. (За убийство тиуна огнищаного та же высшая пеня, что и за боярина, 80 гривен).
Купцы, гости, иноземные купцы.
Гриди, вероятно, то, что после дворяне, дружинники.
Мечники — какой-нибудь особый вид их.
Люди, людин, — так продолжали называться все свободные люди, члены военного сословия. За убийство людина полагалась пеня половинная в сравнении с мужем княжим или тиуном, то есть 40 гривен.
Смерды — поселяне, земледельцы; упоминаются и холопы «смердьи». За убийство 5 гривен. Над ними были старосты или тиуны сельские.
Холопы — княжие, боярские чернчи, рабы временные (за убийство) 5 гривен раба, холопы обельные, обель — полные.
Закупы — наймиты, наемники, ролейные — которые брались возделывать землю.
Рядовичи (княжие) и боярские — вероятно, вообще служители.
Общие нарицательные наименования, по званиям и занятиям, встречаются следующие: судья, свободный, муж, свободный послух, господин (в отношении к рабам), госпожа, хозяина, роба, робить, роботять, челядь, челядин, рядович (рядовые люди, простолюдины), кормилец, кормилица, ремественник, ремественница.
По обстоятельствам, в которых кому случается быть: истец, — человек, который ищет (истец или от исто?), жалуется. Должбит — заимодавец, должну быть.
Видок, послух, — свидетель-очевидец; послушество. Складывать послушество на кого — призывать кого в свидетели.
Поручник, принимающий виновного к себе на поруки, на свою ответственность.
Собирательные имена местностей по Русской Правде:
Мир — общество.
Верви, напоминавшие самим именем норманнское межевание веревкой, представляются общинами, члены которых были как бы связаны между собой, по крайней мере, в некоторых случаях, круговой порукой: верви обязаны были платить виру в известных случаях, когда в их пределах находилось мертвое тело. Члены ее складывались предварительно, и убийца, если участвовал в складчине, платил уже половину виры, а если не складывался, то сполна.
Торг. На торгу оглашались пропажа, бегство рабов, происходил сбор свидетелей.
Село — заселенное место, селитьба.
Город. Варяго-русские города были без всякого сомнения укреплениями, крепостями, а так как они наряду и вместе упоминаются с прежними, славянскими, то есть Новым городом, Киевом, Смоленском, Ростовом и проч., то нет никакой причины предполагать и в этих последних что-либо другое.
Города или крепости были деревянные, что видно из самых слов, выражающих их строение: «рубити, ставити» (1044, 1116). Каменные имел только Новгород и Ладога (1116), может быть, Киев, Переяславль.
Город разделялся на внешний, окольный — острог, и внутренний, детский — детинец, называвшийся так, вероятно, от пребывания там детских.
Стены назывались заборолами и вообще городом.
В городе, т. е. стенах, было по несколько ворот, которые запирались, например, Золотые в Киеве (каменные), Жидовские, Лядские, Угорские, во Владимире Волынском — Киевские, в Галиче — Немецкие, и проч.
Улицы встречаются рано в Киеве: Пасынча беседа, Козары (1045): в Полоцке (1095).
Жители назывались вообще гражанами (1146), людьми градскими (1096), между которыми упоминаются люди «лепшие», лучшие (1141, 1156).
В городах упоминаются торговища (1067).
Погреб, поруб — общественная темница.
«Селитьба», ближайшее к городу населенное место, называлась предгородьем.
Города окружались валами, которые назывались также «спами, приспами, переспами». При валах выкапывались рвы. Греблею называлась дорога через ров и сам ров. Гатью — искусственная дорога через реку. О мосте искусственном первое известие — через Днепр, в Киеве — устроил Владимир Мономах (1115).