Год признаний СССР (1925 г.)
Международное положение Советской республики к 1924 г. 21 января 1924 г. умер глава советского правительства, руководитель внутренней и внешней политики Советского государства Владимир Ильич Ленин.
В своих последних выступлениях, давая общую характеристику международного положения, Ленин отмечал, что «бесспорно наступило известное равновесие сил, которые вели между собой открытую борьбу, с оружием в руках, за господство того или другого руководящего класса, — равновесие между буржуазным обществом, международной буржуазией в целом, с одной стороны, и Советской Россией — с другой».
Как указывал Ленин, существование Советского государства в капиталистическом окружении первоначально многим казалось немыслимым. Победа в гражданской войне, в обстановке неслыханных трудностей, над неприятелем, во много раз превышавшим силы Советской республики, показала, что это возможно. «Что это возможно в политическом и военном отношении, это доказано, это уже факт».
«Мы стоим на дороге, совершенно ясно и определённо очерченной, — говорил Ленин в речи на пленуме Московского совета 20 ноября 1922 г., — и обеспечили себе успех перед государствами всего мира, хотя некоторые из них до сих пор готовы заявлять, что садиться с нами за один стол не желают. Тем не менее, экономические отношения, а за ними отношения дипломатические налаживаются, должны наладиться, наладятся непременно. Всякое государство, которое этому противодействует, рискует оказаться опоздавшим и, может быть, кое в чём, довольно существенном, рискует оказаться в невыгодном положении».
Ленинское предвидение оправдалось полностью.
Версальский мир не принёс народам ни мира, ни свободы, ни материального благосостояния. Наоборот, выпадение сначала Советской России, а затем и Германии из общей системы мирового хозяйства содействовало хозяйственному развалу всей Западной Европы. Экономический кризис, разразившийся к концу 1920 и началу 1921 г., выразился в глубоком расстройстве хозяйственной жизни, в массовой безработице, в обнищании трудящихся классов во всех странах. Всё это привело к крупнейшим классовым боям в 1923 г., в особенности в Германии.
Буржуазии удалось подавить революционное движение в Западной Европе. Но ей не под силу оказалось сокрушить диктатуру пролетариата в Советской России. Рост сочувствия трудящихся Стране Советов, защита её от дальнейших попыток интервенции, необходимость восстановить деловые отношения с могучей Советской державой вынуждали правящие классы европейских государств искать компромисса с советским правительством. При этом в буржуазном мире продолжалась борьба двух тенденций. Сторонники одной искали возможности договориться с Советским государством и установить с ним отношения, приемлемые для обеих сторон. Приверженцы другой тенденции продолжали оставаться на непримиримой позиции. Они продолжали добиваться сокрушения Советской республики любыми средствами, отстаивали планы новой войны и интервенции. Вторая тенденция длительное время оставалась господствующей во Франции, занимавшей по отношению к Советской России наиболее враждебную позицию.
Со своей стороны и советская дипломатия изъявляла готовность итти на соглашения с буржуазными странами. Она исходила из того принципа, что противоположность двух систем — капитализма и социализма — не исключает возможности их мирного сосуществования. Товарищ Сталин указывал, что «такие соглашения возможны и целесообразны в обстановке мирного развития».
«Экспорт и импорт, — развивал товарищ Сталин свою мысль в беседе с американскими рабочими, — являются наиболее подходящей почвой для таких соглашений. Нам нужны: оборудование, сырьё (например, хлопок), полуфабрикаты (по металлу и пр.), а капиталисты нуждаются в сбыте этих товаров. Вот вам почва для соглашения. Капиталистам нужны: нефть, лес, хлебные продукты, а нам необходимо сбыть эти товары. Вот вам ещё одна почва для соглашения. Нам нужны кредиты, капиталистам нужны хорошие проценты на эти кредиты. Вот вам ещё почва для соглашения уже по линии кредита, при чём известно, что советские органы являются наиболее аккуратными плательщиками по кредитам.
То же самое можно сказать насчёт дипломатической области. Мы ведём политику мира и мы готовы подписать с буржуазными государствами пакты о взаимном ненападении. Мы ведём политику мира и мы готовы итти на соглашение насчёт разоружения, вплоть до полного уничтожения постоянных армий, о чём мы заявляли перед всем миром ещё на Генуэзской конференции. Вот вам почва для соглашения по дипломатической линии».
Новые попытки дипломатической изоляции СССР. Смерть Ленина вызвала оживление в лагере противников признания Советской республики. Чтобы ослабить позиции сторонников этого признания, распространялись слухи о разногласиях в партии большевиков и в советском правительстве, о непрочности Советского государства, о возврате Советской России к «военному коммунизму». Главной целью этой антисоветской агитации был подрыв международного влияния Советского Союза. Враждебная ему дипломатия империалистических государств стремилась воспрепятствовать установлению дипломатических и экономических отношений Советского государства с теми правительствами, которые занимали ещё колеблющуюся позицию в вопросе о его признании.
Объединение советских республик в Союз потребовало перестройки органов советской дипломатии в соответствии со структурой и задачами союзного Советского государства. ЦИК Союза ССР опубликовал 13 июля 1923 г. обращение ко всем народам и правительствам мира. В этом документе излагались причины, вызвавшие необходимость более тесного объединения советских республик. Упомянув о создании ряда общесоюзных комиссариатов, ЦИК сообщал: «Ввиду общности задач и потребностей советских республик перед лицом капиталистических государств создан единый, общесоюзный Народный комиссариат по иностранным делам».
Правительства РСФСР, Украинской ССР (нотой от 16 июля 1923 г.), Белорусской ССР (нотой от 21 июля), ЗСФСР (нотой от 21 июля 1923 г.) уведомили представителей иностранных государств о том, что ведение всех международных сношений советских республик, а также осуществление всех их международных Договоров и соглашений передано ими правительству СССР. Вслед за тем, 23 июля 1923 г., правительство Советского Союза со своей стороны направило ноту представителям иностранных государств, сообщая о принятии на себя внешних сношении всех советских республик. В этой же ноте сообщалось, что ввиду объединения советских республик осуществление внешней торговли Союза возложено, на основе государственной монополии, на внутренние и заграничные органы Народного комиссариата внешней торговли СССР.
В соответствии с этими решениями союзного правительства 12 ноября 1923 г. ЦИК СССР было утверждено «Положение о Народном комиссариате по иностранным делам Союза ССР». В «Положении» определялись структура и функции Народного комиссариата по иностранным делам, а также задачи и полномочия представителей СССР за границей.
Объединение советских республик в Союз потребовало надлежащего оформления взаимоотношений союзного правительства с государствами, уже имевшими договоры с РСФСР и другими советскими республиками.
Но ряд таких государств — Германия, Польша, Латвия, Литва, Эстония, Финляндия — не остался в стороне от антисоветской кампании, которая развивалась в странах, ещё не признавших СССР и стремившихся к его изоляции.
В частности в Германии, где обострялся революционный кризис, осенью 1923 г. пресса принялась усиленно распространять всякие измышления о вмешательстве Советской России во внутренние дела Германии.
25 сентября 1923 г. в газете «Vorwarts», органе германских социал-демократов, входивших тогда в состав правительственной коалиции, появилось сообщение под кричащим заголовком «Русско-коммунистические склады оружия».
Сообщение обвиняло берлинское полпредство СССР в том, что оно якобы причастно к организации складов оружия, подготовляемого для вооружённого переворота в Германии.
Было очевидно, что враги Советского Союза в Германии переходят в наступление. Цели их были ясны. Нужно было представить революционное движение в Германии как результат работы «советских поджигателей». Ставилась задача расправиться с революцией, порвать с Советским Союзом и заработать всем этим благоволение реакционных правительств Европы.
Принимая во внимание неустойчивое положение в Европе, советское правительство сочло необходимым предпринять в начале ноября 1923 г. дипломатический демарш в сопредельных восточноевропейских странах. Представитель Наркоминдела объехал столицы Польши, Литвы, Латвии и Эстонии, предлагая им обеспечить совместный нейтралитет в случае развёртывания германской революции. В связи с этим советская дипломатия предложила Польше заключить соглашение о взаимном нейтралитете по отношению к Германии.
Однако польское правительство предпочитало сохранить свободу действий в отношении Германии; поэтому оно отклонило советское предложение. Отклонили его и прибалтийские государства.
15 ноября 1923 г. советское правительство опубликовало официальное сообщение, в котором изложило обстоятельства своих переговоров с Польшей и прибалтийскими государствами по вопросу о нейтралитете и невмешательстве во внутренние дела Германии. В сообщении выражалось сожаление по поводу отказа соседей Советской России подписать соглашение, единственная цель которого заключалась в сохранении мира в Восточной Европе.
С осени 1923 г. взаимоотношения СССР с балтийскими государствами и с Финляндией ухудшились. Под влиянием французского посланника в Гельсингфорсе Коппе финляндское правительство с особой настойчивостью начало предъявлять свои притязания на восточную Карелию. В конце концов оно добилось от Совета Лиги наций постановления о передаче карельского вопроса на решение международного Гаагского суда. Однако правительство СССР протестовало против перенесения советско-финляндского спора в непризнанную им инстанцию; оно категорически отказалось участвовать в рассмотрении этого вопроса в Гааге.
23 сентября 1923 г. на финляндской границе были убиты белогвардейцами члены советской делегации в смешанной пограничной комиссии Лавров и Лежнев. Несмотря на неопровержимые данные следствия, финляндское правительство отказалось удовлетворить требования советского правительства о законном возмездии.
Тормозилось установление нормальных дипломатических отношений СССР и с государствами Малой Антанты и Балканского полуострова, находившимися под враждебным СССР влиянием Франции.
Заключённый ещё 5 июня 1922 г. «Временный договор между РСФСР и Чехословацкой республикой об установлении сношений» в течение целого года не был утверждён Парламентом. Советское правительство требовало от правительства Чехословакии ликвидации представительства Врангеля и других белогвардейских организаций, развивавших в Чехословакии и вне её открытую антисоветскую деятельность. Настояния советской дипломатии оставались тщетными. Чехословацкое правительство продолжало поддерживать контрреволюционную Русскую эмиграцию.
Не порывала связей с русской контрреволюцией и Югославия. Белогвардейское офицерство с Врангелем во главе оказывало значительное влияние на придворные и военные круги Югославии. Поэтому югославское правительство не только отказалось вернуть СССР захваченное Врангелем советское имущество, но даже решило само приобрести его у Врангеля. В ноте от 27 июля 1923 г. советское правительство протестовало против этого решения Югославии. «Врангель — просто вор, — заявляла нота, — и советское правительство не понимает, как правительство Югославии может держаться нейтральной позиции между вором и законным владельцем».
Враждебной СССР была и позиция Румынии. Опасаясь за судьбу захваченной ею Бессарабии, а также предвидя свою ответственность за разграбленное имущество Юго-Западного фронта, румынское правительство отказывалось установить с СССР нормальные отношения.
Французское правительство, задержавшее в Бизерте Черноморский флот, уведённый Врангелем, решило продать несколько русских судов Румынии. В ответ на советский протест по этому поводу Пуанкаре выдвинул в ноте от 20 июня 1923 г. своеобразный дипломатический аргумент: советское правительство не имеет права требовать обратно русские корабли, так как оно не признано; не признано же оно потому, что не платит долгов. Но, если бы даже оно и было признано, Франция всё равно имела бы право задержать русские суда в качестве залога за неуплаченные русские долги.
С особенной яркостью сказалась ненависть реакционеров к советскому государству на процессе убийц советского дипломата В. В. Воровского.
Суд по этому делу происходил 5—16 ноября 1923 г. в самом реакционном из кантонов Швейцарии — кантоне Во. В зале казино, набитом русскими белогвардейцами, прокурор и защита состязались в рвении оправдать убийц — Конради и Полунина, превознося их «благородное желание отомстить большевикам».
После 12-дневной судебной комедии убийцы были оправданы. Как суд, так и приговор вызвали глубокое негодование всех честных людей.
«Представим себе, — писал капитан Гренфель в декабрьском номере журнала «Foreign Affairs», — что какой-нибудь русский, другой политической ориентации, чем Конради, убил бы год тому назад лорда Керзона, когда последний являлся представителем Англии на Лозаннской конференции. Можем ли мы себе представить, чтобы прокурор кантона Во при составлении обвинительного акта упомянул в нём в качестве смягчающих вину обстоятельств об ужасах гражданской войны в России и остановился бы на оргиях зверства и жестокости против, красных» пленных со стороны белых офицеров, бесчеловечность которых поддерживалась и одобрялась политикой лорда? Но допустим даже, что прокурор это сделал бы. Неужели суд присяжных кантона Во оправдал бы убийцу? Всё это, конечно, немыслимо».
И всё же самые отчаянные попытки международной реакция исключить Советскую Россию из круга европейских государств оказывались тщетными. Восстановление нормальных экономических и дипломатических отношений с Советским Союзом приобретало для всех государств Европы характер всё более и более неотложной необходимости.
Признание СССР Англией. Особенно остро к концу 1923 г. стал вопрос о признании СССР перед английским правительством. Неустойчивость международного положения, экономический кризис, сужение европейского рынка, прогрессирующий рост безработицы в Англии явно не могла быть преодолены без экономического и политического сближения с СССР.
Позже, в 1924 г., упрекая английскую дипломатию в затягивании этого насущного для Англии вопроса, Ллойд Джордж говорил, что «Россию нужно было признать немедленно после того, как Франция заняла Рур».
Даже консервативная английская печать — правда, со многими оговорками — высказывалась осенью 1923 г. за восстановление нормальных отношений с СССР. Немедленного признания СССР требовали рабочие массы Англии и общественная организация «Руки прочь от России».
Недовольство антисоветской политикой Керзона было глубоким и всеобщим. Это сказалось во время декабрьских выборов в Палату общин. Все промышленные центры, за исключением Бирмингама, голосовали против консерваторов.
Консервативное правительство пало. С ним сошёл со сцены и Керзон. Он умер в 1925 г., лишь ненадолго пережив свою политическую смерть.
Пришедшее к власти лейбористское правительство во главе с Макдональдом было обязано своим успехом в значительной мере популярности лозунга признания СССР, провозглашённого в качестве одного из первых пунктов предвыборной программы лейбористов.
Доказывая необходимость расширения русско-английской торговли, Макдональд писал в своей книге «Внешняя политика рабочей партии»: «Когда отказ в дипломатическом признании какого-либо народа связан с отказом от торговли с этим нарядом, то это безумие обходится весьма дорого».
На митинге в Альберт-холле 8 января 1924 г. Макдональд обещал радикально изменить политику Англии в русском вопросе.
Это намерение отнюдь не объяснялось симпатиями самого Макдональда к СССР. Отрицательное отношение лидера лейбористов к «русскому эксперименту» было достаточно известно. Но признания СССР требовали широкие массы и особенно рабочий класс Англии. С другой стороны, деловые, торговые круги Англии всё чаще вспоминали об обширных русских рынках.
Сокращение рынков в связи с растущей экономической самостоятельностью английских доминионов и сближением некоторых из них, например Канады и Австралии, с США вызывало в Англии серьёзную тревогу. Эта тревога усилилась, когда Германия установила дипломатические и торговые отношения с Советской Россией. Наконец, опасение англичан вызывало развитие национально-освободительного движения в странах Востока.
В своей речи на митинге в Альберт-холле, касаясь вопроса о взаимоотношениях Афганистана и СССР, Макдональд подчеркнул, что, не установив дипломатических отношений с СССР, он не имеет официальных путей для протеста против «большевистской пропаганды» в странах Востока.
«Я хочу торговли, я хочу переговоров, — заявил Макдональд. — Я хочу спокойствия повсюду — от берегов Японии до берегов Ирландии».
Речь Макдональда в Альберт-холле была сочувственно встречена английской буржуазией. Это было вполне понятно: премьер заверял, что в своей иностранной политике он будет держаться исконных британских традиций.
«Я взываю не только к вашему здравому смыслу, — убеждал Макдональд английскую буржуазию. — Я взываю к нашей истории. Я взываю к обычаям и практике нашего Министерства иностранных дел. В этом смысле мы не будем новым правительством. Мы будем рабочим правительством, применяющим те самые принципы, которые стали историческими в деятельности нашего Министерства иностранных дел».
«Это немного, — заявляла газета «Times» в ответ Макдональду, — но во всяком случае это является удовлетворительным признаком того, что рабочее правительство, базируясь на чисто внутренней программе, не будет упускать из виду и мировых интересов Британской империи ».
Ожидания «Times» оправдались. Макдональд не только не изменил направления британской политики в отношении Индии, Египта, Китая и других внеевропейских стран, но и не пошёл сразу на разрыв с прежним антисоветским курсом официальной английской дипломатии. Лейбористское правительство даже не решилось послать СССР ноту о его немедленном признании.
Говоря о причинах, в силу которых признание СССР не произошло так быстро, как ожидали, газета «Daily Telegraph» 28 января 1924 г. сообщила, что «чиновники и эксперты Министерства иностранных дел указали новому правительству на технические затруднения, возникающие при признании советского правительства без предварительных переговоров»),
«Эти работники, — добавляла газета, — разъяснили Макдональду, что вопрос заключается не в том, чтобы Европа признала Советскую Россию, а, наоборот, чтобы Россия признала Европу».
Большое влияние на Министерство иностранных дел оказывала и позиция британских кредиторов России. Правда, считаясь с общественным мнением, они соглашались отложить практическое удовлетворение своих претензий на более поздний срок; тем не менее они требовали немедленного согласия СССР на возмещение якобы нанесённых им убытков.
Всё же 2 февраля 1924 г. британский официальный агент в Москве Ходжсон в ноте на имя народного комиссара иностранных дел известил, что правительство Великобритании «признаёт Союз Советских Социалистичес-ких Республик как правительство де юре тех территорий бывшей Российской империи, которые признают его власть».
Английское правительство предлагало советскому правительству прислать в Лондон представителей, снабжённых необходимыми полномочиями, «для выработки предварительной основы окончательного договора, решающего все имеющиеся между обеими странами вопросы».
2 февраля 1924 г. заседавший в это время II съезд Советов СССР заслушал внеочередное сообщение Наркоминдела о признании СССР Англией и принял резолюцию, в которой приветствовал этот акт английского правительства.
Съезд выразил удовлетворение тем, что «результатом соединённых усилий миролюбивой политики советского правительства под руководством В. И. Ленина и громко выраженной упорной воли английского народа явилось, наконец, установление нормальных отношений между двумя странами в форме, достойной великих народов обеих стран и закладывающей фундамент для их дружественного сотрудничества».
Съезд заявил, что «сотрудничество народов Великобритании и СССР неизменно останется одной из первых забот союзного советского правительства».
В соответствии с этой резолюцией Наркоминдел направил министру иностранных дел Великобритании ноту, в которой правительство СССР подтверждало, что «готово обсудить и решить дружественным образом все вопросы, вытекающие прямо или косвенно из акта признания». Правительство СССР сообщало также, что намерено в ближайшем будущем отправить в Лондон представителей, снабжённых необходимыми полномочиями, для урегулирования всех спорных вопросов, в тол, Числе вопросов о долгах и кредитах.
Вся европейская прогрессивная печать подчёркивала мировое значение политического признания СССР Англией, Высказывалось общее убеждение, что примеру Англии должны в скором времени последовать и другие государства. Вступление России в европейскую политику должно явиться важнейшим шагом на пути к упрочению европейского равновесия, нарушенного войной и не восстановленного Версальским миром.
Колебания в Англии по вопросу о взаимоотношениях с СССР. Восстановление дипломатических отношений между СССР и Англией ещё не означало, однако, полного урегулирования взаимоотношений между обеими странами. На основании ноты Ходжсона от 2 февраля 1924 г. спорные вопросы, разделявшие СССР и Англию, должны были подвергнуться обсуждению на специальной англо-советской конференции.
9 апреля 1924 г. прибыла в Лондон советская делегация. На первом заседании конференции, 14 апреля 1924 г., были заслушаны декларации председателей обеих делегаций. Макдональд обещал отнестись к рассмотрению поставленных вопросов с должным вниманием. Однако тут же, по примеру Керзона, он обрушился «на пропаганду Коминтерна». По вопросу о кредитах Макдональд решительно заявил: «Кредиты у нас находятся не в правительственных банках, а во вкладах частных лиц, и пока мы не удовлетворим массы наших граждан, которые действовали правильно и честно, никакое соглашение не может быть действительным, и мы не можем помочь друг другу». Выступление Макдональда на англо-советской конференции явилось дипломатической поддержкой требований меморандума британских банкиров, не случайно опубликованного в самый день открытия конференции. Банкиры требовали под флагом «справедливого соглашения о реституции частной собственности» не только согласия советского правительства на признание государственных и частных долгов, аннулированных Октябрьской революцией, но и отмены декрета о национализации промышленности и банков. Эти требования вызвали решительный протест трудящихся в СССР и Англии. «Лондонские банкиры делают попытку, — гласил манифест общества «Руки прочь от России», — осуществить путём экономической интервенции то, что оказалось недостижимым путём вооружённой интервенции. Они хотят продиктовать русскому народу ту форму экономических отношений, которую, по их мнению, должны принять русский народ и его вожди».
Вокруг англо-советской конференции создалась напряжённая атмосфера. В первые месяцы переговоры подвигались чрезвычайно туго. Однако срыв конференции был бы невыгоден и опасен прежде всего для самого правительства Макдональда. Поэтому в конце концов стороны всё же пришли к соглашению по основным вопросам. 8 августа 1924 г. между Советским Союзом и Великобританией были подписаны два договора — общий и отдельно торговый договор.
Общий договор состоял из четырёх глав. Первая глава была посвящена вопросам отмены старых договоров. Вторая касалась урегулирования рыбной ловли в водах, прилегающих к северным берегам СССР. Третья — наиболее важная — содержала статьи, посвящённые вопросам о претензиях и займе. В четвёртой, последней главе содержалось обязательство сторон шить друг с другом в мире и дружбе и воздерживаться от взаимного вмешательства во внутренние дела.
В третьей главе важное значение имели статьи, устанавливающие, что СССР соглашается компенсировать претензии британских кредиторов в отношении процентных бумаг, «кроме тех бумаг, которые были приобретены путём покупки поело 16 марта 1921 г.».
На позднейший срок переносились все вопросы, связанные с взаимными претензиями правительств обеих стран, возникшими за период от 4 августа 1914 г. до 1 февраля 1924 г., равно как вопросы о частных претензиях граждан каждой из сторон в отношении убытков или потерь, вытекающих из операций военного характера. При этом предусматривались как военные претензии английского правительства, так и советские контрпретензии за время войны и интервенции. Правительство Великобритании обязывалось гарантировать проценты и фонд погашения займа, который будет выпущен СССР.
Торговый договор, подписанный представителями Советского Союза и Великобритании 8 августа 1924 г. и заменивший собой англо-советское торговое соглашение от 16 марта 1921 г., устанавливал для обеих сторон режим наибольшего благоприятствования. Статьёй 2 договора правительству СССР предоставлялось право «вести торговые операции либо непосредственно через торгового представителя Союза, либо через какие-либо организации и учреждения, находящиеся под контролем этого (советского) правительства, либо иначе».
Это означало, что английское правительство признаёт монополию советской внешней торговли. Соответственно этому главе торгового представительства и членам последнего в Англии обеспечивались дипломатические привилегии вплоть до экстерриториальности служебных помещений. Для граждан обеих сторон договором гарантировался национальный режим «во всём, что касается владения, неприкосновенности и права распоряжения собственностью». В заключение определялись условия, на которых положения договора могут быть распространены на доминионы, колонии, владения и протектораты Великобритании.
Договору 8 августа 1924 г. не суждено было войти в силу. Против него подняли яростную кампанию реакционеры, которые видели в признании СССР Англией капитуляцию перед демократией.
Некий Грегори, впоследствии осуждённый за мошенничество с ценными бумагами, а в то время возглавлявший русский отдел Форейн офис, представил Макдональду сфабрикованную белогвардейцами фальшивку. Она вошла в историю дипломатии под именем «письма Коминтерна». Макдональд использовал её как подлинный документ. Он обратился с резким письмом к советскому послу в Англии, предъявляя самые тяжёлые обвинения советскому правительству. Но белогвардейская фальшивка оказала весьма плохую услугу самому Макдональду. В процессе избирательной борьбы «письмо Коминтерна» было главным козырем консерваторов против лейбористов. 8 октября 1924 г. правительство Макдональда потерпело поражение. В ноте от 20 ноября 1924 г. новый консервативный кабинет Болдуина — Остина Чемберлена отказался от ратификации англо-советского договора.
Полоса признаний СССР. Вслед за Англией поспешила закончить давно начатые переговоры с СССР и Италия. Ещё по предварительному соглашению между итальянским и советским правительствами от 26 декабря 1921 г. обе стороны условились иметь в Москве и Риме официальных уполномоченных. Несколько позже, 30 ноября 1923 г., Муссолини заявил в палате, что Италия не должна игнорировать роль и значение возрождающейся России и что «для признания Советской России де юре у фашистского правительства нет никаких препятствий».
Заявление Муссолини было продиктовано не только интересами итальянской внешней политики и торговли. Фашистский диктатор стремился использовать симпатии народных масс к СССР для укрепления своих позиций внутри Италии. В докладе об итогах XIII съезда РКП(б) товарищ Сталин говорил: «Обратили ли вы внимание на то, что некоторые правители в Европе стараются строить карьеру на дружбе с Советским Союзом, что даже такие из них, как Муссолини, непрочь иногда «заработать» на этой «дружбе». Это прямой показатель того, что советская власть стала действительно популярной в широких массах капиталистических государств».
Муссолини предлагал отбросить все политические предрассудки, мешающие признанию Советской России, и решать русский вопрос только сточки зрения реальных интересов Италии. Эти реальные интересы Муссолини в той же речи сформулировал достаточно определённо. «Для итальянского хозяйства, для блага итальянского народа выгодно признать Русскую республику де юре, — заявил он. — Я как глава итальянского правительства даю доказательства моей доброй воли и признаю Советы. Этим я вновь ввожу Россию в круг западноевропейской общественной, политической и дипломатической жизни. Но за это и Россия должна кое-что дать. Я требую хорошего торгового договора».
Советское правительство соглашалось дать Италии некоторые преимущества и льготы при заключении с ней торгового договора. Италия особенно нуждалась в русском зерне, нефтепродуктах, угле, железной руде, лесе, пеньке, льне. Однако, хотя Муссолини и обещал провести признание СССР в течение двух недель, переговоры затянулись почти на полгода.
Итальянское правительство переоценило согласие СССР на «премию» и предъявляло всё новые и новые требования. К этому присоединились и происки французской дипломатии, которая стремилась сорвать итало-советские переговоры.
Как сообщала лондонская печать, французский посол в Риме Баррер сделал письменное представление Муссолини по поводу итало-советских переговоров. Посол доказывал, что никакие экономические выгоды, ожидаемые Италией от договора с СССР, не смогут возместить тот политический ущерб, который она нанесёт себе и своим друзьям признанием Советов.
Этот беззастенчивый акт вмешательства правительства Пуанкаре вызвал протест советского правительства. Тем не менее интриги французской дипломатии против СССР продолжались.
С приходом к власти Макдональда началось согласование позиций итальянской и английской дипломатии в русском вопросе. Это ещё более замедлило ход переговоров.
В результате хотя Италия и первая заявила о своей готовности признать СССР, но фактически Англия её опередила.
Лишь 8 февраля 1924 г. итальянский представитель в Москве Патерно посетил заместителя наркома по иностранным делам и сообщил ему о признании советского правительства Италией де юре. Затем Патерно прислал в Наркоминдел ноту Муссолини от 7 февраля 1924 г., сообщавшую о подписании договора о восстановлении дипломатических отношений, торговле и мореплавании.
«Господин народный комиссар! — писал Муссолини. — Вы знаете, что со дня, когда я возглавил правительство, моим желанием было осуществить возобновление политических сношений между двумя странами, считая таковые полезными для их собственных интересов, а также в общих интересах всей Европы. Поэтому я удовлетворён, что сегодня итало-русский торговый Договор подписан».
Далее Муссолини напоминал о своём приоритете в признании СССР, так как в соответствии с его речью от 30 ноября 1923 г. итальянское правительство считало вопрос о признании правительства СССР де юре со стороны Италии разрешённым. Теперь же, когда договор подписан, оно констатировало, что 7 февраля 1924 г. «политические отношения между двумя странами являются окончательно и прочно установленными».
В своей ответной ноте от 11 февраля 1924 г. Народный комиссариат по иностранным делам выразил удовлетворение советского правительства по поводу заключения договора. Хотя признание СССР Италией оказалось не первым, советское правительство признало её номинальный приоритет и не отказалось от предоставления Италии некоторых льгот по торговому договору. Со своей стороны итальянское правительство по договору 7 февраля 1924 г., в основу которого был положен принцип наибольшего благоприятствования для обеих сторон, признало монополию внешней торговли Советского Союза. При этом оно предоставило торговому представительству Советского Союза дипломатические привилегии.
Восстановление нормальных отношений СССР с Англией и Италией повлекло за собой признание СССР и со стороны ряда других государств.
13 февраля 1924 г. представителю СССР в Норвегии была вручена нота норвежского правительства: фактически и юридически единственно законной и суверенной властью признавалось ею правительство СССР.
25 февраля 1924 г. австрийское правительство известило Наркоминдел СССР о своём решении немедленно возобновить с Советским Союзом нормальные отношения и заменить своё представительство в Москве дипломатической миссией.
8 марта 1924 г. последовало признание СССР со стороны Греции. Переговоры с ней также затянулись в связи с борьбой вокруг признания СССР в Англии. Греция была первой из балканских стран, вступившей с СССР в нормальные дипломатические отношения.
К началу 1924 г. из скандинавских стран одна только Швеция не находилась в договорных отношениях с Советским Союзом. Предварительное соглашение от 1 марта 1922 г., весьма выгодное для Швеции, не было ратифицировано шведским Парламентом: этому помешала оппозиция буржуазных партий, требовавших возмещения убытков, понесённых в России в результате национализации промышленности.
Неустойчивость Швеции в ходе переговоров о признании СССР побудила советское правительство отказаться от размещения заказов в Швеции впредь до заключения договора.
Лишь 15 марта 1924 г. шведское правительство заявило о своём признании СССР де юре. В тот же день было подписано и торговое соглашение.
Признание СССР со стороны Норвегии и Швеции не могло не отразиться и на позиции Дании. В начале апреля 1924 г. с ней были начаты официальные переговоры о признании СССР де юре. Вследствие внутренних политических перемен в Дании они затянулись на несколько месяцев. Лишь 18 июня 1924 г. эти переговоры закончились признанием СССР де юре со стороны Дании.
Новым успехом мирной советской политики явилось подписанное 31 мая 1924 г. «Соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Советским Союзом и Китайской республикой».
Ещё в марте 1923 г. пекинское правительство уполномочило доктора Ван Чжэн-тина начать переговоры с советской делегацией в Пекине. Переговоры, однако, затянулись на целый год. Общественные организации Китая и особенно вождь гоминдана (национально-демократической организации Китая) Сун Ят-сен настойчиво требовали скорейшего подписания советско-китайского соглашения. 14 марта 1924 г. соглашение менаду Ван Чжэн-тином и советской делегацией было, наконец, достигнуто. Однако под влиянием Франции, которая настраивала китайское правительство против заключения договора с СССР, китайское правительство отказалось подписать соглашение с СССР. Этот отказ поднял в Китае волну протеста. В результате 31 мая 1924 г. уполномоченный китайского правительства Веллингтон Ку и советская делегация подписали договор, положивший начало официальным дипломатическим отношениям между СССР и Китаем.
Правительство Советского Союза, верное принципам своей политики, объявило уничтоженными и не имеющими силы все Договоры и соглашения, заключённые между царским правительством и другими державами и в какой-либо степени затрагивающие суверенные права или интересы Китая. Советский Союз отказался от русской части возмещения, которое Китай вносил после боксёрского восстания 1900 г. В декларации, приложенной к соглашению, было указано, что русская доля этого возмещения, «от которой правительство Союза ССР отказалось, будет, после удовлетворения всех прежних обязательств, направлена исключительно и полностью на создание фонда улучшения просвещения китайского народа».
Советское правительство отказывалось также от специальных прав и привилегий, приобретённых царским правительством в Китае, в силу прежних неравноправных договоров, конвенций, соглашений и т. д.
Обе договаривающиеся стороны соглашались на ближайшей конференции урегулировать вопрос о Китайско-Восточной железной дороге. При этом предполагалось исходить из следующих принципов: дорога признаётся чисто коммерческим предприятием; вопросы, касающиеся её деловых операций, разрешаются под непосредственным руководством правления КВЖД, все же остальные вопросы — судебные, налоговые, полицейские — находятся в ведении китайских властей; советское правительство соглашается на выкуп КВЖД китайским правительством при посредстве китайского капитала; все вопросы, касающиеся КВЖД, будут рассматриваться сообща СССР и Китайской республикой без участия какой-либо третьей стороны или сторон.
Советско-китайское соглашение от 31 мая 1924 г. было ратифицировано президентом Китая 19 июля 1924 г. С этого времени дипломатические отношения между Китаем и СССР были восстановлены.
Ввиду того, что КВЖД проходит по территории Манчжурии, а правительство Трёх восточных провинций Китая не подчинялось центральному китайскому правительству, возникла необходимость советско-манчжурского соглашения.
Соглашение между СССР и «автономным правительством Трёх восточных провинций Китая» было подписано в Мукдене 20 сентября 1924 г. Содержание этого соглашения не отличалось от той части договора с Китаем, в которой устанавливался порядок эксплоатации КВЖД.
Договором с Китаем не закончилась серия признаний Советского Союза де юре капиталистическими государствами.
Летом 1924 г., после образования в Албании правительства Фан-Ноли, начались переговоры между СССР и Албанией. 6 июля 1924 г. албанское правительство заявило, что будет «весьма счастливо установить дипломатические и дружественные отношения между народами русским и албанским».
В результате состоялся обмен дипломатическими представителями между СССР и Албанией. Однако в Албании начались внутренние волнения в связи с борьбой двух группировок, за которыми соперничали между собой Италия и Югославия. Правительство Фан-Ноли его противники обвиняли в «большевизме».
Иностранные дипломаты в Тиране также выступали против представительства СССР в Албании. Правительство Фан-Ноли, боясь внутренних и международных осложнений, предложило советскому представителю покинуть Албанию.
Всё же правительство Фан-Ноли было свергнуто; новое правительство Ахмед-Зогу ничего не предприняло для восстановления отношений между Албанией и СССР.
В конце июля 1924 г. мексиканский представитель в Берлине сообщил советскому послу о решении правительства Мексики признать СССР де юре и без всяких условий обменяться посланниками.
«Наша страна не занимается вопросами о происхождении правительств, — писал в своей ноте представитель Мексики, — ибо мы признаём в самых широких размерах за каждой страной право иметь правительство, наиболее для неё подходящее. Таким образом, мы не видим никаких препятствий к возобновлению в желаемый момент официальных сношений с Россией, и в этих видах в ближайший срок обе страны аккредитуют своих представителей».
Предложение правительства Мексики было принято. 1 августа 1924 г. между СССР и Мексикой были установлены дипломатические отношения.
Так же безоговорочно признало СССР и правительство Геджаса; экономические и дипломатические отношения с ним начались 6 августа 1924 г.
5 сентября 1924 г. было подписано соглашение об установлении дипломатических отношений между СССР и Венгрией. Однако правительство Венгрии не ратифицировало договора в срок, и поэтому он в силу не вступил.
После признания СССР Англией и Италией советское правительство заявило, что будет предоставлять права наибольшего благоприятствования в области торговли лишь тем странам, которые признали СССР де юре до 15 февраля 1924 г. Это решение свидетельствовало об укреплении силы и авторитета Советского государства. Теперь оно уже обходилось без послаблений тем капиталистическим странам, которые всё ещё колебались в деле признания советского правительства.
Советско-германский конфликт. В мае 1924 г. произошло внезапное обострение отношений между Германией и Советским Союзом.
Германское правительство решило использовать антисоветские настроения держав, принявших план Дауэса. Немцы рассчитывали на получение внешнего займа в размере 800 миллионов золотых марок и на прекращение политики военного Давления на Германию, потерпевшей крушение при оккупации Рура. Германское правительство спешило выслужиться перед своими кредиторами и загладить впечатление, произведённое на капиталистический мир Рапалльским договором Германии с советским правительством. С этой целью немецкие власти в Берлине пустились на весьма рискованную провокацию, подготовленную сторонниками разрыва с Советским Союзом.
3 мая 1924 г. берлинская полиция ворвалась в помещение торгпредства СССР и произвела там обыск. В поисках какого-то Боценгардта, провокатора, якобы скрывшегося в помещении торгпредства, германские власти взламывали шкафы, открывали портфели, задержали и арестовали некоторых сотрудников торгпредства.
Советское правительство решительно выступило против Убого самоуправства берлинских полицейских властей. Оно требовало от германского правительства официального удовлетворения и настаивало на соблюдении гарантий экстерриториальности торгпредства. Конфликт затянулся. Полпред СССР в Германии выехал из Берлина в Москву. Аппарат торгового представительства начал свёртываться.
Советское правительство прекратило все сделки с немецкими фирмами. Это нанесло значительный ущерб германской промышленности. Волей-неволей германскому правительству пришлось подумать о скорейшем примирении с СССР. 29 июля 1924 г. в Берлине был подписан протокол о ликвидации советско-германского конфликта. Германское правительство признало действия полицейских властей незаконными. Оно осудило их и выразило своё сожаление по поводу случившегося. Одновременно оно заявило о своей готовности возместить материальный ущерб, причинённый германскими чиновниками в здании торгпредства. Оба правительства согласились считать, что инцидент 3 мая 1924 г. ни в чём не изменил того правового положения торгпредства, которое установлено было существующими договорами.
Признание СССР Францией. Позже других вступила на путь признания Признание СССР Советского Союза Французская республика. Ещё 22 декабря 1923 г. Пуанкаре обратился к советскому правительству с предложением возобновить дипломатические отношения. Но это предложение не могло стать базой для переговоров, ибо Пуанкаре потребовал от советского правительства признания довоенных долгов и компенсации держателей русских ценностей и бывших владельцев национализированных предприятий. Между прочим французская дипломатия намечала создать в России с помощью иностранного капитала концессионные предприятия, прибыль с которых шла бы на возмещение убытков, понесённых иностранцами от национализации.
Прямое содействие бывшим русским собственникам и кредиторам Пуанкаре оказывал и в возникавших судебных процессах. Так, на процессе братьев Бунатьян против общества «Опторг», зафрахтовавшего груз шёлка, который братья Бунатьяа объявляли своей собственностью, было оглашено письмо Пуанкаре о том, что французское правительство поддерживает претензии бывших русских собственников. Приговор от 3 декабря 1923 г., вынесенный в пользу братьев Бунатьян, содержал указание, что официальные акты советского правительства не будут действительны для французского суда, пока СССР не будет признан Францией.
Ввиду этой активно враждебной деятельности французских капиталистов Наркоминдел сделал французскому правительству заявление о невозможности дальнейшего развития торговых сношений с Францией. «Во всей Восточной Европе, — заявлял Чичерин в беседе с корреспондентом «Правды», — международные отношения не могут как следует наладиться и не может наступить безусловно прочный мир в результате враждебной деятельности французской дипломатии против Советской республики». Это решение встревожило деловые круги Франции. Против политики Пуанкаре в стране росла оппозиция.
Общественное мнение Франции всё решительнее высказывалось в пользу скорейшего урегулирования взаимоотношений между Францией и СССР. Поездки виднейших политических и общественных деятелей Франции — Эррио, Даладье и др. — в Советский Союз приводили к одному результату: все побывавшие в СССР требовали немедленного признания Советской России. С конца 1923 г. активную кампанию в этом направлении в печати и на митингах развернул сенатор де Монзи, посетивший Москву летом 1923 г. На конференции, организованной Лигой защиты прав человека, де Монзи выступил с подробным докладом о своей поездке в Россию. Он настаивал на необходимости возобновления отношений с СССР, подчёркивая особую важность равноправного участия советского правительства в европейских делах.
Без России невозможна никакая политика, немыслим никакой европейский мир — таков был общий вывод де Монзи (впоследствии перешедшего в лагерь Виши). В своей книге «В Россию и обратно» он обвинял французскую дипломатию в заносчивости и медлительности. «В области дипломатии, как и в домашней жизни, дверь не остаётся в течение долгого времени приоткрытой», — писал де Монзи, предостерегая против дальнейшей политики выжидания, а иногда и враждебных действий французской дипломатии против СССР.
В своей книге де Монзи привёл много фактов, свидетельствовавших, по его мнению, об укреплении международных связей и авторитета Советского государства. Советское правительство, писал де Монзи, послало за границу и содержит там двадцать полномочных представителей и поверенных в делах. Германское посольство в Москве с чрезвычайным и полномочным послом графом Брокдорф-Рантцау во главе имеет многочисленный штат. Турция, Персия и Афганистан также имеют в Москве свои Посольства. Эстония, Финляндия, Латвия, Литва, а также Польша содержат здесь свои миссии. Послала в Москву своего дипломатического представителя и Австрия. Великобританская тортовая миссия в России также весьма активна. Италия, Дания, Чехословакия установили с правительством СССР не только торговые, но и общие, вполне доброжелательные отношения. В гостинице «Савой» живёт делегат Китайской республики; Токио ведутся переговоры с Японией. Только Франция продолжает держаться в своих взаимоотношениях с СССР той уморительной формулы, которую она применяла, когда приглашала СССР в Геную и Гаагу: «Я приглашала советское правительство, но я его не знаю. Я звала его, но я его отрицаю».
О своих впечатлениях и выводах де Монзи написал из Москвы письмо Пуанкаре ещё 19 августа 1923 г. Он настаивал на необходимости торопиться с признанием СССР. Но Пуанкаре не внял этим советам. Он продолжал вести свою линию на изоляцию СССР.
С целью осложнить международное положение СССР французская дипломатия не только поддерживала притязания Румынии на Бессарабию, но и стремилась превратить бессарабский вопрос в casus belli между СССР и Румынией.
11 марта 1924 г. проведена была ратификация французским Парламентом Парижского соглашения 1920 г. о Бессарабии. Этим актом правительство Пуанкаре спешило подкрепить позиции Румынии на предстоявшей в конце марта 1924 г. советско-румынской конференции по вопросу о Бессарабии.
На конференции в Вене Румыния отклонила предложение советской делегации о плебисците в Бессарабии. 2 апреля 1924 г. она прервала переговоры с Советским Союзом.
В заключительной декларации советские делегаты заявили, что СССР продолжает считать Бессарабию частью советской территории. Советское правительство не может признать, чтобы «насильственный захват Бессарабии в 1918 г. войсками румынского короля создал какие бы то ни было права на Бессарабию для румынской короны».
Советское правительство предупреждало, что будет рассматривать всякую материальную и моральную поддержку Румынии в бессарабском вопросе со стороны какой-либо державы как враждебный акт по отношению к СССР. «Впредь до плебисцита мы будем считать Бессарабию неотъемлемой частью Украины и Советского Союза…» — так формулировал позицию советского правительства в бессарабском вопросе т. Литвинов в беседе с корреспондентом «Правды».
Ни Франция, ни Румыния не добились изоляции СССР. Наоборот, своими действиями румынская дипломатия изолировала свою собственную страну. Члены Малой Антанты — Чехословакия и Югославия — отказались поддержать антисоветскую позицию Румынии. Италия и Япония также не решились пойти ей навстречу: ратификация бессарабского протокола вновь была ими отложена. Захват Бессарабии Румынией попрежнему оставался неутверждённым державами.
Антисоветская демонстрация Пуанкаре в бессарабском вопросе явилась одним из последних проявлений его ненависти к СССР. Пришедшее ему на смену правительство «левого блока» во главе с Эдуардом Эррио было сторонником признания СССР
Ещё начиная с 1922/23 г., после своей поездки на Нижегородскую ярмарку, Эррио горячо выступал за признание СССР. Однако и его правительству потребовалось несколько месяцев, прежде чем вопрос о признании СССР стал на практическую почву.
Лишь 28 октября 1924 г. Эррио сообщил телеграммой на имя председателя Совнаркома и народного комиссара иностранных дел. что Франция признаёт де юре советское правительство. «Правительство республики, — гласило сообщение, — верное дружбе, соединяющей русский и французский народы, начиная с настоящего дня признаёт де юре правительство СССР как правительство территорий бывшей российской империи, где его власть признана населением, и как преемника в этих территориях предшествующих российских правительств. Оно готово поэтому завязать теперь же регулярные дипломатические сношения с правительством Союза путём взаимного обмена послами».
Следует отметить, что телеграмма Эррио об установления дипломатических отношений с СССР содержала некоторые характерные оговорки. Так, в ней нашла своё отражение ещё тлевшая у французов надежда оторвать от СССР кое-какие территории, в частности Грузию, где в 1924 г. меньшевики попытались поднять мятеж против СССР. Вот почему французское правительство подчёркивало, что признаёт правительство СССР лишь там, «где его власть признана населением».
Эррко предложил советскому правительству прислать в Париж делегацию для переговоров. В тот же день Совнарком ответил согласием.
Приветствуя установление дружественных отношений с демократической Францией, отказавшейся от агрессивных замашек. Пуанкаре, сессия ЦИК СССР единогласно признала необходимость возобновления дипломатических отношений с Французской республикой.
Этим актом было положено начало развитию нормальных политических и экономических отношений между Советской Россией и Францией.
Советско-американские отношения. В то время как страны Западной Европы постепенно становились на путь признания советского правительства, влиятельные круги американской буржуазии всё ещё упорствовали, требуя от России обязательства уплатить долги. Однако те капиталисты США, которые имели непосредственные дела с Россией настаивали на возобновлении с ней нормальных дипломатических отношений. В 1923 г. в Америку приехал представитель российского текстильного синдиката. Советский Союз предполагал закупить крупную партию американского хлопка. Та сделка не могла не заинтересовать американцев, тем более, что в связи с только что пережитым кризисом вопрос о расширении рынков стоял для США довольно остро.
Настаивали на признании Советского Союза и американские рабочие. Отвечая на запросы о причинах медлительности правительства в этом деле, государственный секретарь США Юз опубликовал письмо с объяснением, почему государственный департамент пока ещё воздерживается от признания СССР.
«Признание есть не что иное, как приглашение завязать взаимные сношения, — писал Юз. — Оно должно сопровождаться со стороны нового правительства ясно подразумеваемым или определённо выраженным обещанием выполнить обязательства, вытекающие из взаимного общения».
«Обязательства России по отношению к налогоплательщикам Соединённых штатов, — продолжал Юз, — до сего времени не признаны. Большое число американских граждан, прямо или косвенно потерпевших от конфискации их имущества в России, остаются без всякой надежды на возмещение».
Вопрос о признании Советского Союза оживлённо обсуждался в американской прессе. Всё большее число крупных предпринимателей выступало с заявлениями, что отсутствие нормальных отношений менаду США и СССР неблагоприятно отражается на американской торговле. В ответ на это 6 декабря 1923 г, президент Кулидж обратился с посланием к Конгрессу.
«Наше правительство, — писал Кулидж, — не имеет ничего против заключения американскими гражданами торговых сделок с русскими. Однако наше правительство не намерено вступать в сношения с правительством, отказывающимся от признания международных обязательств». Далее президент требовал компенсации американским гражданам, которые понесли убытки от национализации предприятий в СССР, и признания долгов, числящихся не за царём, а за «новой Российской республикой» в 1917 г.
Ознакомившись с посланием Кулиджа, советское правительство 16 декабря 1923 г. отправило ему телеграмму с предложением совместно обсудить все вопросы, выдвинутые президентом. В основу переговоров советское правительство предлагало положить принцип обоюдного невмешательства во внутренние дела и начало взаимности при урегулировании денежных претензий.
18 декабря 1923 г. Юз выступил в Сенате с ответной речью, текст которой был переслан в Москву через американского представителя в Ревеле. Государственный секретарь заявил, что позиция США неизменна. Пусть советская власть начнёт с того, что компенсирует американских граждан. Пусть она отменит свои декреты о непризнании долгов и признает свои обязательства. Кроме того, американское правительство не вступит в переговоры, пока Москва не перестанет быть центром пропаганды против существующего в США строя.
Вызывающее выступление Юза явно имело целью произвести переворот в общественном мнении США и напугать его «красной опасностью». Юз не остановился перед прямыми измышлениями: он ссылался на какие-то «инструкции» Коминтерна о том, как в США лучше устроить революцию. Чтобы разоблачить обман, Наркоминдел предложил третейский суд для разбора обвинений Юза. Но государственный секретарь уклонился от этого предложения.
Выступление Юза встретило решительное осуждение среди широких демократических масс и значительной части промышленных кругов США.
Кампания за признание СССР развернулась с новой силой. Во главе её стали сенаторы Лафолетт и Бора. Последний на заседании Сената 20 декабря 1923 г. заявил: «Советское правительство за последние три года ни прямо, ни косвенно непричастно к каким-либо попыткам ниспровержения американского правительства. Если бы дата документов была известна, то обвинение рассыпалось бы само собой, как дым». Демократическая печать США обвиняла Юза в том, что публикацией сомнительных документов он дискредитирует американскую демократию.
В 1923 г. Москву посетил ряд членов американского Конгресса. Все их отзывы сводились к тому, что СССР — страна величайших возможностей, а положение советского правительства весьма прочно. СССР — огромнейший рынок; Америке надо без проволочек договориться с советским правительством, иначе с ним войдут в соглашение другие.
Однако в 1924 г. выборы президента и особенно нашумевшая «нефтяная панама» отодвинули на время в США вопрос о СССР, как и другие международные проблемы.
«Нефтяная панама», раскрывшая злоупотребления, взяточничество, подкупы виднейших правительственных и должностных лиц, чиновников и министров в связи с получением от государства нефтяных концессий в Калифорнии, серьёзно скомпрометировала и демократов и республиканцев.
Зато значительно возросло влияние третьей, так называемой фермерской, партии, представлявшей интересы американских фермеров и радикальной части мелкой буржуазии, лавой этой партии был Лафолетт, являвшийся активным Коровником признания СССР.
Однако против Лафолетта направили свои атаки обе партии крупного капитала. Они изображали его революционером и разрушителем американской конституции. Им удалось не только запугать сторонников Лафолетта, но и заставить самого Лафолетта резко повернуть вправо.
На выборах одержали победу республиканцы. Переизбранный президентом Кулидж заявил, что внешняя политика США останется неизменной. Таким образом, Соединённые штаты Америки временно остались в стороне от того пути, по которому пошло значительное число капиталистических стран, уже признавших Советский Союз.
Японо-советское соглашение 20 января 1925 г. Последним международным актом «полосы признаний» было японо-советское соглашение, заключённое в Пекине 20 января 1925 г. Это соглашение устанавливало нормальные дипломатические и экономические отношения между СССР и Японией. Пекинская конвенция исходила из принципа невмешательства во внутренние дела другой страны и предусматривала, что ни одна из сторон не допустит присутствия на её территории организаций или групп, претендующих на звание правительства какой-либо части территории другой страны.
Специальная статья соглашения предусматривала обязательство Японии вывести к 15 мая 1925 г. свои войска из Северного Сахалина. Через пять месяцев после эвакуации Японии могли быть предоставлены советским правительством концессии, в частности на эксплоатацию 50 % площади нефтяных месторождений, частично уже находившихся в эксплоатации Японии.
Ко второму пункту советско-японской конвенции, оставлявшему в силе Портсмутский мирный договор, заключённый между Россией и Японией 5 сентября 1905 г., советское правительство сделало следующую оговорку: «Признание действительности Портсмутского договора от 5 сентября 1905 г. никоим образом не означает, что правительство Союза разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение указанного договора».
Подтверждение Портсмутского мирного договора имело глубокий смысл. Статьи этого договора, отражавшие империалистические устремления Японии и фиксировавшие её приобретения, уже давно были реализованы и практического значения в дальнейшем иметь не могли. Зато в полной мере сохраняли своё значение те статьи договора, которые были направлены к обеспечению мира на Дальнем Востоке. К числу этих статей и пунктов договора принадлежали следующие обязательства сторон:
Россия и Япония условились воздерживаться «от принятия на русско-корейской границе каких-либо военных мер, могущих угрожать безопасности русской или корейской территории».
Они обязались «эксплоатировать принадлежащие им в Манчжурии железные дороги исключительно в целях коммерческих и промышленных, но никоим образом не в целях стратегических»
3. Согласно статье 9 Портсмутского договора, «Россия и Япония взаимно соглашаются не возводить в своих владениях на острове Сахалине и на прилегающих к нему островах никаких укреплений, ни подобных военных сооружений; равным образом они взаимно обязуются не принимать никаких военных мер, которые могли бы препятствовать свободному плаванию в проливах Лаперузовом и Татарском».
Вопрос о долгах правительству или подданным Японии откладывался до дальнейших переговоров между правительствами Японии и СССР.
Оба правительства соглашались приступить к пересмотру рыболовной конвенции 1907 г., учитывая те перемены, которые имели место с того времени.
Новая рыболовная конвенция, заключённая на срок 8 лет, была подписана после длительных переговоров 23 января 1928 г. В дальнейшем эта конвенция неоднократно продлевалась на срок одного года, причём в её условия вносились некоторые изменения.
Японо-советское соглашение имело большое значение для развития экономических отношений и связей между обеими странами и для укрепления мира на Дальнем Востоке.
На первых порах японское правительство предполагало обменяться лишь поверенными в делах. Но в конце концов оно изъявило согласие на принятие полномочного советского посла.
На XIV съезде ВКП(б) товарищ Сталин, отмечая основные факторы, которые определили некоторое равновесие сил между лагерем социализма и лагерем капитализма, подчеркнул, что «полоса войны сменилась полосой передышки», которая характеризуется возможностью установления сотрудничества СССР с буржуазными странами. Отсюда и та «полоса признаний», которая в 1924/25 г. привела к установлению нормальных дипломатических отношений СССР с 12 капиталистическими странами. Этот факт привёл к серьёзному росту международного влияния Советского Союза, который всё более и более становился решающим фактором мировой политики. Товарищ Сталин указал, что в то время, когда капиталистический мир разъедается целым рядом внутренних противоречий, мир социализма всё более и более сплачивается: «На этой именно почве и родилось то временное равновесие сил, которое положило конец войне против нас, которое дало начало полосе «мирного сожительства» между государством советским и государствами капиталистическими».
Одновременно товарищ Сталин отметил, что установившаяся полоса «совместного сожительства» не означает, что «мы ликвидировали уже все те, так сказать, недомолвки и все те, как бы сказать, претензии и контр-претензии, которые существовали и ещё существуют между нашим государством и государствами Запада».
Тем не менее внешняя политика Советского Союза, как говорил товарищ Сталин, должна быть направлена к тому чтобы «вести работу по линии борьбы против новых войн, затем по линии сохранения мира и обеспечения так называемых нормальных сношений с капиталистическими странами».
«Основу политики нашего правительства, — говорил товарищ Сталин, — политики внешней, составляет идея мира. Борьба за мир, борьба против новых войн, разоблачение всех тех шагов, которые предпринимаются на предмет подготовки новой войны, разоблачение таких шагов, которые прикрывают флагом пацифизма подготовку войны на деле (Локарно!), это — наша задача».
Упоминание товарища Сталина о Локарно находилось в связи с той конференцией победителей и Германии, которая происходила в октябре 1925 г. в Локарно и которая прославлялась как вершина «эры пацифизма».