Высадка вооружённых отрядов Антанты в Советской России. Заключив перемирие, победители не спешили с подписанием мира: впереди оставалось много нерешённых вопросов. Среди них на первый план выдвигался вопрос о Советской России.
Как только выяснилось, что втянуть советскую власть в войну с немцами и свалить её руками Германии не удалось, реакционные круги Антанты перешли к другой тактике. Сразу после заключения мира в Брест-Литовске союзные послы покинули Петроград и переехали в небольшой губернский город Вологду. Официальным мотивом переезда, как заявляла капиталистическая пресса, был протест против Брестского мира. Скоро, однако, выяснилось, что Вологда не случайно стала резиденцией послов: их переезд туда означал переход Антанты к активной борьбе против советской власти. 1 марта 1918 г. заместитель председателя Мурманского совета Юрьев сообщил в Москву, что англо-французы предлагают помощь для борьбы с Германией. Плана столкнуть Советскую Россию с Германией — хотя он раз уже провалился во время брест-литовских переговоров — окончательно не оставили и к нему то и дело возвращались. «Если бы Троцкий, — писал представитель английской разведки (Интеллидженс Сервис) в США Уайзман, — призвал союзных интервентов, то германцы сочли бы это враждебным актом и, вероятно, заставили бы правительство покинуть Москву и Петроград. С потерей этих центров, как можно вполне предполагать, большевистское влияние в России было бы полностью разрушено».
Сообщая, что на линии Мурманской железной дороги находится около 2 тысяч чехов и сербов, направляемых во Францию, Юрьев спрашивал: «В каких формах может быть приемлема помощь живой и материальной силой от дружественных нам держав?»
В тот же день, 1 марта, в 21 час 25 минут, Троцкий, не согласовав своей телеграммы с Лениным, сообщил Юрьеву от имени Наркоминдела: «Вы обязаны принять всякое содействие союзных миссий». Это означало — допустить и высадку англо-французов.
Получив телеграмму Троцкого, мурманские контрреволюционеры приступили к выполнению своего предательского плана.
2 марта 1918 г., в 2 часа 30 минут дня, состоялось совещание, на котором присутствовали: Юрьев, английский адмирал Кемп, великобританский консул Холл, капитан Шарпантье, управляющий делами Мурманского совета Веселаго — белогвардейский офицер — и др.
Веселаго зачитал телеграмму Троцкого и тут же предложил обсудить следующее заранее подготовленное «соглашение», облечённое в дотоле неизвестную в дипломатической практике форму:
«Словесное соглашение о совместных действиях англичан, французов и русских по обороне Мурманского края. § 1. Высшая власть в пределах Мурманского района принадлежит Мурманскому Совдепу. § 2. Высшее командование всеми вооружёнными силами района принадлежит под верховенством Совдепа Мурманскому военному совету из 3 лиц — одного по назначению советской власти и по одному от англичан и французов. § 3. Англичане и французы не вмешиваются во внутреннее управление районом: о всех решениях Совдепа, имеющих общее значение, они осведомляются Совдепом в тех формах, какие по обстоятельствам дела будут признаны нужными. § 4. Союзники принимают на себя заботу о снабжении края необходимыми запасами».
Суть «словесного соглашения» сводилась к тому, что интервенция прикрывалась «просьбой» к англо-французским войскам со стороны Мурманского совета оказать ему помощь.
Кемп и Холл возражали против слишком растяжимой формулировки § 4, Веселаго немедленно изменил его следующим образом:
«Англичане и французы сделают всё возможное для снабжения края необходимыми запасами продовольствия».
С этой редакцией поправки согласились Кемп, Холл и Шарпантье. Английского адмирала немного смущал также § 3 о невмешательстве союзников во внутренние дела края. Кемп попросил прочитать ещё раз этот параграф. «Мы никогда не вмешивались во внутренние дела русского народа, — изображая изумление, заявил Кемп, — это наш принцип».
Что касается француза Шарпантье, то его беспокоил вопрос об отношениях между создающимся Мурманским военным советом и Совдепом. Но получив разъяснение, что в оперативном отношении военный совет действует и распоряжается самостоятельно, Шарпантье успокоился.
В заключение Кемп заявил, что передаст условия соглашения своему правительству. «Скажу, — добавил Кемп, — что я согласен с ними, и до получения ответа из Лондона буду оказывать содействие со своей стороны».
Сразу после окончания совещания, в 4 часа дня, было созвано собрание Мурманского совета рабочих депутатов. Оно утвердило «словесное соглашение».
Юрьев разослал всем Советам по линии Мурманской дороги телеграмму, в которой излагалась история переговоров и сообщалось о заключении соглашения. Когда возмущённые предательством Юрьева Советы — в том числе Петрозаводский — обратились в Наркоминдел, Троцкий ответил: «Мурманский совет правильно ссылается на моё разрешение».
Однако Совнарком отнёсся отрицательно к действиям Мурманского совета. Полагая, что Мурманский совет мог стать жертвой обмана, Ленин и Сталин попытались разъяснить ему всю гибельность пути, на который вступали мурманцы. Ленин и Сталин вызвали по прямому проводу Юрьева. Сталин спросил Юрьева:
«Ещё ответьте на один вопрос. Англичане никогда не помогают зря, как и французы. Скажите: какое обязательство пришлось взять Совдепу за военную помощь со стороны англичан и французов?»
На это Юрьев ответил: «Помощь оказывалась и оказывается Мурману и Мурманскому пути потому, что им, так же как и России, необходимо сохранить и развить этот край и путь, ибо в настоящее время это единственный путь сообщения России с Англией, Францией, Америкой. Сохраняя Мурман, они делают это не ради краевых интересов, но ради своих интересов в России. Никаких обязательств поэтому от нас не требуется и не требовалось. Вот текст словесного соглашения…»
Прервав Юрьева, Сталин от своего имени и от имени Ленина заявил:
«Примите наш ответ: нам кажется, что вы немножечко попались, теперь необходимо выпутаться. Наличие своих войск в Мурманском районе и оказанную Мурману фактическую поддержку англичане могут использовать при дальнейшем осложнении международной конъюнктуры, как основание для оккупации. Если вы добьётесь письменного подтверждения заявления англичан и французов против возможной оккупации, это будет первым шагом к скорой ликвидации того запутанного положения, которое создалось, по нашему мнению, помимо вашей воли. Ленин. Сталин».
Юрьев стал ссылаться на телеграмму Троцкого, но Сталин подчеркнул:
«Телеграмма Троцкого теперь ни к чему. Она не поправит дела…»
Юрьев продолжал предательскую линию. В Мурманске было объявлено осадное положение. Иностранные моряки, высадившиеся на берег, быстро сформировали блиндированный поезд и немедленно связались с отрядом чехословаков и поляков, стоявшим в городе Коле. В Лондон полетели телеграммы с требованием присылки новых отрядов.
В это время с 15 марта в Лондоне происходила союзническая конференция премьер-министров и министров иностранных дел стран Антанты. Она опубликовала декларацию о непризнании Брестского мира. Конференция обсудила также вопрос и об интервенции на севере. По признанию Ллойд Джорджа, «на союзной дипломатической конференции в Лондоне 16 марта рассматривался доклад генерала Нокса (бывшего английского представителя во время войны при штабе русских войск., который рекомендовал нам послать в Архангельск отряд в пять тысяч человек. К этому докладу было приложено заявление капитана Проктора, британского военного представителя в Архангельске, который выдвигал проект о посылке смешанного союзного отряда в 15 тысяч человек. Мы передали этот вопрос на обсуждение союзного морского совета и постоянного совета военных представителей в Версале. Однако, когда оба эти совета собрались на совместной конференции 23 марта, разразилось германское наступление на Западном фронте. В такой момент невозможно было обсуждать вопрос о военной экспедиции в северную Россию».
Посылка отряда на север России отпала. Стали искать других возможностей. Решили обратиться к Японии, предложив ей начать интервенцию на Дальнем Востоке. Решение было принято не без колебаний. Ясно было, что вооружённое выступление Японии поднимет советский народ на борьбу; опасались вместе с тем, что оно может толкнуть советскую власть в сторону Германии. С другой стороны, утверждение Японии в Сибири не входило в планы союзников; несомненно, оно вызвало бы неудовольствие и со стороны США. После долгих переговоров было решено просить США дать согласие на интервенцию Японии. По поручению конференции, английский министр иностранных дел Бальфур обратился к Вильсону с письмом. Сообщая о положении в России, Бальфур писал:
«Такова болезнь. Каково лечение? Конференция считает, что есть только одно средство — союзная интервенция. Если Россия не может сама себе помочь, ей должны помочь её друзья. Но помощь может быть оказана только двумя путями: через северные порты России в Европе и через её восточные границы в Сибири. Из них Сибирь, пожалуй, наиболее важна и вместе с тем является наиболее доступной для тех сил, которыми могут располагать сейчас державы Антанты. И с точки зрения человеческого материала и с точки зрения транспорта Япония может сейчас сделать в Сибири гораздо больше, чем Франция, Италия, Америка, Великобритания могут сделать в Мурманске и Архангельске. Вот почему конференция считает нужным обратиться к Японии, чтобы она помогла России в её нынешнем беспомощном положении».
Сомнения союзников подтвердились: Вильсон возражал против японской интервенции. Он опасался, что Япония на востоке России сделает то же, что Германия совершила на западе, т. е. захватит в свои руки советские территории. Тогда конференция остановилась на мысли послать на Дальний Восток смешанную экспедицию из американцев, англичан и японцев. Впрочем, Япония не хотела ждать исхода переговоров. В ночь с 4 на 5 апреля 1918 г. было инсценировано нападение на японскую контору во Владивостоке.
Японцы давно подготовляли захват Дальнего Востока. Правительственная японская печать утверждала, что после революции 1917 г. в Сибири царит хаос, что именно Япония может и должна восстановить порядок в области вплоть до Иркутска и даже до Урала. Японские власти явно искали лишь предлога для интервенции.
В целях создания такого предлога японские газеты сообщали, что германские и австро-венгерские военнопленные, расквартированные в Сибири, якобы вооружились и готовятся захватить Сибирскую железную дорогу. Для разоблачения этих измышлений Совнарком отправил английского и американского офицеров вдоль Сибирской дороги, предоставив им возможность посетить и лагери военнопленных. Офицеры (от США — Вебстер, от Англии — капитан Хикс) проехали весь путь по Сибири; после этого они донесли в Лондон и Вашингтон, что не встретили на своём пути вооружённых военнопленных.
После такой неудачи японские империалисты стали искать другого предлога для интервенции. Они нашли его в убийстве двух японцев во Владивостоке. Не дожидаясь расследования, японцы произвели высадку.
К японскому десанту скоро присоединился небольшой английский отряд.
5 апреля 1918 г. адмирал Като, командующий японским флотом, обратился с воззванием к населению Владивостока, извещая его о том, что Япония берёт на себя охрану порядка в городе. В тот же день, 5 апреля 1918 г., советское правительство опубликовало официальное сообщение. Совнарком объявлял, что в данный момент он ещё ничего не знает о причинах и виновниках убийства; однако, как и всему миру, ему хорошо известно, что японские империалисты в течение нескольких месяцев подготовляли высадку во Владивостоке.
«Ход событий, — говорилось в сообщении по этому поводу советского правительства, — не оставляет никакого места сомнениям в том, что всё было заранее подготовлено и что провокационное убийство двух японцев составляло необходимую часть в этой подготовке.
Таким образом, давно подготовлявшийся империалистический удар с востока разразился. Империалисты Японии хотят задушить советскую революцию, отрезать Россию от Тихого океана, захватить богатые пространства Сибири, закабалить сибирских рабочих и крестьян».
5 апреля вечером в Наркоминдел были вызваны представители Англии, США и Франции. Им был заявлен самый решительный протест против японской интервенции. Иностранным представителям было указано, что высадка японцев не могла иметь места без согласия союзников. Представители Англии, США и Франции заверили Наркоминдел, что представляемые ими правительства «непричастны» к японскому вторжению. Правда, каждый из них выразил это по-своему. Американский представитель «категорически заявил, что его правительство против японского вступления в пределы Сибири»; английский — сказал, что «иностранное вмешательство в Сибири противоречит намерениям английского правительства»; наконец, француз назвал выступление Японии «вполне естественной полицейской мерой». Уже в этом сказались противоречия между державами по отношению к японской интервенции.
На следующий день Наркоминдел разослал ноту протеста правительствам Англии, США и Франции. Он выразил при этом пожелание, чтобы указанные правительства срочно представили свои разъяснения.
10 апреля дипломатический представитель Великобритании в Москве Локкарт сообщил ответ своего правительства. Британское правительство заверяло, что высадка японцев имеет единственной задачей охрану жизни и собственности иностранных граждан во Владивостоке. Других целей Япония не преследует.
Вся официальная печать Англии, США и Франции подхватила эту версию. Но 7 апреля 1918 г. Ленин послал Владивостокскому совету следующую телеграмму, составленную при участии Сталина:
«Мы считаем положение весьма серьёзным и самым категорическим образом предупреждаем товарищей. Не делайте себе иллюзий: японцы.'наверное будут наступать. Это неизбежно. Им помогут все без изъятия союзники».
Протест Наркоминдела остался безрезультатным. Более того, 18 апреля французский посол Нулане выступил с публичным заявлением о солидарности Франции с японскими интервентами. После этого советское правительство лишило Нуланса дипломатического иммунитета и потребовало его отзыва.
Так началась открытая интервенция на востоке.
Япония, однако, находилась далеко; пока в России мог бы сказаться эффект японского вторжения, прошли бы месяцы. Агенты союзников попытались найти какие-либо вооружённые силы внутри России. Внимание обратили на чехословацкий корпус. По занятии Украины немцами он отступил в центральную Россию. Командование корпуса заключило с правительством Советской России соглашение о переброске чехословаков во Францию через Сибирь. Чехословаки обязывались сдать оружие, оставив только незначительную часть для несения караульной службы, и двигаться к Владивостоку отдельными эшелонами.
Командование чехословацкого корпуса нарушило свои обязательства. Оружие сдано не было. Подсумки солдат были набиты патронами. Под полом и за обшивкой вагонов находились в разобранном виде пулемёты. Эшелоны двигались не в одиночку: на крупных станциях из 8—10 эшелонов составлялись отряды в несколько тысяч человек. По дороге в состав корпуса вливались русские белогвардейцы. Число солдат достигло 60 тысяч. Получив известие о появлении японского десанта во Владивостоке, советское правительство потребовало полного разоружения чехословаков. Но по приказу Антанты в ночь на 25 мая 1918 г. чехословаки, растянувшиеся по Великой Сибирской железной дороге, подняли восстание против советской власти. От Советской России были отрезаны Урал, Сибирь, Поволжье.
Союзная дипломатия откровенно демонстрировала свою солидарность с контрреволюционным выступлением чехословаков. 4 июня представители Англии, Франции, Италии и США обратились к советскому правительству с требованием отказа от разоружения чехословаков. Они заявили, что будут считать разоружение недружелюбным актом, направленным против них, так как чехословацкие отряды являются союзными войсками и находятся под покровительством держав Согласия.
Наркоминдел ответил нотой от 13 июня 1918 г., что советское правительство после долгих попыток найти миролюбивый выход вынуждено было перейти к разоружению чехословаков, ибо они подняли вооружённый мятеж.
«Чехословацкий мятеж, — гласила нота, — везде сопровождался арестом советских властей, расстрелами и, с другой стороны, созданием контрреволюционных организаций, именующих себя местными правительствами. Чехословаки везде действуют в союзе с белогвардейцами и контрреволюционным русским офицерством».
Советское правительство выражало надежду, что представители четырёх держав Согласия не только признают необходимость и целесообразность мероприятий, предпринятых советской властью, но и вынесут осуждение чехословацким отрядам «за вооружённый мятеж, являющийся самым откровенным и решительным вмешательством во внутренние дела России».
И этот протест советского правительства был оставлен без внимания. Правительства Антанты продолжали итти по пути интервенции. 3 июня 1918 г. Верховный военный совет союзников постановил послать на север России смешанный отряд из американских, английских, французских и итальянских солдат. Иностранные войска стали высаживаться в Мурманске.
17 июня в Мурманск прибыл английский крейсер, на борту которого находились: генерал Ф. Пуль, многочисленные инструкторы и отряд английской пехоты. На следующий день, 18 июня, Пуль выступил на собрании Центрального комитета Мурманской флотилии, на котором заявил:
«Мы здесь нашли способный Совдеп, который не только способен, но и желает работать. Но способности работы этого Совдепа препятствуют, как мы видим, частью население, а частью моряки. Мы не можем работать с Совдепом, если он не может проводить в жизнь те заключения, к которым он пришёл. В данный момент он не находится в положении, чтобы их проводить, а потому мы намерены помогать Совдепу, чтобы он был в состоянии проводить свои резолюции. До сегодняшнего дня матросы достигли своего положения вооружёнными силами. Сейчас находится здесь власть сильней матросов — это союзники. Союзники здесь имеют силы, и если это потребуется и если они найдут необходимым, то они готовы применить эти силы».
20 — 23 июня в Мурманске высадилось 1500 английских солдат и офицеров. 23 июня в порт пришёл английский крейсер «Соутгемптон».
26 июня из Москвы прибыла телеграмма Ленина с резким протестом против предательских действий Юрьева.
«Английский десант, — гласила телеграмма, — не может рассматриваться иначе, как враждебный против Республики. Его прямая цель — пройти на соединение с чехословаками и, в случае удачи, с японцами, чтобы низвергнуть рабоче-крестьянскую власть и установить диктатуру буржуазии. Нами предписано выдвинуть для обороны Мурманской железной дороги от вторжения насильников необходимые войска. На Мурманский краевой Совдеп возлагается обязанность принять все меры к тому, чтобы вторгающиеся на советскую территорию наёмники капитала встретили решительный отпор. Всякое содействие, прямое или косвенное, вторгающимся насильникам должно рассматриваться, как государственная измена, и караться по законам военного времени. О всех принятых мерах, равно как и обо всём ходе событий, точно и правильно доносить».
Юрьев пытался попрежнему оправдать своё предательство. Он то вызывал к проводу Наркоминдел, убеждая его не мешать высадке интервентов, то снова принимался доказывать Ленину, что в Мурманске нельзя держаться другой линии. На повторные попытки Юрьева переговорить с Лениным последовала телеграмма:
«Даю ответ т. Юрьеву: «Если Вам до сих пор неугодно понять советскую политику, равно враждебную и англичанам и немцам, то пеняйте на себя… С англичанами мы будем воевать, если они будут продолжать свою политику грабежа»».
1 июля за измену родине советское правительство объявило Юрьева вне закона. Неделю спустя, 6 июля 1918 г., «словесное соглашение» между Мурманским советом рабочих депутатов и командованием антантовских войск было заменено письменным договором: «Временное, по особым обстоятельствам, соглашение представителей Великобритании, Северо-Американских штатов и Франции с президиумом Мурманского краевого Совета».
В соглашении имелось 14 статей. Первые две статьи гласили: «Статья первая. Настоящее соглашение, подлежащее утверждению союзными правительствами Великобритании, США и Франции, с одной стороны, и президиумом Мурманского краевого совета, с другой, — в целях совместных действий сторон, подписавших настоящее соглашение в деле обороны края от держав германской коалиции. Для достижения этой цели обе подписавшиеся стороны взаимно обязываются к полному содействию друг другу.
Примечание. В состав Мурманского края входят бывшие Александровский и Кемский уезды Архангельской губернии.
Статья вторая. Главное командование союзными и русскими вооружёнными силами в Мурманском крае организуется на тех же началах, что и на прочих союзных фронтах в настоящий момент».
Русские части, как уже существующие, так и формируемые, подчиняются русскому командованию. Представители Англии, США и Франции обещают оказывать русскому командованию содействие в области снабжения, передвижения и инструктирования формирующихся русских вооружённых сил.
Статьёй шестой представители Англии, США и Франции обязывались не вмешиваться во внутренние дела края, не обращаться непосредственно к населению, а прибегать к властям, за исключением прифронтовой полосы, «где приказы союзного военного командования, вызываемые условиями боевой обстановки, должны беспрекословно исполняться всеми». В трёх статьях представители Англии, США и Франции обязывались доставить краю продовольствие, мануфактуру и строительные материалы; при этом во всех статьях оговаривалось: «поскольку это окажется возможным». В других статьях соглашения речь шла о финансовой помощи Мурманскому совету; её размеры, формы и условия предполагалось установить дополнительным соглашением. В заключение интервенты заявляли об отсутствии у них «захватных намерений в отношении Мурманского края как в целом, так и в отдельных частях его».
Соглашение подписали:
Президиум Мурманского краевого совета: председатель Юрьев, товарищ председателя Корельский, секретарь Талый.
Управляющий делами Веселаго.
Великобританский представитель Пуль, генерал-майор, главнокоманду-ющий союзными силами на севере России.
Французский представитель Пти, капитан 1-го ранга, командир «Адмирала Ооб».
Представитель Северо-Американских Соединённых штатов Берер, капитан 1-го ранга, командир «Олимпии».
Представители Англии, США и Франции добились своего: общественное мнение своих стран им можно было успокоить, заявив, что интервенция в России происходит по соглашению с Мурманским советом.
Организаторов интервенции отнюдь не смущало, что представители трёх великих держав подписывали соглашение с представителями двух маленьких уездов. Понадобилось всего несколько дней, чтобы вскрыть всё лицемерие заявления о «невмешательстве». Сразу после утверждения соглашения интервенты стали разгонять профсоюзы и комитеты в воинских частях, арестовывать представителей советской власти. Впрочем, сам генерал Пуль лучше свидетельствует о своей работе. Вот его приказ от 13 июля 1918 г.:
«Я, главнокомандующий всеми союзными войсками в России, желаю уверить всех в мирных намерениях союзников, во всём верных лойяльным русским и их стране, а также в нашем искрением желании помочь России освободиться от немцев, белых финнов и всех враждебных агитаторов. В течение вчерашнего дня мне пришлось обыскать в полном согласии с гражданскими властями — и это было тяжёлой обязанностью для меня — некоторые здания с целью отобрания оружия и для временного задержания некоторых лиц — не постоянных жителей Мурманска — на то время, когда энергичные меры должны были быть предприняты для охранения лойяльных граждан России, а также чтобы обеспечить спокойную базу, с которой могут предприниматься ваши и наши военные действия против врагов, вторгшихся в Россию. Я прошу всех граждан вернуться к своим занятиям спокойно и без боязни и усердно содействовать нашим войскам в достижении нашей общей с вами цели, т. е. воссоздания свободной и великой, нераздельной России. Да поможет бог России. Главнокомандующий союзными военными силами в России генерал-майор Пуль. Мурманск, 13 июля 1918 г.».
28 июня 1918 г. Наркоминдел обратился к британскому дипломатическому представителю в Москве Локкарту с протестом против высадки десанта в Мурманске.
«РСФСР покинула ряды воюющих держав, — гласила нота, — и вышла из состояния войны, дальнейшее пребывание в котором внутреннее положение России делало для неё невозможным. Трудящийся народ России и исполняющее его волю рабоче-крестьянское правительство озабочены лишь тем, чтобы жить в мире и дружбе со всеми другими народами. Ни одному народу не угрожает войной трудящийся народ России, и никакая опасность не может угрожать с его стороны Великобритании».
С тем большей решительностью протестовало советское правительство против вторжения в Мурманск вооружённого отряда. Наркоминдел требовал очищения Мурманска и северных вод. Нота осталась без ответа. Вооружённые отряды продолжали высаживаться. Встрепенулись и русские контрреволюционные силы; в нюне к английскому премьеру явился Керенский, предлагая своп услуги. Дипломаты Антанты всё ещё убеждали США принять участие в совместном выступлении на Дальнем Востоке. Предполагалось послать генерала Нокса во Владивосток, с тем чтобы он по пути посетил Вашингтон. Но оттуда дали понять, что Нокс известен как открытый сторонник русского царизма; приезд его нежелателен. Нокс уехал в Сибирь без пересадок. 29 июня 1918 г. чехословаки захватили Владивосток. Как только получены были сведения, что чехословаки закрепились во Владивостоке, Верховный совет Антанты 2 июля снова обратился с длинным меморандумом к Вильсону, доказывая, что в интервенции надо принять участие немедленно; потом будет поздно. Наконец, в конце июля, опасаясь сепаратного выступления союзников на Дальнем Востоке, Вильсон сдался. США настаивали на том, чтобы англичане и американцы послали по 7 тысяч солдат; японцы должны были послать не больше. Союзникам этого казалось мало, тем более что японцы уже высадили больше. Американцы сами отступили от своего предложения: во Владивостоке их высадилось около 9 тысяч. Воспользовавшись этим, японцы в свою очередь довели численность своих войск до… 70 тысяч. Советский Дальний Восток и Сибирь были заняты. «Очень пёстрый по составу кордон союзных войск, — писал Ллойд Джордж, — сторожил всю Сибирь по линии Сибирской железной дороги, вплоть до Урала. Он включал русских белогвардейцев, чехов, британские морские и военные части, японцев, американцев и маленькие группы французов и итальянцев».
Произведя высадку, иностранные правительства одно за другим опубликовали декларацию с объяснением мотивов интервенции.
Общим для всех этих деклараций было утверждение, что основной причиной интервенции является необходимость борьбы с Германией и поддержки чехословаков.
Впрочем, во французской декларации было указано, что интервенция является помощью «элементам русского народа, оставшимся верными союзным обязательствам и стремящимся положить конец большевистской дезорганизации, вызвавшей расчленение и разорение преданной немцам России».
Дипломаты в роли организаторов восстания. В Советской России создалось положение, какого ещё не знала дипломатическая история: в стране находились официальные представители держав, пользующиеся полной неприкосновенностью, а страны, ими представляемые, открыто высаживали вооружённые отряды для борьбы с правительством, с которым не порывали связи и при котором их послы были аккредитованы. И такое положение длилось не день или неделю, а целые месяцы. Правительства Антанты не только не объявили о военных действиях против Советской России, но и всячески отрицали, что ведут против неё войну. Английский, французский, итальянский, японский, американский послы оставались в Вологде. Советское правительство не раз предлагало им вернуться в Москву, посылало с той же просьбой делегации в Вологду, вело длительные переговоры, — но послы оставались в Вологде.
При содействии союзных дипломатов в России возник ряд контрреволюционных организаций.
Показания свидетелей на судебном процессе эсеров в 1922 г. установили существование денежных связей иностранных дипломатов в годы гражданской войны с русскими белогвардейскими организациями. Впоследствии Савинков признал, что получил для своего «Союза защиты родины» свыше 2,5 миллиона рублей от французского посла Нуланса.
Так дипломаты превращались в заговорщиков. При их прямом участии были организованы восстания в 23 городах по Верхней Волге — в Муроме, Ярославле, Костроме, Рыбинске, вплоть до Вологды, — здесь намечался центр восстания.
Заговорщики надеялись установить связь с Архангельском, где предстояла высадка союзнического десанта. Кроме того, они полагали, что восстание на Верхней Волге облегчит чехословакам захват Среднего Поволжья. 6 июля белогвардейцы захватили Ярославль. В Рыбинске восстание началось 5 июля; оно было подавлено в течение суток. В других городах мятеж также провалился.
В тот же день вспыхнуло восстание в Москве, подготовленное «левыми» эсерами в блоке с правыми эсерами, меньшевиками, троцкистами и бухаринцами. Уже одно совпадение дат показывало, что восстания в Москве и Ярославле готовили одни и те же руки. 6 июля «левые» эсеры убили германского посла Мирбаха, явно рассчитывая спровоцировать войну. Через несколько дней, 10 июля, поднял мятеж против советской власти командующий Восточным фронтом «левый» эсер Муравьёв» Он разослал телеграмму о заключении мира с «братьями» чехословаками и совместной борьбе против Германии. Восстание «левых» эсеров было подавлено в несколько часов; не нашла поддержки и авантюра Муравьёва. Он был захвачен и расстрелян.
Для усиления чехословаков и белогвардейцев военное командование Англии двинуло свои части в Туркестан и Баку. По распоряжению генерала Маллесона, в начале августа в Закаспии появились английские отряды; отряд генерала Денстервиля добрался до Энзели, на южном берегу Каспийского моря, и оттуда стал пробиваться в Баку. Английские агенты, опираясь на меньшевиков и местных националистов в Бакинском совете, добивались его постановления о приглашении англичан в Баку якобы для борьбы с турками.
Ещё в феврале 1918 г. Ленин в телеграмме т. Шаумяну давал чрезвычайно важную для советского дипломата инструкцию.
«Мы в восторге от вашей твёрдой и решительной политики, — писал Ленин. — Сумейте соединить с ней осторожнейшую дипломатию, предпосылаемую, безусловно, теперешним труднейшим положением, — и мы победим.
Трудности необъятны; пока нас спасают только противоречия и конфликты и борьба между империалистами. Умейте использовать эти конфликты: пока надо научиться дипломатии».
В августе генерал Денстервиль вступил в Баку, падение которого было подготовлено изменнической деятельностью эсеров и местных националистов. Так на севере, востоке и юго-востоке России Антанта создала антисоветское окружение, отрезав Советскую страну от продовольствия и топлива.
«Мурман на севере, чехо-словацкий фронт на востоке, Туркестан, Баку и Астрахань на юго-востоке — мы видим, что почти все звенья кольца, скованного англо-французским империализмом, соединены между собой», — так говорил о плане Антанты Ленин.
Заговор Локкарта. Агенты Антанты не только финансировали русских белогвардейцев, но и подготовлялиубийства советских деятелей. 30 августа было совершено покушение на В. И. Ленина.
Злодейское нападение на Ленина вызвало взрыв негодования во всей стране. В руках Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией имелись сведения о связи контрреволюционных организаций на территории Советской республики с представителями английского консульства в Петрограде. В ночь с 31 августа на 1 сентября сотрудники ВЧК явились в здание английского посольства, где, по полученным сведениям, предполагалось совещание контрреволюционеров и английских чиновников. Когда сотрудники ВЧК в сопровождении чинов миссии поднялись на второй этаж и вошли в комнату, оттуда раздались выстрелы. Один сотрудник ВЧК был убит, другой ранен. Чекисты вынуждены были открыть огонь; ими был убит один из стрелявших. Убитый оказался британским морским атташе Кроми; как потом выяснилось, он первый открыл огонь.
В числе арестованных был английский подданный, который не пожелал при аресте назвать свою фамилию. Доставленный в ВЧК, «неизвестный» англичанин заявил, что он — английский дипломатический представитель Локкарт. Сотрудники ВЧК ответили, что Локкарт будет немедленно освобождён; однако они спросили его, не пожелает ли он дать объяснения по поводу своих связей с контрреволюцией. Локкарт категорически отрицал какие-либо свои сношения с контрреволюционерами. Когда же ему были показаны документы и приведены доказательства, что он принимал на своей квартире заговорщиков, Локкарт сослался на своё дипломатическое положение, якобы избавляющее его от каких-либо допросов. Английскому дипломатическому представителю сообщили, что его не допрашивают как арестованного; ему лишь дают возможность доказать, что «некий Локкарт организатор антисоветского заговора» и Локкарт английский дипломатический представитель — разные лица.
Захваченные документы показали, что вместе с французским генеральным консулом в Москве Тренером и французским генералом Лавернем Локкарт пытался подкупить красноармейцев, охранявших Кремль, чтобы арестовать Совнарком и свергнуть советскую власть. После свидания Локкарта с командиром одной из войсковых частей, на которую возлагали задачу захвата Совнаркома, дальнейшие сношения с красными командирами велись через лейтенанта английской службы Сиднея Рейли. Предполагалось одновременно с Кремлём захватить Государственный банк, центральную телефонную станцию, телеграф и установить военную диктатуру. Заговорщики очень беспокоились, как бы при захвате Совнаркома не избежал ареста В. И. Ленин. Арестованных членов Совнаркома и прежде всего Ленина предполагали немедленно отправить в Архангельск, который уже 2 августа был занят англичанами. Агент Рейли, не соглашаясь на отправку Ленина, говорил участникам заговора: «Ленин обладает удивительной способностью подходить к простому человеку. Можно быть уверенным, что за время поездки в Архангельск он сумеет склонить на свою сторону конвойных, и те освободят его. Поэтому было бы наиболее верным Ленина немедленно после ареста расстрелять».
Выяснилось также, что в случае удачи переворота предполагалось опубликовать подложную тайную переписку советского правительства с правительством Германии и сфабриковать фальшивые договоры, чтобы создать соответствующее настроение для возобновления войны с Германией. Заговорщики пользовались официальными британскими документами за подписью Локкарта, найденными у арестованных.
Арест Локкарта вызвал переполох в среде дипломатов. Представители почти всех дипломатических миссий, в том числе и центральноевропейских — германской и австрийской заявили протест против «красного террора», объявленного советской властью врагам революции.
6 сентября от английского министра иностранных дел получена была телеграмма с требованием «немедленного удовлетворения и строгого наказания всякого ответственного или принимавшего участие» в аресте Локкарта лица. В случае отказа советского правительства дать полное удовлетворение министр угрожал, что «Британское Правительство сочтёт каждого из членов Русского Правительства в отдельности ответственным и примет все меры к тому, чтобы все правительства цивилизованных наций считали их состоящими вне закона, а также к тому, чтобы для них не было убежища, где бы они могли укрыться».
Выступление Бальфура, видимо, было согласовано с Францией. Оттуда в Москве была получена радиотелеграмма, в которой министр иностранных дел Пишон в тех же выражениях, что ив английской ноте, сообщал, что правительства союзных стран должны обратиться к суровым мероприятиям «против видных большевиков, попадающих в их руки». «Из-за отказа, — гласила телеграмма, — немедленно же освободить её сограждан Франция сделает ответственными лично всех большевистских вождей за притеснения и наказания, кои могут претерпеть союзные граждане в России».
На эти угрозы Наркоминдел ответил телеграммой, в которой сообщил о заговорщической деятельности Локкарта и его агентов и о том, что здание английского консульства в Петрограде превратилось в конспиративную квартиру заговорщиков. Стремясь полностью соблюсти дипломатическую неприкосновенность и правила международного общения, советское правительство, тем не менее, не может предоставить свободу действий заговорщикам. «Поэтому, — писал Наркоминдел, — правительство РСФСР поставлено в необходимость создать для лиц, уличённых в заговорах, такие условия, при которых они были бы лишены возможности продолжать дальше свою преступную, с точки зрения международного права, деятельность. Когда английские и французские войска продвигаются по территории РСФСР для поддержки открытых мятежей против советской власти, а дипломатические представители этих держав внутри России создают организации для государственного переворота и захвата власти, правительство РСФСР принуждено во что бы то ни стало принять необходимые меры самообороны».
Завершение дипломатической изоляции Советской России в 1918 г. Непризнание Советской республики капиталистическими государствами свело на нет так называемую «посольскую неприкосновенность». Буржуазные правительства задерживали и подвергали аресту советских дипломатических представителей за границей. Вследствие этого и советское правительство принуждено было временно задерживать отъезд союзных дипломатических и консульских представителей. Представителям нейтральных стран был предоставлен беспрепятственный пропуск. Однако, следуя примеру Антанты, и эти страны одна за другой порывали дипломатические отношения с Советской Россией. В ноябре 1918 г. это сделали Швейцария и Испания, в декабре — Швеция, а за ней — Норвегия и Дания. Западноевропейские страны, за исключением Германии, не признавали советских уполномоченных; они ставили их в изолированное положение, продолжая сноситься с прежними послами старой России. При первом удобном случае иностранные правительства старались окончательно избавиться от этих полулегальных представителей Советской России. Так были высланы советские уполномоченные из Англии, Швеции, Дании. К концу 1918 г. за границей остались только советский представитель в США и посол в Берлине.
Германия не участвовала и не могла участвовать в интервенции блока англо-франко-японо-американцев, так как находилась в состоянии войны с этим блоком. Но и она самым активным образом поддерживала антисоветские силы, которые вели борьбу за свержение советской власти. Германские послы обращались к советскому правительству с резкими нотами и протестами по всякому поводу. Несмотря на то, что в это время Германия находилась в состоянии войны с Антантой, ее дипломатические представители не раз присоединялись к выступлениям дипломатии Антанты против советского правительства. Так, например, в начале сентября 1918 г. германский генеральный консул Брейтер заявил протест совместно с представителями Антанты против ареста заговорщика Локкарта.
Потерпев поражение на фронте и желая выслужиться перед победившей Антантой, берлинское правительство инсценировало соответствующий «инцидент»: на берлинском вокзале «случайно» упал и разбился ящик с дипломатической советской почтой; из ящика якобы выпали прокламации, обращенные к германскому пролетариату. Воспользовавшись этим поводом, берлинское правительство 5 ноября, за несколько дней до революции, выслало советское посольство. Докладывая об этом инциденте VI Всероссийскому Чрезвычайному съезду, товарищ Ленин говорил, что Германия «действовала, если не по прямому соглашению с англо-французской политикой, то желая им услужить, чтобы они были к ней великодушны. Мы, мол, тоже выполняем обязанности палача по отношению к большевикам, вашим врагам».
Высылка работников советского посольства из Берлина была последним актом отчаяния кайзеровского правительства: через несколько дней вспыхнула революция в Германии и Австро-Венгрии. Пали короны императоров и королей. 13 ноября 1918 г. советское правительство аннулировало Брестский мир.
С окончанием мировой войны, казалось бы, отпал тот довод, который выдвигали империалисты для оправдания интервенции; создание в России Восточного фронта против Германии представлялось уже явно бессмысленным, раз прекратилась война. Но тут же выяснилось, что не создание Восточного фронта, а борьба с советской властью являлась решающим мотивом интервенций.
13 ноября, через два дня после объявления перемирия, когда в столицах мира ещё продолжалось народное ликование, Англия и Франция подтвердили конвенцию о разделении сфер влияния в России, заключённую 23 декабря 1917 г.
14 ноября 1918 г. военный кабинет Англии решил:
1) помогать Деникину оружием и военным снаряжением;
2) отправить в Сибирь дополнительные кадры офицеров и дополнительное военное оборудование и
3) признать омское правительство (т. е. Колчака) де факто.
В ночь с 15 на 16 ноября англо-французская эскадра вошла в Чёрное море. Начался новый период интервенции. Антанта пробовала собственными силами ликвидировать советскую власть.
К концу 1918 г. Антанта добилась колоссальных успехов. Германия лежала у ног победителей. Австрия, Венгрия, Болгария, Турция покорно ждали своей участи. Завершалась дипломатическая изоляция Советской России. Революционная страна была отделена окопами и заграждениями от всего мира. Иностранные войска вместе с русскими белогвардейцами с боем продвигались к центру Советской России. Всемогущий блок Антанты, казалось, мог беспрепятственно приступить к перекройке карты мира и закрепить дипломатическими соглашениями то, что добыто было силой оружия.