М а р т ы н. Послушай, Франц, в последний раз говорю тебе как отец: я долго терпел твои проказы; а долее терпеть не намерен. Уймись, или худо будет. Ф р а н ц. Помилуй, батюшка; за что ты на меня сердишься? Я, кажется, ничего не делаю. М а р т ы н. Ничего не делаю! то-то и худо, что ничего не делаешь. Ты ленивец, даром хлеб ешь да небо коптишь. На что ты надеешься? на мое богатство? Да разве я разбогател, сложа руки да сочиняя глупые песни? Как минуло мне четырнадцать лет, покойный отец дал мне два крейцера в руку да два пинка в гузно, да примолвил: ступай-ка, Мартын, сам кормиться, а мне и без тебя тяжело. С той поры мы уж и не видались; слава богу, нажил я себе и дом, и деньги, и честное имя — а чем? бережливостию, терпением, трудолюбием. Вот уж мне и за пятьдесят, и пора бы уж отдохнуть да тебе передать и счетные книги и весь дом. А могу ли о том и подумать? Какую могу иметь к тебе доверенность? Тебе бы только гулять с господами, которые нас презирают да забирают в долг товары. Я знаю тебя, ты стыдишься своего состояния. Но слушай, Франц. Коли ты не переменишься, не отстанешь от дворян да не примешься порядком за свое дело — то, видит бог, выгоню тебя из дому, а своим наследником назначу Карла Герца, моего подмастерья. Ф р а н ц. Твоя воля, батюшка; делай, как хочешь. М а р т ы н. То-то же; смотри.. (Входит брат Бертольд.) М а р т ы н. Вон и другой сумасброд. Зачем пожаловал? Б е р т о л ь д. Здравствуй, сосед. Мне до тебя нужда. М а р т ы н. Нужда! Опять денег? Б е р т о л ь д. Да... не можешь ли одолжить полтораста гульденов? М а р т ы н. Как не так — где мне их взять? Я ведь не клад. Б е р т о л ь д. Пожалуй — не скупись. Ты знаешь, что эти деньги для тебя не пропадшие. М а р т ы н. Как не пропадшие? Мало ли я тебе передавал денег? куда они делись? Б е р т о л ь д. В дело пошли; но теперь прошу тебя уж в последний раз. М а р т ы н. Об этих последних разах я слышу уж не в первый раз. Б е р т о л ь д. Нет, право. Последний мой опыт не удался от безделицы — теперь уж я всё расчислил; опыт мой не может не удаться. М а р т ы н. Эх, отец Бертольд! Коли бы ты не побросал в алхимический огонь всех денег, которые прошли через твои руки, то был бы богат. Ты сулишь мне сокровища, а сам приходишь ко мне за милостыней. Какой тут смысл? Б е р т о л ь д. Золота мне не нужно, я ищу одной истины. М а р т ы н. А мне черт ли в истине, мне нужно золото. Б е р т о л ь д. Так ты не хочешь поверить мне еще? М а р т ы н. Не могу и не хочу. Б е р т о л ь д. Так прощай же, сосед. М а р т ы н. Прощай. Б е р т о л ь д. Пойду к барону Раулю, авось даст он мне денег. М а р т ы н. Барон Рауль? да где взять ему денег? Вассалы его разорены.— А, слава богу, нынче по большим дорогам не так-то легко наживаться. Б е р т о л ь д. Я думаю, у него деньги есть, потому что у герцога затевается турнир, и барон туда отправляется. Прощай. М а р т ы н. И ты думаешь, даст он тебе денег? Б е р т о л ь д. Может быть, и даст. М а р т ы н. И ты употребишь их на последний опыт? Б е р т о л ь д. Непременно. М а р т ы н. А если опыт не удастся? Б е р т о л ь д. Нечего будет делать. Если и этот опыт не удастся, то алхимия вздор. М а р т ы н. А если удастся? Б е р т о л ь д. Тогда... я возвращу тебе с лихвой и благодарностию все суммы, которые занял у тебя, а барону Раулю открою великую тайну. М а р т ы н. Зачем барону, а не мне? Б е р т о л ь д. И рад бы, да не могу: ты знаешь, что я обещался пресвятой богородице разделить мою тайну с тем, кто поможет мне при последнем и решительном моем опыте. М а р т ы н. Эх, отец Бертольд, охота тебе разоряться! Куда ж ты?— постой! Ну, так и быть. На этот раз дам тебе денег взаймы. Бог с тобою! Но смотри ж, сдержи свое слово. Пусть этот опыт будет последним и решительным. Б е р т о л ь д. Не бойся. Другого уж не понадобится... М а р т ы н. Погоди же здесь; сейчас тебе вынесу — сколько, бишь, тебе надобно? Б е р т о л ь д. Полтораста гульденов. М а р т ы н. Полтораста гульденов... Боже мой! и еще в какие крутые времена! БЕРТОЛЬД и ФРАНЦ. Б е р т о л ь д. Здравствуй, Франц, о чем ты задумался? Ф р а н ц. Как мне не задумываться? Сейчас отец грозился меня выгнать и лишить наследства. Б е р т о л ь д. За что это? Ф р а н ц. За то, что я знакомство веду с рыцарями. Б е р т о л ь д. Он не совсем прав, да и не совсем виноват. Ф р а н ц. Разве мещанин недостоин дышать одним воздухом с дворянином? Разве не все мы произошли от Адама? Б е р т о л ь д. Правда, правда. Но видишь, Франц, уже этому давно: Каин и Авель были тоже братья, а Каин не мог дышать одним воздухом с Авелем — и они не были равны перед богом. В первом семействе уже мы видим неравенство и зависть. Ф р а н ц. Виноват ли я в том, что не люблю своего состояния? что честь для меня дороже денег? Б е р т о л ь д. Всякое состояние имеет свою честь и свою выгоду. Дворянин воюет и красуется. Мещанин трудится и богатеет. Почтен дворянин за решеткою своей башни, купец — в своей лавке... Но он был бы смешон на турнире. (Входит Мартын.) М а р т ы н. Вот тебе полтораста гульденов — смотри же, тешу тебя в последний раз. Б е р т о л ь д. Благодарен, очень благодарен. Увидишь, не будешь раскаиваться. М а р т ы н. Постой! Ну, а если опыт твой тебе удастся, и у тебя будет и золота и славы вдоволь, будешь ли ты спокойно наслаждаться жизнию? Б е р т о л ь д. Займусь еще одним исследованием: мне кажется, есть средство открыть perpetuum mobile ... М а р т ы н. Что такое perpetuum mobile [37]? Б е р т о л ь д. Perpetuum mobile, то есть вечное движение . Если найду вечное движение, то я не вижу границ творчеству человеческому... видишь ли, добрый мой Мартын: делать золото задача заманчивая, открытие, может быть, любопытное — но найти perpetuum mobile ... о!.. М а р т ы н. Убирайся к черту с твоим perpetuum mobile!.. Ей богу, отец Бертольд, ты хоть кого из терпения выведешь. Ты требуешь денег на дело, а говоришь бог знает что. Невозможно. Экой он сумасброд! Б е р т о л ь д. Экой он брюзга! (Расходятся в разные стороны.) Ф р а н ц. Черт побери наше состояние! — Отец у меня богат,— а мне какое дело? Дворянин, у которого нет ничего, кроме зазубренного меча да заржавленного шлема, счастливее и почетнее отца моего. Отец мой сымает перед ним шляпу — а тот и не смотрит на него.— Деньги! потому что деньги достались ему не дешево, так он и думает, что в деньгах вся и сила — как не так! Если он так силен, попробуй отец ввести меня в баронский замок! Деньги! Деньги рыцарю не нужны — на то есть мещане — как прижмет их, так и забрызжет кровь червонцами!.. Черт побери наше состояние!— Да по мне лучше быть последним минстрелем — этого по крайней мере в замке принимают... Госпожа слушает его песни, наливает ему чашу и подносит из своих рук...
Купец, сидя за своими книгами, считает, считает, клянется, хитрит перед всяким покупщиком: «Ей-богу, сударь, самый лучший товар, дешевле нигде не найдете».— Врешь ты, жид.— «Никак нет, честию вас уверяю»...
Честью!.. Хороша честь! А рыцарь — он волен как сокол... он никогда не горбился над счетами, он идет прямо и гордо, он скажет слово, ему верят...
Да разве это жизнь? Черт ее побери! — Пойду лучше в минстрели.
Однако, что это сказал монах? Турнир в * и туда едет барон — ах, боже мой! там будет и Клотильда. Дамы обсядут кругом, трепеща за своих рыцарей,— трубы за трубят — выступят герольды — рыцари объедут поле, преклоняя копья перед балконом своих красавиц... Трубы опять затрубят — рыцари разъедутся — помчатся друг на друга... дамы ахнут... боже мой! и никогда не подыму я пыли на турнире, никогда герольды не возгласят моего имени, презренного мещанского имени, никогда Клотильда не ахнет...
Деньги! кабы знал он, как рыцари презирают нас, несмотря на наши деньги...
А л ь б е р. А! это Франц; на кого ты раскричался? Ф р а н ц. Ах, сударь, вы меня слышали... Я сам с собою рассуждал... А л ь б е р. А о чем рассуждал ты сам с собою? Ф р а н ц. Я думал, как бы мне попасть на турнир. А л ь б е р. Ты хочешь попасть на турнир? Ф р а н ц. Точно так. А л ь б е р. Ничего нет легче: у меня умер мой конюший — хочешь ли на его место? Ф р а н ц. Как! бедный ваш Яков умер? отчего ж он умер? А л ь б е р. Ей-богу, не знаю — в пятницу он был здоровешенек; вечером воротился я поздно (я был в гостях у Ремона и порядочно подпил) — Яков сказал мне что-то... я рассердился и ударил его,— помнится, по щеке — а может быть, и в висок,— однако, нет: точно по щеке; Яков повалился — да уж и не встал; я лег не раздевшись — а на другой день узнаю, что мой бедный Яков — умрѐ. Ф р а н ц. Ай, рыцарь! видно, пощечины ваши тяжелы. А л ь б е р. На мне была железная рукавица.— Ну что же, хочешь быть моим конюшим? Ф р а н ц (почесывается). Вашим конюшим? А л ь б е р. Что ж ты почесываешься? соглашайся.— Я возьму тебя на турнир — ты будешь жить у меня в замке. Быть оруженосцем у такого рыцаря, каков я, не шутка: ведь уж это ступень. Со временем, как знать, тебя посвятим и в рыцари — многие так начинали. Ф р а н ц. А что скажет мой отец? А л ь б е р. А ему какое дело до тебя? Ф р а н ц. Он меня наследства лишит... А л ь б е р. А ты плюнь — тебе же будет легче. Ф р а н ц. И я буду жить у вас в замке?.. А л ь б е р. Конечно.— Ну, согласен? Ф р а н ц. Вы не будете давать мне пощечин? А л ь б е р. Нет, нет, не бойся; а хоть и случится такой грех — что за беда?— не все ж конюшие убиты до смерти. Ф р а н ц. И то правда: коли случится такой грех — посмотрим, кто кого... А л ь б е р. Что? что ты говоришь, я тебя не понял? Ф р а н ц. Так, я думал сам про себя. А л ь б е р. Ну, что ж — соглашайся... Ф р а н ц. Извольте — согласен. А л ь б е р. Нечего было и думать. Достань-ка себе лошадь и приходи ко мне. __________ БЕРТА и КЛОТИЛЬДА. К л о т и л ь д а. Берта, скажи мне что-нибудь, мне скучно. Б е р т а. О чем же я буду вам говорить?— не о нашем ли рыцаре? К л о т и л ь д а. О каком рыцаре? Б е р т а. О том, который остался победителем на турнире. К л о т и л ь д а. О графе Ротенфельде. Нет, я не хочу говорить о нем; вот уже две недели, как мы возвратились,— а он и не думал приехать к нам; это с его стороны неучтивость. Б е р т а. Погодите — я уверена, что он будет завтра... К л о т и л ь д а. Почему ты так думаешь? Б е р т а. Потому, что я его во сне видела. К л о т и л ь д а. И, боже мой! Это ничего не значит. Я всякую ночь вижу его во сне. Б е р т а. Это совсем другое дело — вы в него влюблены. К л о т и л ь д а. Я влюблена! Прошу пустяков не говорить... Да и про графа Ротенфельда толковать тебе нечего. Говори мне о ком-нибудь другом. Б е р т а. О ком же? О конюшем братца, о Франце? К л о т и л ь д а. Пожалуй — говори мне о Франце. Б е р т а. Вообразите, сударыня, что он от вас без ума. К л о т и л ь д а. Франц от меня без ума? кто тебе это сказал? Б е р т а. Никто, я сама заметила, когда вы садитесь верхом, он всегда держит вам стремя; когда служит за столом, он не видит никого, кроме вас; если вы уроните платок, он всех проворнее его подымет,— а на нас и не смотрит... К л о т и л ь д а. Или ты дура, или Франц предерзкая тварь... (Входят Альбер, Ротенфельд и Франц.) А л ь б е р. Сестра, представляю тебе твоего рыцаря, граф приехал погостить в нашем замке. Г р а ф. Позвольте, благородная девица, недостойному вашему рыцарю еще раз поцеловать ту прекрасную руку, из которой получил я драгоценнейшую награду... К л о т и л ь д а. Граф, я рада, что имею честь принимать вас у себя... Братец, я буду вас ожидать в северной башне... (Уходит.) Г р а ф. Как она прекрасна! А л ь б е р. Она предобрая девушка. Граф, что же вы не раздеваетесь? Где ваши слуги? Франц! разуй графа. (Франц медлит.) Франц, разве ты глух? Ф р а н ц. Я не всемирный слуга, чтобы всякого разувать... Г р а ф. Ого, какой удалец! А л ь б е р. Грубиян! (Замахивается.) Я тебя прогоню! Ф р а н ц. Я сам готов оставить замок. А л ь б е р. Мужик, подлая тварь! Извините, граф, я с ним управлюсь... Вон!.. (Толкает его в спину.) Чтобы духа твоего здесь не было. Г р а ф. Пожалуйста, не трогайте этого дурака; он, право, не стоит... ____ К л о т и л ь д а. Братец, мне до тебя просьба. А л ь б е р. Чего ты хочешь? К л о т и л ь д а. Пожалуйста, прогони своего конюшего Франца; он осмелился мне нагрубить... А л ь б е р. Как! и тебе?.. Жаль же, что я уж его прогнал; он от меня так скоро б не отделался. Да что ж он сделал? К л о т и л ь д а. Так, ничего. Если ты уж его прогнал, так нечего и говорить. Скажи, братец, долго ли граф пробудет у нас? А л ь б е р. Думаю, сестра, что это будет зависеть от тебя. Что ж ты краснеешь?.. К л о т и л ь д а. Ты всё шутишь... А он и не думает... А л ь б е р. Не думает? о чем же? К л о т и л ь д а. Ах, братец, какой ты несносный! Я говорю, что граф обо мне и не думает... А л ь б е р. Посмотрим, посмотрим — что будет, то будет. ____ Ф р а н ц. Вот наш домик... Зачем было мне оставлять его для гордого замка? Здесь я был хозяин, а там — слуга... и для чего?.. для гордых взоров наглой благородной девицы. Я переносил унижения, я унизился в глазах моих — я сделался слугою того, кто был моим товарищем, я привык сносить детские обиды глупого, избалованного повесы... я не примечал ничего... Я, который не хотел зависеть от отца,— я стал зависим от чужого... И чем это всё кончилось?— боже... кровь кидается в лицо — кулаки мои сжимаются... О, я им отомщу, отомщу...
Как-то примет меня отец! (Стучится.)
К а р л (выходит). Кто там так бодро стучится?— A! Франц, это ты! (Про себя.) Вот черт принес! Ф р а н ц. Здравствуй, Карл; отец дома? К а р л. Ах, Франц,— давно же ты здесь не был... Отец твой с месяц как уж помер. Ф р а н ц. Боже мой! Что ты говоришь?.. Отец мой умер! — Невозможно! К а р л. Так-то возможно, что его и схоронили. Ф р а н ц. Бедный, бедный старик!.. И мне не дали знать, что он болен! может быть, он умер с горести — он меня любил; он чувствовал сильно. Карл, и ты не мог послать за мною! Он меня бы благословил... К а р л. Он умер, осердясь на приказчика и выпив сгоряча три бутылки пива — оттого и умер. Знаешь ли что еще, Франц? Ведь он лишил тебя наследства — а отдал всё свое имение... Ф р а н ц. Кому? К а р л. Не смею тебе сказать — ты такой вспыльчивый... Ф р а н ц. Знаю: тебе... К а р л. Бог видит, я не виноват.— Я готов был бы тебе всё отдать... потому что, видишь ли, хоть закон и на моей стороне,— однако, вот, по совести, чувствую, что все-таки сын — наследник отца, а не подмастерье... Но, видишь, Франц... я ждал тебя, а ты не приходил — я и женился... а вот теперь, как женат, уж я и не знаю, что делать... и как быть... Ф р а н ц. Владей себе моим наследством, Карл, я у тебя его не требую. На ком ты женат? К а р л. На Юлии Фурст, мой добрый Франц, на дочери Иоганна Фурста, нашего соседа... Я тебе ее покажу. Коли хочешь остаться, то у меня есть порожний уголок... Ф р а н ц. Нет, благодарствуй, Карл. Кланяйся Юлии — и вот отдай ей эту серебряную цепочку — от меня на память... К а р л. Добрый Франц!— Хочешь с нами отобедать?— мы только что сели за стол... Ф р а н ц. Не могу, я спешу... К а р л. Куда же? Ф р а н ц. Так, сам не знаю — прощай. К а р л. Прощай, бог тебе помоги. (Франц уходит.) А какой он добрый малый,— и как жаль, что он такой беспутный!— Ну, теперь я совершенно покоен: у меня не будет ни тяжбы, ни хлопот. __________ ВАССАЛЫ,
вооруженные косами и дубинами.
Ф р а н ц. Они проедут через эту лужайку — смотрите же, не робеть; подпустите их как можно ближе, продолжая косить, рыцари на вас гаркнут — и наскачут,— тут вы размахнитесь косами по лошадиным ногам, а мы из лесу и приударим... чу!.. Вот они. (Франц с частью вассалов скрывается за лес.) К о с а р и (поют). Ходит во́ поле коса,
Зелена́я полоса
Вслед за ней ложится.
Ой, ходи, моя коса
Сердце веселится.
(Несколько рыцарей, между ими Альбер и Ротенфельд.) Р ы ц а р и. Гей, вы — долой с дороги! (Вассалы сымают шляпы и не трогаются.) А л ь б е р. Долой, говорят вам!.. Что это значит, Ротенфельд? они ни с места. Р о т е н ф е л ь д. А вот, пришпорим лошадей да потопчем их порядком... К о с а р и. Ребята, не робеть... (Лошади раненые падают с седоками, другие бесятся.) Ф р а н ц (бросается из засады). Вперед, ребята! У! у!.. О д и н р ы ц а р ь (другому). Плохо, брат,— их более ста человек... Д р у г о й. Ничего, нас еще пятеро верхами... Р ы ц а р и. Подлецы, собаки, вот мы вас! В а с с а л ы. У! у! у!.. (Сражение. Все рыцари падают один за другим.) В а с с а л ы (бьют их дубинами, косами). Наша взяла.. Кровопийцы! разбойники! гордецы поганые! Теперь вы в наших руках... Ф р а н ц. Который из них Ротенфельд?— Друзья! подымите забрала,— где Альбер? (Едет другая толпа рыцарей.) О д и н и з н и х. Господа! посмотрите, что это значит? Здесь дерутся... Д р у г о й. Это бунт — подлый народ бьет рыцарей... Р ы ц а р и. Господа! господа!.. Копья в упор!.. Пришпоривай!.. (Наехавшие рыцари нападают на вассалов.) В а с с а л ы. Беда! Беда! Это рыцари!.. (Разбегаются.) Ф р а н ц. Куда вы! Оглянитесь, их нет и десяти человек!.. (Он ранен; рыцарь хватает его за ворот.) Р ы ц а р ь. Постой! брат... успеешь им проповедать. Д р у г о й. И эти подлые твари могли победить благородных рыцарей! смотрите, один, два, три... девять рыцарей убито. Да это ужас. (Лежащие рыцари встают один за другим.) Р ы ц а р и. Как! вы живы? А л ь б е р. Благодаря железным латам... (Все смеются.) Ara! Франц, это ты, дружок! Очень рад, что встречаю тебя... Господа рыцари! благодарим за великодушную помощь. О д и н и з р ы ц а р е й. Не за что; на нашем месте вы бы сделали то же самое. Р о т е н ф е л ь д. Смею ли просить вас в мой замок дни на три, отдохнуть после сражения и дружески попировать?.. Р ы ц а р ь. Извините, что не можем воспользоваться вашим благородным гостеприимством. Мы спешим на похороны Эльсбергского принца — и боимся опоздать... Р о т е н ф е л ь д. По крайней мере сделайте мне честь у меня отужинать... Р ы ц а р ь. С удовольствием.— Но у вас нет лошадей,— позвольте предложить вам наших... мы сядем за вами, как освобожденные красавицы. (Садятся.) А этого молодца, так и быть, довезем уж до первой виселицы... Господа, помогите его привязать к репице моей лошади... __________ ЗАМОК РОТЕНФЕЛЬДА (Рыцари ужинают.) О д и н р ы ц а р ь. Славное вино! Р о т е н ф е л ь д. Ему более ста лет... Прадед мой поставил его в погреб, отправляясь в Палестину, где и остался; этот поход ему стоил двух замков и ротенфельдской рощи, которую продал он за бесценок какому-то епископу. Р ы ц а р ь. Славное вино! — За здоровье благородной хозяйки!.. Р ы ц а р и. За здоровье прекрасной и благородной хозяйки!.. К л о т и л ь д а. Благодарю вас, рыцари... За здоровье ваших дам... (Пьет.) Р о т е н ф е л ь д. За здоровье наших избавителей! Р ы ц а р и. За здоровье наших избавителей! О д и н и з р ы ц а р е й. Ротенфельд! праздник ваш прекрасен; но ему чего-то недостает... Р о т е н ф е л ь д. Знаю, кипрского вина; что делать — всё вышло на прошлой неделе. Р ы ц а р ь. Нет, не кипрского вина; недостает песен миннезингера... Р о т е н ф е л ь д. Правда, правда... Нет ли в соседстве миннезингера; ступайте-ка в гостиницу... А л ь б е р. Да чего ж нам лучше? Ведь Франц еще не повешен — кликнуть его сюда... Р о т е н ф е л ь д. И в самом деле, кликнуть сюда Франца! Р ы ц а р ь. Кто этот Франц? Р о т е н ф е л ь д. Да тот самый негодяй, которого вы взяли сегодня в плен. Р ы ц а р ь. Так он и миннезингер? А л ь б е р. О! всё, что вам угодно. Вот он. Р о т е н ф е л ь д. Франц! рыцари хотят послушать твоих песен, коли страх не отшиб у тебя памяти, а голос еще не пропал. Ф р а н ц. Чего мне бояться? Пожалуй, я вам спою песню моего сочинения. Голос мой не задрожит, и язык не отнялся. Р о т е н ф е л ь д. Посмотрим, посмотрим. Ну — начинай... Ф р а н ц (поет). Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
Он до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.
Он себе на шею четки
Вместо шарфа навязал,
И с лица стальной решетки
Ни пред кем не подымал.
Полон чистою любовью,
Верен сладостной мечте,
A. M. D. [38]своею кровью
Начертал он на щите.
И в пустынях Палестины,
Между тем как по скалам
Мчались в битву паладины,
Именуя громко дам,—
Lumen coelum, sancta rosa! [39]
Восклицал он, дик и рьян,
И как гром его угроза
Поражала мусульман.
Возвратясь в свой замок дальный,
Жил он строго заключен;
Всё безмолвный, всё печальный,
Как безумец умер он.
(Восклицанья.) Р ы ц а р и. Славная песня; да она слишком заунывна. Нет ли чего повеселее? Ф р а н ц. Извольте; есть и повеселее. Р о т е н ф е л ь д. Люблю за то, что не унывает!— Вот тебе кубок вина. Ф р а н ц. Воротился ночью мельник...
— Жонка! что за сапоги?
— Ах ты, пьяница, бездельник!
Где ты видишь сапоги?
Иль мутит тебя лукавый?
Это ведра.— Ведра? право?—
Вот уж сорок лет живу,
Ни во сне, ни на яву
Не видал до этих пор
Я на ведрах медных шпор.
Р ы ц а р и. Славная песня! прекрасная песня!— ай-да миннезингер! Р о т е н ф е л ь д. А все-таки я тебя повешу. Р ы ц а р и. Конечно — песня песнею, а веревка веревкой. Одно другому не мешает. К л о т и л ь д а. Господа рыцари! я имею просьбу до вас — обещайтесь не отказать. Р ы ц а р ь. Что изволите приказать? Д р у г о й. Мы готовы во всем повиноваться. К л о т и л ь д а. Нельзя ли помиловать этого бедного человека?.. он уже довольно наказан и раной и страхом виселицы. Р о т е н ф е л ь д. Помиловать его!.. Да вы не знаете подлого народа. Если не пугнуть их порядком да пощадить их предводителя, то они завтра же взбунтуются опять... К л о т и л ь д а. Нет, я ручаюсь за Франца. Франц! Не правда ли, что если тебя помилуют, то уже более бунтовать не станешь? Ф р а н ц (в чрезвычайном смущении). Сударыня... Сударыня... Р ы ц а р ь. Ну, Ротенфельд... что дама требует, в том рыцарь не может отказать. Надобно его помиловать. Р ы ц а р и. Надобно его помиловать. Р о т е н ф е л ь д. Так и быть: мы его не повесим,— но запрем его в тюрьму, и даю мое честное слово, что он до тех пор из нее не выйдет, пока стены замка моего не подымутся на воздух и не разлетятся... Р ы ц а р и. Быть так... К л о т и л ь д а. Однако... Р о т е н ф е л ь д. Сударыня, я дал честное слово. Ф р а н ц. Как, вечное заключение! Да по мне лучше умереть. Р о т е н ф е л ь д. Твоего мнения не спрашивают... Отведите его в башню... (Франца уводят.) Ф р а н ц. Однако ж я ей обязан жизнию!
..........................