О том, как Пантагрюэль занемог и как он излечился
Малое время спустя добрый Пантагрюэль заболел: у него схватило живот, и он не мог ни пить, ни есть, а так как беда не приходит одна, то у него еще появилась горячая моча, и вы себе не представляете, что это была за мука, однако всевозможные слабительные и мочегонные, которые применялись врачами, очень ему помогли: он помочился, и боль отпустила.
Моча у него была такая горячая, что и по сию пору еще не остыла, и там, где она протекала, в разных местах образовались так называемые горячие источники, а именно:
Во Франции:
В Котре, В Баларюке,
В Лимонсе, В Нери,
В Даксе, В Бурбон-Ланси и др.
В Италии:
В Монте-Гротто, В Сант-Элена,
В Абано, В Казанова,
В Сан-Пьетро-ди-Падуа, В Сан-Бартоломео.
В графстве Болонском:
В Порретте
и во многих других местах.
К великому моему изумлению, множество шалых философов и лекарей тратит время на споры, что придает вышеперечисленным источникам теплоту: бура, или же сера, или же квасцы, или же рудниковая селитра, и городят при этом всякий вздор, а между тем уж лучше бы они зады себе чесали, а не языки, и не теряли попусту время на споры о том происхождение чего им неведомо, тогда как дело объясняется весьма просто, и раздумывать тут нечего: вышеназванные источники горячи оттого, что своим возникновением они обязаны горячей моче доброго Пантагрюэля.
Итак, да будет вам известно, что от основной своей болезни он излечился вот каким образом. Для того только чтобы очистить желудок, он принял:
четыре квинтала колофонской скаммонии,
сто тридцать восемь возов кассии,
одиннадцать тысяч девятьсот фунтов ревеня,
не считая всяких прочих снадобий.
Надобно вам знать, что, по совету врачей, решено было очистить ему желудок от всего, что причиняло боль. Того ради было изготовлено шестнадцать больших медных шаров, побольше того, что украшает памятник Вергилию в Риме, с дверцами на пружине, которые открывались и закрывались изнутри.
В один из этих шаров вошел человек с фонарем и горящим факелом, и Пантагрюэль проглотил его, как пилюльку.
В пять других шаров вошли, неся на плечах заступы, пять молодцов.
В три других шара вошли, неся на плечах лопаты, три мужика.
В семь остальных шаров вошли, неся на плечах кошелки, корзинщики, и все они были проглочены, как пилюли.
Очутившись в желудке, они открыли дверцы и вышли из своих клетушек: сначала человек с фонарем, потом все остальные; оказалось, что они находятся на глубине страшной полуторамильной пропасти, еще более зловонной и заразной, чем Мефита, болота Камарины и зловонное Сорбоннское озеро, которое описывает Страбон, так что если б они перед спуском не приняли средств, укрепляющих сердце, желудок и кувшин для вина (как обыкновенно называют башку), то непременно задохнулись бы и умерли от этих ужасных испарений. Вот бы такими ароматами и благовониями осмердить полумаски юных наших прелестниц!
Бредя ощупью и принюхиваясь, путники приблизились к калу и разложившимся мокротам: то была целая гора нечистот. Золотари принялись подрывать ее, а другие лопатами накладывали нечистоты в плетушки; когда же все было вычищено, путники разошлись по своим шарам. Вслед за тем Пантагрюэль постарался отдать назад и без труда извергнул их, ибо в его глотке они занимали не больше места, чем в вашей — легонькая отрыжка, и они весело вышли вон, что напомнило мне, как греки вышли из троянского коня. И вот благодаря этому Пантагрюэль излечился и поправился.
А одну из этих медных пилюль вы и сейчас еще можете видеть в Орлеане на колокольне церкви Креста Господня.
