Фонарь едва освещал темную комнату сельского кооператива. Свет цеплялся за стол, точно ребенок за платье матери, боясь отойти дальше, и небольшим кружком ложился вокруг стола.
На столе возвышалась гора полотняных мешочков и лукошко с блестящими, точно заново отполированными, яйцами. У стола стояла высокая корзина, куда председатель кооператива и продавец лавки аккуратно укладывали мешочки.
Когда последний мешочек исчез в корзине, председатель спросил:
— Иван Иванович, вы пересчитывали? Все?
— Да, тридцать восемь кило.
— Ну, теперь можно и яйца наверх класть. — И взялся за лукошко. Несколько рядов яиц совершенно скрыли положенные ранее мешочки.
— Довольно, Иван Иванович, довольно: все равно щупом смотреть не станут.
— И то правда: зачем зря возить лишнюю тяжесть. Ну, а в жито мы все-таки класть ничего не будем?
— А что же класть? Хром весь в двойное дно телеги вошел, а краску на следующий раз оставим.
— Это верно.
— Да в мешки и класть опасно. Остановят, например: что везешь? Из кооператива жито в райотделение. Ткнут щупом в один мешок, туда-сюда нет. А корзину и трогать не станут.
— Ну, если так, то и ехать можно: уже скоро и петухи запоют.
— Да, у таможенников теперь самый сон. А сегодня ночь хорошая: месяц в тучах. Вам бы только, Иван Иваныч, Березовку проскочить, а в местечке — никого нет. Кавалеристы, правда, в имении болтаются, да они никогда в возу, как следует, и не смотрят. Положим, у вас жеребец этот рыжий — как огонь: вынесет.
— Да, он-то у меня надежный. Не жеребец, а перун.
— Кстати, я так и не знаю до сих пор, где вы его достали?
— Случал когда-то свою кобылицу с графским жеребцом.
— Ах, вот что. Хороший коняка!
— Ну, значит, понесли корзину?
Лавочник отодвинул засов двери и, вместе с председателем, понес корзину к выходу.
В комнату ворвался свежий ветер, и раздалось сильное ржанье привязанной к крыльцу лошади.