ДХАРМА
Дхарма – санскритское слово, которое переводят различно: "добродетель", "долг", "закон", "праведность" и т.д. Ни одно из этих значений не передает точно смысла слова Дхарма. Мы не можем исправить эти определения, но должны принять то, которое ближе всего подходит к нашему пониманию истинного значения слова "дхарма", и поэтому мы допустим в целях этого чтения, что "дхарма" значит "правильное действие". Выражаясь определенно, мы можем сказать, что "Дхарма есть правило деятельности и жизни, наилучше приспособленное к требованиям индивидуальной души, и наилучшим образом рассчитанное, чтобы содействовать достижению ею ближайшей высшей ступени развития". Когда мы говорим о Дхарме какого-нибудь человека, мы подразумеваем наивысший доступный ему образ действия, принимая во внимание его развитие и насущные потребности его души.
Мы думаем, что это чтение будет своевременным, и ответит на запросы многих из наших читателей. Со всех сторон мы слышим старый вопрос: что следует считать нравственным? Люди уже не удовлетворены старыми, по-видимому, отжившими, ответами, которые придают такое же, если не большее значение известным формам, церемониям, и соблюдению внешних правил, как нравственному образу действия и мышления. Человек, уже достигший известной высоты развития, видит нелепость старых подразделений на "нравственное" и "безнравственное" и знает, что многие вещи, осуждавшиеся, как безнравственные, относятся к таковым только потому, что некоторые люди произвольно назвали их так, и что, наоборот, многие вещи, считавшиеся "нравственными", носят это название совершенно столь же произвольно. Стремящийся к познанию присматривается к окружающему его миру и видит, что понятия о нравственном и безнравственном, по-видимому, различны в зависимости от широты и долготы места, а также, что они постоянно изменяются с течением времени, они совершенствуются или совсем отбрасываются. Поэтому ученик может придти в большое смущенье при своих поисках удовлетворительного кодекса этики; он утратил свои прежние путеводные вехи и мерки и стоит в нерешительности, не зная, какую взять меру для определения добра и зла. С одной стороны, он слышит старые учения, требующие чисто формального, догматического и неразумного соблюдения известных правил, которые его душа отвергает, как отжившие и неподходящие к его настоящим требованиям, с другой стороны, он слышит новое учение, гласящее, что "все есть добро" – учение громко провозглашаемое людьми, иногда вовсе не понимающими истинного значения этих слов; и это новое учение тоже обыкновенно не удовлетворяет ищущего, потому что голос его совести говорит ему, что некоторые роды поведения "нравственны", а другие "безнравственны", хотя часто он даже не может сказать, почему именно он считает их таковыми.
Таким образом, человек может почувствовать себя совершенно сбитым с толку. В довершение его смущения, он начинает сознавать, что то, что кажется ему "нравственным", совершенно непонятно его знакомым, стоящим на низшей ступени духовного развития. Он далее замечает, что некоторые поступки, кажущиеся ему совершенно естественными и правильными со стороны этих недостаточно развитых людей (то есть кажущиеся лучшими, чем то, что они вообще делают) были бы "безнравственными" поступками для него при его высоком развили, так как они указывали бы, что он идет назад. Кроме того, он видит, что эти недостаточно развитые люди побуждаются к деланию "добра" и удерживаются от делания "зла" обещаниями награды и страхом наказания; а это кажется недостойным и эгоистичным тем, кто желает делать добро ради самого добра. И тем не менее он принужден сознаться, что эти люди, по-видимому, нуждаются в таких искусственных побуждениях, так как они неспособны проникнуться высшими нравственными идеалами.
Этот вопрос и бесчисленное множество других сбивают с толку, и он чувствует, что старые основы ускользают из под его ног и никаких других более прочных опор не имеется в виду. Мы думаем, что это небольшое чтение о той отрасли философии йогов, которая носит название "Дхарма", поможет ему найти его путь, укажет ему тропу, которую он временно потерял вследствие того, что на том месте, где он сейчас находится, она заросла густым кустарником. Этот предмет слишком обширен, чтобы мы могли изложить его с надлежащей полнотой в пределах этого чтения, но мы надеемся, что нам удастся указать нисколько основных положений, из которых изучающий этот вопрос может затем сам сделать все вытекающие из них логические выводы.
Прежде всего мы сделаем краткий общий обзор основных вопросов этики и некоторых касающихся их теорий. Этика определяется, как "наука о поведении", и трактует о том, как сделать гармоничными отношения человека к окружающим его людям. У западных народов существуют три этические теории, а именно: 1) теория откровения, 2) теория интуиции и 3) теория утилитарная. Обыкновенно, приверженцы какой-либо одной из этих систем считают ее единственно истинной, а остальные две ложными. Философия йогов находит истину в каждой из этих трех систем и отводит каждой из них место в учении о "Дхарме". Для того, чтобы лучше уяснить себе, что такое "Дхарма", мы должны рассмотреть в отдельности каждую из этих трех систем.
Система этики, в основе которой лежит теория откровения, утверждает, что единственным основанием нравственности и правильного поведения является Божественное откровение, сообщенное нам пророками, священниками и учителями, называемыми разными именами. Законы, выдаваемые этими людьми за истины, полученные ими от Бога, принимались более или менее покорно всеми народами, находившимися на соответствующей ступени развития, хотя их понятия о Боге, давшем им эти законы, и различались существенно между собою. Эти законы, поскольку они касались главных основных принципов, были очень сходны между собой, хотя и различались значительно в подробностях, во второстепенных правилах и предписаниях. Священные книги всех народов содержат более или менее полный кодекс нравственности, которому эти народы должны были следовать беспрекословно, не считаясь с голосом разума или с личными мнениями; впрочем, за людьми, почитаемыми среди данного народа высшими авторитетами в области религии, признается право истолкования этих кодексов. Всякий народ признает правила священных книг. В толковании, которое им дается жрецами, то есть высшим авторитетом и, конечно, считает подобные же притязания других народов незаконными. Большинство этих религий раскололось на секты различных наименований, из которых каждая имеет излюбленное толкование священных учений, хотя все они основываются на первоначальном откровении, как на единственной истинной основе этики. Кроме того, всякий народ видоизменяет свое начальное представление об этих, полученных путем откровения учениях, приспособляя понимание их к постоянно изменяющимся требованиям времени. По мере развития народа, изменяются его потребности, и вместе с тем учения искажаются и приспособляются к изменившимся условиям. Священники в таких случаях говорят, что Бог, несомненно, имел в виду "то-то и то-то", а не то, что предполагали их предки. Таким образом, по прошествии некоторого времени, авторитет нравственного кодекса, главным образом, основывается на толковании священников и учителей, а не на самих словах предполагаемого Божественного откровения. Последователи интуитивной и утилитарной теорий нравственности возражают, что если бы Божество имело намерение провозгласить нравственный кодекс, содержащий правила поведения, приложимые ко всем народам во все времена, то Оно изложило бы этот кодекс в таких ясных выражениях, что он не мог бы быть ложно понят даже самыми невежественными людьми. И мудрость Божества дала бы ему возможность предвидеть потребности народа и соответственно этому позаботиться об его нуждах или в самом первоначальном откровении или в "приложениях" к нему.
Вторая система нравственности развивает тот взгляд, что человек интуитивно познает добро и зло, то есть что Божество внушает всякому человеку через посредство его совести инстинктивное знание добра и зла, чтобы он мог руководствоваться этими знаниями в жизни. Это учение утверждает, что человек должен сообразовать частности своего поведения с своей совестью. Но здесь забывается тот факт, что голос совести у двух людей никогда не бывает совершенно тождественным, и что поэтому такая теория ведет к признанию стольких же различных мерил нравственности и поведения, сколько людей на свете; в таком случае утверждение "моя совесть одобряет это" исключило бы всякие дальнейшие рассуждения о нравственности. Относительно того, что такое совесть, существуют различные мнения. Некоторые говорят, что это проявление высшего разума, наставляющего человека. Другие же думают, что это просто подсознательный ум, повторяющий то, что ему было внушено, и что совесть совершенствуется соответственно опыту и изменяется в зависимости от окружающей ее среды. Некоторые утверждают, что это голос Бога, говорящий душе. Существуют еще и другие объяснения и теории. Мы более подробно коснемся этой теории в дальнейшем изложении темы этого чтения.
Третья система этики основывается на теории полезности, известной также под названием утилитарной теории; ее определяют, как "учение, согласно которому добродетель имеет своим основанием пользу", или как "учение, которое ставит возможно большее счастье возможно большого количества людей целью всех общественных и политических учреждений". Это та теория, которая, как предполагается, лежит в основе созданных людьми законов. Блекстон, большой знаток английских законов, утверждает, что человеческие законы основаны на "законах природы", которые, в свою очередь, по его словам, основаны на Божественных законах – на вечных непреложных законах добра и зла, – раскрываемых Создателем человеку через посредство человеческого разума. Блекстон говорит далее, что "этот закон природы, столь же древний, как человечество, и преподанный самим Богом, конечно, по степени обязательности стоит выше всякого другого; никакие человеческие законы не действительны, если противоречат ему, а те, которые действительны, заимствуют всю свою силу и авторитетность прямо или косвенно из этого начального источника". Все это звучит прекрасно и очень просто, и приходится только удивляться, почему цивилизованная жизнь не является земным раем, пока не вспомнишь о современном состоянии законодательства и применения законов, которое, впрочем, все же лучше того, что было в прежние времена. Так легко говорить о "законе" природы и так трудно приложить этот закон к мелочам жизни и применить его. Сам Блекстон признает это и говорит: "Если бы наш разум был всегда ясен и совершенен, эта задача была бы легка и приятна, и нам не нужно было бы никакого другого руководства; но всякий человек по своему собственному опыту знает, что это не так; что его разум заблуждается и его понимание очень несовершенно и ошибочно". Тот, кому часто приходилось иметь дело с судебными учреждениями и принимать участие в судебных процессах, охотно согласится с последним замечанием великого английского юриста. Хотя и справедливо, что законы нации представляют средний вывод из ее самых высоких нравственных понятий, тем не менее эти понятия изменяются гораздо быстрые законов, и последние остаются всегда немного "позади века", сравнительно с общественным мнением и понятиями о добре и зле. В этих созданных человеком законах всегда много крючкотворства, и хитрый нарушитель законов может свободно совершить почти любое преступление против ходячих представлений о нравственности, если только он умеет действовать достаточно ловко. Некоторые люди имеют свой собственный нравственный кодекс, признающий, что нет "злого" поступка, если только не нарушен формальный закон, и потому они, с помощью "опытных юристов", составляют всевозможные проекты для достижения своих целей без нарушения буквы закона. Если они избежали этой опасности, их совесть спокойна. Это очень удобная и простая теория поведения для тех, кто способен руководствоваться ею в жизни. Юстиниан, великий римский законодатель, свел все доктрины человеческих законов к трем главным правилам, а именно: "живите честно; не делайте никому зла; воздавайте всякому должное". Это простой и прекрасный кодекс, и если бы человечество добросовестно применило его, то в один день все совершенно изменилось бы в нашем мире; но дело в том, что всякий человек склонен толковать по-своему эти три правила и сознательно переделывать их в свою пользу и к невыгоде своих ближних. Человеку очень трудно при настоящем положении вещей сказать определенно, что значить "быть честным", "жить так, чтобы никому не делать зла" и "воздавать всякому должное", или даже сказать, в чем именно заключается это "должное". Тем не менее, стоит запомнить правило Юстиниана, как пример разумного понятия о правильном поведении – запомнить с целью по возможности точно следовать ему. Это правило удовлетворит тех, кто инстинктивно хочет со всеми поступать насколько это возможно, "по справедливости", но кто еще не способен усвоить более высокого учения. Но даже тот, кто может сообразовать свою жизнь с правилами Юстиниана, все-таки еще далеко не удовлетворит этим своих ближних, которые будут настаивать на соблюдены некоторых других, иногда совершенно нелепых вещей – вещей, вошедших в обычай, или таких, исполнения которых требуют некоторые, так называемые, духовные "авторитеты", не говоря уже о светских властях.
Последователи утилитарной школы отличаются друг от друга во взглядах на причины и историю нравственности и на правила человеческого поведения. Некоторые из них думают, что нравственность возникла вследствие того, что Бог наставлял человека через посредство его разума, а другие придерживаются более материалистической точки зрения, считая, что этические учения, законы, мораль и правила поведения – не что иное, как продукт развития человечества, результат накопленного опыта, попыток, производимых в разных направлениях, до тех пор пока не получится надлежащий средний вывод. Для этого последнего класса людей нравственность, конечно, является исключительно делом человеческого разума и не имеет ничего общего с Божественным Законом или с духовным знанием. Великий английский ученый Герберт Спенсер, может быть, самый лучший представитель этой школы, в своем сочинении "Данные науки о нравственности" мастерски излагает ход рассуждений, характеризующий эту школу.
Учение о Дхарме принимает во внимание все эти три школы нравственности, в виду того, что каждая из них содержит в себе часть истины, и что все эти теории, будучи соединены и спаяны друг с другом цементом оккультного учения, составляют величественное целое. Мы постараемся показать, как все эти, по-видимому, противоречивые системы могут быть примирены. Но прежде нам следует, может быть, еще раз окинуть взором три упомянутые системы и проанализировать воззрения на каждую из них, как самостоятельную теорию. Таким образом, мы увидим слабость каждой из них, взятой в отдельности, и силу всех трех, слитых вместе и объединенных учением о Дхарме. Рассмотрим их в вышеприведенном порядке.
1) Теория откровения. Главное возражение, выставляемое против этой теории защитниками других учений, заключается в том, что не имеется достаточного доказательства истинности откровения. Священники всегда утверждали, что их устами глаголет Всевышний, и во все времена откровения получались через них. Защитники утилитарной теории нравственности утверждают, что эти так называемые откровения (в случае, если данные правила поведения имели целью действительно благо народа, а не выгоды священников), являлись результатом высших соображений пророка, который, будучи целой головой выше своего народа, мог видеть, что было всего нужнее людям, и соответственно этому составлял из необходимых правил поведения более или менее полный кодекс, утверждая, что он был дан самим Богом через него, как пророка. Он приписывал авторство Богу, а не себе, зная, что народ будет с большим почтением и повиновением относиться к Божескому приказанию, чем к повелению, исходящему от человека. Защитники интуитивной теории утверждают, что так называемые "откровения" возникали на самом деле в совести и интуиции пророка, который, будучи более высоко развитым, чем его народ, был способен яснее слышать голос духа; но этот голос он приписывал Богу, от имени которого он и провозглашал свое благовестие. Интуиция, присущая людям, давала им возможность видеть "истинность", этого так называемого Божественного благовестия, и они принимали ее с одобрения своей совести. Другое возражение, выставляемое против теории откровения, заключается в том, что существует много разных откровений, существенно различающихся в подробностях; всякая религия имеет свой собственный ряд откровений, данных через пророков и учителей этой религии. Утверждают, что если бы Бог хотел дать нравственный кодекс Своему народу, откровения Его согласовались бы друг с другом и были бы даны таким образом, что исключали бы всякие недоразумения. Утверждают также, что нельзя смотреть на какое-либо из этих многочисленных откровений, как на авторитетное, так как невозможно выбрать какое-нибудь одно из множества их. Ведь всякий пророк заявляет одинаковые притязания на то, что именно он получил откровения непосредственно от Бога, а верховного судилища, к которому можно было бы обратиться за окончательным разрешением этого вопроса, не существует. Возражают также, что многое из того, что приписывается Богу, не имеет никакого отношения к нравственности, а касается частностей жизни данного народа, например, способа убиения животных, выбора рода пищи, различных религиозных церемоний, и т.д.; все это предписывается столь же строго, как и правила поведения, и на равных правах с этими последними подводится под категории "нравственного" и "безнравственного". Кроме того, в этих, так называемых, откровениях санкционируются многие вещи, противоречащие нашим современным понятиям о нравственности. От имени Бога повелевали убивать врагов самым варварским образом, против чего стоят теперь законы и что наблюдается только у дикарей. Выходит, что в данном случае интуицией или разумом человека создан идеал более высокий, чем идеал, созданный Богом. То же самое можно сказать о многоженстве и о рабстве, которые не только не воспрещаются так называемым Божественным откровением, но санкционируются и разрешаются. Подобных возражений против теорий богооткровенной нравственности существует очень много, но самым главным из них является то, что нет достаточно доказательств ее истинности и что разум учит нас, что так называемые откровения являются просто порождением человеческого разума пророков и были обнародованы с намерением поддержать добронравие и благоденствие народа, или с целью поддержания могущества и авторитета духовенства, или же, с общими этими целями. Учение йогов о Дхарме, считается с этими возражениями и отвечает на них, как мы это увидим далее.
2) Теория интуиции. Самым обычным возражением против этой теории является то, что совесть есть не что иное, как результат мировоззрения человека, окружающей его среды, расы, темперамента, возраста и т.п.; так например, совесть одного человека не позволить ему убить мухи, между тем как совесть другого разрешит убить врага; или совесть одного считает дурным не поделиться своим достоянием с бездомным скитальцем, или вообще почитать что бы то ни было своею собственностью, между тем, как совесть другого (например, карманного вора) совершенно оправдывает всякое совершенное им воровство и даже может укорять его за то, что он не воспользовался удобным случаем. Совесть некоторых преступников похожа на совесть кошки, которая не понимает, что дурно стащить мясо или вылакать сливки, и удерживается от таких поступков только страхом наказания. Исследователь человеческой природы, жизни народов и их истории, знает, что понятие совести очень растяжимо и обусловливается расой, временем, окружающей средой и темпераментом; поэтому он будет колебаться признать голос совести какого бы то ни было человека достаточно авторитетным источником для нравственного кодекса, обязательного для всех народов во все века. Он видит, что правила поведения, диктуемые совестью неразвитого человека, будут значительно ниже нравственного уровня среднего человека нашего времени; наоборот, правила поведения, предписываемые совестью высоко развитого человека, оказались бы неприменимыми для современных людей среднего уровня в силу того, что эти правила предъявляют слишком высокие нравственный требования и считаются со слишком тонкими оттенками мысли и поведения. Кроме того, мы знаем, что люди, руководствуясь своею совестью, делают много такого, что наша собственная совесть в настоящее время считает "злом". Люди сжигались на кострах, им протыкали языки, их подвергали физическим и нравственным мучениям на основании велений совести их гонителей, которые были так же искренни, как и те, кого они преследовали.
Если бы беспрекословно следовать принципу, провозглашающему "совесть" верховным руководителем, то "совесть" большинства могла бы сделать положение меньшинства весьма незавидным, как это часто и наблюдалось в прежние века. Таким образом, вы видите, что теория "совести", как непогрешимого руководителя, может вызвать жестокую критику со стороны ее противников. И все-таки учение йогов о Дхарме, хотя оно и считается с этими возражениями, находит много истинного в теории интуиции или "совести" и отводит ей место в своей системе, как это мы увидим впоследствии.
3) Утилитарная теория. Эта теория часто подвергается жестоким нападкам на том основании, что она проникнута чисто эгоистическим взглядом на нравственность; что в основу этой последней ею полагается счастье: счастье личности, обусловленное счастьем окружающих ее людей – короче говоря, "наибольшее счастье для наибольшего числа людей", – а такое основание совершенно упускает из виду высшее назначение человека, так как считается исключительно с его земным, материальным существованием. На это утилитаристы совершенно естественно отвечают, что всякий нравственный кодекс имеет более или менее эгоистическое основание, так как человек, совершающей известные поступки и воздерживающийся от совершения других поступков в надежде на Божественное одобрение и вознаграждение или из страха перед Божественным неудовольствием и наказанием, совершенно так же эгоистичен, как и тот, кто руководствуется идеей материального счастья или несчастья. Второе возражение заключается в том, что, руководствуясь в своих поступках такими взглядами, средний человек постарается извлекать как можно больше счастья для себя самого и одарять как можно меньшим счастьем окружающих, так как нет никаких оснований для того, чтобы он поступал иначе; словом, что он стал бы придерживаться буквы человеческого закона и не пошел бы ни на шаг дальше его требований. Теоретически это возражение, пожалуй, совершенно правильно, но, невзирая на холодную теорию, человек может поддаваться более высоким импульсам и мотивам, проистекающим из таких областей его души, которых не признает ни утилитарная философия, ни ее противники. Другая форма того же самого возражения заключается в том, что утилитарная философия имеет в виду только развитой интеллект (то есть, с точки зрения философии йогов, высоко развитую душу), поэтому она не будет побуждать среднего человека к возвышенным поступкам и, если только она вообще будет усвоена им, то он воспользуется ею для оправдания своего собственного эгоизма, нимало не заботясь о благополучии своих ближних или о благе грядущих поколений. Противники этой теории считают, что, с точки зрения ее, человек, работающий для блага своих ближних, величайший безумец, потому что он отказывается от счастья и материальной выгоды из сентиментальности. (Это возражение упускает из виду, что развитой человек часто находит величайшее счастье в том, чтобы сделать счастливым других.) Против этой теории нравственности приводится также и то возражение, что счастье одного лишь большинства является недостойным ограничением, так как, хотя большинство и было бы счастливо, меньшинство может все же оставаться несчастным, и часть его, действительно, непременно будет подвержена великим страданиям и бедствиям. Это возражение находит отклик у людей, высоко развитых в духовном отношении, так как они знают, что ни один человек не может быть вполне счастлив, пока все не будут счастливы, и что не может быть идеального счастья, если хотя бы один человек будет исключен из участия в нем каким-нибудь раз навсегда установленным кодексом или правилом. Последователи теории, приписывающей происхождение нравственности Божественному откровению, вне которого, согласно этой теории, не может быть никакой нравственности, не согласны с утилитарной точки зрения, потому что она "не считается с Богом и Его желаниями". Последователи интуитивной теории возражают против утилитарной теории на том основании, что она не признает существования у человека "совести", или высшего разума, и вместо этого обосновывает человеческую нравственность и правила поведения на холодном человеческом уме: к понятиям "добра" и "зла" прилагается, следовательно, только интеллектуальное мерило, которое может быть изменено, улучшено или совершенно упразднено человеческим разумом. Эти возражения принимаются во внимание, и на них дается ответ в учении индийских йогов о Дхарме; это учение, признавая, что утилитарная теория неудовлетворительна, поскольку ее выдают за истину, все-таки находит в этой теории много справедливого и считает ее одной из трех колонн, на которых покоится учение о Дхарме; двумя же другими колоннами являются обе предыдущие теории.
Учение о Дхарме берется внести порядок в этот кажущийся хаос мнений. Оно признает каждую точку зрения отчасти правильной – частью полной истины – но слишком слабой и недостаточной, если она взята в отдельности. Оно примиряет враждующие школы, беря материал из всех их и употребляя его для построения совершенной системы; или, вернее, учение это видит, что законченное строение уже воздвигнуто в самом порядке Вселенной, и что всякая школа мыслителей смотрит только на одну из колонн здания, ошибочно считая ее единственной его опорой и совершенно забывая о двух других колоннах, незаметных для наблюдателя вследствие его особой точки зрения. В этом учении о Дхарме очень нуждаются народы Запада, среди которых и в умственном, и в духовном отношении царит большая путаница во всем, касающемся вопросов нравственности и поведения. На Западе людей можно разделить на: 1) таких, которые опираются на откровение, но не применяют учения его к жизни, находя, что эти учения "непрактичны"; такие люди в действительности являются сторонниками откровения, измененного опытом и обычаем: 2) на таких, которые утверждают, что они опираются на интуицию и совесть, но чувствуют, что не имеют твердой почвы под ногами, и на самом деле живут по обычаю и "законам страны", иногда, впрочем, отступая от них под влиянием "чувства"; и, наконец, 3) на таких, которые опираются на требования чистого разума, видоизменяемые, однако, существующими законами и находящиеся под сильным влиянием импульсов, исходящих из высших областей ума, несмотря на то, что эти люди отвергают существование высших духовных способностей. Будем надеяться, что ознакомление с учением о Дхарме даст возможность разобраться в этих вопросах хотя бы некоторым из нас. Конечно, это небольшое чтение может дать только намек на истины, содержащиеся в учении о Дхарме, но мы надеемся, что оно поможет некоторым из читателей внести ясность в свои мысли, найти нравственную опору и воспользоваться истинами, открываемыми наблюдением трех различных сторон жизни. Посмотрим же теперь, что нам может дать учение о Дхарме.
При нашем кратком рассмотрении вопроса, мы должны просить ученика, чтобы он подошел к нему с "открытым умом". Это значит, что было бы желательно, чтобы он в данный момент отложил в сторону предвзятые понятия и теории; пусть он прислушается к нашему учению, отрешившись по возможности от предрассудков и не поддаваясь слишком влиянию тех теорий, которых он придерживался ранее. Мы не требуем, чтобы он принял наше учение, если оно ничего не говорит его разуму и интуиции, но мы только просим, чтобы он выслушал нас внимательно, как беспристрастный судья, а не как наемный адвокат, старающийся подметить малейшую оплошность и выступающий с возражениями раньше, чем противная сторона успела изложить дело. Это все, о чем мы просим, и в этом нам не должен бы отказать ни один справедливый человек, приступающий к изучению данного вопроса. Мы не будем пытаться научить вас, как поступать, а только предложим вам на рассмотрение главнейшие принципы учения о Дхарме.
Может быть, приступая к рассмотрению философии Дхармы, всего лучше будет сначала дать вам понятие о том, как она смотрит на три вышеизложенные теории основ нравственности и правил поведения. Рассмотрим по очереди каждую из этих теории. Но прежде, чем приступить к такому рассмотрению, мы должны просить вас твердо помнить основную теорию философии йогов, а именно, что все души находятся в процессе роста, что все они стоят на различных ступенях развития, все в той или иной мере движутся по пути. Закон духовной эволюции в полной силе, и всякая душа строит свою жизнь на основе вчерашнего дня и закладывает фундамент на завтрашний день. Ее вчерашний день простирается назад за пределы данной жизни в прежние существования. А завтрашний день распространяется далеко за пределы оставшихся дней настоящей земной жизни – в будущие воплощения. Жизнь не есть только пребывание во плоти в течете немногих лет; душа может насчитывать бесчисленное множество прошлых жизней и имеет перед собой целую вечность, постоянно прогрессируя и переходя из одной плоскости в другую по восходящей спирали. Мы не намереваемся останавливаться на этом факте, но упоминаем о нем, чтобы указать, что воплощенные души, окружающие нас в образе мужчин и женщин, представляют собой различные ступени восхождения, развития и раскрытия душевного начала и, что поэтому, в силу необходимости, должны существовать самые разнообразные нужды и потребности души. Высшие идеалы поведения и нравственности рассматриваются философией йогов как указания на то, что у человечества исчезает иллюзорное понятие обособленности и возникает сознание единства всего сущего. Это пробуждающееся сознание и заставляет людей видеть "зло" во многих таких вещах, в которых они прежде видели "добро", заставляет их сочувствовать страданиям и горю окружающих и радоваться их счастью и удовольствию; это же пробуждающееся сознание делает нас добрее и внимательнее к нуждам других, петому что благодаря ему мы все больше и больше сознаем нашу родственную близость друг к другу. В этом и заключаются причина все возрастающего чувства братства, которым проникается человечество, хотя тот, кто испытывает это чувство, может и не сознавать его настоящей причины.
Эволюция и раскрытие души имеет своим следствием зарождение у человечества высших идеалов мысли и поведения; ею объясняется изменение нравственных понятий, очевидное для всех, кто изучал историю и обращал внимание на знамения времени. Усвоение этой теории Дхармы дает нам возможность понять относительность нравственности и предохраняет нас от осуждения наших менее развитых братьев, обладающих сравнительно с нами более грубыми идеалами поведения. Чем выше степень развития, тем выше и идеал поведения и нравственности; но надо помнить, что, развиваясь, душа отбрасывает многие старые формы и идеалы, которые прежде казались ей наивысшими. Запомнив все это, мы перейдем теперь к рассмотрению тех трех источников, из которых нравственность заимствует свою авторитетность. Философия йогов признает теорию откровения одной из колонн, на которых покоится здание Дхармы. Она утверждает, что в различные эпохи истории человечества Абсолютное вдохновляло высокоразвитых людей на проповедь учений, необходимых для человечества в данный период истории. Эти вдохновенные люди были душами, которые по доброй воле вернулись на землю, отказавшись от высших ступеней бытия, чтобы помочь своим менее развитым братьям. Они жили жизнью окружающих, принимая в ней участие как пророки, священники, ясновидцы и т.п. Рассказы об этих людях дошли до нас спустя многие века в искаженном, преувеличенном виде, украшенные легендами, суевериями и мифами окружающей их среды. Они редко писали сами, но их учения записывались другими (часто по истечении многих лет), и, хотя они носят на себе отпечаток взглядов их компиляторов, но все-таки дают понятие об учении данного пророка или учителя. Эти пророки стояли на различных ступенях развития; некоторые из них достигли уже больших высот, другие же находились на сравнительно низких плоскостях, но каждый из них нес своему народу весть, соответствовавшую его потребностям в данный момент. Это благовестие в большей или меньшей степени принималось народом и, вызывая изменения в его нравах, помогало заложить фундамент, на котором затем могли строить следующие поколения. Мы отнюдь не желаем дискредитировать этих пророков или тот источник, из которого они черпали свои знания; следует, однако, заметить, что мы оставили далеко за собой многие из их учении и в настоящее время имеем возможность отбросить почти все преподанные ими правила, за исключением немногих основных, которые предназначались для всех времен. Религиозные секты склонны настаивать на непогрешимости своих учений и думать, что эти учения имели целью преподать правила поведения и мерила нравственности на все времена и для всех народов. Минутное размышление покажет нам всю нелепость этой мысли. Возьмем, например, Моисея, и мы увидим, насколько хорошо подробности его учения были приспособлены к потребностям народа той эпохи и какими нелепыми они оказались бы, если бы мы вздумали применить их к нашей современной жизни. Конечно, основные принципы Моисеева учения остаются и до сих пор в полной силе, но человечество давно переросло второстепенные правила поведения, предназначавшиеся для древнего иудейского народа. Многие критики теории откровения порицают целый ряд правил, установленных Моисеем, указывая на дикий и варварски характер их, совершенно противоречащий современным идеалам. И все-таки каждое из этих учений имело свою определенную цель и было предназначено для помощи медленно развивавшимся душам, воплощенным в те времена. Целью всех этих учений было помочь человеку в его развили, дать ему как идеал поведения что-нибудь, что было бы хоть немного выше обыденного образа жизни. Некоторые из этих учений, которые нам кажутся такими варварскими в данный момент, если их рассмотреть в свете условий жизни того времени, окажутся шагом вперед по сравнению с обычаями того века, когда они были даны. Нам, стоящим на высших ступенях лестницы прогресса, эти учения представляются находящимися на более низких плоскостях, чем мы сами; но если мы постараемся мысленно стать на уровень человечества того времени, то увидим, что учения эти стоят выше его уровня на один или два круга спирали. Неразумно настаивать на том, что самые возвышенные идеалы должны были быть даны человечеству в период его младенчества; представим себе только, что получилось бы, если бы высочайшие идеалы Христа были преподаны полу варварским племенам Израиля. Следует, впрочем, обратить здесь внимание читателей на тот знаменательный факт, что в большинстве этих грубых древних учений может быть найдено эзотерическое или тайное учение, предназначавшееся для немногих более развитых душ данного поколения и следующих за ним; и это служит достаточным доказательством того, что религиозные учителя понимали и высшие учения. Эти эзотерические учения вкраплены в экзотерические учения, предназначенные для толпы. Так было всегда. Учения Христа не понимаются толпой даже и в настоящее время, не говоря уже о прошлых веках. Проследите историю христианства и вы увидите, как так называемые последователи Христа ложно понимали Его учение, какими варварскими и дикими были их понятия; да таковы они и в настоящее время. И все-таки более развитые души каждого поколения в течение последних девятнадцати веков умели читать эзотерические учения между строками несовершенно переданных и нередко даже скаженных слов Иисуса. И все-таки учение Христа дало великие результаты, несмотря на недостаточное понимание этого учения. Нравственные правила Нагорной проповеди до сих пор еще не вошли в силу – люди еще не доросли до них; но будущие поколения будут руководствоваться ими и заимствовать их свет.
Здесь следует обратить внимание на следующий факт. Учения всех пророков были направлены к тому, чтобы помочь человеку сбросить старые оболочки с низших сфер ума и указать ему путь к высшим ступеням развития. Развитие души являлось конечной целью, и все правила были приноровлены к этому. Как тогда, так и теперь закон гласит, что нельзя сделать второй шаг, пока не сделан первый. Слово, возвещенное пророками, не было окончательным; предполагалось лишь, что оно уместно при данных условиях. Вот ключ к разгадке многого, что прежде затрудняло вас. Не следует забывать и другой важный факт, а именно, что все учения пророков были направлены к тому, чтобы поднять человека на высшую ступень; все они имели в виду его общественную пользу. Они не имели целью заставить человека исполнять известные обязанности по отношению к Богу, как нас учили верить. Бога вовсе не беспокоил недостаток уважения к нему со стороны человека. Он вовсе не был тщеславен и не требовал поклонения и сожжения жертв, запах которых приятно раздражал бы Его обоняние. Подобные представления относятся к младенческому периоду человечества. Бог прекрасно может обходиться и без человеческого поклонения и хвалебных гимнов. Человеку нужна Божественная любовь, но Абсолютному человеческие поступки не могут принести ни пользы, ни вреда. Если учители и пророки повелевали поклоняться Богу, то они делали это исключительно с целью обратить внимание человека на тот факт, что существует Высшая Сила. То обстоятельство, что внимание устремлено в этом направлении, выгодно для человека, так как он может при этом использовать для своего развития силу, влекущую его ввысь, к Абсолютному. Выкиньте из головы мысль, что Бог нуждается в вашей хвале и поклонении, любит, чтобы ему высказывали хвалу, или что Ему нужно ваше признание Его высокого положения. Все благодетельные результаты поклонения и любви к Богу выпадают всецело на долю человека – вся выгода лишь на одной стороне.
Для того, чтобы понять учения пророков всех религий, мы должны поставить себя на место пророка и посмотреть с какого рода людьми ему приходилось иметь дело. Тогда мы поймем, что эти грубые заповеди были рассчитаны на то, чтобы поднять этих людей хоть на одну ступень выше, и они действительно достигали цели. Но оттого, что учения эти были направлены к этой цели и достигали ее, мы не должны быть связаны буквой их в настоящее время. Если мы дорастем до понимания этого вопроса, разрабатывая его в указанном направлении, то мы сумеем отделить от этих учений мякину (которая для прошлых веков была пшеницей) и собрать рассыпанные зерна пшеницы, которые все же находятся среди мякины. Воспользуемся всем хорошим, находящимся в старых учениях, потому что там можно найти еще много хорошего – они еще не отжили свой век, не стали бесполезными. Но пусть эти устарелые учения прежних времен не связывают нас; не будем лишь забывать духа всех этих учений, но не станем привязываться к мертвой букве старого закона. Не будем настолько безрассудны, чтобы заявлять, что известное учение потому только, что оно было внушено свыше, является непогрешимым правилом поведения для всех времен и народов; не будем забывать о двух других колоннах, на которых покоится учение о Дхарме, – об интуиции и разуме. Но в то же время не будем относиться пренебрежительно к древним учениям и отрицать их вдохновенность только потому, что они принадлежат прошедшим векам. Признаем данный факт за то, что он есть на самом деле, и будем поступать соответственно. Не следует думать, что дни откровения и вдохновения уже прошли. У Эмерсона можно найти не меньше вдохновения, чем у еврейских пророков; каждый из них был впереди своего века; истины, возвещаемые каждым из них, лишь несовершенно понимала толпа: каждый из них брал, так сказать, более высокую ноту гаммы, чем обыденная. Мы привели Эмерсона как первый попавшийся пример, но в настоящее время можно назвать и много других таких же вдохновляемых свыше людей. Но между древним пророком и современным ясновидцем и учителем существует разница. Последователи древнего пророка должны были принимать учение его на веру, так как их лишь в слабой степени озарял свет духовного прозрения, между тем как наши современники имеют возможность оценивать эти учения при свете своего духа и при содействии разума, – то есть, конечно, только некоторые из наших современников могут поступать таким образом, другие же должны довольствоваться старыми учениями, так как они еще принадлежат к прошлым эпохам развития и, не идя наравне с своими братьями, должны довольствоваться баснями, предназначавшимися для периода духовного младенчества. Да и это еще хорошо.
Философия йогов признает теорию интуиции, или "совести" второй колонной, поддерживающей здание Дхармы. Как мы уже говорили при рассмотрении этой теории, многих лиц, посвятивших себя изучению вопросов нравственности, отталкивают от теории откровения затруднения, с которыми приходится встретиться при обсуждении ее (если рассматривать ее отдельно). Не желая признавать авторитетными, непогрешимыми и окончательными так называемые откровения, данные первобытным народам в прошлые века, эти лица отрицают боговдохновенность этих откровений и стараются найти другую теорию, другие правила поведения. Многие принимают утилитарную теорию, как отвечающую запросам их разума, хотя она, по-видимому, и не удовлетворяет потребностей их души в той мере, как это было бы желательно. Других отталкивает эгоистичность утилитарной теории и, не желая возвращаться назад к старой теории откровения, они принимают теорию интуиции или "совести"; они соглашаются с мыслью что "совесть", или "интуиция" есть непосредственный и единственный судья нравственности и поведения, и полагают, что на ней в действительности и основываются человеческие законы. Некоторые идут еще дальше и говорят, что голос "совести", или "интуиции" есть действительно голос Бога, говорящий с человеком, что голосу этому нужно беспрекословно повиноваться и что Бог дарует откровения всякому человеку. Как мы уже показали выше, эта крайняя позиция подвергалась жестоким нападкам на том основании, что совесть у двух людей никогда не бывает одинакова, что она зависит от окружающей среды, возраста, расы, общественного мнения, воспитания и т.п., и что поэтому она не может быть непогрешимым руководителем, и ей не безопасно следовать, так как всякий человек захотел бы иметь свои собственные законы, которых другой человек не будет обязан принимать во внимание и т. д., и т. д. Учение о Дхарме примиряет эти два, по-видимому, противоречивые мнения. Посмотрим же, что оно говорит относительно интуиции или совести.
Мы рассчитывали разобрать в этом чтении вопрос о теории совести или интуиции, а также и утилитарную теорию, предполагая развить в следующем чтении учение о Дхарме, но, как оказалось, нам пришлось выйти из предположенных рамок. Поэтому нам придется отложить рассмотрение теории "совести" и утилитарной теории до следующего чтения, в котором эти вопросы будут рассмотрены в связи с некоторыми заметками о практическом значении Дхармы. Мы надеемся, что читатели не найдут эти чтения слишком "сухими" и тщательно изучат их. Они очень важны и нужны для всякого желающего найти прочную опору в жизни, избрать образ жизни, ведущий к счастью, и подвигаться дальше по пути достижения. Вопрос о совести или интуиции в высшей степени интересен, и мы надеемся указать несколько важных сторон этого вопроса в ближайшем чтении.
Мы просим вас вооружиться терпением и вниманием, вы получите свою награду.