Лаборатория Фарадеевской электротехнической компании по праву считалась самой крупной на всем американском континенте. Судя по ее размерам, можно было предположить, что в ней строят воздушные суда, а не разрабатывают новейшие кинескопы, трубки и стереоэираны.
Один конец огромного, похожего на ангар цеха занимала батарея гигантских дизель-генераторов. Рядом высились мощные трансформаторы. Главный щит управления вполне мог бы послужить распределительной станцией для большого города.
Вдоль одной из стен выстроились в ряд высокие сложные трубки всех мыслимых типов – одни наполовину законченные, другие готовые, но еще не прошедшие испытаний. К противоположной стене были прислонены причудливые сооружения из стержней, брусьев и кольцевых обмоток – экспериментальные образцы ультракоротковолновых антенн.
В цехе не было сборочных линий – здесь находилась площадка для творческих забав самых смелых изобретателей компании. На столах размерами с комнату громоздились в беспорядке целые горы камер, фоточувствительных элементов, наполовину собранных стереоэкранов, радиодеталей, спутанных мотков проволоки и схематических диаграмм, испещренных закорючками.
Компания могла не скупясь вложить миллион долларов в самые фантастические проекты. А кто сумел уже после начала войны продвинуть на рынок роскошный шестицветный стереоскопический телевизор? Компания Фарадея!
Задумчиво окинув взглядом груду деталей, отданную в распоряжение его маленькой команды, Дункан Лори сказал Грэхему:
– Плоскую поляризацию тоже не следует сбрасывать со счета. Нужно попробовать и ее, на тот случай, если Фармилоу слегка ошибся.
– Это уже учли, – заверил его Грэхем. – Мы стремимся не упустить ни единого шанса, каким бы маловероятным он ни казался. Одну из групп мы отправили на запад, чтобы они проверили сообщение, будто витоны уворачиваются от радуг, как люди, переправляющиеся через речные пороги.
– Ну и ну! – воскликнул Лори.
– Вся работа должным образом согласована. Ваша задача – сосредоточить все усилия на гиперболической поляризации.
– 0'кей. – Лори задумчиво потеребил мочку уха. – Похоже, что витоны отражают волны в диапазоне от трех милионов ангстремов до четырех-пяти. Чертовски трудно подвергнуть их спектроскопическому анализу никак не удается держать на прицеле так долго, чтобы получить какой-то результат. Очевидно одно – они состоят из энергии в компактной и уравновешенной форме и вдобавок лишены инерции.
– А рыбы тоже лишены инерции? – поинтересовался Грэхем.
– Рыбы? – Лори был в полном недоумении.
Грэхем указал на залитый солнцем небосвод.
– Пора нам забыть все привычные догмы и взглянуть на вещи под новым углом. Там, наверху, – воздушный океан, который витоны ощущают, быть может, гораздо острее нас. Он полон голубых сверкающих рыб, плавающих в своей естественной среде обитания, плавающих благодаря неким движителям, которых мы, существа, обреченные ползать по дну, лишены.
– Но ведь энергия…
– Обычный свет – тоже разновидность энергии, обладающая весом, – продолжал Грэхем. Произнося эти слова, он слышал стрекот полицейского телетайпа. – Я полагаю, что витоны, которые состоят из первичных сил – волн или чего-то подобного, – обладают какой-то субстанцией, хотя и не являются материей в привычном понимании этого слова. Перед нами четвертое, доселе неизвестное состояние материи – некая сила. Они обладают весом, пусть ничтожным с нашей точки зрения. Они обладают инерцией и вынуждены прикладывать энергию, чтобы ее преодолеть. Вот почему они сосут нас, как леденцы, – ведь им нужно обновлять свои клечки. – Он улыбнулся Лори. – Только имейте в виду, что это мое личное мнение.
– Возможно, вы и правы, – признал Лори, бросив на небосвод взгляд, в котором читалось отвращение.
– Сведения, которые мы собрали с тех пор, как обнаружили отпугивающий эффект кабинетов коротковолновой терапии, показывают, что витоны чувствительны к диапазону радиоволн в пределах от двух сантиметров до полутора метров. Они не гибнут. Только удирают, как ужаленные.
Предполагаю, что эти импульсы замедляют вращение их поверхностных электронов, – заметил Лори – Но внутрь не проникают.
– То-то и оно! А мы должны добиться, чтобы они проникали, причем не когда-нибудь после дождичка в четверг, а всего через несколько часов! Ведь мы уже рубанули их так, что щепки полетели нам прямо в глаза. Если повезет, то, взяв на вооружение поляризацию, мы вгрыземся в их ненасытную утробу. Или победа – или уже можно учиться мычать: ведь в случае неудачи мы снова станем тем, чем были всегда – жалким стадом коров! – Он в упор взглянул на Лори. – У вас пятьдесят часов. Начинайте с двух сантиметров – и вперед!
– Будет сделано! – выпалил Лори. Он отдал своим номощникам отрывистые распоряжения, и маленькая группка, которая в этом огромном помещении выглядела еще меньше, лихорадочно взялась за дело.
Как только Лори формулировал очередной шаг, оператор телетайпа немедленно отстукивал сообщение. При этом бесшумные и в то же время сверхчувствительные микрофоны улавливали его голос и разносили на разные расстояния в дюжине направлений. Телекамеры, установленные на стальных фермах, поддерживающих крышу, снимали происходящее сверху.
Грэхем вместе с Волем поспешили к выходу, но выйти не успели: начался кошмар, который камеры бесстрастно записали и передали, и он молнией ворвался на экраны далеких телеприемников.
Свет погас везде одновременно; из электрощита посыпался дождь раскаленных, пахнущих медью искр. И сразу же в отверстии бункера, зиявшем на северной стене цеха, засветился отблеск хищной голубизны. По стенам заметались голубые блики – их отбрасывал приближающийся витон, отражаясь в полированном металле нагроможденных повсюду приборов. Наконец призрак вплыл в помещение и соскользнул вниз.
Прямо на его пути застыло искаженное страхом человеческое лицо, пятнистое от неверного освещения – ну не лицо, а котлета, ждущая, чтобы ее съели! С губ срывалось истерическое кудахтанье, перешедшее в тяжелый лошадиный вздох.
Ноги жертвы беспомощно волочились по полу вслед за сверкающим дьяволом, задевали за ножки столов. Пылающий шар подпрыгивал то вверх, то вниз, таща за собой обмякшее тело. Потом сделал несколько сильных рывков, как будто выдаивая из тугого вымени энергетическое молоко. С ближнего стола упало стекло; по полу запрыгали осколки, повторяя зловещие движения подскакивающего шара.
Раздался треск выстрелов; из дальнего угла лаборатории вырвались вспышки пламени. На сверкающей поверхности пришельца появились багровые блики. Огонь продолжался, сопровождаясь резким оглушительным грохотом крупнокалиберного оружия.
Витон бросил свою ношу, и она упала, как мешок тряпья. Сделав молниеносный выпад, шар хищно рванулся в угол, прямо навстречу выстрелам. Испуганный голос выкрикнул ругательство, поперхнулся и умолк. Алчно подрагивая, витон заплясал у стены.
Его исчезновение было столь стремительно, что свидетели не успели опомниться. Рывок к бункеру, голубое свечение в его открытом люке – и гость уже в небесах. Ни дать ни взять, гуляка, спешащий домой с пирушки.
В темноте, которую едва рассеивал скудный свет, пробивающийся через люк бункера, слышался топот ног, громкие жалобные крики. Невидимая рука поспешно захлопнула люк, от чего темнота стала совсем непроглядной. Грэхем распахнул дверь, впуская в помещение дневной свет.
В дальнем углу кто-то, тщетно пытаясь унять дрожь в руках, возился при свете фонарика с электрощитом и предохранителями.
Внезапно лампы под потолком вспыхнули. Лори бегом бросился по центральному проходу и опустился на колени рядом с человеком, который лежал на полу, беспорядочно шевеля руками и вращая глазами.
Заметив подошедшего Грэхема, Лори поднял белое как мел лицо и впился глазами в сыщика.
– Спятил, – холодным будничным тоном констатировал Грэхем. Лежащий что-то залопотал, схватил Лори за руку, стал скулить и гримасничать. – Но он не успел ничего выдать. Рехнулся, как только витон его схватил.
– Боже, какой ужас! – простонал Лори.
– Нужно его убрать. – Грэхем обвел взглядом негустое кольцо перепуганных зрителей. Один из них все еще сжимал в руках распятие. – За работу, друзья. Не позволяйте врагу выбить вас из колеи.
Медленно приходя в себя, они разбрелись по цеху. Грэхем перешел к западной стене, где Воль склонился над неподвижным телом.
– Мертвее не бывает, – бесстрастно объявил он Нагнувшись, Грэхем вынул из руки оператора телетайпа большой полицейский револьвер. Положив его на стол, он отыскал зеркальце и направил луч света в застывшие глаза. Возможно, это была всего лишь игра воображения, но ему показалось, что он увидел, как нечто неуловимое, зовущееся жизнью, постепенно покидает устремленные в никуда глаза.
Осмотрев труп, он выпрямился и сказал:
– Никаких следов. Видимо, остановка сердца.
Снаружи донесся приближающийся вой сирены и зловеще замер прямо перед открытой дверью. Вошли четверо полицейских, с ними мужчина в штатском. Они вынесли труп оператора, потом вернулись за – обезумевшим ученым. Когда несчастного уводили, он беззвучно шлепал губами.
Трое офицеров сели в машину и уехали. Четвертый занял место у телетайпа. Человек в штатском подошел к Лори.
– Я – Фергюсон, меня прислали на замену.
Лори стоял с ошеломленным видом, взгляд его блуждал по лицам коллег. Он нервно теребил мочку уха, а на лице застыл невысказанный вопрос.
– Все продумано, – объяснил Грэхем, широким жестом обведя камеры и микрофоны. – Вам возместили потери. Так что не теряйте времени, продолжайте работу – ведь нам предстоит опередить саму смерть!
Он стремительно вышел и сел в машину. Воль занял место за рулем.
– Где-то сейчас мой скакун, – сказал Грэхем. – Наверняка ржавеет где-нибудь на западе.
– Скорее всего. – Воль вырулил на середину шоссе. – Нам куда?
– В Йонркес. Там подземная лаборатория, ее возглавляет Стив Кениг. – Заметив любопытный взгляд Воля, он добавил: – Здесь поблизости работают всего две группы. А где другая, я не открою даже тебе.
– На тот случай, если меня сцапают и начнут выкачивать сведения? – Воль воздел глаза и небу и скорчил рожу. – Ну, а что мы будем делать, если жертвой окажешься ты? Сложим ручки и умрем?
– Ничего, как-нибудь выстоим. Никто и не думает, что я неуязвим. Кроме тех шестидесяти четырех парней, которых я отобрал, есть много других групп. Я с ними никак не связан и не знаю, где они. Там, в Вашингтоне, для них выбрали надежные места. Потом, никто в стране не ведает, где прячутся европейские и южноамериканские эксперты, а им, в свои очередь, ничего не известно о наших.
– Да, это как раз тот редкий случай, когда неведение – благо, – заключил Воль.
– Еще бы! – задумчиво подтвердил Грэхем. – Все устроено так, что и я, и все остальные находятся в одинаковом положении: кто не знает, тот не выдаст.
Под мощный рокот динамо гиромобиль круто взял вправо, огибая здоровенную воронку в центре дороги. Наверху в покосившейся воздушке зиял разрыв в четверть мили, огромная дыра, из зазубренных краев которой торчали обломки искореженных, проржавевших балок.
– Ну и рвануло! – Воль выжал из машины максимальную скорость, покрыл две мили за минуту с небольшим, потом притормозил у перекрестка и повернул налево.
В этот миг небо засверкало ослепительным блеском, бросив на землю необычно резкие, четко очерченные тени. Мгновение – и странное явление пропало. Воль остановил машину и замер в ожидании. Несколько секунд спустя земля содрогнулась. Полуразрушенный остов ближнего дома с жутким грохотом рухнул на дорогу, сплошь засыпав ее обломками. Парившие в небе витоны вереницей потянулись к западу.
– Атомный взрыв! – определил Грэхем. – Всего в нескольких милях отсюда. Наверное, ракета.
– Стартуй мы на полчаса раньше… – Воль не закончил фразу.
– Этого не случилось – ну и слава Богу! Ехать дальше нет смысла. Поворачивай, Арт! Попробую заскочить в Бэттери.
Они неслись через центр, подальше от сеющего смерть чудовищного гриба. Пулей миновали Манхэттенский банк.
– Совсем недавно работал в здешней конторе, а кажется, прошли годы, – заметил Грэхем. Вдруг он замолчал, потом резко бросил: – Остановись-ка на углу, Арт!
Гиромобиль подрулил к тротуару и замер. Грэхем скорчился на сиденье не сводя глаз с зеркала заднего обзора. Открыл дверь и выскользнул наружу.
– Что такое? Разве гриб отсюда виден? – Не выпуская из рук рулевого колеса, Воль вопросительно глядел на приятеля.
– Двадцать четвертый этаж. Да, именно двадцать четвертый. – Глаза у Грэхема так и сверкали. – Когда мы проезжали, я краем глаза заметил, как что-то блестящее, голубое вылетело из открытого окна как раз на том уровне. Шесть средних окон на двадцать четвертом этаже принадлежат сангстеровской лавочке.
– Ну и что?
– А то, что я совершенно уверен: это был витон! – На лице сыщика промелькнула ярость. – Подожди меня, Арт. Я хочу позвонить.
Не дожидаясь ответа, он зашел в ближайшее здание и там, на первом этаже, в покинутом полуразрушенном кабинете, обнаружил телефон, являвший собой странный контраст с окружением: экран уцелел и прекрасно работал. Едва Грэхем набрал номер, как на экране расцвело девичье личико.
– Привет, Хетти! – как обычно сказал он.
– Привет! – она улыбнулась, но как-то неестественно.
– Мистер Сангстер у себя?
– Нет. Его весь день не было. Но я рассчитываю, что он вернется не позже половины шестого. – Ее голос звучал странно тускло и безжизненно, улыбка же становилась все настойчивее и призывнее. – А может, мистер Грэхем, вы зайдете и дождетесь его здесь?
– Очень жаль, но не могу. Я…
– Вы у нас так давно не были, – не отступала она. – Мы здесь – как на острове: вокруг сплошные развалины, в здании почти никого не осталось. Мне так страшно и тоскливо! Зашли бы поболтать со мной, пока шеф не вернется!
– Я очень занят, Хетти. – Ее умоляющий голосок не оставил его равнодушным, но он по-прежнему неотрывно вглядывался в экран, примечая каждое подрагивание губ, каждое трепетанье век.
– Откуда вы звоните? – снова этот тусклый, безжизненный механический голос!
Грэхем ощутил нарастающую ярость, ладони вспотели. Уклонившись от ответа, он медленно произнес:
– Я заскочу, Хетти. Жди меня около пяти.
– Вот здорово! – Она улыбнулась еще шире, но в глазах не было и следа веселья. – Только смотрите, не передумайте, я буду ждать.
– Можешь на меня положиться.
Повесив трубку, Греем долго смотрел на экран, где таяли ее знакомые черты. В нем клокотало бешенство. Пальцы сжимались, будто он готовился кого-то придушить. Грязно выругавшись, он поспешил к ожидавшему гиромобилю.
– Они захватили Хетти, – сказал он Волю. – Она разговаривала и вела себя, как заводная кукла. Там западня.
– Как тогда, в штаб-квартире, – заметил Воль. Сжав зубы, он забарабанил пальцами по рулевому колесу, не спуская глаз с неба.
– Ставлю десять против одного, что дома у меня – тоже ловушка, причем и Хетти, и Сангстер это прекрасно знают. – В голосе прорывалась бушующая в нем ярость. Кулаки сжались. – С каждой минутой витоны подбираются все ближе и ближе. Мне это осточертело, Арт! Надоело быть загнанной дичью! Уж лучше первому нанести удар – и покончить с ними раз и навсегда!
– Да ну? – осведомился Воль. Подперев голову рукой, он уставился на Грэхема, как на какое-нибудь чудо природы. – Так просто – раз, два и готово? Стаскиваем витона с неба и делаем из него отбивную! – Потом выпрямился и заорал: – Не болтай вздор, как последний кретин!
– Какая муха тебя укусила?
– Никакая. – Воль показал приятелю свое кольцо с иридиевым покрытием. – И тебя никто не укусит, если я буду рядом.
– Я и не допущу, чтобы меня кусали. Именно поэтому я собираюсь нанести неожиданный удар.
– Это каким же образом?
– Все будет зависеть от обстоятельств. – Забравшись в машину, Грэхем сел и задумался, не сводя усталых глаз с прозрачной крыши машины, на случай, если какой-нибудь одинокий витон появится в зоне телепатического приема. – Если ловушку расставили витоны, тогда я действительно зря петушусь, в таком случае я бессилен.
– Ага! – произнес Воль, адресуя свою реплику ветровому стеклу. – Он все-таки допускает такую возможность!
Грэхем сердито фыркнул, наградил Воля красноречивым взглядом, потом закончил мысль:
– Если же – что вполне вероятно – они оставили грязную работу кучке придурков, тогда я вполне справлюсь. Войду, надаю им как следует и заберу Хетти. Надеюсь, ты не против?
Воль задумался.
– Что ж, если там одни придурки, дело могло бы выгореть. Пожалуй, ты сумеешь справиться, хотя риск все равно велик. Только у меня есть одно возражение.
– Какое же?
– Что ты все время якаешь? Все я, да я! Да кто ты, собственно говоря, такой? – Он снова поиграл кольцом. – Мы войдем туда и заберем Хетти.
– Я и не собирался соваться туда один или даже вдвоем с тобой. Что я – рехнулся? – Грэхем бросил последний взгляд на здание Манхзттенского банка. – Я нашел коллегу-оперативника, когда вернулся из Вашингтона, и поручил ему разыскать еще девятерых, которые должны работать где-то поблизости. Если ему удается их обнаружить, они будут ждать меня на Центральном вокзале. Мы встретимся с ними и подумаем вместе, как справиться с этой западней. Если повезет, можно схватить наживку и уйти от расплаты. – Он откинулся на сиденье. – Пришпорь-ка, Арт! У нас осталось меньше часа.
Грэхем оглядел всех восьмерых: жесткие, уверенные, решительные лица. Он знал, что еще двое никогда не будут найдены. Ему говорили, что их должно быть десять. Каждый из этих молодых рослых парней тоже знал об этом. И каждый понимал: скоро их может стать еще меньше. Но по ним этого не скажешь. Ведь они из Разведки, а там учат восполнять потери, работая за двоих, а то и больше.
– Каждый знает свою задачу? – спросил он. – Все кивнули. Он вытянул палец вверх, напоминая о людях, затаившихся двадцатью этажами выше, которые через улицу и разрушенный квартал ведут наблюдение за офисом Сангстера.
– Ребята говорят, что в офисе витонов нет, значит, придется иметь дело только с придурками. Итак, я войду, а уж вы, друзья, должны мне помочь выйти.
Они снова кивнули. Никто из них не понимал, какой смысл Грэхему рисковать своей жизнью, но им было вполне достаточно, что он принял такое решение. Каждый был готов сыграть свою роль.
– Ну, все, ребята, – я пошел!
– Я с тобой, – объявил Воль и сделал шаг вперед.
– Ради Бога, Арт, не суйся ты туда! Ведь мы понятия не имеем, какая реакция у витонских прихвостней. Хетти – моя подружка, но тебя-то она знать не знает! Если ты заявишься вместе со мной, вся работа может пойти насмарку.
– Вот дьявол! – буркнул Воль.
Улыбнувшись раздосадованному приятелю, Грэхем торопливо вышел, под взглядами наблюдателей, вооруженных биноклями, пересек улицу и вошел в здание Манхэттенского банка. По его пыльному, неприбранному вестбюлю слонялись пятеро мужчин. Не обращая на них никакого внимания, он смело подошел в пневматическим лифтам и поднялся на двадцать четвертый этаж.
Здесь посторонней публики не было видно, но, распахнув двери в офис Ведомства целевого финансирования, Грэхем ощутил, что находится под прицелом безумных, каких-то неживых глаз.
Небрежно бросив: «Салют, Хетти!», он закрыл за собой дверь. От его зоркого взгляда не укрылось, что дверь в личное святилище Сангстера закрыта, равно как и дверцы большого шкафа, стоящего у стены. Самого Сангстера не было видно. Может быть, говоря о нем, девушка не солгала.
С улицы донесся сорванный, надтреснутый бой часов – им тоже порядком досталось в ходе военных действий. Часы пробили двадцать раз, хотя было ровно пять.
Усевшись на край стола, Грэхем беззаботно покачивал ногой.
– Понимаешь, Хетти, я был страшно, просто чертовски занят, иначе обязательно заглянул бы поболтать с тобой. Но теперь, я надеюсь, дело близится к концу.
– К какому? – она не добавила привычное «Билл».
– Мы вот-вот наконец получим оружие против витонов.
– Коротковолновое? – спросила она, заглядывая ему в глаза. Волосы у него зашевелились: в ее когда-то таких живых зрачках таилась пустота, ужасающая, бездушная пустота. Девушку больше не занимали легкий флирт, женское кокетство или темы бесед, которые они вели раньше. Теперь у нее были совсем другие, зловещие интересы: оружие против витонов, короткие волны, а сам Грэхем – только как соратник хозяина, которого нужно заманить в ловушку.
– Точно! – он завороженно всматривался в ее кукольное личико. Страшно подумать, что это уже не та жизнерадостная девушка, которую он когда-то знал, что за этими знакомыми чертами скрывается робот в человеческом обличье. – Мы ведем поиски в сантиметровом диапазоне, поделив его между десятками групп экспериментаторов. Не может быть, чтобы такая армия не докопалась до истины.
– Это бодрит, – проговорила она голосом, начисто лишенным эмоций. Ее сложенные на голенях бледные руки в голубых прожилках беспокойно сжимались и разжимались, скрытые краем стола. – А вы знаете, где эти группы и чем занимается каждая?
Услышав этот по-детски прямой вопрос, Грэхем ощутил прилив торжества. Все шло так, как он и предполагал: жалкий изувеченный рассудок послушно следовал по единственной колее, механически выдерживая то направление, которое ему задали. Хитро задумано – да только не умно. Даже дебил разгадал бы, что стоит за ее вопросом.
На нее возложили двойную задачу во-первых, заманить его в ловушку; во-вторых, выпытать важные сведения перед тем, жак подать сигнал к уничтожению. Очевидно, чудовищная операция, которой подвергли ее сопротивляющийся ум, не наделила девушку телепатией – если, конечно, витоны были способны наделять ею свои жертвы. Во всяком случае, она – совершенно не улавливала его проницательных мыслей.
Стараясь скрыть нетерпение, он сказал:
– Знаешь, Хетти, хоть этих экспериментальных групп – целая уйма, я знаю, где они скрываются – все до единой. – Это была наглая, неприкрытая ложь, и он произнес ее без малейшего зазрения совести, хвастливым, уверенным тоном. – Ты только назови длину волны – я тут же скажу, кто над ней работает и где.
И робот невольно выдал своих хозяев. Несчастный изуродованный ум девушки умел реагировать с прямотой автомата и не был способен на хитрость.
– Пять десятых сантиметра, – произнесла она, выговорив эти слова так, как будто они были выбиты на ее измученном мозгу. Руки ее скользнули вперед, нырнули под стол. Она готовилась передать информацию и принести его в жертву.
– Вот я и узнал все, что хотел! – прорычал Грзхем.
Девушка еще не успела пошевелиться, а он уже вскочил на ноги и обогнул стол. Протянув руки, чтобы схватить Хетти, он увидел, как дверь в кабинет Сангстера распахнулась и на пороге появилась угрожающая фигура. Выхватив пистолет, Грэхем бросился на пол. Маньяк помедлил, кое-как прицелился; в небольшом помещении оглушительно прогремел выстрел.
Над Грэхемом что-то пролетело. Дверь шкафа распахнулась настежь. На время забыв о первом стрелке, Грэхем выпалил в открытый шкаф, увидел, как от стенок отлетели щепки, и понял: все четыре части пули попали в цель.
Послышался вопль, из шкафа вывалился согнувшийся пополам человек. Роняя кровавую пену, он согнулся еще ниже, потом упал навзничь, застыв окровавленным барьером на пути свого безумного спутника.
Воспользовавшись затишьем, Хетти выдвинула ящик стола и что-то выхватила из него. Перегнувшись через стол, она направила на Грэхема маленький старомодный револьвер. Пустые, лишенные выражения глаза сверлили цель, костяшки пальцев побелели. Вдруг стол под ней вздыбился – это Грэхем отчаянным броском отшвырнул его от себя. Хетти упала на стул, ствол пистолета задрался и выстрел пришелся в потолок.
В коридоре послышался топот; вдали, у лифтов, кто-то сыпал проклятиями. Грэхем приподнялся и выстрелил одновременно с первым нападавшим. Его левая рука непроизвольно подскочила и запылала, будто от ожога. Зато противник рухнул как подкошенный.
Дверь за ним распахнулась, и в комнату ворвались двое вооруженных оперативников. Из конца коридора доносилась громкая револьверная пальба. Вот пуля ударила во что-то металлическое и, резко взвизгнув, отскочила. Еще две вонзились в деревянный наличник двери, третья мягко вошла в тело. Один из офицеров, тот, что пониже, закашлялся, сплюнул, снова закашлялся, ослабев, прислонился к стене, съехал по ней вниз. Он замер, сидя на полу – пистолет вывалился из пальцев, голова упала на грудь.
– Их здесь тьма! – крикнул второй оперативник. – Здание так к кишит придурками! – Выглянув из-за двери, он быстро послал две пули налево, вдоль по коридору. Справа в том же направлении обрушился град выстрелов, и через несколько секунд затишья в комнату проскольнули еще четверо офицеров.
– Скорее! – подгонял их Грэхем. – Я хочу вызвонить девушку.
Он повернулся, собираясь схватить Хетти и унести, но увидел в окне далекое голубое сияние. Витоны! Штук двадцать сверкающых шаров, вытянувшись цепью, как нитка огромных бус, стремительно приближалась, целясь прямо в окно комнаты. Пастухи спешили на выручку своим псам!
По коридору снова загрохотали шаги. Грэхем метнулся к двери, его товарищи открыли стрельбу. Сидящий на полу офицер стал слепо шарить в поисках пистолета и вдруг завалился на бок глаза его закрылись, изо рта вытекла струйка крови.
Снаружи донесся шум ударов, стоны, бешеные вопли. Мгновение – и в комнату хлынула толпа витонских прихвостней. Они наступали, вытаращив глаза и нисколько не заботясь о собственной безопасности, с безрассудством спятивших автоматов. Это были роботы, созданные для того, чтобы убивать – как угодно, любой ценой.
На Грэхема надвигалось бесцветное лицо: мерзкие глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Перекошенный рот пузырился слюной. Он со всей силы заехал в гнусную физиономию, и она исчезла из вида, будто ее обладатель рванул прямиком в космос. На его месте тут же появился другой придурок, но Грэхем уложил его одним ударом.
Кто-то поднял безумца с подергивающимся лицом и швырнул на середину комнаты. Поверженный идиот, по-змеиному извиваясь на полу, ухватил Грэхема за левую ногу. Отбиваясь правой, тот превратил его нос в земляничный пудинг. Рядом с его ухом оглушительно прогремел пистолет коллеги-оперативника, в ноздри ударил резкий запах пороха.
Бешеная схватка вынесла Грэхема из сотрясаемой грохотом комнаты в коридор, потом еще дальше, к лифтам. На его плечо обрушился сокрушительный удар, казалось, со всех сторон к нему тянется тысяча хищных рук.
Он видел, как Шиэн, один из офицеров, вбил дуло пистолета прямо в чей-то слюнявый рот и нажал на спуск. Во все стороны брызнули ошметки черепа и мозга; жертва с наполовину снесенной головой рухнула под ноги сражающихся. Где-то позади, а может, спереди или в каком-нибудь другом направлении – он не мог разобрать – одинокий голос выкрикивал что-то о витонах. Грэхем врезался в толпу придурков, сражаясь еще одержимее, чем они. И тут его сознание погрузилось в бушующее адское пламя, в котором он тонул, тонул, тонул, пока все звуки извне не замерли окончательно.