В мае 1487 года королевский казначей в Севилье выдал три тысячи мараведов «Христовалю Коломо, который по особым делам находится на службе их величеств». В июне Колумб еще раз получил такую же сумму. Став теперь как 'бы чиновником королей, он следовал за двором из города в город. Время от времени Изабелла приказывала заняться рассмотрением его плана, но стремительные события войны отодвигали все терпящие отлагательства вопросы. Придворным, недавно принимавшим участие в Колумбе, было не до него. Они поглощены были более злободневными делами. Полузабытый Колумб слился с толпою докучливых ходатаев, толпящихся в прихожих знатных лиц.
В июле, по распоряжению Изабеллы, Колумбу снова выдали деньги на проезд ко двору, расположившемуся при лагере у Малаги. Слонявшийся без дела, удрученный генуэзец присутствовал при взятии этого города в августе 1487 года. После победы двор вернулся в Кордову, но вспыхнувшая там чума заставила королевскую чету спешно переехать в Сарагоссу. Колумб, как тень, следовал за двором.
Надежды на скорое, благополучное для него решение кастильских королей оставалось все меньше.
С отчаянием в душе видит Колумб, что все его усилия, убеждения, хитрости оказались тщетными. Ему уже сорок четыре года. Больше десяти лет носит он в себе замысел, сделавшийся единственной целью его жизни. Ради его осуществления он актерствует, унижается, терпит лишения, бездомным бродягой кочует по чужой стране. Скоро наступит старость, когда благосклонность коронованных владык и каравеллы всего мира будут уже бесполезны.
Его приезд в Испанию был тяжелой ошибкой. Следовало оставаться в Лиссабоне, Настойчиво добиваться через друзей и покровителей принятия Жоаньо II его условий. В Португалии не нужно было убеждать такой сонм невежд, тратить силы на доказательство шаровидности земли. Здесь, в Кастилии, он не дождется конца войны. Каждый мавританский город отчаянно сопротивляется. Но даже после падения всех арабских крепостей он будет далек от конца мытарств. Ему снова придется предстать перед хунтой, в которой будут заседать доктора, более невежественные в вопросах мореплавания, чем последний лиссабонский матрос.
В состоянии душевной прострации, тем более тяжелой, что она последовала за годами кипучей деятельности и нервного напряжения, Колумб написал зимою 1487 года из Кордовы челобитную королю Жоаньо, прося снять с него ответственность за неоплаченные долги и разрешить вернуться в Лиссабон. Чтобы обеспечить ходатайству успех, он прибавил, что находится при дворе королей Кастилии, где рассматривается его проект, известный португальскому королю.
В эту тяжелую зиму 1487 года Колумб встречается с бедной девицей, дворянкой Беатрисой Энрикес де Арана, круглой сиротой, жившей со своим братом Педро. Знакомство с Энрикес перешло очень скоро в любовь. Генуэзец, искавший утешения в своих горестях, не мог предвидеть, что этим «слишком человеческим» поступком он навсегда лишит себя возможности стать святым Христофором католической церкви. Скоро уже исполнится сто лет стараниям и хлопотам многих церковных канонизаторов о причислении Колумба к лику святых. Но папы неизменно отказывают в этом, считая, что сожительство с женщиной, не освященное браком, к тому же — при жизни законной жены, не соответствует идеалу праведной жизни.
Весною 1488 года Колумб получил разрешение Жоаньо II на приезд в Португалию. Королевское послание, датированное 20 марта 1488 года, содержало лестное обращение — «Нашему особому другу в Севилье» — и приглашало Колумба прибыть в Лиссабон. «Так как вы по известным делам, в которых вы замешаны, находитесь под преследованием наших властей, то даем вам этим нашим письмом свободу для приезда, пребывания и отъезда и удостоверяем, что вы не будете взяты, арестованы, обвинены, привлечены к суду или допросу по какому бы то ни было делу, гражданскому или уголовному, или какому-либо другому».
Колумб воспользовался разрешением португальского короля только в конце года. До этого он не покидал Кордовы. Его удерживали здесь узы привязанности к Энрикес, готовившейся стать матерью. В августе она родила Колумбу сына Эрнандо. Когда Колумб прибыл, наконец, в Лиссабон, он не застал в живых ни жены, ни детей. Было ли причиной смерти покинутой семьи столь часто навещавшее португальскую столицу «моровое поветрие» — чума, или они умерли от нужды — неизвестно. Колумб распорядился остатками имущества жены и сделал затем попытку возобновить свои хлопоты при дворе, но встретил холодный отказ.
Колумбов проект теперь меньше, чем когда бы то ни было, мог привлечь португальцев. Экспедиция Диаса обогнула в 1487 году мыс Доброй Надежды, увенчав, таким образом, блестящим успехом многолетние поиски португальцев. Коварный Жоаньо так любезно пригласил Колумба в Португалию только для того, чтобы лишить испанцев человека, способного втянуть их в какие-либо морские предприятия.
Поездка в Лиссабон оказалась бесплодной. Лучше было оставаться в Кастилии. Там у него теперь два сына, там Беатриса. Колумб уговорил брата, только-что вернувшегося в Лиссабон после участия в экспедиции Диаса, отправиться в Лондон предложить его проект английскому королю. Сам же он весною 1489 года выехал в Севилью.
В мае того же года двор прибыл в Кордову. Королева, казалось, намеревалась теперь серьезно заняться предложением Колумба. 12 мая Колумба пригласили ко двору. Отдано было распоряжение оказывать ему всякое содействие, безвозмездно кормить и отводить помещения, так как он путешествует по делам королевской службы. Но Колумба и на этот раз постигла неудача. Не успел генуэзец прибыть в Кордову, как в Кастилии начались тяжкие стихийные бедствия — наводнения и голод. Снова передали королевское повеление ждать.
Двор вскоре выехал из Кордовы к стенам мавританской Басы. Крепость осаждалась армией, во главе которой стала сама королева, облачившаяся в воинские доспехи. Колумб еще раз последовал за двором и жил в лагере осаждавших. Когда в конце декабря крепость пала и Кастилия овладела большими мавританскими землями, генуэзец стал тешить себя надеждой, что наступило, наконец, длительное успокоение и теперь королева сможет лично заняться проектом западного морского пути. Но на смену напряжению войны пришли нескончаемые увеселения двора по случаю победы. В феврале 1490 года королевская чета торжественно вступила в Севилью. Здесь начались пышные празднества по поводу бракосочетания инфанты Изабеллы. На радостях о ходатае, казалось, совсем забыли.
Но события повернулись довольно неожиданным образом. Вскоре после прибытия в Севилью королева велела Талавере созвать главных участников Саламанкской хунты и представить ей отзыв о колумбовом проекте. Талавера и многие другие склонны были дать отрицательное заключение. Только усилиями влиятельного Диего де Десы, на которого аргументы Колумба произвели, по-видимому, сильное впечатление, представленный королеве доклад не заключал осуждения, а рекомендовал осторожность.
Фердинанд и Изабелла решили не торопиться. Через Талаверу Колумбу, находившемуся в Кордове, сообщили, что огромные расходы, связанные с войной, не позволяют осуществить его проект немедленно и что его просят ждать до окончания подготовлявшейся кампании против «последней крепости мавров — Гренады.
Колумб не хотел верить оттяжке. Он решил, что Талавера, с самого начала настроенный против его проекта, исказил решение королей. Генуэзец отправился в Севилью, чтобы услышать решение непосредственно от Изабеллы. Он добился приема. Во второй раз он оказался перед их католическими величествами. Его встретили с ледяной холодностью и предложили терпеливо ждать, не досаждая двору ходатайствами.
В довершение бед, Колумб получил от брата Бартоломео сообщение о неуспехе при лондонском дворе. Так как Генрих VII отверг проект, то Бартоломео направлялся, по инструкции Христофора, в Париж — предложить западное плавание Карлу VIII. После неудачи в Португалии и Англии и обидного невнимания кастильских королей у Колумба оставалась последняя надежда на Францию. Он решил отправиться туда в помощь своему брату. Но прежде, чем окончательно покинуть Кастилию, ему пришла мысль осуществить западное плавание при содействии одного из испанских грандов. Подобный выход мало привлекал Колумба. Но выбирать было не из чего, возможности Колумба все сокращались, время шло. Надо было торопиться.
Колумб знал о двух могущественных грандах Кастилии — герцогах Медина Сидониа и Медина Сели, располагавших своими гаванями, большими военными и торговыми флотами. Весной 1490 года он обратился в Севилье к Медина Сидониа, но получил отказ. После этого он стал домогаться внимания Медина Сели, соперника Медина Сидониа.
Каравелла конца XV века
Легкая каравелла времен Колумба
Медина Сели, проживавший в укрепленном замке у порта Санта Мария, вероятно, на зло Медина Сидониа принял Колумба приветливо. Он много занимался морскими делами и мог оценить выгоды, какие сулило ему осуществление западного плавания. Гостеприимный герцог поселил Колумба у себя, приказал предоставить ему все, что он потребует, и стал обсуждать с ним план во всех подробностях. Он выделил для подготовки экспедиции большую для тех времен сумму в четыре тысячи дукатов. В течение года, проведенного Колумбом во владениях герцога, успели оснастить три каравеллы. В начале 1491 года суда были готовы к плаванию, но осторожный Медина Сели, не забывший о возможности репрессий со стороны монархов за любое проявление независимости, решил испросить у королевы согласия на затеянное им плавание. Ответ Изабеллы был краток. Она запрещала Медина Сели посылать суда в западное плавание, потому что намеревалась сама осуществить его, и предлагала Колумбу прибыть немедленно ко двору в Севилью.
В Севилье Колумб узнал о том, что Изабелла поручила заняться проектом его другу Кинтанилье. Но не успел Кинтанилья встретиться с генуэзцем, как весь двор, свита и королевские чиновники выступили в поход к стенам Гренады. Обескураженный Колумб последовал за двором. Кастильский стан жил, как в лихорадке. Долина перед Гренадой была покрыта бесчисленными палатками. Войск было так много, что часто не хватало продовольствия. День и ночь в непосредственном соседстве с последней мавританской твердыней возводились стены нового города Санта Фэ. Через три месяца рядом с уносившимися ввысь белыми кружевами Альгамбры возникли, как мрачный символ, тяжелые, темные, унизанные крестами стены Санта Фэ.
Колумбу не было дела ни до религиозной экзальтации кастильцев, ни до глубокого Драматизма последней исторической схватки двух культур. Он жестоко страдал. Мало того, что его лишили возможности отправиться в плавание на судах Медина Сели, он вынужден выносить тяжелые физические лишения. Даже пищу приходится выпрашивать, обходя солдатские палатки. Придворные покровители избегали встреч с ним, опасаясь просьб о заступничестве. Его платье изодралось, он сильно исхудал.
Поздней осенью Колумб решил покинуть лагерь. Им овладело только одно желание — поскорее оказаться во Франции. Он заехал в Кордову, где взял тринадцатилетнего Диего, чтобы отвезти его в Уэльву к торговцу Мулиарте, женатому на сестре его умершей жены. Младшего сына Эрнандо он оставил у матери. Долго пробирался он с Диего в Уэльву. Его карманы были пусты, поэтому часть пути пришлось совершить пешком.