Невыгодность нашего положения в конце 1914 г. еще увеличилась, благодаря неожиданному исходу операции против Сербии. Наша разведывательная служба на Балканах стояла значительно выше сербской. Наши данные о сосредоточении противника были близки к действительности. Сербы же имели совершенно неправильные сведения о наших силах. В результате на сербов сыпалась неожиданность за неожиданностью. Сербам не был известен уход 2-й австрийской армии и оставление севернее Савы лишь одной 29-й пех. дивизии. Это послужило причиной тяжелого поражения 1-й Тимокской дивизии. Два раза 16-й корпус неожиданно для сербов нанес им удары через Дрину по их южному флангу. Сербско-черногорское вторжение в юго-восточную Боснию не было достаточно подготовлено и обеспечено в разведывательном отношении, в результате чего оно терпело тяжелые неудачи от действий наших войск, более слабых по численности.
Для сербской разведывательной службы была конфузом несостоятельность сербской разведки, несмотря на многих сторонников Сербии, находившихся в пределах австрийской монархии и несмотря на наличие подготовительной работы, проделанной еще в мирное время. Наша контрразведка во всяком случае работала хорошо и обеспечила себя нужными людьми. В качестве главкой причины отказа в работе разведки начальник сербского разведывательного отдела, полк. Драгутин Дмитриевич, приводит любопытный случай. Главным агентом разведывательной службы против Австрии был известный Раде Малобабич, судившийся по шпионскому делу 53 сербов в Аграме и состоявший также на службе в резидентурах мирного времени у майора Тодоровича в Ложнице и майора Дмитрия Павловича в Белграде. 25 июля этот подозрительный человек был арестован болгарской полицией и отправлен в Ниш, где в октябре 1914 т. его случайно обнаружил Дмитриевич. Арест Малобабича парализовал всю сербскую разведывательную службу. В 1918 г. Малобабич рассказал полковнику о своей судьбе и о том, что в Салониках он был присужден сербским военно-полевым судом к смертной казни. В то время сербы открыто очищались от тех людей, которые слишком много знали.
Также мало помогли красивые женщины, посылавшиеся с румынскими паспортами в Австрию, чтобы добиться знакомства [94] с офицерами и использовать их в разведывательных целях. Абсолютно убогой была черногорская разведывательная служба. Путем демонстраций нам долго удавалось дезинформировать противника и внушить ему, что после очищения юго-восточной Боснии 16-й корпус остался на участке верхней Дрины против его санджакской группы. Долгое время они бомбардировали Калиновик, занятый всего одной ротой. Это, вероятно, происходило потому, что они были дезинформированы ложными донесениями, в которых мы распространяли сведения о наличии крупных частей в данном пункте. Эти документы составлялись разведывательным пунктом в Сараево и искусно передавались в руки противника «при помощи агентов.
Н шей разведывательной службе было до известной степени трудно в подробностях установить состав частей сербов и фамилии высшего командного состава. Это объяснялось частой переменой мест нахождения дивизий на фронте, прибавлением новых формирований и изменением состава армий. В конце октября вызвали беспокойство сведения из разных источников о том, что русские намерены перебросить войска в Сербию по Дунаю. Однако наша агентура на реке ничего не замечала.
Когда мы под Колубара достигли кульминационного пункта успеха, наша разведывательная служба была очень деятельной и располагала достоверными сведениями о степени расстройства сербских войск и об их недостатках в целом. Однако и тогда мы не имели возможности проверить противоречивые сведения, добытые от пленных.
Мы имели перед собой высокие покрытые снегом горы, затруднявшие движение агентов и бесконечно замедлявшие доставку их донесений. В этих условиях раскрытию намерения противника могло бы помочь только радиоподслушивание. Но сербы располагали этими вспомогательными средствами связи так же мало, как и наши балканские войска.
Генеральный консул в Салониках Реми Квятковский, удивительно подвижной в разведывательной службе, и прикомандированный к нему бывший консул в Нише капитан Генрих Гофленер находились слишком далеко от района последних боев, чтобы быть в состоянии осведомлять нас своевременно. От пленных сербской национальности сербы получали сведения о слабости австрийских войск.
Это привело нас к катастрофе. Только после, сломав хребет их войсковой организации и на долгое время сделав войска сербов неспособными к наступательным действиям, мы узнали, насколько сербы сами пострадали. [95]
Во время кратковременного вторжения сербов в Сирмию весьма ярко выявились настроения части населения, враждебные в отношении Австрии. Торжественные встречи противника, разжигание страстей среди лиц не сербской национальности, нападения на ваших солдат из-за угла, разрушение железнодорожных линий в ближайшем нашем тылу, — все это показывало, что и на собственной территории мы находились, как в настоящей неприятельской стране. Нередко жители района Савы подавали сигналы через реку противнику. Переброску с сербского фронта 2-й австрийской армии якобы выдал староста Кленакской волости.
В Боснии только исключительная строгость помогла подавить элементы, враждебные Австрии. В Фоча были расстреляны 71 чел., производившие на нас нападения. 19 октября в Долня-Тузла военно-полевой суд присудил 18 чел. к смертной казни через повешение. Характерно, что убийцы австрийского престолонаследника — Принцип, Габрилович и Грабеч — не могли быть оставлены для отбывания своего наказания в центральной тюрьме в Ценика, ввиду того, что под следствием за подозрительные интриги находились один караульный инспектор тюрьмы и православный сербский духовник.
Во время продвижения русских появились особенно опасные симптомы: появление новобранцев с траурными значками, явное нежелание маршевых частей отправляться на фронт, уклонение от поставок конского состава и транспортных средств, братание с русскими военнопленными, распространение прокламаций, большей частью русского происхождения (так называемые прокламации Ренненкампфа), распространение воззваний царя и Николая Николаевича к славянам, эксцессы со стороны населения при выступлении из Праги 3-го маршевого батальона 28-го пех. полка и 59-го и 60-го ландштурмовых батальонов из Пизека. В противовес сообщениям военного командования Праги о все более грозных настроениях, городской голова называл их «единичными» случаями.
Чехи за границей занимали явно враждебную позицию в отношении Австрии. Вначале цензура ограничивалась просмотром лишь тех писем, «которые посылались из нейтральных держав «подозрительным» адресатам или от таковых — в нейтральные страны. В конечном счете, убедились в том, что сведения доставляли во враждебные страны и «не внушавшие подозрения» адресаты. В начале октября была установлена цензура всей заграничной корреспонденции. Можно было удивляться изобилию оскорблений Франца-Иосифа, государственному предательству [96] и абсурдным сведениям в письмах, посылавшихся чехами из-за границы, главным образом, из Америки. Чехи, жившие в Австрии, конечно, не могли рисовать в своей корреспонденции мрачных картин внутреннего положения страны. Можно себе представить, как использовалось бесцензурное время непатриотическими элементами. При неожиданном введении цензуры было обнаружено достаточно следов связи с единомышленниками не только в нейтральных странах, но и через последние — во враждебных государствах.
Настроение в стране отражалось на войсках. Целые чешские части оказывались небоеспособными в критические моменты. Необычайно много чехов попадало в плен. Противники использовали эти настроения и привлекали к себе пленных путем хорошего обращения с ними. Русские формировали чешские национальные дружины, так называемые «гуситские легионы», что не могло не отразиться на увеличении количества перебежчиков. Заслуживало внимания и то, что неблагоприятные сведения с театра военных действий часто были известны чешским кругам в Праге на четыре дня раньше их официального опубликования.
О действительном настроении части чешского населения нельзя было судить по случайным демонстрациям лояльности, как, например, по торжественному празднованию дня коронации императора 2 декабря. В то время казалось, что Сербия находится перед поражением, и вера в уничтожающую силу русской армии была поставлена под сомнение. Тем не менее, наместники Богемии и Моравии цеплялись за эти доказательства лояльности. Премьер-министр указывал, что в некоторых кругах наблюдалось оживление более радикального и враждебного государству течения. Но он и слушать не хотел о предложении главного командования ввести военно-полевые суды в Богемии, Моравии и Силезии для государственных изменников и о передаче главному командованию части политических полномочий, с целью более строгого применения правительственной власти.
На театре военных действий (в Моравии и Силезии), само собой разумеется, военно-полевые «суды существовали. В этих районах с приближением русских особенно решительно проявлялись антигосударственные настроения, и по такого рода делам было привлечено 22 человека, из них пять были приговорены к смертной казни. Кроме того, до конца 1914 г. к суду было привлечено еще 38 человек.
Потеря большей части Галиции лишила Австрию не только важного источника продовольствия, но и вызвала наводнение [97] беженцами. Размещение беженцев, затем интернированных, и быстро растущее количество пленных создали серьезную заботу военному ведомству. Хаос можно было устранить лишь постепенным строительством целых барачных городов. Беженцев необходимо было держать под особо усиленным наблюдением, ибо среди них могли оказаться русские «посланцы» для шпионажа или для связи с агентами.
Внутри Австрии в концу года было 800–900 человек, подозреваемых в шпионаже. Сейчас невозможно установить число шпионов, арестованных на театре военных действий и там же подвергнутых наказаниям. Гражданскими и военно-полевыми судами внутри страны было вынесено 97 приговоров. Обстановка требовала строгих наказаний. Поэтому неудивительно, что ¾ из них были присуждены к смерти.
В конце ноября было получено анонимное сообщение о наличии злостной шпионской аферы. В этой афере участвовал член провинциального правительства — доктор Эдуард Рамбусек в Зальцбурге, который, вероятно, на средства России вел роскошную жизнь со своей подругой, выдававшей себя сперва за русскую, затем — за француженку, а в конечном итоге — за венгерку. Рамбусек, к сожалению, оставался на своем посту в течение войны. Об этой афере снова напомнило лишь самоубийство Рамбусека.
Чем дальше тянулась война, тем шире должна была раскрывать свои глаза контрразведка. Лишь в конце года открытая граница с Италией и Швейцарией была учтена как удобные ворота для просачивания сведений во враждебные нам страны. По согласовании с баварским военным министерством были введены паспорта и установлено наблюдение за Боденским озером. Процветала контрабандная циркуляция писем. Необходимо было проверять даже газетные объявления, ибо иногда содержание, по внешнему виду совершенно невинное, могло иметь секретное значение. Выдача противнику сведений о группировке сил могла иметь место также в ответах на многочисленные запросы о без вести пропавших. В целях сохранения тайны начальник телеграфов ввел с началом войны код для обозначения штабов, который применялся во всей телеграфной корреспонденции и переговорах по прямым проводам. Но сохранение тайны при тесном соприкосновении с противником было мыслимо только при частой смене кода. В объявлениях, публиковавшихся родственниками без вести пропавших лиц, указывалась не только войсковая часть, в которой служило разыскиваемое лицо, но и номер полевой почтовой станции. Таким образом, часто из одного номера газеты можно было [98] выяснить расположение нескольких дивизий, так как каждая из «их имела свой номер полевой почтовой станции, что невероятно облегчало работу шпионов.
Вступление Турции в войну дало центральным державам союзника. Наш военный атташе в Константинополе должен был позаботиться о совместной работе с начальником разведывательного отдела турецкого генштаба майором Зейфи-беем. Наше разведывательное отделение использовало объявление турками «священной войны». С одобрения турецкого посла в Вене летчики и агенты распространяли воззвания среди мусульман русской армии. Кроме того, на легко возбуждаемую фантазию последних пытались воздействовать ракетами и другими пиротехническими средствами. Их должны были привлекать зеленые знамена с полумесяцем и звездой. Эта пропаганда, которой особенно занимался ротмистр Вальцель, имела некоторый успех.
В новый год Австрия вступила с заботами и нуждами во всех направлениях. Надежды на близкий конец войны все более исчезали. Осторожное зондирование германцами в Петрограде почвы для мира наткнулось на непреклонное желание правительства России продолжать войну.