Во тьме веков
Каждый вечер уламры со страхом ждали захода солнца. Они чувствовали себя слабыми и ничтожными, когда диск луны прятался за облаками и непроглядная тьма плотной пеленой окутывала землю. Скучившись в темной глубине пещеры или приютившись под навесом скалы, дрожа от холода и страха, они мечтали об Огне.
Стражи, охраняющие ночью покой племени, все время держали оружие наготове: они знали, что опасные хищники могут напасть на них из темноты в любое мгновение.
Недавно медведь задрал одного воина и двух женщин; волки и леопарды утащили нескольких детей; многие мужчины страдали от ран, полученных во время ночных боев с хищниками.
Надвигалась зима. Северный ветер колол тело острыми иглами; все чаще начинал покусывать мороз. Однажды ночью в схватке со львом вождь племени Фаум потерял правую руку. Искалеченный, он потерял уважение уламров, и развал в племени возрастал. Гум не хотел больше ему повиноваться. My требовал себе первого места в племени. У обоих нашлись приверженцы, и только маленькая кучка воинов осталась верной Фауму.
Однако, дело не дошло еще до открытой драки: все слишком устали и ослабли, и старый Гоун красноречиво убеждал сохранять мир и не растрачивать и без того слабых сил на распри. Слова его находили отклик в сердцах уламров.
С наступлением ночи все особенно остро чувствовали отсутствие славных воинов, отправившихся на поиски Огня. С каждым днем все меньше оставалось надежды вновь свидеться с Нао, Намом, Гавом и сыновьями Зубра. Время от времени племя отправляло разведчиков на розыски исчезнувших, но те возвращались, не найдя никаких следов. Тогда отчаяние овладело всеми сердцами: шесть лучших воинов погибли от голода, от руки врагов или от когтей диких животных… Уламры не получат Огня…
Женщины таили еще в глубине души мечту о благополучном возвращении воинов. Гаммла переносила невзгоды лучше других. Ни голод, ни холод не могли подорвать ее несокрушимого здоровья. Холод только заставил еще буйней расти ее густые волосы, которые ниспадали на плечи девушки, как грива льва.
Дочь сестры Фаума отлично умела отыскивать съедобные коренья. На равнине, в траве, среди кустарников и в лесной чаще она находила плоды, грибы, съедобные побеги растений. Не будь ее, Фаум умер бы от голода в ту неделю, когда рана и потеря крови заставили его без движения лежать на подстилке в глубине пещеры. Гаммла легче других уламров обходилась без Огня, но, так же как и все остальные, страстно желала вновь увидеть его. Она часто гадала, кто добудет его: Нао или Агу? Она не представляла себе, что можно отказаться стать подругой победителя, но знала, что жизнь с Агу будет трудной и несчастной.
* * *
Наступил вечер. Сильный ветер разогнал с неба тучи. Он с диким завыванием клонил книзу увядшую траву, свистал в голых ветвях деревьев. Красный диск солнца еще висел над землей на западе. Племя уныло готовилось встретить ночь. Движения уламров были вялыми и обличали слабость. Настанут ли снова счастливые дни, когда Огонь, ворча, станет пожирать сухие ветви, когда запах жареного мяса будет разноситься далеко вокруг костра, когда львы, тигры и леопарды со страхом отступят от становища людей, защищенного пылающим костром?
Гоун, состарившийся на много лет в эти дни невзгод, жалобно застонал:
— Гоун — самый старый человек в племени. Уже у сыновей Гоуна есть свои сыновья… Никогда еще племя уламров не оставалось без Огня! Огня нет, и Гоун умрет, не увидев его снова…
Впадина в скале, в которой ютилось племя, была похожа на пещеру. В теплое время года это было хорошее убежище, но теперь морозный ветер леденил незащищенные тела.
Гоун продолжал жаловаться:
— Собаки и волки с каждым днем становятся все более смелыми…
И он указал на зверей, украдкой приближавшихся к становищу с наступлением сумерек. Голодные хищники пронзительно и угрожающе выли; с каждой минутой их число возрастало, и только последние отблески дневного света удерживали их от нападения. Встревоженные стражи, крепче стиснув оружие, шагали по гранитной площадке.
Вдруг один из них остановился и стал смотреть на восток. Двое других тотчас же последовали его примеру. Приглядевшись, первый крикнул:
— По равнине идут люди!
Все племя взволновалось. Одни дрожали от страха, у других сердце бурно заколотилось в груди от надежды.
Фаум, вспомнив, что он еще продолжает быть вождем, приподнялся с подстилки, на которой лежал, и приказал:
— Пусть все воины возьмутся за оружие!
В эту тревожную минуту было не до распрей. Уламры беспрекословно повиновались. Вождь продолжал:
— Гум возьмет трех человек и отправится на разведку навстречу идущим.
Гум колебался. Ему не нравилось, что потерявший силу вождь осмеливается отдавать ему приказания. Но старый Гоун поспешил вмешаться:
— У Гума глаза леопарда, слух волка и нюх собаки. Он сразу узнает, друзья это или враги!
Польщенный Гум выбрал трех молодых воинов и исчез в ночи. Племя с тревогой и нетерпением ожидало возвращения разведчиков.
Наконец, из темноты донесся протяжный крик.
Фаум воскликнул:
— Это воины уламров!
В неистовом возбуждении все повскакали с мест. Даже маленьких детей заразило всеобщее волнение. Гоун спросил:
— Кто идет: Агу с братьями… или Нао, Нам и Гав? Новый крик донесся из темноты.
— Это сын Леопарда! — радостно прошептал Фаум. В глубине души вождь боялся свирепого Агу. Но большинство уламров думало только об Огне. Если Нао принес его племени, они преклонятся перед ним. Если он вернулся с пустыми руками, они будут презирать и ненавидеть его.
Между тем к становищу племени подкралась стая волков. Сумерки сменились непроглядно темной ночью. Звезды холодно сияли в высоте. Ах, если бы у племени был костер, распространяющий сладостное тепло!
Наконец, в темноте на серой равнине показались люди.
Гоун радостно закричал:
— Огонь! Нао принес Огонь!
Несказанная радость овладела всем племенем. Некоторые, не в силах справиться с бурным наплывом чувств, молчали, другие скакали, как козлята, визжа от восторга.
Огонь вернулся к племени!
Сын Леопарда держал его в плетенке. Это был крошечный, чуть мерцающий огонек, который без труда могло задуть слабое детское дыхание. Но уламры знали, какая огромная сила таится в этом красном червячке. Чуть дыша, немые от волнения, от страха, что он угаснет, не разгоревшись, уламры во все глаза глядели на Огонь.
Затем молчание сменилось таким восторженным ревом, что волки и собаки в страхе отпрянули в темноту. Все племя теснилось вокруг Нао, не зная, как выразить ему свою благодарность, преклонение, безмерную радость.
— Осторожно, не убейте Огонь! — крикнул старый Гоун.
Все в страхе отступили. Нао, Гоун, Гаммла, Нам и Гав торжественно отнесли Огонь в глубь выемки в скале. Все племя занялось сбором трав, сучьев, сухих ветвей. Когда костер был сложен, Нао поднес к нему слабый огонек. Он скользнул сначала по сухим травинкам, а затем с треском стал пожирать ветви. Вскоре высокий столб пламени отодвинул на далекое расстояние ночной мрак.
Тогда Нао заговорил. Обратившись к Фауму, он сказал:
— Сын Леопарда выполнил то, что обещал. Сдержит ли свое слово вождь уламров?
И он указал на Гаммлу, стоявшую в круге света, распространяемого костром. Девушка тряхнула пышными волосами, и гордость за Нао наполнила ее сердце.
— Гаммла будет женой Нао, — покорно сказал Фаум. — Я сдержу слово.
— И Нао станет вождем племени! — смело крикнул старый Гоун.
Он предложил это не из ненависти к потерявшему силу Фауму, а для того, чтобы в самом начале прекратить соперничество между сильнейшими воинами, пагубное для всего племени. В эту торжественную минуту возвращения Огня никто не осмелился перечить ему.
Племя восторженными криками приветствовало предложение старого Гоуна. Но Нао занимали не почести, а только Гаммла, ее большие глаза и густые волосы. Ему стало жалко Фаума, который отдавал Гаммлу ему в жены. Но так как Нао понимал, что однорукому вождю не под силу одному управлять племенем, он крикнул:
— Нао и Фаум вместе будут править племенем!
Изумленные уламры умолкли, услышав неожиданное предложение Нао. Но больше всех был удивлен сам Фаум. Он почувствовал, что в его суровом сердце впервые в жизни шевельнулось чувство, похожее на нежность к чужому человеку.
Между тем старый Гоун, самый любопытный из всех уламров, захотел узнать о приключениях, пережитых тремя воинами. Память о них была так свежа в мозгу Нао, словно они только что произошли. Перед завороженными слушателями проходили картины борьбы с серым медведем, пещерным львом, людоедами, дружба с мамонтами, сражение с рыжими карликами, ва, голубые люди и, наконец, последняя встреча с пещерным медведем. Однако, осторожный Нао ничего не сказал соплеменникам о приобретенном им у ва искусстве высекать Огонь из камней.
Треск Огня вторил рассказчику. Уламры слушали Нао, затаив дыхание.
Старый Гоун воскликнул:
— Наши отцы не знали воина, равного Нао!
Наконец, Нао дошел до встречи с Агу. Все уламры вздрогнули, точно деревья перед бурей, ибо все боялись косматых братьев.
— Когда сын Леопарда видел Агу в последний раз? — спросил Фаум, со страхом вглядываясь в темноту.
— Две ночи назад, — ответил Нао. — Сыновья Зубра переправились через реку и показались перед утесом, на котором ночевали Нао, Нам и Гав… Нао сражался с ними…
Воцарилась немая тишина. Слышно было только потрескивание Огня в костре.
— …И убил сыновей Зубра! — горделиво закончил Нао.
Уламры переглянулись. Радость и волнение боролись в их сердцах.
My осмелился задать вопрос, волновавший все племя:
— Нао убил всех трех косматых братьев?
Сын Леопарда не ответил на его вопрос. Он молча вытащил из складок медвежьей шкуры, в которую кутался, три окровавленных руки.
— Вот руки Агу и его братьев! — просто сказал он.
Гоун, My и Фаум осмотрели руки. Они были огромные и волосатые. Нельзя было не узнать их. Все вспомнили теперь ужас, который наводили на племя эти руки. Даже самые завистливые преклонились перед доблестью сына Леопарда. Слабые с радостью готовы были вверить ему свою жизнь. Женщины подумали, что теперь их детям ничто не грозит.
И старый Гоун снова выразил общую мысль:
— Теперь уламрам не страшны враги!
Фаум, схватив Гаммлу за волосы, швырнул ее к ногам победителя. Он сказал:
— Вот Гаммла — твоя жена… Я отдаю ее тебе. Ты ее господин: она будет приносить дичь, которую ты убьешь на охоте, и жарить для тебя мясо. Если она ослушается тебя, ты убьешь ее.
Нао тихо опустил руку на плечо Гаммлы и поставил ее на ноги рядом с собой…