— Да я же знаю Алюту! — воскликнул один летчик с орденом и большим треугольным значком на груди. — Такая боевая девчонка! Это Спартака Васильевича Железнова дочь. Заслуженного летчика республики. Неужто уже прыгает? А я летал с ней, когда она еще вот такой была. — И летчик протянул руку к самому полу.
Травка подумал даже, что таких маленьких детей, как показал летчик, и вовсе никогда не бывает.
— Ну, пойдем, брат, ко мне, — продолжал летчик. — Мы сейчас вызовем Железнова. В Берлин, говоришь, он улетел? Хорошо, вызовем и Берлин. Тебя как зовут-то?
— Травка.
— Я так и знал. Пойдем, Травка. Ты по-немецки здорово разговариваешь?
— Нет, не здорово.
— Я так и знал. Нужно учиться. На всех языках нужно уметь разговаривать. А то я раз лечу в Токио, — знаешь, город такой в Японии, — вдруг, слышу, мотор начинает шалить. Пришлось садиться. Спустился в поле. Бегут люди. Я их спрашиваю, где мастерская, чтобы машину починить, а они мне тащат рису. Я спрашиваю, далеко ли до Токио, а они мне несут молока. Так и пришлось опоздать по расписанию. Очень было обидно.
Летчик привел Травку в свой кабинет. На синей двери кабинета блестела серебряная дощечка: „Командир аэробазы И. И. Катенин“. В кабинете был радиотелефон. И. И. Катенин поставил ручку на длину волны берлинского аэропорта и стал говорить по-немецки. Травка понял, что он вызывает Железнова. Но, очевидно, Железнова в Берлине не было, потому что командир сказал с досадой:
— Я так и знал! — И стал поворачивать ручку радиотелефона в разные стороны. Из рупора послышался голос:
— Московский аэропорт вас слушает.
— Я так и знал, — сказал командир. (Что бы ни случилось, он всегда говорил: „Я так и знал“.) — Скажи-ка мне, товарищ, нет ли сейчас у вас в порту стратоплана Ангара — Берлин?
— Здесь, недавно снизился, — послышался ответ.
— И Железнов здесь? Заслуженный летчик республики?
— Здесь. Он все ловит телефоном разные города. Разыскивает дочку.
— Так давай его сюда скорее.
Радио пошуршало немного и заговорило другим голосом:
— Слушаю. Кто меня вызывает?
— Железнов, здорово! — закричал летчик. — Это говорит Катенин. Приволокли, понимаешь, мне твой зонтик.
— Какой зонтик? — удивился голос Железнова.
— Не знаешь? Ну, парашют.
— Алютин? А Алюта? Что с ней? Неужели она…
— Ну, вот, я так и знал, — перебил Катенин. — Я так и знал, что будешь волноваться. Летчику волноваться нельзя. Доктор не позволяет. Ничего с ней не случилось. Она себе здесь новых товарищей нашла. Да вот тебе расскажет сам Травка. Валяй, брат. — И он хлопнул Травку по плечу.
Травка раскрыл было рот, чтобы рассказать о том, как он познакомился с Алютой, как с ней расстался, но в это время в радиорупоре раздалось щелканье, свист, хрип и вдруг совершенно неизвестный голос произнес:
— ГРАЖДАНЕ, ВНИМАНИЕ! НА МОСКВАЛЕНСТРОЕ ПРОИЗОШЛА СЕРЬЕЗНАЯ АВАРИЯ. ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ ЕЕ, НУЖНО ОЧЕНЬ МНОГО СИЛ, МОСКВА ОТДАЕТ СТРОИТЕЛЬСТВУ ВСЮ СВОЮ ЭЛЕКТРИЧЕСКУЮ ЭНЕРГИЮ…
И дальше все то, что слышала Травкина мама, слышали ребята в детском саду и все остальные жители города Москвы.
— Я так и знал, — тревожно произнес Катенин, когда радио умолкло. — Посиди здесь, Травка. А я пойду распоряжусь, чтобы все, кто может, вылетали на помощь.
Он встал и быстро вышел из комнаты.