Еще накануне гитлеровского нападения на СССР Бандера прислал в качестве руководителя ОУН на Волыни и Полесье одного из своих бандитских сподвижников — Владимира Роботницкого. Роботницкий сразу же стал строчить истерические приказы такого содержания:
«Торопитесь! Скорее! Как можно скорее! Пришел от Бандеры великий приказ. Необходимо немедленно приготовить весь край: приближается война! Необходимо выступать с оружием!..»
Когда гитлеровцы захватили Волынь, этот Роботницкий немедленно основал в городе Ровно глазное государственное учреждение «самостийной, незалежной, суверенной Украины» — застенок.
В этот застенок агенты «украинской государственной безопасности» бросили лучших людей Волыни, которые не успели эвакуироваться с Советской Армией.
Но Роботницкому не удалось долго заниматься своей излюбленной профессией палача. Старый шпик польской охранки умер, и, к сожалению, естественной смертью. 28 августа 1941 года Роботницкий был похоронен на Яновском кладбище во Львове. Его могила была покрыта черно-красным знаменем, и на нее был возложен венок от руководства ОУН.
Очередной представитель этой банды произнес над могилой речь. А затем был зачитан приказ краевого руководителя ОУН. Об этом обстоятельно и сочувственно писала газета «Львівські вісті», выходившая под цензурой гитлеровских оккупационных властей.
Это еще раз подтверждает действительную цену сочиненной украинскими националистами-бандеровцами легенды о том, что они якобы перешли в подполье и вели активную борьбу с немецкими захватчиками.
Очень странное было это подполье!
Вожаки нацистской банды совершенно свободно, в присутствии оккупантов совершают похоронный ритуал, заказывают и возлагают на могилу венки, посещают богослужение в кафедральном греко-униатском соборе св. Юра. Они присутствуют на панихиде, которую служит заместитель Шептицкого архиепископ Иосиф Слипый. Эти, с позволения сказать, подпольщики открыто называют на страницах газеты, контролируемой гитлеровцами, все титулы руководителей своей подпольной организации. Оккупационная же власть милостиво и равнодушно смотрит сквозь пальцы на весь этот парадный церемониал.
Уже опубликовано много документов, которые целиком опровергают легенду, будто бы ОУН боролась с гитлеровцами. Мы возвращаемся к этому вопросу лишь для того, чтобы на основании некоторых новых материалов рассказать, как на самом деле выглядело в дни немецко-фашистской оккупации националистическое подполье.
В 1943 году в местечке Камень-Каширский на Волыни представитель Бандеры некий У. Кузьменко (он же «Ярослав») выпускал листок под крикливым названием «Наш фронт». В этом печатном листке, который издавался на бумаге явно немецкого происхождения, Кузьменко-Ярослав призывал население не итти в советские партизанские отряды, а вливаться в ряды так называемой Украинской повстанческой армии (УПА). Этими призывами бандеровский ставленник старательно прятал от народа свое лицо — лицо верного слуги оккупантов. Покажем сейчас, как оно выглядело.
6 ноября 1943 года националистка Ирина Демьяненко, которую, судя по ее же собственной ремарке в письме, «в Камени знали все», пишет «руководителю украинской боевой группы в Камень-Каширском и Ратниянском районах» такое письмо:
«Несколько дней назад приехал в Камень-Каширский новый военрук ОУН по Камень-Каширскому округу. Он считает, что мы… обязаны найти общий язык и вместе выступить на борьбу с большевиками. Немцы — как мне заявил их комендант — полны настойчивого желания договориться с украинским народом, а так как с украинцами можно говорить через их руководителей, то немцы обращаются к вам с предложением встретиться. Измены нечего бояться. Вы же знаете, что немцы не обманут. Напишите, когда и где может состояться встреча».
Наверно, здорово налил украинский народ сала за шкуру оккупантам в околицах Камень-Каширского, если вдруг немецкий военный комендант решил пойти на такие переговоры! И фашисты поступили предусмотрительно, когда решили обратиться не к народу, а к его давним обманщикам и изменникам типа У. Кузьменко-Ярослава.
Вскоре немецкий комендант СС штурмбанфюрер фон Альвенслебен имел честь увидеть у себя того самого Кузьменко-Ярослава, который на страницах «Нашего фронта» призывал население итти в УПА для борьбы с «немецким наездником». Беседовали они весьма дружно, и комендант оставил бандеровцу для руководства совершенно официальные письма с печатями. В этих документах он в письменной форме предлагал совместную борьбу с советскими партизанами.
А Кузьменко-Ярослав охотно пошел на эту позорную сделку с оккупантами. Ведь уже сама продажная, омерзительная природа национализма требовала от него искать поддержки у любой враждебной народу силы, лишь бы она могла спасти украинских националистов от справедливой народной мести. Больше всего Кузьменко-Ярослав, как мы увидим дальше, боялся, как бы ею переговоры, разрешенные высшим руководством, не стали известны широким массам населения.
И когда появились сигналы, что фон Альвенслебен слишком уж афиширует свои связи с националистским подпольем, Кузьменко-Ярослав написал ему послание, которое мы приводим полностью, не изменяя ни стиля, ни орфографии:
«Уполномоченному представителю от нем. правительства в Камень-Каширском. Уважаемый пан майор! Во время нашего разговора было решено, что все, о чем будет говорено, должны держать обе стороны в строжайшей конспирации. Вы же сами, наверно, припоминаете, как под конец разговора дали лично на это ваше согласие. Как уведомляют нас, имело место следующее: что вы, выступая в Ратне, рассказали о нашей встрече председателям сельских управ. Уважаемый пан майор, если это действительно имело место, где же тогда ваше слово, данное нам, а также может ли быть гарантия, что при благоприятных вам обстоятельствах не нарушите вы и дальше данных вами обязательств? Вы решите, пожалуйста, сами, что тогда должна сделать вторая сторона, если видит, что ее партнер не сдержал слова. Если вам действительно дороги наши хорошие здешние взаимоотношения, думаю, что подобное не повторится. Слава Украине! Ярослав».
Кузьменко получил на это такой ответ:
«Камень-Каширск, дня 30 ноября 1943 г. Сегодня подтверждаю получение вашего письма от 22/XI — 43 г. Так что письмо шло 8 дней. 1. Ваше обвинение необоснованно. Я в Ратне говорил не о нашем разговоре. В Ратне я лишь пояснил, что переговоры между немецкими и украинскими организациями ведутся с целью общей борьбы с красными. Об отношениях между вами и мной не было упомянуто. 2. Вы мне пообещали детально информировать меня о передвижениях красных. Я жалею, что ваше обещание до сего времени не оправдалось, и прошу вас как можно скорее дать мне исчерпывающие сведения о пребывании в вашем округе красных. 3. Наши обязательства выполняются во всех отношениях и нигде не ухудшились. Только обязательства доставки контингента еще в целом ряде сел не выполнены. Я обязан в случае необходимости принять строгие меры. Сообщаю вам об этом для сведения. 4. Мне бы хотелось еще раз поговорить с вами и потому приглашаю вас навестить дружески меня здесь еще раз. Я буду считать вас своим гостем и ручаюсь за вашу полную безопасность. Фон Альвенслебен. СС штурмбанфюрер».
Однако руководителям УПА в Камень-Каширском округе не посчастливилось использовать любезное гостеприимство пана майора и продолжить с ним дипломатическую переписку. Те самые «красные», о движении которых они обязались информировать эсесовского дипломата, не только разгромили окружное руководство ОУН, но и, захватив эти документы, предоставили нам возможность процитировать переписку предателей.
Подобный контакт с фашистами украинские националисты устанавливали повсюду.
Еще раньше, 6 декабря 1942 года, один из бандитских вожаков — Боровец, присвоивший себе псевдоним «Тарас Бульба», также написал верноподданническое письмо в Ровно «Пану доктору Пицу — шефу СД Волыни и Подолии».
«Наше нелегальное положение, — открыто признавался в письме этот бандит, нынешний наемник американской разведки, — не означает, что мы находимся в состоянии фактической борьбы с Германией… Мы считаем Германию не врагом Украины, а лишь временным оккупантом. Мне очень неприятно, что я сегодня, пан доктор, вместо того чтобы говорить с Вами лично, как вы мне предлагали, отвечаю лишь этим письмом. С полным уважением Тарас Бульба (Боровец)».
Но не только перепиской такого рода ограничивались связи Боровца, этого авантюриста, провозгласившего себя атаманом им самим выдуманной Полесской сечи, с шефом СД.
В конце ноября 1912 года во двор крестьянина села Моквин Березнянского района Степана Рудницкого ворвались бульбовцы и, как позже они сами записали в протоколе, силой оккупировали помещение «для секретного совещания» с гитлеровцами. Охрана Боровца проводила гитлеровских представителей через все свои посты до хаты Рудницкого, не отбирая у них оружия.
В хате крестьянина Рудницкого за одним столом собралась довольно колоритная компания в составе шефа СД Волыни и Подолии Пица, его сотрудника Йоргенса и «представителя-посредника» поручика Ковальчука, а также самозванного атамана Полесской сечи Бульбы.
В протоколе совещания Боровца с Пицом и Йоргенсом было записано следующее:
«Переговоры начал д-р Пиц, заявив о том, что ему очень приятно познакомиться лично с атаманом Бульбой. Он знает биографию атамана Бульбы и его противобольшевистскую борьбу. Сегодня, по мнению д-ра Пица, надо ликвидировать недоразумения, договориться о совместной работе для общего блага. Война против большевизма не может допустить ни одной противонемецкой акции в подполье… Дальше д-р Пиц сказал, что ему известно, сколько полезного сделал атаман Бульба для своего народа и для немцев: известно, что атаман Бульба никогда не издавал приказа проливать немецкую кровь».
В ответ Бульба-Боровец рассыпался в комплиментах. Он заявил:
«Со своей стороны я прилагал все усилия, чтобы укрепить сотрудничество с немцами».
Стоит ли после этого удивляться, что д-р Пиц милостиво предложил:
«Атаману Бульбе занять должность референта по борьбе с партизанами, а его людей включить в уже существующие шуцманшафты… [11]Если сотрудничество с немецкими властями не будет отвечать интересам атамана Бульбы, то он может распустить своих людей, а сам легализоваться и начать свою спокойную частную жизнь. Причем всем его людям гарантируется полная неприкосновенность…»
Таким нежным тоном разговаривали со своими прислужниками палачи украинского народа. Они хорошо знали, что Бульба-Боровец со своей Полесской сечью, переименованной им позже в УПА (Украинская повстанческая армия), является верным слугой любого оккупанта. Старый гестаповец Пиц понимал, как важны для него отряды Бульбы-Боровца, в которые были втянуты отдельные украинцы, одурманенные националистической пропагандой.
Если на первом этапе войны переход некоторых украинских националистов в так называемое подполье был выгодным для фашистов потому, что давал им возможность дезориентировать и запутать определенную часть украинского населения, то еще большие выгоды для себя увидели фашисты в организации этого бандеровского подполья, когда Советская Армия приблизилась к старой государственной границе СССР.
Оперируя в лесах и пуская в оборот из тактических соображений лозунги борьбы с гитлеровцами, шайки ОУН никогда и нигде не боролись с ними. Припомним, что подобных методов придерживались украинские буржуазные националисты и в то время, когда над Западной Украиной господствовала панская Польша. Для того чтобы завоевать симпатии среди населения, они прикидывались врагами польской оккупационной власти и распространяли слухи о различных своих «подвигах». На самом же деле они довольствовались обычными грабежами частных польских граждан, чтобы пополнить свою кассу, ограничивались поджогами. Если бы «польская» полиция пожелала тогда арестовать всех этих опасных террористов из ОУН, то она могла бы это легко сделать в течение одной ночи: среди националистов все время орудовали профессиональные провокаторы, состоявшие на службе в дефензиве. Одни братья Барановские, особенно Ярослав, находившийся у руководства ОУН, чего стоят! Но для правительства панской Польши значительно важнее было посеять руками украинских националистов антисоветские настроения среди галицийского населения, чем карать их полицейскими мерами за их националистическую демагогию и отдельные случаи неповиновения.
Подобную же тактику по отношению к оуновцам проводили в дни оккупации и гитлеровцы.
В докладе на VI сессии Верховного Совета УССР 1 марта 1944 года товарищ Н. С. Хрущев говорил:
«Если спросить украинско-немецких националистов, сколько уничтожили они немецких оккупантов, сколько пустили под откос немецких эшелонов, сколько они взорвали мостов, чтобы не дать захватчикам возможности перевозить оружие для порабощения и уничтожения украинского народа, они ничего ответить не смогут».
И действительно, украинско-немецким националистам ответить на этот вопрос было нечего.
Стоя с винтовкой у ноги, когда появлялись гитлеровцы, оуновские банды поднимали оружие и начинали действовать лишь тогда, когда в районах их пребывания появлялись настоящие патриоты — советские партизаны, или когда украинские крестьяне начинали активно выступать против немецко-фашистских захватчиков.
Чтобы окружить имя Бандеры — своего агента, поставленного во главе ОУН, — ореолом мученичества, поднять популярность поповича-террориста среди обманутой националистической пропагандой отсталой части населения, гестапо инсценировало арест Бандеры и его ближайших сподвижников.
Для каждого человека, более или менее знакомого с методами разведок, ничего нового в этом приеме гестаповцев, конечно, не было. Известно, что именно так поступали раньше польская дефензива, русская царская охранка, румынская сигуранца. Любой агент, успевший скомпрометировать себя слишком явными связями со своими хозяевами, внешне становился к ним в оппозицию. Его арестовывали, а он, разумеется, возмущался своими «притеснителями». На эту удочку ловились доверчивые простаки, которые ахали и охали: «Как могли мы подозревать такого страдальца?» В конце концов заинтересованные лица организовывали «страдальцу» побег. Вне всякого сомнения, побег проходил удачно, ибо заблаговременно предупрежденная охрана смотрела на все сквозь пальцы. «Страдалец», вырвавшись на волю, продолжал поддерживать замаскированную связь со своими хозяевами, но выступал уже в новой, более сложной роли.
Правда, на этот раз по отношению к Бандере все эти неоднократно испробованные полицейские методы были упрощены до предела. Ведь под ногами у гитлеровцев уже горела земля, а с воздуха на них сыпались бомбы советской авиации!..
14 ноября 1944 года бюллетень так называемой украинской информационной службы «Щоденні вісті» без каких бы то ни было комментариев оповестил: «В начале октября с. г. Степан Бандера вышел из немецкой тюрьмы на волю. С ним вместе вышло 300 членов ОУН. Степан Бандера передал представителю Украинской главной освободительной рады (УГВР) за границей пламенный привет Украинской повстанческой армии…»
Так закончился последний акт комедии под названием «бандеровское подполье». Интересно поразмыслить над всей этой комедией и призадуматься над ее заключительным актом.
Когда и кого из своих настоящих политических противников немецкие фашисты выпускали так легко на волю?
Были ли выпущены ими Эрнст Тельман, Юлиус Фучик, Габриэль Пери и другие подлинные борцы с фашизмом?
Не было никогда таких чудес в истории гитлеровской Германии!
А совершилось такое «чудо» с Бандерой лишь потому, что Советская Армия вступила на земли Западной Украины, освобождала Польшу и стала приближаться к границам фашистской Германии. Это заставило гестапо и абвер изменить тактику и превратить украинско-немецких националистов в действующую пятую колонну в тылу Советской Армии, которая продвигалась на Берлин. Гитлеровцы могли теперь уже без особо сложной игры использовать националистических бандитов для выполнения новых задач, диктовавшихся ходом войны, в которой фашистская Германия терпела поражение.
Агенты американской и английской разведок в гестапо и абвере также принимали спешные меры, чтобы завербовать оуновцев к себе на службу.
Отбросив в сторону всякую демагогическую болтовню о борьбе с фашистами, бандеровские пропагандисты по указаниям из Берлина, повели теперь разговоры о борьбе с Советской Армией. Оуновцы получили прямое задание разлагать советский тыл, сеять вражду между различными национальностями, распространить злостные небылицы о Советской Армии.
Вот маленькая инструкция, сфабрикованная бандеровскими пропагандистами при приближении Советской Армии к землям Западной Украины. Она проливает свет на деятельность ОУН на последнем этапе войны.
«Надо не допускать возбуждения масс большевиками, доказать, что они продвигаются не потому, что они сильны, а потому, что немцы вообще не хотят(!) воевать… К полякам наше отношение такое, как было сказано на конференции: боевка бьет, а мы кричим, что мирного населения никто не трогает… Место стоянки. 25.III.44 года. Надрайонный пропагандистский центр Чумак. Уездный руководитель Грек…»
Сколько цинизма и отвратительной подлости раскрыто в нескольких строчках этой директивы!
Припомним март 1944 года. Второй фронт в Европе еще не был открыт. Основные бои против гитлеровской Германии вела Советская Армия. Предстоял еще целый год тяжелой и упорной борьбы советского народа, пока гитлеровская Германия не была разгромлена. И вот в то время, когда враг начал отползать в свое логово, руководство ОУН учит своих агентов распространять слухи о плановом отступлении как будто бы все еще мощной гитлеровской армии. Националисты хотят посеять в народе страх перед армией захватчиков, которая якобы еще вернется.
Вожаки националистов широко распространяли подлый, провокационный документ под названием «Основные указания членам ОУН, которые попадают в ряды Красной Армии». В этом напечатанном на гектографе документе был раздел: «Работа среди частей Красной Армии, которые будут находиться за прежними границами СССР». Вот что говорилось в нем: «Надо особенно подчеркивать национальные чувства европейских народов, говорить, что они якобы недовольны приходом Красной Армии. Надо утверждать: «Здесь все враги!» Использовать каждый факт неприязни освобожденного населения, саботажи, террористические акты: «Мы их освободили, а они вот чем отплачивают…» Именно на чужбине мы сможем легче добраться к сердцу красноармейца. Надо вызывать у него нежелание воевать. Все время напоминать о родном крае. Вызывать тоску по семье, домашнему очагу. Парня спросить о невесте. Стараться задеть за живое, что, наверно, она уже замуж вышла за какого-нибудь шкурника: тыловика, какого-нибудь канцеляриста, который агитирует драться за родину, а сам сидит в теплом углу…»
К воину Советской Армии, воодушевленному желанием как можно скорее разгромить гитлеровцев, к парню из Сорочинец или Чигирина на привале подсаживался выученик Бандеры, украинский националист. Внешне это был такой же мобилизованный крестьянин из тех, что по своему призывному возрасту вливались в Советскую Армию на освобожденной территории Западной Украины. Прикидываясь простачком, этот гитлеровский агент на украинском языке разговаривал с парнем, осторожно и обдуманно забираясь к нему в душу и стараясь вселить неверие в его сердце.
Зачем это было нужно ОУН?
Ответ один: это было нужно гитлеровцам и их пособникам из стана поджигателей третьей мировой войны. Это было нужно всем, кто боялся победоносного наступления Советской Армии на Запад.
…Оставшись на Западной Украине в то время, когда Бандера отдыхал в Германии, его сподвижники шухевичи, карпинцы лебеди, охримовичи, такие же садисты, как и Бандера, организуют массовые убийства мирного населения, которое не хочет поддерживать бандитов из Украинской повстанческой армии.
По приказу Романа Шухевича были сожжены заживо крестьяне в селе Старом, вблизи Равы-Русской, убиты 20 крестьян в деревне Гойче. Своими знаками тризуба бандиты по-звериному заклеймили уважаемого всеми крестьянина Андрея Николаевича Олейника из села Кутища Подкаменского района Львовской области. В Калуше они убили адвоката, доктора юридических наук Ивана Гумецкого, в Потеличах замучили Сергея Дуркота и многих других украинских патриотов. В Нагуевичах гитлеровцы вместе с украинскими националистами расправились с родными, близкими и односельчанами Ивана Франко.
Племяннику Ивана Франко — Миколе Франко нельзя было показываться на улицах родного села. И он вынужден был оставить свою родную хату, бросить жену и детей и около года скрываться по лесам. Но тоска по близким, нестерпимое желание прижать к своей груди детей — пятилетнего Михася и десятилетнюю Стефу — приводят его в темную майскую ночь к родному дому. Здесь-то его, по доносу украинских националистов, и схватили гестаповцы.
Более года мучили племянника великого писателя в застенках гестапо. Когда его вели на расстрел, он, глядя убийцам в глаза, крикнул:
— Я умираю, но на мое мести придут тысячи. Да здравствует Советская Украина!
…Весной 1944 года фашисты поймали и жену Миколы Франко, которая все время скрывалась по лесам со своими детьми. Палачи замучили и ее. «Украинские» полицаи провели обессиленную женщину под конвоем через Нагуевичи в Дрогобыч.
Гитлеровский офицер отобрал у нее детей.
До сих пор каменная стена у ратуши в городе Дрогобыче хранит следы фашистских пуль, которыми была расстреляна жена Миколы Франко вместе с другими двадцатью галичанами-украинцами, земляками великого поэта…
А вот еще одно каиново дело, совершенное бандеровцами.
12 февраля 1944 года Львовские фашистские газеты опубликовали за подписью губернатора «дистрикта Галиция» д-ра Отто Вехтера некролог в траурной рамке:
«От большевистской руки 9 февраля 1944 г. во Львове погибли:
Отто Бауэр — вице-губернатор «дистрикта Галиция», д-р Генрих Шнайдер — полевой судебный советник, начальник канцелярии президиума губернаторства «дистрикта Галиция».
Еще до опубликования некролога весь Львов знал, что карающая рука народного мстителя на улице Ионинского, недалеко от дома, где жил некогда Иван Франко, убила двух заклятых врагов украинского народа. Этим мстителем был смелый разведчик из партизанского отряда Героя Советского Союза полковника Медведева воспитанник комсомола Николай Кузнецов, который и до этого совершил ряд героических подвигов.
Некоторое время судьба Николая Кузнецова оставалась неизвестной.
Но после того как Советская Армия 27 июля 1944 года освободила Львов, в несгораемом шкафу отдела «1-Н» львовского гестапо был найден следующий документ:
«Начальнику полиции безопасности и СД по Галицийскому округу. IV-H-90/44. Секретно. Государственной важности. Гор. Львов. 2.IV-41 г. Считать дело секретным, государственной важности. Телеграмма-молния. В главное управление имперской безопасности для вручения СС группенфюреру и генерал-лейтенанту полиции Мюллеру лично. Берлин При одной из встреч 1.IV-44 украинский делегат сообщил, что одним подразделением украинских националистов 2.III.44 задержаны в лесу близ Белгородки в районе Вербы (Волынь) три советских агента. Арестованные имели фальшивые немецкие документы, карты, немецкие, украинские и польские газеты, среди них «Газета Львовска» с некрологом о докторе Бауэре и докторе Шнайдере, а также отчет одного из задержанных о его работе. Этот агент (по немецким документам его имя Пауль Зиберт) опознан представителем УПА. Речь идет о советском партизане-разведчике и диверсанте, который долгое время безнаказанно совершал свои акции в Ровно, убив, в частности, доктора Функа и похитив, в частности, генерала Ильгена. Во Львове «Зиберт» был намерен расстрелять губернатора доктора Вехтера. Это ему не удалось. Вместо губернатора были убиты вице-губернатор доктор Бауэр и его президиал-шеф доктор Шнайдер. Оба эти немецкие государственные деятели были расстреляны неподалеку от их частных квартир. В отчете «Зиберта» дано описание акта убийства до малейших подробностей. Во Львове «Зиберт» расстрелял не только Бауэра и Шнайдера, но и ряд других лиц, среди них майора полевой жандармерии Кантера, которого мы тщательно искали. Имеющиеся в отчете подробности о местах и времени совершенных актов, о ранениях жертв, о захваченных боеприпасах и т. д. кажутся точными. От боевой группы Прицмана поступило сообщение о том, что «Пауль Зиберт» и оба его сообщника расстреляны на Волыни националистами-бандеровцами. Представитель ОУН подтвердил этот факт и обещал, что полиции безопасности будут сданы все материалы. Начальник полиции безопасности и СС по Галицийскому округу. Доктор Витиска. СС оберштурмбанфюрер и старший советник Управления».
Этот документ раскрывает подлое злодеяние украинских националистов. Это они убили верного сына советского народа, пламенного патриота Родины Николая Кузнецова.
В своих воспоминаниях об отважном разведчике полковник Дмитрий Медведев цитирует письмо, которое Кузнецов вручил ему в тот день, когда собирался в Ровно на ответственную и опасную операцию, из которой он не думал выйти живым. На конверте была надпись: «Вскрыть после моей смерти».
«Я люблю жизнь, — писал Кузнецов, — я еще очень молод. Но если для Родины, которую я люблю, как свою родную мать, нужно пожертвовать жизнью, я сделаю это. Пусть знают фашисты, на что способен русский патриот и большевик! Пусть знают, что невозможно покорить наш народ, как невозможно погасить солнце… Ваш Кузнецов»
И такого прекрасного, отважного человека убили в угоду гитлеровцам их презренные наймиты — украинские фашисты.
Весной 1944 года, когда Советская Армия начала освобождать западные области Украины, к гитлеровской охранной полиции пришли делегаты от бандеровцев и заявили, что представитель так называемого центрального руководства ОУН Герасимовский хотел бы поговорить с видными чинами гестапо. Они прямо и откровенно сказали о цели переговоров: «возможность теснейшего сотрудничества против большевизма в новых условиях».
Гестапо раскрыло свои объятия Герасимовскому. 1 марта 1944 года в еще занятом тогда фашистами Тернополе криминаль-комиссар охранной полиции Бено Паппе впервые встретился с Герасимовским. Беседу стенографировал личный секретарь криминаль-комиссара, и стенограмма впоследствии, когда фашисты были изгнаны из Тернополя, попала в руки Советской Армии.
Согласно стенограмме, Герасимовский сделал такое заявление Бено Паппе:
«…Бандеровские группы ясно понимали, что они могут получить свою самостоятельность только при помощи наиболее многочисленной национальности в Европе, то-есть немцев… Сознавая это, мы стояли на стороне немцев уже во время первой мировой войны, позднее искали и нашли себе поддержку в Германии, приобщались к немецким целям и, наконец, как во время польско-немецкой, так и во время немецко-советской войны внесли свой вклад для Германии…»
Будь криминаль-комиссар полиции Паппе личностью сентиментальной и чувствительной, он должен был умилиться от такого трогательного признания!
Надо отдать должное искусству Герасимовского (недаром его отрядили к Паппе!) — он смог с замечательной выразительностью и ясностью в нескольких словах объяснить всю преступную роль украинских националистов за последние 30 лет. Понятно (и это обстоятельно отражено в стенограмме), криминаль-комиссар Паппе, выступая от имени гестапо, обещал Герасимовскому всяческую помощь и поддержку «в новых условиях».
Вот как выглядело в действительности и для чего было организовано по точно разработанным в Берлине планам зловещее националистическое подполье, то подполье, которым хвастаются теперь перед своими новыми хозяевами выброшенные навсегда советским народом за пределы Советской Украины вместе с их хозяевами-гитлеровцами украинские националисты.
