Няня повела Женю к доктору. Вера Васильевна Елецкая долго выстукивала ее и что-то все записывала на большом листе бумаги.
— На что жалуешься? — спросила она.
— Ни на что.
— Вот и отлично. Теперь иди мыться.
В широком коридоре, где только что бегали и шумели девочки, сейчас было пусто. На диване сидела завитая кукла в нарядном платье. Возле окон стояли фикусы, пышная герань и какие-то незнакомые Жене растения. На подоконниках в горшках цвели белые лилии.
А пол! Он блестел хоть и не так ослепительно, как в комнате с колоннами, но и по нему ходить было неловко. И Женя с облегчением вздохнула, когда няня, открыв низкую дверь, объявила:
— Вот и пришли в баньку!
Только это, конечно, была не настоящая баня, а умывальная.
Няня отвернула кран, и вода с шумом хлынула в белую ванну.
Женя села на стул. Молча, насупив брови, она следила, как няня мыла ванну щеткой и снова стала набирать воду, размешивая длинным, точно скалка, деревянным градусником.
— Готово! — весело сказала няня, глядя на градусник. — Полезай в ванну!
Женя, не говоря ни слова, быстро разделась, аккуратно сложив одежду на стул.
— Ой! — Она ступила в ванну, и вода чуть обожгла тело. — Ой!
Медленно приседая, Женя ойкала и вздыхала.
— Не нравится? — засмеялась няня.
— Нравится! — Женя опустилась на белое твердое дно. Через плечи перекатывались «волны». — Нравится! — повторила она.
Не успела Женя опомниться, как няня уже намылила ей голову, точно маленькой. Женины щеки обросли густой белой бородой. Потом няня стала тереть ее мочалкой. Женино тело стало красным, полосатым.
— Смотри какой крепыш — тебя, поди, и не ущипнуть! А загорелая какая, прямо цыганка!
Няня открыла душ. Женя протянула руку, пробуя воду. Тонкие струйки брызнули ей в лицо, на плечи, теплым ручьем потекли по спине.
Женя жмурилась и блаженно улыбалась.
В ванную зашла худощавая женщина с узким, словно сдавленным, лицом — кастелянша тетя Даша. Она принесла платье, белье, туфли — все новое.
— Вылезай-ка, цыганка! — Няня похлопала Женю по блестящей, скользкой спине.
Ах, как хотелось еще поплескаться! Но дисциплина прежде всего.
Женя оперлась руками о край ванны и разом, обеими ногами, легко выпрыгнула на резиновый коврик. Вытерлась широким мохнатым полотенцем с длинными кистями и стала натягивать рубашку, трусы.
Няня взялась было за тряпку.
— Нет, уж это я сама! — Женя подбежала к ней, отобрала тряпку и мигом протерла серый каменный пол.
— Это что ж такое… Для первого дня не полагается… — говорила няни, невольно улыбаясь ее ловким, быстрым движениям. — Ладно, довольно. Одеваться пора.
Женя крепко, чуть ли не досуха выжала тряпку над раковиной.
Вымыла руки и надела платье. Синее в белую полоску, оно ей очень понравилось. А туфли — коричневые с глянцевыми подошвами — были еще лучше. В них ноге приятно и легко, не то что в тяжелых сапогах с широкими голенищами.
Застегивая Жене пуговицы на спине, словоохотливая няня рассказала про девочек. И Женя узнала, что Лида Алексеева — семиклассница, что дружит она со всеми, а особенно с пятиклассницей Алей Березкиной и двумя малышками — Маней Васильковой и Ниной Волошиной. Лида заботится о них, как старшая сестра. Следит, чтобы они вели себя хорошо, одеты и причесаны были всегда аккуратно. Правда, у Нины такие вихры — их как ни приглаживай, все одно. А уж после ванны особенно.
Женя провела рукой по своим мокрым волосам. Вот и у нее вихры. Высохнут — и начнут топорщиться во все стороны. Просто мученье!
— Маленькая подружка у каждой старшей есть, — продолжала няня.
— А я как буду у вас считаться — старшая или младшая? — спросила Женя.
— Смотря в какой класс попадешь. В четвертом или пятом будешь учиться — тогда выходит, что старшая.
— И мне тоже какую-нибудь девочку поручат? — спросила Женя.
— Отчего же. Обязательно. — Голос доносился откуда-то со дна ванны — няня протирала ее щеткой. — Привыкнешь — вот и дадут кого-нибудь, кто тебе по душе придется.
Жене вспомнилась маленькая вихрастая девочка, которую она видела в вестибюле.
— А правда, что у вас бегать нельзя и шуметь?
Женя снова нахмурилась и смотрела недоверчиво.
— Отчего же! Когда нельзя, а когда можно. Всё в свое время, — ответила няня, ополаскивая щетку под краном.
— А почему завуч маленькую девочку ругала? Я слышала…
— Это, верно, Нину Волошину? Да ведь она такое придумала… — Няня сняла с вешалки камчатое полотенце и стала вытирать руки. — У нас после обеда все девочки спят, а она убежала из спальни в одной рубашке и забралась в зале под рояль. Только от Тамары Петровны не очень-то спрячешься!
Женя пригладила волосы, поправила пояс:
— Я готова.
В коридоре ее уже ждала высокая круглолицая девочка.
«Председатель совета Лида Алексеева, — догадалась Женя. — А косы какие: длинные, пушистые!»
Лида заговорила просто, словно они уже давно познакомились.
— Женя, ты, верно, голодная. — Она откинулась назад и перебросила свои темные косы за спину. — Идем в столовую.
Девочки спустились в полуподвальный этаж. Все уже пообедали, и в столовой никого не было.
Лида накрыла для Жени один из столиков. Тарелки старательно обтерла полотенцем. Хлеб нарезала тонкими ломтиками и уложила горкой.
— Жаль, что ты вчера не приехала — в кино бы с нами пошла.
— А какая картина? — спросила Женя.
Ей редко приходилось бывать в настоящем кино. Она видела картины чаще всего на лесной поляне, где вместо стен толпились высокие колючие сосны и ели, вместо потолка темнело синее вечернее небо, а вместо экрана белела простыня, протянутая между двумя елками. Вместо кресел зеленела трава-мурава, на которой сидели бойцы, отчаянно дымя махоркой. Сквозь дым, казалось, с трутом пробивается к экрану полоска света от киноаппарата.
— Какая картина? «Дети капитана Гранта». А потом нам рассказывали о фильме, который скоро выйдет, — «Пятнадцатилетний капитан», — сказала Лида.
— Пятнадцатилетних капитанов не бывает. Их никто не аттестует, — отрезала новая девочка.
Лида с удивлением посмотрела на нее, но ничего не сказала и пошла в кухню. Вернулась она с тарелкой, полной жирного борща.
Жене непривычно было есть из тарелки. Ей вспомнился солдатский алюминиевый котелок дяди Саши, за которым они трудились в две руки. Где-то сейчас ее дядя Саша? Где-то ее фронтовые друзья?.. Без аппетита глотала она борщ.
Котлеты и жареный картофель — они еще шипели на сковороде — принесла сама тетя Оля, толстая, как все поварихи, в белой шапочке.
— Если мало — не стесняйся, скажи. — Тетя Оля улыбнулась, и глубокие морщины разбежались по ее румяному широкоскулому лицу.
Из кухни вышел огромный черный кот. Он важно переступил через порог, топорща длинные седые усы.
— Котофеич, брысь отсюда! — топнула ногой повариха.
— Пускай! — Женя тихонько усмехнулась и посадила пушистого Котофеича себе на колени.
Кот замурлыкал.
Наверху позвонили.
— Верно, старшие вернулись, — сказала Лида.
Женя, конечно, и не подумала, что это звонил дядя Саша.